Раджив шарахнулся от батыра подальше, и бек удовлетворенно улыбнулся.
Первый шаг на пути воина, свободного от суетных земных свобод, налогов и автопробок, был пройден. И это был важный шаг в познании Великой Пустоты.
Сделав его, бек шагнул еще дальше. Он остановился, передохнул и крутанул деревяшку с удвоенной силой. А вот это была уже крупная ошибка. Вторая нунчака тут же врезала гордому сыну степей по затылку, и если бы по пути она не задела за ветку дерева, то познание беком Великой Пустоты было бы радикальным и окончательным.
Задов, сторонник радикальных методов традиционного лечения, наотмашь хлестал батыра по щекам и, войдя в раж, не остановился, даже когда тот пришел в себя. Кузнецову пришлось обхватить Леву сзади и не отпускать, пока Задов не перестал тянуть руки к Батыру. Бек молча открыл глаза и обвел окружающих потерянным взглядом:
– Кто я и кто вы?
– Ты – должник, я – кредитор. Ты мне кучу денег должен! – быстро сориентировался Задов и широко развел руки, показав размеры кучи.
– Врешь, зараза! – с ненавистью сказал Батыр и сложил из пальцев знак, отгоняющий демонов алчности. Вечерние посиделки с шаманом за рюмкой кумыса не прошли даром, и Бек успел поднабраться опыта у своего почтенного друга.
Задов поперхнулся воздухом и начел сипеть, схватившись за горло. Теперь уже Кузнецов колотил Леву по спине. К счастью, обошлось без потерь.
– Опять вы? Когда же закончится эта боль? – тоскливо произнес Батыр и с натугой поднялся с земли.
– А я уже отмечал, кажется, что у вас большой потенциал, – великодушно признал отшельник, пристально вглядываясь в Батыра. – С удовольствием возьму вас к себе в ученики.
– Я уже ученый, – ответил Батыр, осторожно трогая шишку на затылке. – Лесной техникум закончил. С отличием. Могу диплом показать.
– Буратин в общежитии строгал, – понимающе кивнул Задов, делая невинное лицо.
– Батыр, а какую специальность вы получили? – как бы мимоходом поинтересовался Кузнецов.
– Астрофизик дальнего поиска, – автоматически ответил Батыр и тут же скривился, как от зубной боли. – До сих пор не могу понять, что это значит.
Кузнецов только хмыкнул и покрутил головой.
– Поспешим, ищущие истину! Мы почти пришли, – прервал беседу Раджив, возвращаясь на тропу.
«Почти пришли» оказалось длинной дорогой по острым осколкам скал. Ущелье петляло и изгибалось. Наконец взорам уставших путников открылись развалины дворца. Величия своего они не потеряли и по сей день. Тонкая резьба рухнувших дворцовых порталов работы безвестных мастеров давала возможность представить, каким красивым было это величавое здание до падения. Повсюду валялись разбитые стихией и врагами фигуры забытых богов и героев. Невредимой оставалась лишь одна замечательная статуя – каменный бык Нанди, неразлучный спутник Шивы.
Его мощный загривок переходил на спине в крутой горб. Копыта твердо упирались в почву. Но особо поражали широко поставленные рога и остекленевший, но одновременно живой взгляд, прикованный к выходу из ущелья. А еще уцелела стела. Среди нагромождения глыб, поросших деревьями и мхом, белый, узкий, стремительно взлетающий к небу конус стелы поражал причудливыми орнаментами и совершенством линий.
Растянувшись в небольшую колонну, путешественники двинулись вдоль развалин стены, разглядывая руины павших бастионов и многочисленные изразцовые плитки. За остатками крепостного вала бек в очередной раз оступился и, ойкая, скатился по крутым ступенькам обшарпанной лестницы во внутренний двор крепости. Двор был выложен гранитными и мраморными плитами, между которыми росли пучки травы и даже деревья. Джунгли упорно отвоевывали у людей обратно то, что принадлежало им по праву.
