Правильно ли они поняли старца?
– Вы свободны, – повторил Мерлин. – Но на определенных условиях. Само собой, мы не можем повернуть назад, а цель путешествия, вероятно, неизвестна вам. Мы совершаем поход к окраине мира в поисках новых земель, известных нам по свидетельствам древних. Никто не может сказать, что ожидает нас там и вернемся ли мы когда-нибудь на родину. Зная, что позади остаются лишь руины, смерть и несчастное будущее, мы двинулись на запад – туда, где наша вера разместила Страну Блаженных. Возможно, мы найдем ее. И, весьма вероятно, не найдем.
Саксы! Я прошу вас стать в наши ряды, чтобы вместе с нами попытать счастья, вместе с нами переносить голод и жажду и преодолеть таящиеся в чужой земле опасности ради радости открытия и приключений. Короче, я готов считать всех вас своими братьями. Саксы! Ответите вы мне «да» или «нет»?
Саксы посовещались между собой приглушенными голосами. Потом Гутлак с братом ударили по рукам, и глаза их засверкали на покрытых копотью лицах.
– Какую дивную историю принесем мы домой, Вульфгар!
– Полагайся на нас, как на свободных людей, находящихся под твоим началом, Вилас.
Собрание стало расходиться, и я последовал за Мерлином в его каюту.
– Во имя божье, в своем ли ты уме? Разве ты не понимаешь, что теперь слухи об открытых на западе землях достигнут и саксов? И эти пираты тут же бросятся разорять новые колонии Рима!
Мерлин покачал головой.
– Не беспокойся о пустяках, Варрон. Никто из них никогда не увидит родины. Это уже обреченные люди.
Я в изумлении уставился на мудреца. Временами Мерлин просто пугал меня.
– Тебе что-то известно? А как же мы сами? Останемся ли в живых мы?
– Я знаю больше, чем ты думаешь, но меньше, чем мне хотелось бы. Я могу предвидеть многое, но не все, далеко не все. В будущем скрыты тайны, не доступные ни мне, ни любому другому человеку, и все известные мне сведения могут оказаться неполными или неважными – ибо будущее непостоянно и подвержено изменениям. Но не беспокойся о том, что саксонские пираты разорят римские поселения на земле Брандона: этого никогда не будет.
Тогда я поверил ему, и теперь знаю, что слова его были истинны.
Итак, мы упорно шли вперед сквозь шторма столь сильные, что кипящие валы с легкостью перекатывались через фальшборт. Мы познали тягость безостановочного движения сквозь мир, сплошь состоящий из воды, на неустойчивом, неповоротливом корабле, едва слушающемся рулевого. Мы изведали отчаянье из-за сломанных весел и разорванных парусов и горечь при виде матросов, скорее мертвых, нежели живых – измученных бессонницей и борьбой с бушующей стихией; матросов, которые, несмотря на слабость, откачивали воду без передышки, дабы очередная водяная гора, обрушившись на палубу, не завершила дела и не отослала всех нас к Нептуну.
Но Мерлин не давал нам упасть духом и разувериться в своем предводителе. И даже когда казалось, что нам суждено путешествовать до седых волос, мы продолжали наш трудный путь через великую Реку Океан.
Наконец ветра перестали дуть, даже легкой зыби не появлялось больше на глади воды – настало время «спустить весла и грести», чем мы и занимались целую изнурительную неделю. Но никто из нас не впал в отчаяние, ибо Мерлин сказал, что Брандон достиг этого места и миновал его целым и невредимым, хотя плавучие водоросли и затрудняли движение корабля. Следовательно, мы находились на верном пути. Сердца наши вновь исполнились надеждой, но внезапно на море спустился густой туман, и три дня мы не видели ни солнца, ни звезд – и наш капитан едва не лишился рассудка от беспокойства и страха.
Тогда Мерлин порылся в своих вещах и достал полую железную рыбку, которую с величайшей осторожностью – словно вещь необычайной ценности – опустил в ведро с водой.
