И хотя я тут же напомнил себе, что нарочито показное моральное превосходство уже не превосходство и что-то вообще теряется, все равно осталось острое чувство, будто меня околпачили.
Закончив со светским представлением, Рембек вкратце объяснил, с кем мне предстоит иметь дело.
— Кэнфилд — мой адвокат, Керриган — наблюдатель от корпорации, а Пьетроджетти — мой бухгалтер. — Он махнул, рукой. — Садитесь, господа. — Более церемонным жестом он указал на кресло прямо у стоящего в центре стола для заседаний со словами:
— Будьте любезны, присаживайтесь, мистер Тобин.
Мне это место не понравилось: Кэнфилд и Керриган оказывались позади меня, вне поля моего зрения. Рембек, разумеется, мгновенно уловил мое недовольство и его причину и предложил:
— Впрочем, устраивайтесь, где вам удобно, — на сей раз он неопределенно махнул рукой на стоящий чуть поодаль, у правой стены, коричневый кожаный диван, откуда открывался отличный обзор комнаты.
Пора было положить этому конец. Рембек обращался со мной как с дорогой скаковой лошадью. И я сказал:
— Нет, благодарю. Мне и тут неплохо, — и сел в указанное им вначале кресло.
Я уже и так достаточно на всех троих насмотрелся, составив о них себе представление, так что в будущем легко смогу узнать их лица. Адвокат Юстас Кэнфилд держался с неимоверным достоинством, соответственно седине на его висках. Наверняка он носил корсет. Это был, несомненно, первоклассный адвокатбуквоед с феноменальной памятью и полным отсутствием воображения; из тех, кто может состряпать дело, хитроумное, как спичечный домик, но в суде одним неосторожным движением сам же и разрушить его.
Что до Роджера Керригана, он был точной копией Эрни Рембека, только помоложе. Блестящий, проницательный, немногословный выпускник бизнес-колледжа. Внешность как у типичного федерального агента и крысиные глазки. Вышеупомянутая “корпорация”, наблюдателем от которой он здесь был, иными словами называлась синдикат, или попросту мафий. Рембек являлся лишь местным царьком, и его начальство интересовало, как он справляется с кризисом на своей территории. Роджер Керриган, человек, на которого, очевидно, никогда не заводили и не заведут полицейского досье, человек в кармане которого явно лежит ключ от клуба “Плейбой” и абонемент в тренажерный зал, человек, которого в “корпорации” ожидало блестящее будущее, был подослан сюда соглядатаем теми, кто находился наверху. Я нисколько не сомневался, что свою работу он выполняет как следует.
Уильям Пьетроджетти принадлежал к совсем иному типу людей и сильно отличался от тех двоих. На нем был коричневый костюм, такой несвежий, обвисший и помятый, словно его владелец только что проделал в нем поездку на междугороднем автобусе. На щеках Уильяма к концу дня уже красовалась темная щетина, возможно появлявшаяся сразу же после бритья. Еще у него была перхоть и неопрятные черные космы. Человек явно односторонних интересов, принадлежавший к той категории бухгалтеров, которые в свободное время решают математические головоломки и отсылают их в “Научную Америку” и для которых легким чтивом являются биографии знаменитых математиков; а главное — общение с налоговым законодательством представляет для них своего рода интеллектуальное изнасилование. Получал он, скорее всего, меньше, чем следует, потому что таким всегда недоплачивают, впрочем, это его мало волновало; интерес к деньгам у него, наверное, появлялся лишь тогда, когда их можно было нанести на бумагу в виде столбиков с цифрами.
Как только все мы устроились, Рембек уперся локтями 6 стол и, нависая над всеми, произнес:
— Как много успел рассказать вам Виклер, мистер Тобин?
— Ровно столько, столько вы ему поручили. Убили какого-то человека, близкого вам, но не связанного с.., корпорацией. Вы хотите, чтобы убийцу нашли, но сами расследование вести не желаете. Если он будет найден, вы не будете возражать против передачи его в руки полиции.