– Что-то не то, – внезапно остановился Задов, протягивая руку по направлению к непонятному элементу внутреннего дизайна, резко выпадавшему из окружающего ландшафта.
На чисто-белом песке нездешнего происхождения лежали черные необработанные камни. Песок был аккуратно разровнен самодельными бамбуковыми граблями, которые стояли тут же, прислоненные к обломку статуи.
– Что за дребедень? – повернулся к отшельнику Задов, но тот ответить ему не успел, поскольку в разговор влез бек.
– Примитивный сад камней, – пренебрежительно заметил он, то аккуратно наступая, то убирая носок с зубьев граблей. – А вот грабельки и в самом деле изящные. Классные грабельки.
Грабли угрожающе покачивались, но батыр пока еще соизмерял силу своей ноги с их равномерным колебанием.
– Сад камней? Зачем? – поинтересовался Лева.
Бек слегка замялся, но потом своими энциклопедическими познаниями все-таки решил поделиться:
– Одни говорят, что для созерцания. Тут их, камней, штук пятнадцать, но как ни ходи вокруг, а видно всегда на один меньше. Другие полагают, что сад этот нужен, чтобы не потерять навыки работы с граблями. Вторая версия убедительнее. Ай! Вот сволочь!
Бек озабоченно потер покрасневший лоб и приложил к нему плашмя лезвие перочинного ножа. Рукоятка граблей все-таки дорвалась до его лба.
– Чудны дела твои… – пожал плечами Задов. – Чудо.
– Вы справедливо заметили: сад камней – настоящее чудо, – раздался откуда-то сбоку вежливый голос. – Правда, мудрый монах Салями, создав его столетия назад, вложил в него десятки толкований, а не два. Кстати, воин, не скажешь ли ты мне, откуда у тебя меч Какамуры. Он никогда не расставался с ним, пока был жив.
Перед Левой, Кузнецовым и Радживом стоял низенький человек в розовом шелковом бабском халате, перевязанном изящным черным поясом. За поясом торчали два меча: длинный и короткий. Человек обмахивался веером, разрисованным розами, и ласково улыбался Леве.
– А он и не живой вовсе, Какамака ваш, – огрызнулся Задов и повернулся боком так, чтобы меч был менее заметен. – Он очень-очень даже мертвый.
– Вы взяли меч в поединке? – все так же ласково осведомился вежливый мужик с веером.
– Мы его не трогали! Это ваш Какамука укокошил пятерых. Ну и того, перенапрягся.
– Пя-а-терых? – Было видно, что невозмутимость дается незнакомцу с трудом. – Пятерых «демонов ночи»? Нет, конечно, Какамура был очень, очень способным юношей, но не настолько же… Да-а-а, кто бы мог подумать! Кстати, меч верните. Это теперь фамильная реликвия в некотором роде.
Задов не ответил. Он сосредоточенно рассматривал резьбу на обломке какой-то плиты.
– С кем, простите, имеем честь? – сказал Кузнецов, сделав несколько шагов в сторону.
Самурай оказался в полукольце. Сзади у него громоздились обломки дворца, слева был Николай, прямо – Лева, а справа – Раджив. Бек с перочинным ножом в одной руке и граблями в другой продолжал околачиваться у сада камней, пытаясь их пересчитать.
– Тагунака, – представился самурай и поклонился.
– «Пасынок солнца», – констатировал Кузнецов.
Мужик с веером молча и с достоинством поклонился еще раз.
– Любезный, – просительно поклонился самураю в свою очередь Раджив, – нам нужен местный хранитель.
– Бессмертный, что ли? Так он того, в горном ручье утонул. – И, после короткой паузы, самурай добавил неожиданно грубо: – Несчастный случай. Слышь, ты, полосатый, меч отдай!
