Я видел ликование, смешанное с яростным неутолимым голодом, которым горит взгляд ястреба, обшаривающего с высоты отдаленное поле в поисках добычи, – взгляд, исполненный жажды власти, одновременно неразборчивой и абсолютной. Мне казалось, что сама Удача, улыбаясь, смотрит на меня с адского свода сквозь это око и, кивая головой, говорит: «Да».
Украдкой я взглянул на Барнара, боясь прочесть на его лице одержимость совершенно иными мечтами, которые, я знал, должны были зажечься в его душе. Он, в свою очередь, тоже, кажется, не горел желанием смотреть на меня.
Гарпия, ноги которой все еще плотно стягивала веревка, а шея коротким поводком была притянута к колышку, вбитому в спину нашего скакуна, начала отрывистым шепотом умолять нас возвратить ей свободу. Барнар заговорил с ней по-доброму.
– К сожалению, о демон, мы обнаружили, что твоя помощь нужна нам еще в одном небольшом деле. От тебя потребуется лишь оказать нам дополнительную поддержку, после чего ты можешь рассчитывать на возвращение тебе свободы с полной уверенностью и всяческими…
Гарпия прервала его речь яростным потоком непристойностей. Свистящие замечания личного характера, вырывавшиеся из ее пасти, настолько изобретательно унижали наше достоинство, что я, не вытерпев, выхватил из ножен Бодрого Парня и в качестве предупреждения отхватил им фрагмент сложносоставного ротового отверстия гарпии. Ее пятиугольный зрачок сузился от боли.
– Считайте, мое молчание вам обеспечено! – прошипела она приниженно. – Жду ваших дальнейших указаний, ибо другого выхода у меня нет.
Мы с Барнаром переглянулись и ничего не сказали. К чему говорить вслух о надеждах, и без того безумных? И все же никакая надежда не казалась сумасшедшей людям, которые только что пронеслись через ад на спине Пожирателя и теперь, нагрузившись драгоценностями, возвращаются обратно. Граница ада уже замаячила на горизонте, темные пасти Гнезд Пожирателей глянули на нас из-под корней гор.
– В этой бездне достигнем апогея Удачи, – шептал я, точно слова молитвы. Мы нацепили на себя оружие и прочую амуницию и взяли в руки узлы с камнями. Наш Фуражир уже скакал вверх по стене.
– Как только он повернет в сторону от наших меток… – бросил Барнар, на что я односложно ответил:
– Да.
Стена уходила круто вверх. Мы висели на импровизированной узде, ухватившись за нее одной рукой, а другой держали мешки с сокровищами. От напряжения жилы у нас скрипели. В Гнезде, как только наш скакун оставит размеченную тропу, нам предстояло схватить Гарпию за поводок и прыгнуть, предоставив крепкому демону амортизировать падение при помощи крыльев.
Хотя, если подумать, путь Фуражира вполне мог лежать прямиком к вершине Гнезда, и, может быть, направится он туда той же самой тропой, по которой скакал до этого вниз…
Вот и входное отверстие нашего Гнезда, изрыгает и проглатывает гигантов, оно все ближе, ближе, распахивается, готовое переварить и нас… Вот мы уже внутри, прокладываем путь через водоворот входящих и выходящих. Вскочив на ноги, мы подхватили мешки и подтянули Гарпию за поводок к проему, где когда-то находилась левая передняя нога Фуражира. Вывернув демону шею, я полностью завладел его вниманием.
– Как только мы прыгнем, лети что было сил к стенке туннеля. Если мы переломаем ноги, то уж позаботимся о том, чтобы и тебя растоптали с нами вместе.
– Это наша отметина? – раздался крик Барнара.
– Да, клянусь Ключом и Котлом! И он поворачивает! Не произнося ни слова, следили мы за чудом, которое совершалось у нас на глазах. Фуражир шел точно по размеченному яркой краской пути, ни на шаг не сворачивая. Все выше и выше забирался он, ни на миг не покидая прежней тропы, так что мы уже и бояться перестали, что это когда-нибудь произойдет. Мы были внутри Гнезда, этого подземелья Силы, а Фуражир был ключом к нему, ключом, который сама судьба вложила нам в руки.
И когда наконец Фуражир свернул все же с размеченной дороги, мы не стали прыгать, зная, что поворот должен быть где-то совсем недалеко от нашей личиночной камеры. Да и зачем спешиваться сейчас, когда совершенно ясно, что цель Фуражира совпадает с нашей собственной? Вместо этого мы схватили оставшиеся пузырьки с краской и начали рисовать новые путеводные знаки.