Он кивнул:
— Верно. И это все? Больше ничего он не говорил?
— Все. Он не счел нужным объяснить мне, почему нельзя сразу обратиться в полицию, если вы все равно согласны иметь с ней дело.
— Ситуация сложная. Прежде чем я введу вас в курс дела, мне понадобится ваше обещание, что вы ничего не расскажете никому постороннему.
Я покачал головой:
— Этого я обещать не могу.
— Речь не идет об умалчивании чего-то незаконного, — уточнил он.
— Не важно, о чем идет речь. Я не могу давать обещаний вслепую.
В разговор вмешался Кэнфилд.
— Мистер Тобин, по-моему, достаточно будет ваших заверений в том, что ко всему, что вы здесь сегодня услышите, вы отнесетесь.., с должной деликатностью. Ты согласен, Эрни?
Рембек казался обеспокоенным.
— Для меня все очень важно, Юстас, — подчеркнул он.
— По моему мнению, мы можем рассчитывать на порядочность мистера Тобина. Рембек взглянул на меня.
— Если вы хотите от меня одного, чтобы я пообещал не сплетничать, я согласен, — заявил я. Рембек резко кивнул.
— Ладно, — согласился он. — Меня это устроит. — Затем, с явным усилием выдавив из себя дружескую улыбку, он продолжал:
— Меня это дело касается весьма близко. Вы сами поймете, когда ознакомитесь с ним до конца.
— Я давно готов, — сказал я.
— Еще кое-что, самое последнее, мистер Тобин, — вмешался Кэнфилд. — Есть одна юридическая формальность. У вас не найдется долларового банкнота?
— Наверное. А в чем дело?
— Я попрошу вас передать его мне и подтвердить, что вы нанимаете меня, чтобы я представлял ваши интересы в данном деле. Я повернулся в кресле, чтобы лучше его видеть, и спросил:
— Зачем это?
— Информация, которой клиент обменивается с адвокатом, — пояснил он, — строго конфиденциальна. Если когда-нибудь вас попросят рассказать про эту встречу и у вас появится желание отказаться, в подобном случае вы будете иметь все законные основания. — Увидев, как у меня вытянулось лицо, он добавил:
— Ради Бога, мистер Тобин, уверяю вас, тут нет никакого подвоха. Я просто хочу дать вам возможность в будущем находиться под защитой закона, если возникнет непредвиденная ситуация и вы сами того пожелаете. Вручив мне один доллар, вы не теряете права излагать кому угодно, что пожелаете. Просто у вас появляется выбор.
— Но ведь эту историю расскажет мне мистер Рембек, — возразил я.
— Нет, мистер Тобин, ее расскажу вам я.
— Чтобы никто не мог подкопаться, мистер Тобин, — добавил Рембек. — Для вашего же блага.
Я смутно ощущал себя круглым идиотом, но сделал то, что от меня требовали: достал из бумажника долларовую купюру и передал ее Кэнфилду с просьбой представлять мои интересы. Он с самым серьезным видом выразил согласие. Я вернулся к своему креслу, и он сообщил мне подробности дела.
— Мистер Рембек состоит в браке, мистер Тобин. Осмелюсь сказать, в счастливом браке. И верность браку никогда не нарушает. Миссис Рембек — женщина с несколько неустойчивой психикой, у нее есть определенные проблемы, и мы все ей глубоко сочувствуем. Поэтому мистеру Рембеку необходимо для поддержания себя в нормальной физической и умственной форме изредка отдыхать от забот после напряженного рабочего дня, так сказать, на стороне, где он может найти утешение и насладиться обществом близкого друга.
Рембек, перебив его, серьезно произнес:
— Я продолжаю любить свою жену. Я хочу, чтобы вы это ясно поняли. К моей жене случившееся не имеет никакого отношения. Она замечательная женщина.
