– Цену? – недоуменно повторил он, потом голос окреп: – Никакой, мой мальчик. Я видел все. Это был несчастный случай.
– А ты? – Торисен взглянул на стоящего рядом с Ардетом родственника Демота со стороны отца.
– Никакой, милорд.
– Хвала предкам. Какое простое решение. Ладно, все возвращайтесь по своим шатрам и попробуйте поспать остаток ночи. Все уже должно быть тихо. Завтрашней ночью мы выберемся из этих холмов и достойно почтим своих мертвых. Никто не должен остаться здесь. Поняли? Пусть все об этом узнают.
Он повернулся и оказался нос к носу со свирепым Кори.
– Знай, ты не купил меня. Я никогда не буду ползать перед тобой, как этот червяк Демот.
– Я этого и не ожидаю. Поступай так, как считаешь нужным во благо своего дома. А если считаешь, что чем-то обязан мне, то кто только что предотвратил мое обезглавливание? Ох и разозлится на тебя милорд Каинрон.
– Значит, «удача Черныша» все еще на крыле, – заметил Харн, когда они с Торисеном и Ардетом возвращались к лагерю Норфа. Несколько охранников Ардета следовали за ними на почтительном расстоянии. – Я всегда думал, что для твоей же пользы следовало быть не таким счастливчиком.
– Не обращай на него внимания, – обратился Торисен к Ардету. – Со временем он простит мне, что я в очередной раз не дал себя убить. И тем не менее Зола ошиблась: здесь место именно панихиде.
Харн фыркнул:
– Было бы по ком грустить. Извини, милорд.
– Нет, нет, – отсутствующе проговорил Ардет. – Ты абсолютно прав. Демот исключен, он не привел к удовлетворительному результату. Если б теперь удалось заключить контракт между Кори и одной из моих правнучатых племянниц…
Престарелый высокорожденный покинул их у своего шатра.
Торисен глядел ему вслед, криво улыбаясь:
– Я начинаю думать, что Ардет способен пережить все, если только сумеет понять, какую выгоду можно извлечь из последствий.
– А если он узнает о роли Передена в разгроме Южного Войска?
– Не знаю. Лучшее, на что мы можем надеяться, – это что жалкий мальчишка погиб с честью. Мы должны спасти репутацию Передена – ради его отца.
Харн приостановился:
– Если это не опорочит его офицеров. Лорд уставился на него:
– Милостивые Трое. Эти кендары и мои офицеры тоже, они единственная семья, которую я знал половину своей жизни. Ты правда подумал, что я собираюсь свалить вину на них?
Напрягшийся было Харн с облегчением перевел дух:
– Ох нет, конечно же нет. Я сказал чертову глупость…
– Не продолжай, это будет еще глупее. А что…
Маленькая фигурка вылетела из палатки Норфа и бросилась к Торисену, крепко обвив его руками. Он отпрянул, зашипев от боли.
– Ладно, Донкерри, ладно. Я тоже рад тебя видеть. Осторожней с ребрами, не доломай.
Бур спустился более степенным шагом:
– Мы только что услышали о битве и смерти лорда Комана. С тобой все в порядке, милорд?
– Ребра, – резко повторил Харн. – Нет, ну почему ты не признаешься, что ранен?
– А, не думаю, что что-то сломано. Может, пара трещин… Но тут кендары подхватили Торисена под руки и повели протестующего пленника к его шатру.
Ливень обрушился на холмы, между палатками бежали ручьи, ложбины превратились в маленькие озера. Сверкали молнии, не смолкал гром. Торисен лежал на своей постели, вслушиваясь в грозу, наблюдая, как вспышки света выхватывают из темноты остов шатра. Хотя нога болела и иногда ее сводило судорогой, он решил погодить с перевязкой, потому что не хотел беспокоить ни Бура, ни мешочек с костями, приютившийся на сгибе руки. Боку тоже приходилось несладко, но теперь-то наверняка ясно, что там только ушиб. Да, как сказал Харн, удача Черныша еще при нем… но надолго ли? Что будет, если Джейм, сестра, действительно на пути к нему? А ведь он это чувствует.
– И символы моей власти в ее руках, мальчик.
Да. Торисен не сомневался, что это она забрала Кольцо и Меч Ганса. И что из того? Она не умеет обращаться с ними. Она всего лишь девчонка.
– Как и Кирен. «Ничто в Законе не запрещает леди возглавить семью вместо лорда». И она сама несет в себе силу, мальчик. Думаешь, почему я назвал ее Джеймсиль?
Но она его сестра.
– И твой близнец-шанир, твоя темная половина. Думаешь, почему я ее выгнал, а, мальчик? А теперь она возвращается, чтобы отомстить, уничтожить тебя.