Рыбка моментально повернулась вокруг своей оси и указала носом на юг, а хвостом на север, будто была живой и разумной. Наш капитан долго не решался смотреть на нее: он мало доверял Мерлину и, полагаю, сомневался в существовании каких-либо земель, кроме уже известных ему.
– Запомни, достойный путешественник, – сказал Мерлин, – боковые плавники рыбки указывают на запад и на восток – и ориентируйся по ним. Следи за тем, чтобы эта рыбка не потерялась, ибо я ценю ее гораздо выше, чем ты думаешь: вещь эту подарил мне один желтокожий странник, который с ее помощью пересек широкие степи Скифии и прибыл на остров Самофракию, где мы с ним и встретились.
И не страшись грядущих дней. Брандон писал, что за морем Безветрия, лежит прекрасный остров, населенный мудрыми людьми, – среди них мы сможем найти пристанище.
Мы продолжали грести. Солнце и звезды снова показались на небе. Наши запасы пищи иссякли. Мы наполняли желудки водой до отказа и вновь налегали на весла, находя в словах Мерлина слабое утешение, пока наконец в один прекрасный день не задул ветер и не подхватил наш корабль – и тогда все мы упали на колени и вознесли благодарность разнообразным богам – христианским и языческим, – ибо мало у кого из нас к этому времени остались еще силы ворочать веслами.
Повторяю, Повелитель, возьмите большие запасы продовольствия – иначе твои люди окажутся в том же состоянии, в каком к этому времени оказались мы, всерьез споря, должен ли кто-нибудь из нас, бедных голодающих, умереть, дабы стать пищей для остальных. Мерлин уберег нас от греха. В этой бескрайней водной пустыне он нашел для нас пропитание!
Здесь я должен заметить, что за все долгое странствие мы не встречали никаких морских чудовищ, о которых так много говорится в легендах, хотя и наблюдали разные странные явления, наполнявшие нас ужасом.
Однажды ночью побелевший от страха впередсмотрящий с пронзительными воплями скатился с мачты и начал кричать, что море горит и всем нам пришел конец. Мы поспешили убедиться в его словах собственными глазами и с ужасом обнаружили, что все море вокруг действительно светится и мерцает. Но то не был огонь, мой Император! – и сверкание это не причинило нам вреда, хотя объяснить сию тайну я не в силах.
Во время путешествия следует ожидать встреч со странными явлениями. Не все странное опасно и кто, кроме трусов, откажется от великого приключения только из боязни загадочного и необъяснимого?
Свечение воды мы сочли за некое предзнаменование, но оно не было таковым, а если и было, то только добрым, ибо ничего дурного с нами не случилось. Не страшись, Повелитель, этой обычной для здешних вод странности и при встрече с ней со спокойным сердцем продолжай путь далее. Мы миновали светящееся море без приключений.
Мы видели дельфинов и более крупных рыб тоже – но ни одна из них и отдаленно не напоминала размерами невероятную рыбу Джаскони, описанную Брандоном, как величайшая в мире. Согласно рассказу монаха, он и его люди отмечали на спине этого чудовища праздник Воскресения, и все полагали, что находятся на острове до тех пор, пока не развели костер, – и остров вдруг погрузился в воду, оставив путешественников барахтаться в открытом море!
Я почитаю это за детские сказки. Не верь им. Таких огромных рыб мы не встречали, хотя некоторое время нас сопровождали очень большие существа, которые резвились вокруг корабля, выпуская из ноздрей высокие фонтаны воды и пены при дыхании. Они не причинили нам вреда и проявляли по отношению к «Придвену» лишь любопытство, хотя существа таких размеров и веса в ярости могут оказаться крайне опасными. На этот случай предостерегаю тебя!
Позже мы познакомились с рыбами другой разновидности, расположенными к человеку чрезвычайно дурно. Вот как это произошло.
Киньял'х, один из храбрейших наших людей (хоть и чистый кимриец без примеси римской крови), был сильно ранен во время схватки с мятежниками. Пока у нас оставалась пища, он еще жил, медленно теряя силы. День ото дня ему становилось все хуже, и наконец, когда рацион стал совсем скуден, он умер.