Пол туннеля пошел круто вверх, а стены словно вдруг разбежались в разные стороны, открывая галерею за галереей, которые сливались с нашей. Водоворот рабочих был здесь даже гуще, чем у входа, но эта толпа состояла из более разнообразных по размеру и обличию существ, чем внизу, ибо здесь встречались представители всех каст, направлявшиеся – уж теперь-то у нас не осталось никаких сомнений – к своей древней Матери.
Мы продолжали пробираться наверх, однако теперь гораздо медленнее, чем раньше, ибо нам приходилось прокладывать путь сквозь потоки движущихся в противоположном направлении Пожирателей. Но вот перед нами разверзлись гигантские ворота, по сравнению с которыми даже огромные беговые дорожки сливающихся воедино туннелей казались карликовыми. Там, внутри колоссальной пещеры, в неземном синеватом свете лежала беловатая громада, и имя ей было Трецет.
Нам удалось нащупать центральное течение в этом гигантском водовороте, и оно пронесло нас сквозь ворота. Так мы вступили в поле зрения Матери Гнезда, а заодно оказались в пределах досягаемости ее Королевских челюстей.
Королева! Живая громадина более чем планетарного масштаба! Ребристый эллипсоид ее брюшной части, весь покрытый черно-белыми мраморными узорами, вздуваясь, терялся в голубоватой мгле. Она была подобна громадному острову, У берегов которого плескалось море ее отпрысков. Ее Королевская голова, черная, как лакированный боевой шлем, сначала показалась нам чуждой этому телу: можно было подумать, будто беспрестанно откладывающая яйца гора брюха заглотила какое-то совершенно иное существо, голова которого и торчит теперь наружу. Но вот нескончаемый поток придворных и просителей привел нас наконец в ее Королевское Присутствие.
И вот тогда, наблюдая, как Королева-Мать принимает лобзания своих сыновей, осознали мы истинные размеры ее головы. Фуражир за Фуражиром, кладя ей в рот свое подношение, оказывались настоящими карликами на фоне ее распахнутых челюстей. Когда мы подошли ближе, время исчезло, остались лишь трепет и благоговение, внушенные нам увиденным. А затем наш собственный скакун поднял свое подношение к Королевскому лику. Отрыгивая, он мягко содрогнулся под нами, точно какое-то шелковое землетрясение произошло в его внутренностях, и полупереваренная кашица из мяса демонов хлынула в Королевский рот, распяленный, как нам показалось, до небес.
От близости Матери Гнезда на нас повеяло вечностью. Эти челюсти служили воплощением аппетита всего Гнезда, они были устьем гигантской печи, сквозь которую маршировали армии демонов, чтобы Пожиратели могли жить, и строить, и размножаться, и еще чище выскребать адское дно.
Затем Королевская голова взмыла вверх: аудиенция была окончена, на наше место приглашался следующий. Наш скакун покорно отошел в сторону и смешался с потоком своих собратьев, который обтекал Королевский бок. Мы поплыли мимо сотен просителей-рабочих, тянущих голодные рты к тугим бокам Матери.
Именно они и помогли нам разглядеть нечто скрывавшееся среди черно-белых разводов, которые испещряли панцирь подбрюшья. Через все бока Королевы тянулись ряды пор, круглых, как горловины глиняных кувшинов, окаймленные аккуратными хитиновыми кольцами.
Поры эти, как я уже говорил, благодаря своей пестрой клоунской окраске играли с нами в прятки, но постепенно мы научились их различать и даже обнаружили некую закономерность: поры одного размера располагались горизонтально приблизительно на одной линии; более мелкие находились в нижней части брюха, тогда как верхняя полоса состояла сплошь из пор наибольшего диаметра.
– Видишь их, Барнар? – с дрожью в голосе спросил я. – У каждой касты – свой уровень. Похоже, мы выиграли у Банта пари, а?
– Ты только посмотри, какая осторожность, – выдохнул мой друг, и я не мог не разделить его удивление. Чтобы попить, Пожиратели стискивали свои жвала и прижимали их кончик к порам: подобно тому, как заточенный кончик птичьего пера тянет за собой чернила, их сомкнутые челюсти извлекали из пор какую-то жидкость.
– Какая нежность, – восхитился я в свою очередь. Приступая к трапезе, гиганты вставали на дыбы, упирались передними ногами в Королевский бок и так, замерев в неподвижности, точно статуи, бережно-бережно пили.