Старец сжал рукоять посоха так, что у него побелели костяшки пальцев. Бек у сада камней слегка насторожился – несчастные случаи на воде он не любил. Кузнецов незаметно расстегнул кобуру, и один только Задов так погрузился в созерцание каменной резьбы, что ничего не слышал. Мир для него как-то перестал существовать, как и всякие глупые вопросы.
– Значит, живая вода у вас? – грустно спросил отшельник.
– Да! – кивнул самурай. – Мы теперь хранители источника. И мы никому его не отдадим.
– Источник практически иссяк… А вы тратите драгоценные запасы, оживляя трупы. Зачем?
Самурай покровительственно глянул на несчастного Раджива:
– Проба тростника на пергаменте. Надо проверить качество эликсира. Мы намерены оживить императора Микоюши, прямого потомка богини Аматерасы. В древних преданиях сказано: во время его царствования страна будет править миром. А он, бедолага, взял и помер от поноса, то есть, извините, от дизентерии. Непорядок, надо вернуть его в мир живых. Тем более что тело прекрасно забальзамировано и надежно хранится в усыпальнице, высоко в горах среди снегов Фудзиямы. И не разложилось оно вовсе, так, лицо немного посинело. А потом мы его запустим по реальностям, и все будет, как вы говорите, тип-топ.
– Вы так подробно все нам излагаете, что ваша откровенность меня пугает, – спокойно признался Кузнецов. – Нас вы, похоже, в расчет уже не принимаете?
– В расчет или в расход? – в свою очередь уточнил самурай, стирая с лица остатки улыбки. – Не забывайте, вы – наши гости, и мы вам еще подземелье не показывали. Так что вас ждут незабываемые впечатления, обещаю.
– Вот это наглость! – возмущенному Задову надоело прикидываться глухонемым. – Один к четырем – считать учись, дядя.
«Пасынок солнца» хмыкнул и щелкнул пальцами. Из груды камней за его спиной выскочило несколько насупленных самураев при мечах – похожих как братья. Они неподвижно замерли, положив руки на рукояти своего смертоносного оружия.
Тревожную паузу нарушил глухой стук камней. Батыру надоело считать камни, и он попытался осторожно отодвинуть один булыжник в сторону. Бек не рассчитал совсем немного, но этого вполне хватило, чтобы камень повалился на соседний, тот – на следующий и так далее. Гармоничный хаос превратился просто в хаос.
– Без паники! Я все исправлю! – запричитал Батыр и схватился за грабли.
– Хватит! – заорал Тагунака и с треском захлопнул веер. Знаменитая самурайская невозмутимость дала трещину. – Приперлись без приглашения, все поломали! И так вокруг одни развалины, взгляду не на чем отдохнуть!
– Это еще надо разобраться, кто тут приперся! Мы тут по приглашению местной власти! – рявкнул Задов, стараясь переорать «пасынка солнца», что, к слову, ему вполне удалось. – Тоже мне, реаниматоры средневековые. Тухлятину коронованную оживлять собрались? Снова готовите царский трон трудящимся?
– Мое терпение лопнуло. Такое оскорбление покойного императора можно смыть только кровью! – Тагунака разошелся не на шутку и тряс в воздухе сухими, но крепкими кулачками. – Дуэль! Сражаться по самурайскому кодексу. Тем более что у вас катана покойного Какамуры.
– Что за правила? – спросил Кузнецов.
– Бойцы приветствуют друг друга поклоном, потом переходят к изысканным оскорблениям, – сквозь зубы процедил самурай. – Затем сам поединок.
– Будет справедливо, если мы добавим условие, – заметил отшельник, до этого хранивший молчание. – Если наш представитель одолеет вашего, то вы тотчас отсюда уйдете, а эликсир оставите нам. Это справедливо?
