Лайам скрипнул зубами, пытаясь угадать, чем это леди-пацифик заставила его подружку заткнуться.
– Да, но нельзя же вам так вот уйти. Останьтесь, вдруг он заявится? Оставьте, по крайней мере, кого-нибудь из ваших людей! Раз уж он так опасен и расспрашивал обо мне…
Она снова смолкла, потом хихикнула:
– Ах, вот как? Это отрадно. Они будут поблизости, да? Но не могли бы вы оставить кого-то и в доме?
Лайам затаил дыхание, одновременно и восхищаясь и ужасаясь. «Если Уорден поддастся на уговоры…»
Уорден не поддалась.
– Ну, если так… – недоверчиво протянула Маркейд. – Однако мне было бы поспокойней. Я теперь до утра не засну, это уж точно.
«Отвяжись от нее! – взмолился Лайам. – Отвяжись от нее, пусть убирается!»
– Что? Да-да, конечно, если он как-нибудь сюда проберется или пришлет записку, я тут же вам сообщу. Да-да, понимаю, вам лично. Но все-таки, почему бы вам не оставить кого-нибудь здесь? Под рукой… Нет, как скажете, пацифик, как скажете. Да, спокойной ночи, пацифик, спокойной ночи. Лично вам, разумеется, прямехонько вам.
Короткая тишина, потом – долгожданный скрип. Дверь внизу затворилась. Лайам выждал какое-то время, чувствуя липкий холод в районе спины, потом оглянулся. Лицо рыцаря в темноте казалось бледным размытым пятном.
– Сэр Анк, я полагаю, вы уже можете с меня слезть.
Потом они сидели и ждали Маркейд. Оба, не сговариваясь, решили, что спускаться не стоит. Лайам велел Фануилу следить за пацификом.
«Как долго, мастер?»
«Сколько потребуется. Хотя нет, погоди: проследи за ней до реки».
«Будет сделано, мастер».
Появилась Маркейд, запыхавшаяся от подъема и возбуждения. Пламя свечи, которую она принесла, колебалось и дергалось.
– Ну, как я ее провела?!
Ненний судорожно закашлялся. Лайам встал и взял Маркейд за плечо, но той не стоялось на месте.
– Она сказала, сколько людей оставит?
– Вы разве не слышали? Всего четверых, двоих на одном конце улицы, двоих на другом.
– Мы слышали только тебя, – объяснил Лайам. Лицо Маркейд разочарованно вытянулось. «Боги, это ведь не спектакль!» Однако она все же лгала ради него, а значит, вполне правомерно ждала похвалы.
– Ты молодчина, Маркейд, честное слово! Но скажи, после того, как ты ей описала… гм… мои прежние подвиги, о чем она спросила тебя?
– О чем спросила? – Маркейд нахмурилась, потом просияла: – Ах да! Она спросила, почему я вдруг обрадовалась, услышав, что ты в Торквее? Однако, думаю, я все же обставила эту тощую злючку, несмотря на ее дурацкие подковырки.
«Они отнюдь не дурацкие», – подумал Лайам. Он не был уверен, что на месте Уорден сумел бы провести опрос с таким блеском.
Маркейд взглянула ему в лицо и нахмурилась.
– В чем дело, Ренфорд? Чего ты надулся? Она ушла. Она поверила мне.
Лайам рассеянно покачал головой.
– Вряд ли. У нее просто не было достаточных оснований обыскивать дом.
Он помолчал, прислушиваясь к себе.
– Она знает, что я тут, или, по крайней мере, подозревает.
«Наверняка, раз уж она опять ухитрилась меня вычислить, даже и не вспотев!»
– По крайней мере, нам следует предположить, что это именно так. Можно ли выбраться отсюда иначе, чем через парадную дверь?
– Есть еще выход в переулок, – сообщил Ненний, уже несколько оправившийся от первоначального шока. – Через кухонную пристройку.
– Неужели ты хочешь уйти сейчас? – протестующе воскликнула Маркейд.
– Наверняка за черным ходом следят. Еще выходы есть?
– Ренфорд, ты явно измотан, на улице мерзостно, куда ты пойдешь? Спрячься здесь!
Лайам смотрел на Ненния.
– Другие выходы есть?
– Люк на чердаке, – пробормотал рыцарь, – но он ведет только на крышу.
– Ренфорд, это безумие! Ты не можешь уйти! Ты же на ногах не стоишь!
В этом она была права: от усталости его просто шатало.
– Прямо сейчас я не уйду, – сказал он. «Пусть Уорден уберется подальше». – Если можно, я бы чего-нибудь съел, и… давайте взглянем на люк?
Облака разошлись, туман начинал развеиваться, серпик месяца добросовестно проливал свой жиденький свет на окрестные крыши. В маленькое отверстие, откуда выглядывал Лайам, немилосердно дуло. Рядом с ним ежился Ненний. Маркейд, обиженная тем, что мужчины не взяли ее на чердак, нехотя удалилась вниз, готовить еду и постель, взяв с Лайама слово, что он останется на ночь.
