Ну, я и припомнил, как ты говорил, что ищешь Грааль, и подумал, не стоит ли передать тебе информацию.
– Что ж, я весьма тебе признателен, но, сказать по правде, поиски как бы свернули.
– А-а. Стало быть, ты нескоро появишься в наших краях?
– Видимо, нет. Почему бы тебе самому не поохотиться за Граалем? Он может чего-то стоить.
– В этом есть смысл, – пробормотала Энн, погрузившись в размышления. – Пещера как часовня. Грааль являлся символом плодородия. Вода символизирует жизнь, рождение, а также крещение, символическое зачатие.
Медведь пожал плечами.
– Я подумывал забрать его. Но там надо своротить камень, да и ребята не особенно интересуются старинными реликвиями. И я тоже, коли на то пошло. Не люблю связываться с волшебными штучками.
– Весьма мудро.
– В честном бою я готов сойтись с любым из живущих. Можно даже в нечестном. Но все это чародейство – не про меня.
– Я тебя очень хорошо понимаю.
– Понимаешь. А деревня, понимаешь, на краю волшебного леса. Пока ты не проник в замок, мы жили себе тихо-мирно… Теперь всем надо знать, что именно там произошло и каковы будут отношения между Иллирией и Аласией.
– Лично я не имею отношения к политике.
– Ну, ты кашу заварил, тебе ее и расхлебывать. – Прекрасный бросил на Макалистера раздраженный взгляд. Медведь развел руками. – Не то чтобы я осмелился советовать тебе, как поступить дальше, твое высочество…
Принц покачал головой.
– Нет, может, ты и прав. Я обсужу этот вопрос с министром разведки, и мы подумаем, что тут можно сделать.
– Вот и славно.
Они поднялись, и Прекрасный хлопнул здоровяка по плечу.
– Для крутого парня ты, Медведь, чертовски дипломатичен. И, похоже, начинаешь испытывать к Собачьей Розе нечто вроде патриотических чувств.
Макалистер поскреб бороду.
– Ну, твое высочество, наверное, я просто допер, что рано или поздно человеку следует обзавестись друзьями.
– Хорошая мысль. Спасибо за новости.
– И за меч спасибо, – встрял Венделл.
– Да на здоровье.
– И не забудь заглянуть к казначею за наградой.
– Не забуду, – ухмыльнулся Медведь.
Когда бородач ушел, Энн заметила:
– Что ж, он явно сменил тон.
– Он умный человек, – вздохнул Прекрасный. – Обнаружил, что запугать нас не получится, и перестал вести себя угрожающе.
– Ты собираешься снова отправиться туда?
– Потом решу. Сегодня у меня другие дела.
– Господи. После всех нынешних событий ты все еще думаешь об этой девушке, потерявшей туфлю!
Почему бы тебе просто не выслать ей потерю? Отправь курьера.
– Э-э, пригласив ее сюда, я делаю себе хорошую рекламу. Связи с общественностью, знаешь, и все такое. Вообще-то это Норвиль придумал. Она же придет со своей крестной. В самый раз – милая добропорядочная семейная сцена.
– Точно, я и забыла. Тебе же надо думать о своем имидже. В конце концов, ты – Прекрасный Принц.
– Чертовски верно.
– Мы решили и дальше придерживаться версии, будто успели повенчаться до того, как сработало заклинание, – рассказывала Аврора Энн. – История просочилась наружу, и народ, кажется, воспринял ее должным образом. Зачем будоражить общественное мнение, меняя ее сейчас? Поэтому мы с Гаррисоном поженимся в ходе скромной церемонии в узком кругу сегодня вечером. Если честно, мне так даже легче. После того фиаско я как-то утратила вкус к большим свадьбам.
– Могу себе представить. Кроме того, зачем без необходимости бросать на ребенка тень незаконности?
– Именно. В любом случае, Энн, я очень надеюсь, что на церемонии ты будешь стоять рядом со мной. Ты всегда была ко мне добра, и мне кажется, ты мой друг, в самом деле единственный друг во всем мире. Я буду так счастлива, если ты возьмешь на себя роль подружки невесты.
Аврора произнесла свою речь совершенно искренне, начисто забыв, как всего несколько часов назад обе принцессы шипели и набрасывались друг на друга, словно взбесившиеся черепахи.
– Ой, Аврора, как исключительно мило с твоей стороны попросить меня об этом. – Энн обо всем позабыла не менее искренне. – Да, разумеется, я буду у тебя подружкой невесты. Ты моя близкая подруга, даже нет, у меня такое чувство, будто мы почти сестры.