Мы погребли его единственно возможным для нас образом. Кимрийские товарищи оплакали покойного, полосуя себя ножами. Мерлин приготовил тело к погребению и начертал на саване не только христианский крест, но и изображение золотого серпа, рядом с которым приколол веточку смелы – это символы древней друидической веры, до сих пор не истребленной полностью среди темных твердынь Камбрийских холмов.
Мы сбросили приготовленное к загробной жизни тело за борт и стали свидетелями ужасного зрелища. Едва труп коснулся воды, как разъяренная рыба выпрыгнула из моря, вся в хлопьях пены, набросилась на него и разорвала на кусочки с помощью мгновенно подоспевших сородичей.
Нескольких людоедок мы поразили дротиками, но скоро бросили это занятие, так как убитые рыбы молниеносно пожирались товарками, и на запах крови собирались новые хищницы и следовали за кораблем. Они плыли за нами несколько дней, пока мы (как я писал) не обессилели от голода окончательно. Тогда-то к нам на помощь пришел Мерлин.
Еще прежде мы пытались убить одну из хищниц на жаркое, но раненую тут же разрывали на части ее сородичи. Теперь же Мерлин предложил нам снова попробовать поразить рыбу, уверяя, что на сей раз нас ждет удача.
Он скрутил обыкновенную веревку в кольцо, покрыл ее зеленоватой мазью из маленького горшочка, дал троим из нас толстые рукавицы и запретил касаться веревкой голого тела. Затем, дав нам все необходимые указания, старец свесил ногу за борт и притворился, что падает.
Как только одна из хищниц всплыла на поверхность, мы бросили в море веревку и рыба оказалась внутри петли. При этом вода зашипела и задымилась, словно в нее опустили раскаленное железо. Рыба яростно забилась, но не смогла вырваться за пределы круга, как если бы вокруг нее были возведены каменные стены. Затем она словно закоченела, перевернулась брюхом кверху и лежала, покачиваясь в ограниченном веревкой пространстве, в то время как ее сородичи беспокойно суетились снаружи.
Прежде чем они успели проникнуть за черту круга (ибо веревка начала тонуть), мы вонзили в тело рыбы крюки и вытащили ее на палубу. Очень скоро мы уже ели вкусное жаркое. Так мы вышли из Моря Безветрия и поплыли дальше, экономно питаясь рыбой (ведь Мерлин предупредил нас, что удача эта вызвана не волшебством и повторить ее не представляется возможным).
Жесткую и прочную кожу рыбы-людоеда Гутлак попросил себе и, пока она еще не высохла, вырезал из наиболее толстой ее части нагрудник. Он обил его металлическими шишечками с изношенного старого панциря, который мы отдали ему. С него же сакс снял ремни и пряжки.
Оставшейся кожей он обтянул деревянный щит, из мелких кусков смастерил ножны для меча и кинжала и, наконец, обмотал ручку своего топора узкими полосками кожи. Так что, когда кожа высохла и затвердела на солнце, Гутлак стал обладателем снаряжения, столь же добротного, как и у любого другого воина на борту корабля.
Конечно, многие из нас завидовали ему, поскольку толстая, усеянная заклепками кожа по прочности практически не уступала металлу. Но тогда мы не могли предвидеть ужасные последствия этих трудов сакса!
ОСТРОВ БРАНДОНА
Неделей позже сильный ветер – сопровождаемый громом, молнией и проливным дождем – подхватил наш корабль и нес его по волнам весь день и почти всю ночь. Но перед рассветом ветер стих. Корабль, унесенный на много миль от того места, где шторм застал его, лежал, покачиваясь на волнах, и мы с каким-то напряженным вниманием всматривались в полумрак раннего утра, слегка рассеиваемый вспышками дальних молний.
Каждый из нас испытывал странное чувство: ощущение, что скоро что-то должно произойти, неизвестно радостное или ужасное – но нечто, пославшее предупреждение о своем приближении.