Я чувствовал нервный зуд. Если бы мой собственный случай не был так досконально известен и Рембеку, и каждому из присутствующих, то Рембек, безусловно, позволил бы себе сентенции типа: “с кем не бывает” или “вы, как мужчина мужчину, меня не осудите”, и эти невысказанные его откровения повисли в тягостном молчании, создавая ощущение неловкости.
Молчание наконец нарушил Кэнфилд:
— Последние два года таким близким другом для него была молодая женщина по имени Рита Касл, в прошлом актриса на телевидении. Миссис Рембек конечно же ничего не знала ни о существовании Риты Касл, ни о ком-либо из ее предшественниц, и до сих пор не знает.
— Я хочу, чтобы так оно и оставалось, — вмешался Рембек. — Поэтому я и просил вас, чтобы вы пообещали не распространяться на эту тему. — Он опять сдержался и ни слова не добавил про мужское взаимопонимание.
Кэнфилд рассказывал:
— Возможно, мистер Рембек слишком доверился мисс Касл, переоценив ее порядочность. Как бы то ни было, он предоставил ей доступ к довольно крупной сумме денег. Наличными.
— Она взяла их и сбежала? — догадался я. Кэнфилд вынул из кармана служебный конверт с официальным грифом и протянул его мне со словами:
— Три, дня назад она оставила в своей квартире эту записку. ; Небрежно набросано от руки зелеными чернилами на серой бумаге: и ужасным почерком несколько фраз. Я с трудом разобрал их:
"Я ухожу. Я встретила настоящего мужчину, и мы вдвоем собираемся начать новую жизнь подальше отсюда. Ты никогда нас больше не увидишь”.
— Это точно ее записка? — спросил я.
— Вы когда-нибудь видели подобный почерк? — вопросом на вопрос ответил Рембек. — Да, писала она. И пунктик насчет “настоящего мужчины” — очень в ее стиле.
В голосе слышалась горечь. Я подумал, что, несмотря на его заверения, он испытывает гораздо более глубокие чувства к “близкому другу”, чем к своей супруге. С женой его связывало чувство вины, а к Рите Касл влекла страсть. Кэнфилд продолжал:
— Сегодня рано утром в номере мотеля в Аллентауне, штат Пенсильвания, было найдено тело мисс Касл. К счастью, владелец мотеля имеет некоторые связи с корпорацией, и, когда он обнаружил в сумочке дамы среди всяких мелочей визитку мистера Рембека, он предпочел позвонить нам, а не в полицию.
— А вообще в полицию звонили? — спросил я.
— Пока нет. Если вы возьметесь за эту работу, вам решать, сообщать им или нет.
— Где сейчас находится тело?
— Все еще в номере мотеля. Там ни к чему не прикасались. Рембек сердито буркнул:
— Деньги исчезли. Я спросил его:
— Вы думаете, что человек, с которым она сбежала, убил ее и забрал деньги?
— Это ведь очевидно, не так ли?
— Нет. Вероятно, но не очевидно. А как насчет владельца мотеля, мог он взять деньги? Если они были в сумочке, когда он вошел, взял бы он их?
Рембек перевел взгляд на Керригана, и тот ответил вместо него:
— Полагаю, вряд ли. Во-первых, ему можно доверять. Во-вторых, он спешил. В-третьих, он был в сильном волнении. В-четвертых, он поступил именно так, как положено поступать при подобных обстоятельствах, когда не обнаруживают денег, и у него не хватило бы ума взять деньги и все сделать как положено.
— Возможны и другие варианты, — усомнился я. — Но, скорее всего, это случилось именно так, как вы думаете. Она сбежала с ним, он убил ее и взял деньги.
— И я хочу до него добраться, — вмешался Рембек.
— Из-за денег? — спросил я.
— Нет.
— Потому что он ее убил? Рембек покачал головой.
— Я, может, и сам бы это сделал, — обронил он, — если бы поймал ее.
— Тогда почему же?