– Это чепуха, – надменно возразил Тагунака. – Но я согласен. У вашего любителя чужих мечей нет ни одного шанса. Впрочем, подлому мародеру выпала незаслуженная честь погибнуть от руки великого воина Накамуши, не изведавшего ни одного поражения. Его любимый удар – «монашеский плащ» – рассекает врага надвое от левого плеча до правого бока. Скоро ваш друг уподобится опадающим лепесткам сакуры. Его голова поникнет, как завядшая лилия. Его руки опустятся, как…
– Только без патетики, – попросил, устало морщась, Кузнецов и поправил фуражку. Кобуру, как уже упоминалось, он успел расстегнуть раньше.
– Может быть, ограничимся изысканными оскорблениями, – предложил Задов, слегка остывая и озираясь по сторонам.
– Нет! – сухо отрезал Тагунака. – Пройдемте на площадь. Красотой поединка должны насладиться все.
Самураи в кимоно засновали среди развалин, как разноцветные тараканы. Отступать было поздно, да и нельзя: Левины понятия о чести в принципе не исключали побег, но бежать ему было сейчас некуда. Он гордо поднял голову и возглавил цепочку десантников, замыкал которую бек с граблями в руках.
Центр площади, выложенный плитами, от развалин был свободен. Правда, там же стояло несколько клеток из бамбуковых прутьев, в которых сидели обезьяны и верещали, требуя свободу. Увидев самураев, они как по команде испуганно утихли.
– Зачем вам обезьянки? Вы что их, есть собрались? – поинтересовался отшельник.
– Ты спятил, старик. Мы люди цивилизованные. – Тагунака поджал губы. – На макаках мы тренируемся. Это узаконено в известном эдикте о праве на пробу меча. Истинный самурай может отрабатывать удары клинка на преступниках в тюрьмах, бродягах и нищих крестьянах. Все по закону, бродяги, и, следовательно, справедливо.
– Отпусти мартышей! – начал заводиться Задов, не терпевший никакого насилия над беззащитными тварями, если только это насилие не исходило непосредственно от него.
– Отпустим, – милостиво кивнул Тагунака. – Сначала с тобой разберемся и сразу начнем их отпускать.
Одна из плит на площади внезапно со скрежетом отошла в сторону, и из темного провала высунулась голова с выбритым скошенным лбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Первый шаг на пути воина, свободного от суетных земных свобод, налогов и автопробок, был пройден. И это был важный шаг в познании Великой Пустоты.
Сделав его, бек шагнул еще дальше. Он остановился, передохнул и крутанул деревяшку с удвоенной силой. А вот это была уже крупная ошибка. Вторая нунчака тут же врезала гордому сыну степей по затылку, и если бы по пути она не задела за ветку дерева, то познание беком Великой Пустоты было бы радикальным и окончательным.
Задов, сторонник радикальных методов традиционного лечения, наотмашь хлестал батыра по щекам и, войдя в раж, не остановился, даже когда тот пришел в себя. Кузнецову пришлось обхватить Леву сзади и не отпускать, пока Задов не перестал тянуть руки к Батыру. Бек молча открыл глаза и обвел окружающих потерянным взглядом:
– Кто я и кто вы?
– Ты – должник, я – кредитор. Ты мне кучу денег должен! – быстро сориентировался Задов и широко развел руки, показав размеры кучи.
– Врешь, зараза! – с ненавистью сказал Батыр и сложил из пальцев знак, отгоняющий демонов алчности. Вечерние посиделки с шаманом за рюмкой кумыса не прошли даром, и Бек успел поднабраться опыта у своего почтенного друга.
Задов поперхнулся воздухом и начел сипеть, схватившись за горло. Теперь уже Кузнецов колотил Леву по спине. К счастью, обошлось без потерь.
– Опять вы? Когда же закончится эта боль? – тоскливо произнес Батыр и с натугой поднялся с земли.
– А я уже отмечал, кажется, что у вас большой потенциал, – великодушно признал отшельник, пристально вглядываясь в Батыра. – С удовольствием возьму вас к себе в ученики.
– Я уже ученый, – ответил Батыр, осторожно трогая шишку на затылке. – Лесной техникум закончил. С отличием. Могу диплом показать.