– Видите? – сказал рыцарь. – Бесполезное дело. Вы неминуемо свалитесь.
Лайам в последний раз оглядел крутой скат и соседние крыши. В принципе по ним можно уйти. Он захлопнул люк.
– Нет, все прекрасно.
«Ну, если честно, не очень». Крыши крыты свинцом, шифером и черепицей. Эти материалы, намокнув, становятся жутко скользкими. Впрочем, бывало и хуже.
– Вполне. Идемте.
Они на ощупь пробрались к выходу с чердака, открыли дверь и спустились на третий этаж. Маркейд оставила свечу на верхней ступеньке. Добравшись до освещенного места, Ненний вздохнул.
– Послушайте, – сказал Лайам, – оставаться здесь надолго я не могу. Я обещал Маркейд, что переночую, но на самом деле уйду часа через три.
«Только куда?»
Ненний судорожно сглотнул.
– Если вам нужно остаться… – заговорил он с усилием, но Лайам решительно мотнул головой.
– Нет. Из-за меня вы оба подвергаетесь риску. Мне нужно уйти. Однако я попросил бы вас сделать для меня кое-что, если, конечно, получится.
Ненний кивнул, даже и не пытаясь скрыть, что такой исход ситуации его очень устраивает.
– Ну, разумеется. Вы хотите, чтобы я связался с Публием Катилиной?
– Да, именно. С принцем казны, – сказал Лайам, несколько удивленный такой проницательностью. Приходилось признать, что он недооценил мужа Маркейд. «Вот только нервы у него для рыцаря слабоваты».
– Передайте ему все, что я вам рассказал, и узнайте, не согласится ли он на личную встречу.
«С другой стороны, поневоле занервничаешь, когда к тебе в дом ввалится скрывающийся от стражи убийца!»
Ненний облизнул губы.
– Но… где вас искать? Как сообщить вам о результатах переговоров?
Дельный вопрос. Лайам подумал и попросил рыцаря, если все сложится хорошо, оставить на поверхности люка условную метку.
– Уорден там вынюхивать нечего, а я найду способ туда заглянуть.
Дракончик заглянет. Но этого Лайам говорить не стал, а Ненний не стал ни о чем спрашивать – он только кивнул и вновь облизнул губы.
Они всё стояли над свечкой, и воцарившееся молчание начинало делаться тягостным. Лайам никак не мог избавиться от чувства вины перед этим весьма опечаленным сорокалетним мужчиной. В конце концов, как бы ревностно сэр Анк ни служил королю, в его обязанности наверняка не входят укрывательство беглых преступников и неповиновение пацифику Торквея. Впрочем, сам Лайам королю вообще не служит. «Однако, как ни крути, в этой проблеме все завязано на тебе. Ты привез в столицу злосчастный флакончик, ты взялся его отнести в Королевский распадок, и, значит, именно ты, хотя бы косвенно, но все-таки виноват в гибели Берта Северна и мэтра Кейд а!..»
Ненний, нервно кашлянув, сказал, что посмотрит, с чем завозилась жена, и пошел по лестнице вниз. Лайам с чувством невольного облегчения сел на ступеньку и на секунду расслабился. Потом его кольнула тревога. «Надо уходить. Уорден вернется. Как скоро?» На этот вопрос ответа не находилось. Скоро. Достаточно скоро. Ноги Лайама ныли. Он снял сапоги и с удовольствием пошевелил затекшими пальцами. «Как она меня вычислила? Никто ведь не знал, что я отправлюсь сюда!» Ну, не так уж, чтобы никто. Старая Бекка и ее отпрыск, например, знали. Он их расспрашивал о Маркейд, но они ведь ни с того ни с сего не могли заподозрить, что «доброго лорда» гоняют по городу миротворцы. Как Лайам ни ломал голову, он так и не сумел вспомнить ничего, чем бы он мог себя там выдать. С гостиницей та же история – один только Кейд знал, где остановился посланник Веспасиана. «А Кейд уж точно не мог ничего ей сказать!»
Лайам нахмурился, шутка не получилась, и в это время ступеньки внизу заскрипели. Появилась Маркейд. С каждого плеча у нее свисало по одеялу, в руках она держала тарелку, прикрытую салфеткой, и кружку.
– Ваш ужин, мой господин, – насмешливо сказала Маркейд, изображая служанку. – Где вам угодно откушать?
Лайам устало улыбнулся, влез в сапоги, взял свечу и указал на чердак.
– Там, красотка, – ответил он, вяло поддерживая игру. – И смотри не запачкай мои простынки!
Чердак был нежилым – голые стропила и пыль; крутые скаты крыши позволяли стоять выпрямившись лишь под центральной балкой.