– Ага, взгляни сюда, Ниффт. Взгляни, дружище. Одни Фуражиры, не так ли?
Он имел в виду скопление пор, к которому приближался наш скакун. Одни Фуражиры кормились возле них, впитывая, возможно, эмульсию, предназначенную только и исключительно для них.
Мы предусмотрительно прикрепили наши рассованные по сетчатым мешкам сокровища колышками к панцирю своего скакуна. Он поднялся на дыбы, его спина превратилась в крутой и скользкий холм. Побарахтавшись немного, мы снова обрели равновесие, а его сомкнутые челюсти тем временем окунулись в густой липкий секрет, по консистенции похожий на белый мед, который, как нам хорошо было видно с нашего наблюдательного пункта, истекал из пор.
– А теперь, демон, слушай внимательно! – рявкнул Барнар и сам на мгновение замер ошеломленный. Мы оба были поражены тем, как странно и неуместно прозвучал в хтоническом царстве Королевы Гор человеческий голос. До восклицания Барнара нам и в голову не приходило, что нас окружает тишина: вокруг все время раздавалось цоканье когтей о пол, шелест марширующих суставчатых ног, влажный шепот кормления, медленные торжественные удары величественного Королевского сердца. Все это не казалось тишиной, пока обыкновенный человеческий голос не прозвенел столь пронзительно и чуждо в безмолвной кузнице гигантов. Мы вслушивались в его эхо, по-прежнему висевшее в необъятной пустоте, – отчетливое, пугающее, печальное. Так мог бы звучать голос призрака. Да мы и были призраками, о существовании которых и не подозревали эти титаны; вечно жаждущие духи, преследующие их.
– Давай быстрее, – буркнул я гарпии. Мы уже пересыпали камни из амфор в сетки. К кожаным кувшинчикам мы прикрепили длинные веревки, концы которых я вложил в замысловатые ротовые отверстия гарпии. – Ноги мы не развяжем, – предупредил я пленницу. – Ты и одними челюстями легко управишься с этими веревками. Подтягивай кувшины туда, откуда стекает эмульсия; только погрузи в нее края, и сразу наберешь полную посудину. Постарайся наполнить их с двух попыток. И помни о близости свободы! Сделай как следует то, о чем мы просим, и можешь убираться на все четыре стороны. Давай поднимайся и вперед.
Гарпия все покорно выслушала, но взлетать не торопилась. По-видимому, ее сотрясал гнев.
– Безжалостные господа, – прошипела она, – я повинуюсь! Повинуюсь! Но это жестоко! Разве вы не видите опасности…
– Гарпия, – ответил я, вежливо беря демона за глотку, – будь у нас крылья, мы бы рискнули встретиться с ней и сами. Но, поскольку их у нас нет, тебе придется рискнуть за нас или умереть на месте.
Гарпия взлетела, хватаясь за воздух зловонными крыльями, точно большими жилистыми руками. Все выше и выше карабкалась она, а кувшины свисали на веревочках у нее изо рта. Когда она поднялась на высоту примерно в четыре сажени, мы натянули поводок. Демон принялся дергать за веревку, жестами умоляя дать ему больше свободы, но нам не хотелось отпускать конец длиннее, чем мы были в состоянии контролировать, так как мы боялись, что он каким-нибудь образом вывернется и удерет.
Демон завис на месте, приглядываясь к поре, из которой все еще кормился наш скакун.
– О нет! – возопил Барнар. – Мы же его не покрасили!
Нас точно громом ударило. Гарпия висела, хлопая крыльями, здоровая и безобразная, прямо перед отливающими синевой полушариями глаз кормящегося Фуражира. Открытие настолько поразило нас, что мы стояли, опустив руки, точно два идиота, и глазели, как двое праздных зевак.
Но ничего не случилось. Фуражир продолжал поглощать свой нектар, нисколько не обеспокоенный.
Гарпия осторожно спустилась пониже и стала пристраивать болтавшийся на веревке кувшин к поре. Потом опустилась еще и начала окунать края посудины в сок; мгновение спустя ей удалось полностью утопить края в густой молочной струе.
Теперь гарпии нужно было протянуть кувшин прямо через струю, для чего ей пришлось еще напряженнее поработать крыльями. Чтобы удержаться в воздухе под тем именно углом, которого требовало это действие, демону пришлось спуститься еще ниже и зависнуть в неполных двух саженях от брюха Королевы. Паря на этой высоте, он легкими подергиваниями погружал горловину кувшина в сок.