– Буратин в общежитии строгал, – понимающе кивнул Задов, делая невинное лицо.
– Батыр, а какую специальность вы получили? – как бы мимоходом поинтересовался Кузнецов.
– Астрофизик дальнего поиска, – автоматически ответил Батыр и тут же скривился, как от зубной боли. – До сих пор не могу понять, что это значит.
Кузнецов только хмыкнул и покрутил головой.
– Поспешим, ищущие истину! Мы почти пришли, – прервал беседу Раджив, возвращаясь на тропу.
«Почти пришли» оказалось длинной дорогой по острым осколкам скал. Ущелье петляло и изгибалось. Наконец взорам уставших путников открылись развалины дворца. Величия своего они не потеряли и по сей день. Тонкая резьба рухнувших дворцовых порталов работы безвестных мастеров давала возможность представить, каким красивым было это величавое здание до падения. Повсюду валялись разбитые стихией и врагами фигуры забытых богов и героев. Невредимой оставалась лишь одна замечательная статуя – каменный бык Нанди, неразлучный спутник Шивы.
Его мощный загривок переходил на спине в крутой горб. Копыта твердо упирались в почву. Но особо поражали широко поставленные рога и остекленевший, но одновременно живой взгляд, прикованный к выходу из ущелья. А еще уцелела стела. Среди нагромождения глыб, поросших деревьями и мхом, белый, узкий, стремительно взлетающий к небу конус стелы поражал причудливыми орнаментами и совершенством линий.
Растянувшись в небольшую колонну, путешественники двинулись вдоль развалин стены, разглядывая руины павших бастионов и многочисленные изразцовые плитки. За остатками крепостного вала бек в очередной раз оступился и, ойкая, скатился по крутым ступенькам обшарпанной лестницы во внутренний двор крепости. Двор был выложен гранитными и мраморными плитами, между которыми росли пучки травы и даже деревья. Джунгли упорно отвоевывали у людей обратно то, что принадлежало им по праву.
– Что-то не то, – внезапно остановился Задов, протягивая руку по направлению к непонятному элементу внутреннего дизайна, резко выпадавшему из окружающего ландшафта.
На чисто-белом песке нездешнего происхождения лежали черные необработанные камни. Песок был аккуратно разровнен самодельными бамбуковыми граблями, которые стояли тут же, прислоненные к обломку статуи.
– Что за дребедень? – повернулся к отшельнику Задов, но тот ответить ему не успел, поскольку в разговор влез бек.
– Примитивный сад камней, – пренебрежительно заметил он, то аккуратно наступая, то убирая носок с зубьев граблей. – А вот грабельки и в самом деле изящные. Классные грабельки.
Грабли угрожающе покачивались, но батыр пока еще соизмерял силу своей ноги с их равномерным колебанием.
– Сад камней? Зачем? – поинтересовался Лева.
Бек слегка замялся, но потом своими энциклопедическими познаниями все-таки решил поделиться:
– Одни говорят, что для созерцания. Тут их, камней, штук пятнадцать, но как ни ходи вокруг, а видно всегда на один меньше. Другие полагают, что сад этот нужен, чтобы не потерять навыки работы с граблями. Вторая версия убедительнее. Ай! Вот сволочь!
Бек озабоченно потер покрасневший лоб и приложил к нему плашмя лезвие перочинного ножа. Рукоятка граблей все-таки дорвалась до его лба.
– Чудны дела твои… – пожал плечами Задов. – Чудо.
– Вы справедливо заметили: сад камней – настоящее чудо, – раздался откуда-то сбоку вежливый голос. – Правда, мудрый монах Салями, создав его столетия назад, вложил в него десятки толкований, а не два. Кстати, воин, не скажешь ли ты мне, откуда у тебя меч Какамуры. Он никогда не расставался с ним, пока был жив.
Перед Левой, Кузнецовым и Радживом стоял низенький человек в розовом шелковом бабском халате, перевязанном изящным черным поясом. За поясом торчали два меча: длинный и короткий. Человек обмахивался веером, разрисованным розами, и ласково улыбался Леве.