Затем ветер переменился, подул нам навстречу и донес отчетливый аромат свежей зелени, омытых дождем деревьев. И сразу все стало ясно, и кто-то шепнул товарищу: «Земля! Земля!» А тот отозвался: «Какая еще земля, приятель?» И вслед за ним вопросил и третий: «Какая именно?» Ибо Брандон писал о множестве островов, частью населенных доброжелательными племенами, частью – внушающими страх колдунами, и частью – достойными жрецами, славящими в одиночестве Бога и прикрывающими свою наготу лишь покровами длинных седых волос.
Но вот, пока мы перешептывались, вдруг раздался страшный грохот, словно сами Небеса разверзлись, и с высоты хлынули потоки огня. В этом ослепительном сиянии впередсмотрящий на мачте воздел руки и дико торжествующе выкрикнул: «Остров Брандона!» Потом вокруг вновь воцарилась тьма, и на некоторое время мы словно полностью ослепли.
В это мгновение мы поняли, что повесть Скотта о его приключениях правдива, по крайней мере, отчасти – ибо все островки, населенные добрыми или злыми колдунами, были маленькими и плоскими. Земля же, открывшаяся нашему взору, была, безусловно, обширна и гориста – и за время короткой вспышки мы не успели определить, остров ли это вообще или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Вы свободны, – повторил Мерлин. – Но на определенных условиях. Само собой, мы не можем повернуть назад, а цель путешествия, вероятно, неизвестна вам. Мы совершаем поход к окраине мира в поисках новых земель, известных нам по свидетельствам древних. Никто не может сказать, что ожидает нас там и вернемся ли мы когда-нибудь на родину. Зная, что позади остаются лишь руины, смерть и несчастное будущее, мы двинулись на запад – туда, где наша вера разместила Страну Блаженных. Возможно, мы найдем ее. И, весьма вероятно, не найдем.
Саксы! Я прошу вас стать в наши ряды, чтобы вместе с нами попытать счастья, вместе с нами переносить голод и жажду и преодолеть таящиеся в чужой земле опасности ради радости открытия и приключений. Короче, я готов считать всех вас своими братьями. Саксы! Ответите вы мне «да» или «нет»?
Саксы посовещались между собой приглушенными голосами. Потом Гутлак с братом ударили по рукам, и глаза их засверкали на покрытых копотью лицах.
– Какую дивную историю принесем мы домой, Вульфгар!
– Полагайся на нас, как на свободных людей, находящихся под твоим началом, Вилас.
Собрание стало расходиться, и я последовал за Мерлином в его каюту.
– Во имя божье, в своем ли ты уме? Разве ты не понимаешь, что теперь слухи об открытых на западе землях достигнут и саксов? И эти пираты тут же бросятся разорять новые колонии Рима!
Мерлин покачал головой.
– Не беспокойся о пустяках, Варрон. Никто из них никогда не увидит родины. Это уже обреченные люди.
Я в изумлении уставился на мудреца. Временами Мерлин просто пугал меня.
– Тебе что-то известно? А как же мы сами? Останемся ли в живых мы?
– Я знаю больше, чем ты думаешь, но меньше, чем мне хотелось бы. Я могу предвидеть многое, но не все, далеко не все. В будущем скрыты тайны, не доступные ни мне, ни любому другому человеку, и все известные мне сведения могут оказаться неполными или неважными – ибо будущее непостоянно и подвержено изменениям. Но не беспокойся о том, что саксонские пираты разорят римские поселения на земле Брандона: этого никогда не будет.
Тогда я поверил ему, и теперь знаю, что слова его были истинны.
Итак, мы упорно шли вперед сквозь шторма столь сильные, что кипящие валы с легкостью перекатывались через фальшборт. Мы познали тягость безостановочного движения сквозь мир, сплошь состоящий из воды, на неустойчивом, неповоротливом корабле, едва слушающемся рулевого. Мы изведали отчаянье из-за сломанных весел и разорванных парусов и горечь при виде матросов, скорее мертвых, нежели живых – измученных бессонницей и борьбой с бушующей стихией; матросов, которые, несмотря на слабость, откачивали воду без передышки, дабы очередная водяная гора, обрушившись на палубу, не завершила дела и не отослала всех нас к Нептуну.
Но Мерлин не давал нам упасть духом и разувериться в своем предводителе. И даже когда казалось, что нам суждено путешествовать до седых волос, мы продолжали наш трудный путь через великую Реку Океан.