Аврора обняла ее.
– Ах, Энн, у меня тоже такое чувство.
Венделл фыркнул.
Приглашенные на ужин собрались в гостиной, ведущей в столовую. Паж покинул принцесс и отправился общаться с Норвилем и Прекрасным. Граф нервно теребил галстук, а Принц вырядился в лучшие шелка и расчесал волосы до алмазного блеска.
– Наша деятельность в Аласии не носила масштабного характера, – рассказывал министр разведки. – Жители платят налоги и не создают проблем, и необходимости отправлять туда агентов не возникало. Разумеется, теперь, когда их территория должным образом перейдет под нашу юрисдикцию, они сделаются частью нашей информационной сети, но, чтобы все это устроить, потребуется время.
– Понимаю, – кивнул Прекрасный.
– Кстати, ваше высочество, если вы ищете новых приключений, у меня на столе лежит дело об очень красивой девушке, похищенной разбойником. Барышня не королевского рода, но происходит из богатой купеческой семьи…
– Ее и вправду похитили, или она сбежала?
– Вероятно, последнее. Но дело в том, что родня девушки уверена в первом, и если ее вернуть, Король получит еще несколько влиятельных сторонников, считающих себя его должниками.
– Не интересует. Проклятие, Норвиль, да где же она? Она случайно не опаздывает?
– Не опаздывает, – заверил министр разведки. – Лишь слегка задерживается.
– Как вы думаете, я ей понравлюсь?
– На балу понравились. Со всей очевидностью.
– И, думаете, я ей по-прежнему буду нравиться?
– Возможно. Я лишь смею надеяться, что она не станет выражать свою привязанность так же демонстративно, как в прошлый раз.
– Смею надеяться, вы ошибаетесь. И представьте, Норвиль, я никогда ни от чего ее не избавлял, не спасал ей жизнь и не помогал выбираться из затруднительного положения. Она ничем мне не обязана. А значит, на балу она начала тереться об меня бедрами чисто из…
– Похоти.
– Ага. Разве не здорово?
– Нет. И я вынужден обратить ваше внимание на то, что ни одна из спасенных вами юных дам также ничем вам не обязана. Ожидать чьей-либо благосклонности лишь за добросовестное исполнение своего долга – недостойное занятие.
– Между прочим, – заметил Венделл, – вы сами только что предлагали его высочеству спасти купеческую дочь ради повышения авторитета его величества.
– Э-э-м-м-м, говорил. Неплохой выпад, молодой человек. Но политическая услуга и личная – две совершенно разные вещи. И если человек является героем, это не освобождает его от обязанности вести себя в рамках приличий.
– Мисс Синтия и мадам Эсмеральда!
Все повернули головы в сторону входа. Да так и замерли.
Красота, как сказал бы известный поэт ушедшего столетия, помещается в глазах смотрящего. У мужчин и у женщин представления о красоте различны. Женщины понимают красоту в классическом смысле: они находят ее в искусно высеченных чертах греческих статуй, в свободных, но безупречных линиях лица и тела, в царственной осанке, в высоко поднятом подбородке. Их феминистский идеал – ледяная богиня. Бесконечно желанная и бесконечно недоступная.
Когда о красоте говорят мужчины, они имеют в виду сексапильность. Энн была красива. Аврора была красива. Синтия была сексапильна.
Ее длинные огненно-рыжие волосы толстыми мягкими волнами спадали ниже осиной талии, доставая до ягодиц, очерченных облегающим черным шелком. Открытое платье предоставляло взору верхнюю часть высоких крепких грудей, а У-образный вырез сзади устремлялся вниз, подчеркивая изящный изгиб спины. Длинные стройные ноги казались еще длиннее и стройнее благодаря черным шелковым чулкам и четырехдюймовым шпилькам. Глаза у нее были зеленые, словно только что пробившиеся весенние листья, а губы – полные, влажные и зовущие. Она не смотрела ни на кого, кроме Прекрасного, и только ему дарила улыбку, манящую, как зов сирены.
– Ну, что я вам говорил? – с благоговением произнес Принц. – Разве она не чудо?
– Выглядит ничего, – согласился Венделл.
Синтия боялась, что сердце у нее разорвется от возбуждения. «Даже если это не сработает, все равно оно того стоило, – думала она. – Если я больше никогда его не увижу, я буду счастлива всю оставшуюся жизнь. Если я не проживу больше ни дня, я сегодня умру в экстазе». Еще бы. Она прибыла в королевский замок Иллирии по специальному приглашению для встречи с самим Прекрасным Принцем! Все происходило именно так, как предсказывала крестная.