— Потому что он присвоил ее. Она была моей. Кэнфилд примирительно произнес:
— Мистер Рембек не жаждет личного отмщения, но хочет, чтобы дело как можно скорее прояснилось. Если ему удастся вернуть деньги, тем лучше, однако главная задача — установить личность того, кто в этом замешан. Как только предварительное дознание завершится, можете, с нашего благословения, передать убийцу в руки полиции.
Я спросил:
— Почему бы с самого начала не поручить расследование полиции?
— Откровенно говоря, мистер Тобин, — объяснил Кэнфилд, — мне кажется, что у местных властей в Аллентауне, штат Пенсильвания, при расследовании данного дела возникнут определенные трудности. Мы, по понятным причинам, не сможем изложить им всю предысторию, как вам, а не располагая полными сведениями, они вряд ли что-нибудь выяснят.
— А эта квартира, где она жила? — поинтересовался я. — Через нее можно выйти на вас?
Рембек обеспокоенно взглянул на Кэнфилда. Тот сказал:
— Мы точно не знаем. Однако считаем маловероятным. И все же полностью ни в чем нельзя быть уверенными. В самом худшем случае мистера Рембека могут вызвать на допрос, но он намерен утверждать, что держал квартиру для своего друга, живущего на Западном побережье и иногда приезжающего сюда по делам. Вышеупомянутый человек уже готов подтвердить показания мистера Рембека и заявить, что во время своего отсутствия сдавал квартиру мисс Касл. Этот человек и мисс Касл заключили соглашение об аренде.
Рембек добавил:
— Надеемся, что до дознания дело вообще не дойдет. Но, если дойдет, мы сделаем все, чтобы не допустить огласки. Я заметил:
— Убийцу, может оказаться, трудно найти, даже зная всю предысторию. Кто знает, сколько приятелей было у этой девицы? Вы говорите, она была актрисой на телевидении? Значит, у нее могла быть там масса всяких знакомых, и она могла завязать какие угодно отношения.
— Мы так не считаем, — возразил Кэнфилд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Закончив со светским представлением, Рембек вкратце объяснил, с кем мне предстоит иметь дело.
— Кэнфилд — мой адвокат, Керриган — наблюдатель от корпорации, а Пьетроджетти — мой бухгалтер. — Он махнул, рукой. — Садитесь, господа. — Более церемонным жестом он указал на кресло прямо у стоящего в центре стола для заседаний со словами:
— Будьте любезны, присаживайтесь, мистер Тобин.
Мне это место не понравилось: Кэнфилд и Керриган оказывались позади меня, вне поля моего зрения. Рембек, разумеется, мгновенно уловил мое недовольство и его причину и предложил:
— Впрочем, устраивайтесь, где вам удобно, — на сей раз он неопределенно махнул рукой на стоящий чуть поодаль, у правой стены, коричневый кожаный диван, откуда открывался отличный обзор комнаты.
Пора было положить этому конец. Рембек обращался со мной как с дорогой скаковой лошадью. И я сказал:
— Нет, благодарю. Мне и тут неплохо, — и сел в указанное им вначале кресло.
Я уже и так достаточно на всех троих насмотрелся, составив о них себе представление, так что в будущем легко смогу узнать их лица. Адвокат Юстас Кэнфилд держался с неимоверным достоинством, соответственно седине на его висках. Наверняка он носил корсет. Это был, несомненно, первоклассный адвокатбуквоед с феноменальной памятью и полным отсутствием воображения; из тех, кто может состряпать дело, хитроумное, как спичечный домик, но в суде одним неосторожным движением сам же и разрушить его.