– А он и не живой вовсе, Какамака ваш, – огрызнулся Задов и повернулся боком так, чтобы меч был менее заметен. – Он очень-очень даже мертвый.
– Вы взяли меч в поединке? – все так же ласково осведомился вежливый мужик с веером.
– Мы его не трогали! Это ваш Какамука укокошил пятерых. Ну и того, перенапрягся.
– Пя-а-терых? – Было видно, что невозмутимость дается незнакомцу с трудом. – Пятерых «демонов ночи»? Нет, конечно, Какамура был очень, очень способным юношей, но не настолько же… Да-а-а, кто бы мог подумать! Кстати, меч верните. Это теперь фамильная реликвия в некотором роде.
Задов не ответил. Он сосредоточенно рассматривал резьбу на обломке какой-то плиты.
– С кем, простите, имеем честь? – сказал Кузнецов, сделав несколько шагов в сторону.
Самурай оказался в полукольце. Сзади у него громоздились обломки дворца, слева был Николай, прямо – Лева, а справа – Раджив. Бек с перочинным ножом в одной руке и граблями в другой продолжал околачиваться у сада камней, пытаясь их пересчитать.
– Тагунака, – представился самурай и поклонился.
– «Пасынок солнца», – констатировал Кузнецов.
Мужик с веером молча и с достоинством поклонился еще раз.
– Любезный, – просительно поклонился самураю в свою очередь Раджив, – нам нужен местный хранитель.
– Бессмертный, что ли? Так он того, в горном ручье утонул. – И, после короткой паузы, самурай добавил неожиданно грубо: – Несчастный случай. Слышь, ты, полосатый, меч отдай!
Старец сжал рукоять посоха так, что у него побелели костяшки пальцев. Бек у сада камней слегка насторожился – несчастные случаи на воде он не любил. Кузнецов незаметно расстегнул кобуру, и один только Задов так погрузился в созерцание каменной резьбы, что ничего не слышал. Мир для него как-то перестал существовать, как и всякие глупые вопросы.
– Значит, живая вода у вас? – грустно спросил отшельник.
– Да! – кивнул самурай. – Мы теперь хранители источника. И мы никому его не отдадим.
– Источник практически иссяк… А вы тратите драгоценные запасы, оживляя трупы. Зачем?
Самурай покровительственно глянул на несчастного Раджива:
– Проба тростника на пергаменте. Надо проверить качество эликсира. Мы намерены оживить императора Микоюши, прямого потомка богини Аматерасы. В древних преданиях сказано: во время его царствования страна будет править миром. А он, бедолага, взял и помер от поноса, то есть, извините, от дизентерии. Непорядок, надо вернуть его в мир живых. Тем более что тело прекрасно забальзамировано и надежно хранится в усыпальнице, высоко в горах среди снегов Фудзиямы. И не разложилось оно вовсе, так, лицо немного посинело. А потом мы его запустим по реальностям, и все будет, как вы говорите, тип-топ.
– Вы так подробно все нам излагаете, что ваша откровенность меня пугает, – спокойно признался Кузнецов. – Нас вы, похоже, в расчет уже не принимаете?
– В расчет или в расход? – в свою очередь уточнил самурай, стирая с лица остатки улыбки. – Не забывайте, вы – наши гости, и мы вам еще подземелье не показывали. Так что вас ждут незабываемые впечатления, обещаю.
– Вот это наглость! – возмущенному Задову надоело прикидываться глухонемым. – Один к четырем – считать учись, дядя.
«Пасынок солнца» хмыкнул и щелкнул пальцами. Из груды камней за его спиной выскочило несколько насупленных самураев при мечах – похожих как братья. Они неподвижно замерли, положив руки на рукояти своего смертоносного оружия.