Н-но он любит ее. Всегда любил.
– В этом-то и есть твое проклятие.
Гроза, рокоча, незаметно отползла в сторону. Торисен лежал в темноте, слушая хриплый безумный голос, принадлежащий и погибшему отцу, и – каким-то образом – ему самому, продолжавший бормотать еще долго после того, как он, выдохшись, перестал отвечать ему.
Глава 11
В ТЕНЯХ
Темный Порог: четырнадцатый – двадцать первый дни зимы
Джейм с опаской вступила в Тени Каркинарота. Сперва казалось, что все осталось таким же, как и было, лишь тьма легла на резные стены дворца, накрыла пушистые ковры, превратила пурпур и золото гобеленов в серую холстину. Свет в шарах тускнел с каждой секундой. Потом детали обстановки начали таять и исчезать. Тени обрели необычайную глубину, протянувшись к далеким стенам. Холод пола проникал сквозь тонкие сапоги Джейм. Да, эти плиты никогда не знали прикосновения ковра. Теперь светящиеся сферы были лишь бледными пятнами, маячащими в воздухе. От дворца остался лишь призрачный намек, несколько смутных штрихов. Каркинарот пропал.
Но где же тогда она?
Джейм пошла вперед, ощущая озноб на леденящем воздухе. За окнами Каркинарота лежала теплая южная земля Каркинор, а за этими стенами… И чем тут пахнет? Запах окружал ее, неясный, сладковатый, с гнильцой, какой застаивается в давно пустом флакончике из-под духов. Казалось, его источают сами стены. Как он пугающе знаком, и как глупо, что она не узнает его.
Между расплывчатыми светлыми шарами открылся дверной проем. Джейм чуть не прошла мимо, решив, что это лишь сотканная из теней иллюзия, но прилетевший сквозняк означал обратное. Девушка вошла. Память подсказывала, что она продолжает идти по коридору Каркинарота, а свернув в эту дверь, попадет в бальный зал дворца. Здесь тоже была комната, но куда больше того огромного зала. Джейм бродила по ней, мягкие сапоги беззвучно скользили по темному, с изумрудными крапинками и жилками полу, и под невидимыми глазу сводами потолка не витало эхо. Вдоль стен рядами висели флаги памяти. В обычном кенцирском зале по традиции, размещали вышитые портреты умерших высокорожденных, сотканные из нитей одежды, в которой эти мужчины и женщины встретили смерть. Лица обычно были спокойны, а раскрытые ладони скрещены в благословляющем жесте. Но на этих знаменах люди словно гримасничали, так ужасающе искажены были их черты. Руки изображенных сжимали лохмотья одежды. Под портретами на стенах темнели коричневые пятна засохшей крови.
Джейм огляделась, страх прокрался в душу и неумолимо рос. Это наверняка тот самый, увешанный картинами большой зал, о котором давным-давно рассказывала ее мать; но эти картины – портреты мертвых, и все они выглядят такими голодными и иссохшими потому… потому что кто-то поглотил их души. Но откуда она знает это? И их так много, слишком много. Слишком? Во имя Порога, почему она так думает? Она никогда не была тут раньше… Или была?
В дальнем конце зала располагался гигантский камин, в нем лежало несколько толстых стволов. Меховая шкура прикрывала холодный очаг. Другие шкуры с оскаленными пастями висели на стене. Шкуры аррин-кенов.
Мама не говорила об этом, но так было в том сне, разбудившем ее в Каркинароте. Наверняка она знает куда больше об этом месте, чем может поведать любая история. Джейм уже стояла тут когда-то – и во сне, и наяву. Это главный зал Дома Мастера, куда загнала ее много лет назад жестокость отца, место, где она провела забытое детство. Она была за Темным Порогом.
Джейм убежала бы, но дверь, через которую она вошла сюда, исчезла. Она в ловушке.
Девушка застыла в центре бескрайнего зала под взглядами мертвецов. Ее начала колотить дрожь. Слишком много воспоминаний навалилось на перегораживающую сознание стенку. Если все они прорвутся разом, если она вдруг вспомнит все…
«Нет, – сказала она себе. – Держи себя в руках. Думай только о том, что может помочь. Всю жизнь ты прошагала в абсолютном, вопиющем неведении. Не останавливайся. – Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. – Так, хорошо. Теперь перестань трястись и иди искать своих друзей».
… и Меч, и Кольцо, и Книгу, и принца…
Трое, да что же это, потерялись все, кроме нее, или она сама потеряна? «Не думай, не отвечай. Иди».