Что до Роджера Керригана, он был точной копией Эрни Рембека, только помоложе. Блестящий, проницательный, немногословный выпускник бизнес-колледжа. Внешность как у типичного федерального агента и крысиные глазки. Вышеупомянутая “корпорация”, наблюдателем от которой он здесь был, иными словами называлась синдикат, или попросту мафий. Рембек являлся лишь местным царьком, и его начальство интересовало, как он справляется с кризисом на своей территории. Роджер Керриган, человек, на которого, очевидно, никогда не заводили и не заведут полицейского досье, человек в кармане которого явно лежит ключ от клуба “Плейбой” и абонемент в тренажерный зал, человек, которого в “корпорации” ожидало блестящее будущее, был подослан сюда соглядатаем теми, кто находился наверху. Я нисколько не сомневался, что свою работу он выполняет как следует.
Уильям Пьетроджетти принадлежал к совсем иному типу людей и сильно отличался от тех двоих. На нем был коричневый костюм, такой несвежий, обвисший и помятый, словно его владелец только что проделал в нем поездку на междугороднем автобусе. На щеках Уильяма к концу дня уже красовалась темная щетина, возможно появлявшаяся сразу же после бритья. Еще у него была перхоть и неопрятные черные космы. Человек явно односторонних интересов, принадлежавший к той категории бухгалтеров, которые в свободное время решают математические головоломки и отсылают их в “Научную Америку” и для которых легким чтивом являются биографии знаменитых математиков; а главное — общение с налоговым законодательством представляет для них своего рода интеллектуальное изнасилование. Получал он, скорее всего, меньше, чем следует, потому что таким всегда недоплачивают, впрочем, это его мало волновало; интерес к деньгам у него, наверное, появлялся лишь тогда, когда их можно было нанести на бумагу в виде столбиков с цифрами.
Как только все мы устроились, Рембек уперся локтями 6 стол и, нависая над всеми, произнес:
— Как много успел рассказать вам Виклер, мистер Тобин?
— Ровно столько, столько вы ему поручили. Убили какого-то человека, близкого вам, но не связанного с.., корпорацией. Вы хотите, чтобы убийцу нашли, но сами расследование вести не желаете. Если он будет найден, вы не будете возражать против передачи его в руки полиции.
Он кивнул:
— Верно. И это все? Больше ничего он не говорил?
— Все. Он не счел нужным объяснить мне, почему нельзя сразу обратиться в полицию, если вы все равно согласны иметь с ней дело.
— Ситуация сложная. Прежде чем я введу вас в курс дела, мне понадобится ваше обещание, что вы ничего не расскажете никому постороннему.
Я покачал головой:
— Этого я обещать не могу.
— Речь не идет об умалчивании чего-то незаконного, — уточнил он.
— Не важно, о чем идет речь. Я не могу давать обещаний вслепую.
В разговор вмешался Кэнфилд.
— Мистер Тобин, по-моему, достаточно будет ваших заверений в том, что ко всему, что вы здесь сегодня услышите, вы отнесетесь.., с должной деликатностью. Ты согласен, Эрни?
Рембек казался обеспокоенным.
— Для меня все очень важно, Юстас, — подчеркнул он.
— По моему мнению, мы можем рассчитывать на порядочность мистера Тобина. Рембек взглянул на меня.
— Если вы хотите от меня одного, чтобы я пообещал не сплетничать, я согласен, — заявил я. Рембек резко кивнул.
— Ладно, — согласился он. — Меня это устроит. — Затем, с явным усилием выдавив из себя дружескую улыбку, он продолжал:
— Меня это дело касается весьма близко. Вы сами поймете, когда ознакомитесь с ним до конца.
— Я давно готов, — сказал я.
— Еще кое-что, самое последнее, мистер Тобин, — вмешался Кэнфилд. — Есть одна юридическая формальность. У вас не найдется долларового банкнота?
— Наверное. А в чем дело?
— Я попрошу вас передать его мне и подтвердить, что вы нанимаете меня, чтобы я представлял ваши интересы в данном деле. Я повернулся в кресле, чтобы лучше его видеть, и спросил:
— Зачем это?