Тревожную паузу нарушил глухой стук камней. Батыру надоело считать камни, и он попытался осторожно отодвинуть один булыжник в сторону. Бек не рассчитал совсем немного, но этого вполне хватило, чтобы камень повалился на соседний, тот – на следующий и так далее. Гармоничный хаос превратился просто в хаос.
– Без паники! Я все исправлю! – запричитал Батыр и схватился за грабли.
– Хватит! – заорал Тагунака и с треском захлопнул веер. Знаменитая самурайская невозмутимость дала трещину. – Приперлись без приглашения, все поломали! И так вокруг одни развалины, взгляду не на чем отдохнуть!
– Это еще надо разобраться, кто тут приперся! Мы тут по приглашению местной власти! – рявкнул Задов, стараясь переорать «пасынка солнца», что, к слову, ему вполне удалось. – Тоже мне, реаниматоры средневековые. Тухлятину коронованную оживлять собрались? Снова готовите царский трон трудящимся?
– Мое терпение лопнуло. Такое оскорбление покойного императора можно смыть только кровью! – Тагунака разошелся не на шутку и тряс в воздухе сухими, но крепкими кулачками. – Дуэль! Сражаться по самурайскому кодексу. Тем более что у вас катана покойного Какамуры.
– Что за правила? – спросил Кузнецов.
– Бойцы приветствуют друг друга поклоном, потом переходят к изысканным оскорблениям, – сквозь зубы процедил самурай. – Затем сам поединок.
– Будет справедливо, если мы добавим условие, – заметил отшельник, до этого хранивший молчание. – Если наш представитель одолеет вашего, то вы тотчас отсюда уйдете, а эликсир оставите нам. Это справедливо?
– Это чепуха, – надменно возразил Тагунака. – Но я согласен. У вашего любителя чужих мечей нет ни одного шанса. Впрочем, подлому мародеру выпала незаслуженная честь погибнуть от руки великого воина Накамуши, не изведавшего ни одного поражения. Его любимый удар – «монашеский плащ» – рассекает врага надвое от левого плеча до правого бока. Скоро ваш друг уподобится опадающим лепесткам сакуры. Его голова поникнет, как завядшая лилия. Его руки опустятся, как…
– Только без патетики, – попросил, устало морщась, Кузнецов и поправил фуражку. Кобуру, как уже упоминалось, он успел расстегнуть раньше.
– Может быть, ограничимся изысканными оскорблениями, – предложил Задов, слегка остывая и озираясь по сторонам.
– Нет! – сухо отрезал Тагунака. – Пройдемте на площадь. Красотой поединка должны насладиться все.
Самураи в кимоно засновали среди развалин, как разноцветные тараканы. Отступать было поздно, да и нельзя: Левины понятия о чести в принципе не исключали побег, но бежать ему было сейчас некуда. Он гордо поднял голову и возглавил цепочку десантников, замыкал которую бек с граблями в руках.
Центр площади, выложенный плитами, от развалин был свободен. Правда, там же стояло несколько клеток из бамбуковых прутьев, в которых сидели обезьяны и верещали, требуя свободу. Увидев самураев, они как по команде испуганно утихли.
– Зачем вам обезьянки? Вы что их, есть собрались? – поинтересовался отшельник.
– Ты спятил, старик. Мы люди цивилизованные. – Тагунака поджал губы. – На макаках мы тренируемся. Это узаконено в известном эдикте о праве на пробу меча. Истинный самурай может отрабатывать удары клинка на преступниках в тюрьмах, бродягах и нищих крестьянах. Все по закону, бродяги, и, следовательно, справедливо.
– Отпусти мартышей! – начал заводиться Задов, не терпевший никакого насилия над беззащитными тварями, если только это насилие не исходило непосредственно от него.
– Отпустим, – милостиво кивнул Тагунака. – Сначала с тобой разберемся и сразу начнем их отпускать.
Одна из плит на площади внезапно со скрежетом отошла в сторону, и из темного провала высунулась голова с выбритым скошенным лбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41