Наконец ветра перестали дуть, даже легкой зыби не появлялось больше на глади воды – настало время «спустить весла и грести», чем мы и занимались целую изнурительную неделю. Но никто из нас не впал в отчаяние, ибо Мерлин сказал, что Брандон достиг этого места и миновал его целым и невредимым, хотя плавучие водоросли и затрудняли движение корабля. Следовательно, мы находились на верном пути. Сердца наши вновь исполнились надеждой, но внезапно на море спустился густой туман, и три дня мы не видели ни солнца, ни звезд – и наш капитан едва не лишился рассудка от беспокойства и страха.
Тогда Мерлин порылся в своих вещах и достал полую железную рыбку, которую с величайшей осторожностью – словно вещь необычайной ценности – опустил в ведро с водой.
Рыбка моментально повернулась вокруг своей оси и указала носом на юг, а хвостом на север, будто была живой и разумной. Наш капитан долго не решался смотреть на нее: он мало доверял Мерлину и, полагаю, сомневался в существовании каких-либо земель, кроме уже известных ему.
– Запомни, достойный путешественник, – сказал Мерлин, – боковые плавники рыбки указывают на запад и на восток – и ориентируйся по ним. Следи за тем, чтобы эта рыбка не потерялась, ибо я ценю ее гораздо выше, чем ты думаешь: вещь эту подарил мне один желтокожий странник, который с ее помощью пересек широкие степи Скифии и прибыл на остров Самофракию, где мы с ним и встретились.
И не страшись грядущих дней. Брандон писал, что за морем Безветрия, лежит прекрасный остров, населенный мудрыми людьми, – среди них мы сможем найти пристанище.
Мы продолжали грести. Солнце и звезды снова показались на небе. Наши запасы пищи иссякли. Мы наполняли желудки водой до отказа и вновь налегали на весла, находя в словах Мерлина слабое утешение, пока наконец в один прекрасный день не задул ветер и не подхватил наш корабль – и тогда все мы упали на колени и вознесли благодарность разнообразным богам – христианским и языческим, – ибо мало у кого из нас к этому времени остались еще силы ворочать веслами.
Повторяю, Повелитель, возьмите большие запасы продовольствия – иначе твои люди окажутся в том же состоянии, в каком к этому времени оказались мы, всерьез споря, должен ли кто-нибудь из нас, бедных голодающих, умереть, дабы стать пищей для остальных. Мерлин уберег нас от греха. В этой бескрайней водной пустыне он нашел для нас пропитание!
Здесь я должен заметить, что за все долгое странствие мы не встречали никаких морских чудовищ, о которых так много говорится в легендах, хотя и наблюдали разные странные явления, наполнявшие нас ужасом.
Однажды ночью побелевший от страха впередсмотрящий с пронзительными воплями скатился с мачты и начал кричать, что море горит и всем нам пришел конец. Мы поспешили убедиться в его словах собственными глазами и с ужасом обнаружили, что все море вокруг действительно светится и мерцает. Но то не был огонь, мой Император! – и сверкание это не причинило нам вреда, хотя объяснить сию тайну я не в силах.
Во время путешествия следует ожидать встреч со странными явлениями. Не все странное опасно и кто, кроме трусов, откажется от великого приключения только из боязни загадочного и необъяснимого?
Свечение воды мы сочли за некое предзнаменование, но оно не было таковым, а если и было, то только добрым, ибо ничего дурного с нами не случилось. Не страшись, Повелитель, этой обычной для здешних вод странности и при встрече с ней со спокойным сердцем продолжай путь далее. Мы миновали светящееся море без приключений.
Мы видели дельфинов и более крупных рыб тоже – но ни одна из них и отдаленно не напоминала размерами невероятную рыбу Джаскони, описанную Брандоном, как величайшая в мире. Согласно рассказу монаха, он и его люди отмечали на спине этого чудовища праздник Воскресения, и все полагали, что находятся на острове до тех пор, пока не развели костер, – и остров вдруг погрузился в воду, оставив путешественников барахтаться в открытом море!