При одной мысли о крестной девушка вся затрепетала. Эсмеральда такая особенная. Она не просто умела колдовать, она была само колдовство. Она обладала волшебным свойством – его еще называют шармом или харизмой, – заставившим Синтию просто влюбиться в нее с первого взгляда, а когда крестная обнимала и баюкала ее, все проблемы девочки, казалось, улетали прочь и мир окутывала теплая золотистая дымка.
Иногда она думала, что все могло сложиться иначе, окажись она сиротой. Ну, формально, разумеется, Синтия сиротой и являлась, поскольку оба ее родителя умерли, но она имела в виду сиротство не в этом смысле. Она имела в виду брошенных или найденышей, тех, кто потерял родителей в очень юном возрасте и вообще их не помнил. Такие дети, девушка знала наверняка, всегда мечтали об одном и том же: однажды их настоящие отец и мать явятся за ними и окажутся красивыми, богатыми и любящими, заберут их с собой, и они все вместе заживут где-нибудь счастливо.
У Синтии почва для подобных утешительных иллюзий напрочь отсутствовала. Ее отец проболтался рядом, пока дочке не исполнилось восемь. Этого времени ему с запасом хватило, чтобы рассказать дочери, как ее мать умерла, дав жизнь ей самой. Умерла совершенно точно, без всякого сомнения. И никогда уже не вернется. Самого отца ситуация несказанно огорчала, и он винил женщину не только в ее собственной кончине, но и в том, что она скончалась, не оставив ему сыновей. Потом отец женился во второй раз и планировал, создав новую семью, продолжить династию по мужской линии. Так вот, через неделю после свадьбы лошадь лягнула его в голову и – приехали.
Мачеха Синтии, без всякого восторга обнаружив, что ей придется совершенно бесплатно кормить еще один рот, тотчас вознамерилась установить разделение труда, или, другими словами, свалила на падчерицу все обязанности по дому. Таким образом, девочка превратилась в домашнюю рабыню. И, словно ей не хватало свалившихся на нее бед, спустя короткое время сделалось очевидным, что Синтия вырастет красивее своих сводных сестер. Гораздо, гораздо красивее. А если женская зависть – сама по себе уродливое явление, то зависть двух девочек-подростков – вещь поистине страшная.
Итак, имелась Синтия, красивая девушка, пойманная в ловушку бесконечного рабства. Впереди несчастную ждали долгие тоскливые годы даже без надежды на избавление путем удачного брака, поскольку сводные сестры ни под каким видом не собирались выпускать ее из дому, пока она не сделается старой девой или по крайней мере до тех пор, пока сами не выйдут замуж, что было практически то же самое.
А потом, когда мачеха с сестрами уехали на бал и Синтия сидела дома одна и плакала у очага (она много плакала в те дни, хроническая депрессия, знаете ли), комната внезапно наполнилась крохотными мерцающими разноцветными огоньками, и девушка услышала слова, навсегда изменившие ее жизнь:
– Держись меня, детка, и ты далеко пойдешь.
Теперь Синтия медленно шла вперед, не отрывая глаз от Принца, слегка покачивая бедрами при ходьбе, точно так, как учила Эсмеральда. Она держала плечи отведенными назад, отчего ее груди приподнимались и выпирали, подчеркивая тщательно выверенную глубину выреза.
– Путь к сердцу мужчины начинается у него ниже пояса, – учила крестная. Она также придирчиво подбирала наряд на бал, и кое-что, девушка не могла не признать, смотрелось просто сногсшибательно.
Синтия продолжала идти к Принцу, не отрывая взгляда от его спокойных голубых глаз. («Смотри ему в глаза, дорогая. В глубине души все эти мужланы – безнадежные романтики».) Когда она приблизилась к Прекрасному, то не остановилась для реверанса, а медленно подняла руки. Его высочество раскрыл объятия, и Золушка заключила себя в них, продолжая смотреть на него и прижавшись к нему всей длиной своего ласкающего взор тела. Теперь ее губы оказались всего в нескольких дюймах от его губ.
– О мой Принц, – прошептала она.
– О моя леди, – прошептал Прекрасный.
– О мой желудок, – пробормотала Энн.
– Чш-ш-ш, – прошипела Аврора. Она холодно и неподвижно, словно окоченевший труп, уставилась куда-то мимо Золушки.
– С тех пор как я потерял тебя на балу в ту ночь, я словно брел по пустыне без воды и помощи, – проговорил Принц. – Вокруг не было ничего живого, лишь шуршание мертвых песков и немолчный стон ветра, повторяющий твое имя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31