Вдруг на брюхе возникло какое-то шевеление, и что-то громадное и черное, как ночь, взметнулось в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Украдкой я взглянул на Барнара, боясь прочесть на его лице одержимость совершенно иными мечтами, которые, я знал, должны были зажечься в его душе. Он, в свою очередь, тоже, кажется, не горел желанием смотреть на меня.
Гарпия, ноги которой все еще плотно стягивала веревка, а шея коротким поводком была притянута к колышку, вбитому в спину нашего скакуна, начала отрывистым шепотом умолять нас возвратить ей свободу. Барнар заговорил с ней по-доброму.
– К сожалению, о демон, мы обнаружили, что твоя помощь нужна нам еще в одном небольшом деле. От тебя потребуется лишь оказать нам дополнительную поддержку, после чего ты можешь рассчитывать на возвращение тебе свободы с полной уверенностью и всяческими…
Гарпия прервала его речь яростным потоком непристойностей. Свистящие замечания личного характера, вырывавшиеся из ее пасти, настолько изобретательно унижали наше достоинство, что я, не вытерпев, выхватил из ножен Бодрого Парня и в качестве предупреждения отхватил им фрагмент сложносоставного ротового отверстия гарпии. Ее пятиугольный зрачок сузился от боли.
– Считайте, мое молчание вам обеспечено! – прошипела она приниженно. – Жду ваших дальнейших указаний, ибо другого выхода у меня нет.
Мы с Барнаром переглянулись и ничего не сказали. К чему говорить вслух о надеждах, и без того безумных? И все же никакая надежда не казалась сумасшедшей людям, которые только что пронеслись через ад на спине Пожирателя и теперь, нагрузившись драгоценностями, возвращаются обратно. Граница ада уже замаячила на горизонте, темные пасти Гнезд Пожирателей глянули на нас из-под корней гор.
– В этой бездне достигнем апогея Удачи, – шептал я, точно слова молитвы. Мы нацепили на себя оружие и прочую амуницию и взяли в руки узлы с камнями. Наш Фуражир уже скакал вверх по стене.
– Как только он повернет в сторону от наших меток… – бросил Барнар, на что я односложно ответил:
– Да.
Стена уходила круто вверх. Мы висели на импровизированной узде, ухватившись за нее одной рукой, а другой держали мешки с сокровищами. От напряжения жилы у нас скрипели. В Гнезде, как только наш скакун оставит размеченную тропу, нам предстояло схватить Гарпию за поводок и прыгнуть, предоставив крепкому демону амортизировать падение при помощи крыльев.
Хотя, если подумать, путь Фуражира вполне мог лежать прямиком к вершине Гнезда, и, может быть, направится он туда той же самой тропой, по которой скакал до этого вниз…
Вот и входное отверстие нашего Гнезда, изрыгает и проглатывает гигантов, оно все ближе, ближе, распахивается, готовое переварить и нас… Вот мы уже внутри, прокладываем путь через водоворот входящих и выходящих. Вскочив на ноги, мы подхватили мешки и подтянули Гарпию за поводок к проему, где когда-то находилась левая передняя нога Фуражира. Вывернув демону шею, я полностью завладел его вниманием.
– Как только мы прыгнем, лети что было сил к стенке туннеля. Если мы переломаем ноги, то уж позаботимся о том, чтобы и тебя растоптали с нами вместе.
– Это наша отметина? – раздался крик Барнара.
– Да, клянусь Ключом и Котлом! И он поворачивает! Не произнося ни слова, следили мы за чудом, которое совершалось у нас на глазах. Фуражир шел точно по размеченному яркой краской пути, ни на шаг не сворачивая. Все выше и выше забирался он, ни на миг не покидая прежней тропы, так что мы уже и бояться перестали, что это когда-нибудь произойдет. Мы были внутри Гнезда, этого подземелья Силы, а Фуражир был ключом к нему, ключом, который сама судьба вложила нам в руки.
И когда наконец Фуражир свернул все же с размеченной дороги, мы не стали прыгать, зная, что поворот должен быть где-то совсем недалеко от нашей личиночной камеры. Да и зачем спешиваться сейчас, когда совершенно ясно, что цель Фуражира совпадает с нашей собственной? Вместо этого мы схватили оставшиеся пузырьки с краской и начали рисовать новые путеводные знаки.