– Постели мне в западной части покоев! – Маркейд сбросила одеяла на пол и уселась на них, поставив тарелку и кружку перед собой. Лайам сел тоже, снял с тарелки салфетку и принялся есть. Только сейчас ему стало понятно, насколько он все-таки проголодался. Хлеб и холодное мясо вдруг показались самой изысканной на свете едой, да и сам процесс приема пищи словно бы успокаивал. Жевать, правда, приходилось долго: мясо было жестким и жилистым, впрочем, Маркейд никогда не отличалась особенной домовитостью.
Она, закусив губу, наблюдала за ним и, когда он наконец, оставив немного мяса для Фануила, отодвинул тарелку, хихикнула:
– Ишь, нагулял аппетит!
– Нет ничего полезнее для фигуры, чем прятаться от властей! – назидательно откликнулся Лайам и пригубил содержимое кружки. Сидр чуть подкис, но он все равно его выпил.
Маркейд качнулась вперед и дотронулась до его колена.
– Лайам, – спросила она, внезапно посерьезнев, – что ты собираешься делать?
– Что делать?
С этим вопросом все пережитые злоключения словно разом свалились ему на плечи. Лайаму захотелось лечь, он так и сделал, растянувшись на спине и заложив руки под голову.
– Ну… твой муж обещал попытаться свести меня с принцем казны. Если ему это удастся, я отдам Катилине флакончик и постараюсь вернуться домой.
Она опустила глаза и уставилась на свои руки, рассеянно теребящие ткань одеяла.
– А это снадобье… как ты думаешь, оно способно исцелить короля?
Лайам вздохнул.
– Не знаю. Я не знаю, что там за зелье. Но, должно быть, оно весьма ценное, раз нынешний главный камергер Таралона считает возможным ради него убивать.
– Северн… – Маркейд покачала головой. – Помяни мое слово, он лишь ставленник Корвиала. И когда Никанор умрет, Корвиал воссядет на трон.
– Если Никанор умрет, – поправил Лайам и хмыкнул, вспомнив, как костерила своего сынка старая Бекка за одну лишь обмолвку, что положение королевы непрочно. – Он еще жив, Маркейд. А присягать другому монарху еще до того, как царствующий преставится, не очень разумно. Ты ведь читала те же летописи, что и я. Люди, подобные Северну, за свое вероломство обычно платят головой.
Маркейд поморщилась.
– Или становятся главными камергерами при новых владыках.
– Он убийца! – сказал Лайам более резко, чем сам от себя ожидал. – Он приказал умертвить своего брата и, скорее всего, намеревается убить короля!
Ему вдруг представился человек в желтом – и так явственно, что он даже сел.
– Случись что, он мне заплатит!
Маркейд восхищенно прищелкнула языком.
– Ну-ну!
Лайам нахмурился. Она засмеялась.
– Ах, Ренфорд, деревенский ты увалень! Неужто тебе неясно, во что ты влип! Не петушись, эти орешки не по твоим зубам. Тут двор, в котором все дышит предательством и каждый второй – негодяй. Тут всем заправляют сильные мира сего, а нам, мелкой сошке, не следует путаться у них под ногами. Нам остается только заискивать и по возможности что-нибудь для себя урывать.
«Честолюбие? Боги! Нет, старая Бекка, тут скорей пахнет крахом честолюбивых надежд!» Маркейд всегда была немного цинична, но эта черта в ней перебивалась самоуверенной лихостью. Теперь же к цинизму добавилась расхожая умудренность, а юношеская лихость ушла. «Плачевно, – подумал Лайам. – Очень плачевно».
– Знаешь ли, дорогая, – медленно сказал он, – беда твоя в том, что ты не умеешь заглядывать в будущее. Будь уверена, когда все закончится, тебя ждет великая слава. И с высоты своего величия ты сможешь везде и всюду рассказывать, как спасла жизнь королю. Это я тебе обещаю.
Грубый посул, но он, как ни странно, сработал.
– А этот флакон – он при тебе? Можно на него посмотреть?
– Он спрятан в надежном месте.
– Где же?
– Там, где ему ничего не грозит! – Маркейд вновь стала собой и весело рассмеялась.
– Бедненький недоверчивый Ренфорд! Ладно, храни свою тайну. Скажи мне только одно: далеко ли оно – это твое надежное место?
– Совсем рядом. Настолько, что я могу забрать его, когда захочу.
Маркейд одобрительно кивнула и встала.
– Хорошо. Смотри, прихвати его, когда пойдешь к Катилине. И постарайся сдержать свое обещание! Думаю, это вполне справедливая плата за ужин и за ночлег, особенно при нынешней дороговизне.
Лайам хотел было возразить, что не собирается проводить тут всю ночь, но потом передумал. Маркейд может обидеться, а это совсем ни к чему.
– Да, – кивнул он, – справедливая, хотя твой сидр подозрительно смахивает на уксус. Зачем ты его подкислила?
– Я прошептала над бочкой твое имя, и сидр скис сам собой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40