И Джейм пошла – через зал, под арку, в глубину Дома. Талисман знала, как двигаться среди теней подобно тени, и воровское искусство пригодилось: она кралась, каждое чувство настороже, каждый нерв напряжен. Как же здесь просторно и пусто. Сводчатые переходы, широкие каменные лестницы, спиралями уходящие вверх и вниз, еще коридоры, еще залы. Всюду холодный камень и ледяные тени. Где хоть кто-нибудь?
– Мертвы, – раздался в ушах знакомый голос. – Они все мертвы.
– Марк? – Она резко обернулась. Ничего. Никого. Это всего лишь воображение. Забудь.
Итак, где могут держать пленников? Ни в одном из проемов, сквозь которые она проходила, ей не встретилось запертых дверей. Промозглый ветер беспрепятственно гулял по извивающимся дорожкам. Джейм не решалась закричать, позвать – что-то удерживало ее. Место выглядит пустынным, но мало ли кто (или что) может услышать?
Дальше, дальше. Какая-то страшная притягательность витала здесь, словно в любую минуту из темного угла может выпрыгнуть забытое прошлое. Запуганный, изгнанный ребенок пришел сюда и превратился в человека – в нее саму. Кто-то учил ее, что такое честь, а кто-то – как пожинать души, благодаря этим потерянным годам она такая: парадокс, создание света и тьмы.
А Мастер Геридон, что с ним? До его падения долгое отступление перед Темным Порогом было горьким и мучительным, но все-таки терпимым, потому что и проигрывали люди с честью. А после даже потомки тех, кто бежал от зла, чувствовали на себе пятно позора. И это зло все еще существует, не так ли? У Марка осталось по меньшей мере три шрама после встречи три года назад с людьми Мастера, налетевшими на Восточный Кеншолд, скачущими от дымящихся развалин ее старого дома, ищущими ее и Книгу. Марк видел даже самого Геридона, тот сидел на черной лошади на вершине холма, глядя, как грабят город.
Джейм вспомнила, что его лицо было в тени, а несгибаемую фигуру окутывал лоскутный плащ из похищенных душ. Правая рука в перчатке с крагами сжимала поводья, а левая, пустой рукав с серебряной рукавицей, неподвижно лежала на угольно-черной шее коня.
Память услужливо развернула перед Джейм картинку из прошлого: левая рука, потянувшаяся к ней из-за красных лент, пологом висящих у постели, еще из плоти и крови… «Ты потеряла отца, дитя, – мягкий, обволакивающий голос. – Я заменю тебе его, я стану для тебя больше чем отцом, гораздо больше». Рука сомкнулась на ее запястье. В слепой панике она полоснула по ней, и еще, и еще, пока…
Нет. Джейм, трепеща, прижалась к стене. Она не будет вспоминать об этом. Не будет.
Но если единственный способ найти Марка и Жура – это полностью распахнуть разум прошлому? Она могла бы выяснить, куда отводят пленных. Осмелится ли она рискнуть? И почему она так уверена, что это риск? Здешний воздух успел проникнуть в нее. Стены эти уже не так пугали, не казались отвратительными. Даже вездесущий запах разложения не раздражал обоняние. Когда-то это место было домом. Когда-то ее приняли здесь – так, как, должно быть, нигде больше не принимали и не примут. Но оно больше никогда не будет домом.
«Помни об этом, – твердила она себе зло. – И помни, какие ужасные вещи случились тут. Помни, где ты».
Пленники, заключенные, какая-то клетка без решеток, но что это может быть и где? Может, подсказка таится где-то дальше. Она оторвалась от стены и продолжила путь во тьму Дома.
Чувства и мысли начали расплываться. Девушку покачивало, словно в полусне, возникло смутное желание прилечь или найти что-нибудь попить. Рот, казалось, был набит сухой пылью. Сколько же она идет? Часы, дни? Появились неясные ощущения, что комнаты, по которым она бредет, не совсем необитаемы. Тусклый свет и тени сплетались в немые фигуры, призраками стоящие по углам. Их пустые глаза провожали ее. Возможно, для них она была привидением.
Ветер пахнул в лицо. Она какое-то время шла за потоком воздуха, не сознавая этого. Но теперь дуновение усилилось и принесло с собой любопытный запах, так что Джейм даже слегка встрепенулась. Она стояла лицом к арке, выглядевшей разинутым ртом. Когда-то проем был замурован, а теперь массивные плиты в беспорядке валялись рядом, как выбитые зубы, и ветер задувал сквозь них. Запах был… таинственный, чужой. Что-то мертвое, что-то живое, и много чего посередине… Свет в дальней комнате тоже был странный, он переливался всеми оттенками зеленого. Джейм перешагнула камни и прошла под аркой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57