Пол туннеля пошел круто вверх, а стены словно вдруг разбежались в разные стороны, открывая галерею за галереей, которые сливались с нашей. Водоворот рабочих был здесь даже гуще, чем у входа, но эта толпа состояла из более разнообразных по размеру и обличию существ, чем внизу, ибо здесь встречались представители всех каст, направлявшиеся – уж теперь-то у нас не осталось никаких сомнений – к своей древней Матери.
Мы продолжали пробираться наверх, однако теперь гораздо медленнее, чем раньше, ибо нам приходилось прокладывать путь сквозь потоки движущихся в противоположном направлении Пожирателей. Но вот перед нами разверзлись гигантские ворота, по сравнению с которыми даже огромные беговые дорожки сливающихся воедино туннелей казались карликовыми. Там, внутри колоссальной пещеры, в неземном синеватом свете лежала беловатая громада, и имя ей было Трецет.
Нам удалось нащупать центральное течение в этом гигантском водовороте, и оно пронесло нас сквозь ворота. Так мы вступили в поле зрения Матери Гнезда, а заодно оказались в пределах досягаемости ее Королевских челюстей.
Королева! Живая громадина более чем планетарного масштаба! Ребристый эллипсоид ее брюшной части, весь покрытый черно-белыми мраморными узорами, вздуваясь, терялся в голубоватой мгле. Она была подобна громадному острову, У берегов которого плескалось море ее отпрысков. Ее Королевская голова, черная, как лакированный боевой шлем, сначала показалась нам чуждой этому телу: можно было подумать, будто беспрестанно откладывающая яйца гора брюха заглотила какое-то совершенно иное существо, голова которого и торчит теперь наружу. Но вот нескончаемый поток придворных и просителей привел нас наконец в ее Королевское Присутствие.
И вот тогда, наблюдая, как Королева-Мать принимает лобзания своих сыновей, осознали мы истинные размеры ее головы. Фуражир за Фуражиром, кладя ей в рот свое подношение, оказывались настоящими карликами на фоне ее распахнутых челюстей. Когда мы подошли ближе, время исчезло, остались лишь трепет и благоговение, внушенные нам увиденным. А затем наш собственный скакун поднял свое подношение к Королевскому лику. Отрыгивая, он мягко содрогнулся под нами, точно какое-то шелковое землетрясение произошло в его внутренностях, и полупереваренная кашица из мяса демонов хлынула в Королевский рот, распяленный, как нам показалось, до небес.
От близости Матери Гнезда на нас повеяло вечностью. Эти челюсти служили воплощением аппетита всего Гнезда, они были устьем гигантской печи, сквозь которую маршировали армии демонов, чтобы Пожиратели могли жить, и строить, и размножаться, и еще чище выскребать адское дно.
Затем Королевская голова взмыла вверх: аудиенция была окончена, на наше место приглашался следующий. Наш скакун покорно отошел в сторону и смешался с потоком своих собратьев, который обтекал Королевский бок. Мы поплыли мимо сотен просителей-рабочих, тянущих голодные рты к тугим бокам Матери.
Именно они и помогли нам разглядеть нечто скрывавшееся среди черно-белых разводов, которые испещряли панцирь подбрюшья. Через все бока Королевы тянулись ряды пор, круглых, как горловины глиняных кувшинов, окаймленные аккуратными хитиновыми кольцами.
Поры эти, как я уже говорил, благодаря своей пестрой клоунской окраске играли с нами в прятки, но постепенно мы научились их различать и даже обнаружили некую закономерность: поры одного размера располагались горизонтально приблизительно на одной линии; более мелкие находились в нижней части брюха, тогда как верхняя полоса состояла сплошь из пор наибольшего диаметра.
– Видишь их, Барнар? – с дрожью в голосе спросил я. – У каждой касты – свой уровень. Похоже, мы выиграли у Банта пари, а?
– Ты только посмотри, какая осторожность, – выдохнул мой друг, и я не мог не разделить его удивление. Чтобы попить, Пожиратели стискивали свои жвала и прижимали их кончик к порам: подобно тому, как заточенный кончик птичьего пера тянет за собой чернила, их сомкнутые челюсти извлекали из пор какую-то жидкость.
– Какая нежность, – восхитился я в свою очередь. Приступая к трапезе, гиганты вставали на дыбы, упирались передними ногами в Королевский бок и так, замерев в неподвижности, точно статуи, бережно-бережно пили.
– Ага, взгляни сюда, Ниффт. Взгляни, дружище. Одни Фуражиры, не так ли?