— Информация, которой клиент обменивается с адвокатом, — пояснил он, — строго конфиденциальна. Если когда-нибудь вас попросят рассказать про эту встречу и у вас появится желание отказаться, в подобном случае вы будете иметь все законные основания. — Увидев, как у меня вытянулось лицо, он добавил:
— Ради Бога, мистер Тобин, уверяю вас, тут нет никакого подвоха. Я просто хочу дать вам возможность в будущем находиться под защитой закона, если возникнет непредвиденная ситуация и вы сами того пожелаете. Вручив мне один доллар, вы не теряете права излагать кому угодно, что пожелаете. Просто у вас появляется выбор.
— Но ведь эту историю расскажет мне мистер Рембек, — возразил я.
— Нет, мистер Тобин, ее расскажу вам я.
— Чтобы никто не мог подкопаться, мистер Тобин, — добавил Рембек. — Для вашего же блага.
Я смутно ощущал себя круглым идиотом, но сделал то, что от меня требовали: достал из бумажника долларовую купюру и передал ее Кэнфилду с просьбой представлять мои интересы. Он с самым серьезным видом выразил согласие. Я вернулся к своему креслу, и он сообщил мне подробности дела.
— Мистер Рембек состоит в браке, мистер Тобин. Осмелюсь сказать, в счастливом браке. И верность браку никогда не нарушает. Миссис Рембек — женщина с несколько неустойчивой психикой, у нее есть определенные проблемы, и мы все ей глубоко сочувствуем. Поэтому мистеру Рембеку необходимо для поддержания себя в нормальной физической и умственной форме изредка отдыхать от забот после напряженного рабочего дня, так сказать, на стороне, где он может найти утешение и насладиться обществом близкого друга.
Рембек, перебив его, серьезно произнес:
— Я продолжаю любить свою жену. Я хочу, чтобы вы это ясно поняли. К моей жене случившееся не имеет никакого отношения. Она замечательная женщина.
Я чувствовал нервный зуд. Если бы мой собственный случай не был так досконально известен и Рембеку, и каждому из присутствующих, то Рембек, безусловно, позволил бы себе сентенции типа: “с кем не бывает” или “вы, как мужчина мужчину, меня не осудите”, и эти невысказанные его откровения повисли в тягостном молчании, создавая ощущение неловкости.
Молчание наконец нарушил Кэнфилд:
— Последние два года таким близким другом для него была молодая женщина по имени Рита Касл, в прошлом актриса на телевидении. Миссис Рембек конечно же ничего не знала ни о существовании Риты Касл, ни о ком-либо из ее предшественниц, и до сих пор не знает.
— Я хочу, чтобы так оно и оставалось, — вмешался Рембек. — Поэтому я и просил вас, чтобы вы пообещали не распространяться на эту тему. — Он опять сдержался и ни слова не добавил про мужское взаимопонимание.
Кэнфилд рассказывал:
— Возможно, мистер Рембек слишком доверился мисс Касл, переоценив ее порядочность. Как бы то ни было, он предоставил ей доступ к довольно крупной сумме денег. Наличными.
— Она взяла их и сбежала? — догадался я. Кэнфилд вынул из кармана служебный конверт с официальным грифом и протянул его мне со словами:
— Три, дня назад она оставила в своей квартире эту записку. ; Небрежно набросано от руки зелеными чернилами на серой бумаге: и ужасным почерком несколько фраз. Я с трудом разобрал их:
"Я ухожу. Я встретила настоящего мужчину, и мы вдвоем собираемся начать новую жизнь подальше отсюда. Ты никогда нас больше не увидишь”.
— Это точно ее записка? — спросил я.
— Вы когда-нибудь видели подобный почерк? — вопросом на вопрос ответил Рембек. — Да, писала она. И пунктик насчет “настоящего мужчины” — очень в ее стиле.