Он имел в виду скопление пор, к которому приближался наш скакун. Одни Фуражиры кормились возле них, впитывая, возможно, эмульсию, предназначенную только и исключительно для них.
Мы предусмотрительно прикрепили наши рассованные по сетчатым мешкам сокровища колышками к панцирю своего скакуна. Он поднялся на дыбы, его спина превратилась в крутой и скользкий холм. Побарахтавшись немного, мы снова обрели равновесие, а его сомкнутые челюсти тем временем окунулись в густой липкий секрет, по консистенции похожий на белый мед, который, как нам хорошо было видно с нашего наблюдательного пункта, истекал из пор.
– А теперь, демон, слушай внимательно! – рявкнул Барнар и сам на мгновение замер ошеломленный. Мы оба были поражены тем, как странно и неуместно прозвучал в хтоническом царстве Королевы Гор человеческий голос. До восклицания Барнара нам и в голову не приходило, что нас окружает тишина: вокруг все время раздавалось цоканье когтей о пол, шелест марширующих суставчатых ног, влажный шепот кормления, медленные торжественные удары величественного Королевского сердца. Все это не казалось тишиной, пока обыкновенный человеческий голос не прозвенел столь пронзительно и чуждо в безмолвной кузнице гигантов. Мы вслушивались в его эхо, по-прежнему висевшее в необъятной пустоте, – отчетливое, пугающее, печальное. Так мог бы звучать голос призрака. Да мы и были призраками, о существовании которых и не подозревали эти титаны; вечно жаждущие духи, преследующие их.
– Давай быстрее, – буркнул я гарпии. Мы уже пересыпали камни из амфор в сетки. К кожаным кувшинчикам мы прикрепили длинные веревки, концы которых я вложил в замысловатые ротовые отверстия гарпии. – Ноги мы не развяжем, – предупредил я пленницу. – Ты и одними челюстями легко управишься с этими веревками. Подтягивай кувшины туда, откуда стекает эмульсия; только погрузи в нее края, и сразу наберешь полную посудину. Постарайся наполнить их с двух попыток. И помни о близости свободы! Сделай как следует то, о чем мы просим, и можешь убираться на все четыре стороны. Давай поднимайся и вперед.
Гарпия все покорно выслушала, но взлетать не торопилась. По-видимому, ее сотрясал гнев.
– Безжалостные господа, – прошипела она, – я повинуюсь! Повинуюсь! Но это жестоко! Разве вы не видите опасности…
– Гарпия, – ответил я, вежливо беря демона за глотку, – будь у нас крылья, мы бы рискнули встретиться с ней и сами. Но, поскольку их у нас нет, тебе придется рискнуть за нас или умереть на месте.
Гарпия взлетела, хватаясь за воздух зловонными крыльями, точно большими жилистыми руками. Все выше и выше карабкалась она, а кувшины свисали на веревочках у нее изо рта. Когда она поднялась на высоту примерно в четыре сажени, мы натянули поводок. Демон принялся дергать за веревку, жестами умоляя дать ему больше свободы, но нам не хотелось отпускать конец длиннее, чем мы были в состоянии контролировать, так как мы боялись, что он каким-нибудь образом вывернется и удерет.
Демон завис на месте, приглядываясь к поре, из которой все еще кормился наш скакун.
– О нет! – возопил Барнар. – Мы же его не покрасили!
Нас точно громом ударило. Гарпия висела, хлопая крыльями, здоровая и безобразная, прямо перед отливающими синевой полушариями глаз кормящегося Фуражира. Открытие настолько поразило нас, что мы стояли, опустив руки, точно два идиота, и глазели, как двое праздных зевак.
Но ничего не случилось. Фуражир продолжал поглощать свой нектар, нисколько не обеспокоенный.
Гарпия осторожно спустилась пониже и стала пристраивать болтавшийся на веревке кувшин к поре. Потом опустилась еще и начала окунать края посудины в сок; мгновение спустя ей удалось полностью утопить края в густой молочной струе.
Теперь гарпии нужно было протянуть кувшин прямо через струю, для чего ей пришлось еще напряженнее поработать крыльями. Чтобы удержаться в воздухе под тем именно углом, которого требовало это действие, демону пришлось спуститься еще ниже и зависнуть в неполных двух саженях от брюха Королевы. Паря на этой высоте, он легкими подергиваниями погружал горловину кувшина в сок.
Вдруг на брюхе возникло какое-то шевеление, и что-то громадное и черное, как ночь, взметнулось в воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38