В голосе слышалась горечь. Я подумал, что, несмотря на его заверения, он испытывает гораздо более глубокие чувства к “близкому другу”, чем к своей супруге. С женой его связывало чувство вины, а к Рите Касл влекла страсть. Кэнфилд продолжал:
— Сегодня рано утром в номере мотеля в Аллентауне, штат Пенсильвания, было найдено тело мисс Касл. К счастью, владелец мотеля имеет некоторые связи с корпорацией, и, когда он обнаружил в сумочке дамы среди всяких мелочей визитку мистера Рембека, он предпочел позвонить нам, а не в полицию.
— А вообще в полицию звонили? — спросил я.
— Пока нет. Если вы возьметесь за эту работу, вам решать, сообщать им или нет.
— Где сейчас находится тело?
— Все еще в номере мотеля. Там ни к чему не прикасались. Рембек сердито буркнул:
— Деньги исчезли. Я спросил его:
— Вы думаете, что человек, с которым она сбежала, убил ее и забрал деньги?
— Это ведь очевидно, не так ли?
— Нет. Вероятно, но не очевидно. А как насчет владельца мотеля, мог он взять деньги? Если они были в сумочке, когда он вошел, взял бы он их?
Рембек перевел взгляд на Керригана, и тот ответил вместо него:
— Полагаю, вряд ли. Во-первых, ему можно доверять. Во-вторых, он спешил. В-третьих, он был в сильном волнении. В-четвертых, он поступил именно так, как положено поступать при подобных обстоятельствах, когда не обнаруживают денег, и у него не хватило бы ума взять деньги и все сделать как положено.
— Возможны и другие варианты, — усомнился я. — Но, скорее всего, это случилось именно так, как вы думаете. Она сбежала с ним, он убил ее и взял деньги.
— И я хочу до него добраться, — вмешался Рембек.
— Из-за денег? — спросил я.
— Нет.
— Потому что он ее убил? Рембек покачал головой.
— Я, может, и сам бы это сделал, — обронил он, — если бы поймал ее.
— Тогда почему же?
— Потому что он присвоил ее. Она была моей. Кэнфилд примирительно произнес:
— Мистер Рембек не жаждет личного отмщения, но хочет, чтобы дело как можно скорее прояснилось. Если ему удастся вернуть деньги, тем лучше, однако главная задача — установить личность того, кто в этом замешан. Как только предварительное дознание завершится, можете, с нашего благословения, передать убийцу в руки полиции.
Я спросил:
— Почему бы с самого начала не поручить расследование полиции?
— Откровенно говоря, мистер Тобин, — объяснил Кэнфилд, — мне кажется, что у местных властей в Аллентауне, штат Пенсильвания, при расследовании данного дела возникнут определенные трудности. Мы, по понятным причинам, не сможем изложить им всю предысторию, как вам, а не располагая полными сведениями, они вряд ли что-нибудь выяснят.
— А эта квартира, где она жила? — поинтересовался я. — Через нее можно выйти на вас?
Рембек обеспокоенно взглянул на Кэнфилда. Тот сказал:
— Мы точно не знаем. Однако считаем маловероятным. И все же полностью ни в чем нельзя быть уверенными. В самом худшем случае мистера Рембека могут вызвать на допрос, но он намерен утверждать, что держал квартиру для своего друга, живущего на Западном побережье и иногда приезжающего сюда по делам. Вышеупомянутый человек уже готов подтвердить показания мистера Рембека и заявить, что во время своего отсутствия сдавал квартиру мисс Касл. Этот человек и мисс Касл заключили соглашение об аренде.
Рембек добавил:
— Надеемся, что до дознания дело вообще не дойдет. Но, если дойдет, мы сделаем все, чтобы не допустить огласки. Я заметил:
— Убийцу, может оказаться, трудно найти, даже зная всю предысторию. Кто знает, сколько приятелей было у этой девицы? Вы говорите, она была актрисой на телевидении? Значит, у нее могла быть там масса всяких знакомых, и она могла завязать какие угодно отношения.
— Мы так не считаем, — возразил Кэнфилд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23