Я почитаю это за детские сказки. Не верь им. Таких огромных рыб мы не встречали, хотя некоторое время нас сопровождали очень большие существа, которые резвились вокруг корабля, выпуская из ноздрей высокие фонтаны воды и пены при дыхании. Они не причинили нам вреда и проявляли по отношению к «Придвену» лишь любопытство, хотя существа таких размеров и веса в ярости могут оказаться крайне опасными. На этот случай предостерегаю тебя!
Позже мы познакомились с рыбами другой разновидности, расположенными к человеку чрезвычайно дурно. Вот как это произошло.
Киньял'х, один из храбрейших наших людей (хоть и чистый кимриец без примеси римской крови), был сильно ранен во время схватки с мятежниками. Пока у нас оставалась пища, он еще жил, медленно теряя силы. День ото дня ему становилось все хуже, и наконец, когда рацион стал совсем скуден, он умер.
Мы погребли его единственно возможным для нас образом. Кимрийские товарищи оплакали покойного, полосуя себя ножами. Мерлин приготовил тело к погребению и начертал на саване не только христианский крест, но и изображение золотого серпа, рядом с которым приколол веточку смелы – это символы древней друидической веры, до сих пор не истребленной полностью среди темных твердынь Камбрийских холмов.
Мы сбросили приготовленное к загробной жизни тело за борт и стали свидетелями ужасного зрелища. Едва труп коснулся воды, как разъяренная рыба выпрыгнула из моря, вся в хлопьях пены, набросилась на него и разорвала на кусочки с помощью мгновенно подоспевших сородичей.
Нескольких людоедок мы поразили дротиками, но скоро бросили это занятие, так как убитые рыбы молниеносно пожирались товарками, и на запах крови собирались новые хищницы и следовали за кораблем. Они плыли за нами несколько дней, пока мы (как я писал) не обессилели от голода окончательно. Тогда-то к нам на помощь пришел Мерлин.
Еще прежде мы пытались убить одну из хищниц на жаркое, но раненую тут же разрывали на части ее сородичи. Теперь же Мерлин предложил нам снова попробовать поразить рыбу, уверяя, что на сей раз нас ждет удача.
Он скрутил обыкновенную веревку в кольцо, покрыл ее зеленоватой мазью из маленького горшочка, дал троим из нас толстые рукавицы и запретил касаться веревкой голого тела. Затем, дав нам все необходимые указания, старец свесил ногу за борт и притворился, что падает.
Как только одна из хищниц всплыла на поверхность, мы бросили в море веревку и рыба оказалась внутри петли. При этом вода зашипела и задымилась, словно в нее опустили раскаленное железо. Рыба яростно забилась, но не смогла вырваться за пределы круга, как если бы вокруг нее были возведены каменные стены. Затем она словно закоченела, перевернулась брюхом кверху и лежала, покачиваясь в ограниченном веревкой пространстве, в то время как ее сородичи беспокойно суетились снаружи.
Прежде чем они успели проникнуть за черту круга (ибо веревка начала тонуть), мы вонзили в тело рыбы крюки и вытащили ее на палубу. Очень скоро мы уже ели вкусное жаркое. Так мы вышли из Моря Безветрия и поплыли дальше, экономно питаясь рыбой (ведь Мерлин предупредил нас, что удача эта вызвана не волшебством и повторить ее не представляется возможным).
Жесткую и прочную кожу рыбы-людоеда Гутлак попросил себе и, пока она еще не высохла, вырезал из наиболее толстой ее части нагрудник. Он обил его металлическими шишечками с изношенного старого панциря, который мы отдали ему. С него же сакс снял ремни и пряжки.
Оставшейся кожей он обтянул деревянный щит, из мелких кусков смастерил ножны для меча и кинжала и, наконец, обмотал ручку своего топора узкими полосками кожи. Так что, когда кожа высохла и затвердела на солнце, Гутлак стал обладателем снаряжения, столь же добротного, как и у любого другого воина на борту корабля.
Конечно, многие из нас завидовали ему, поскольку толстая, усеянная заклепками кожа по прочности практически не уступала металлу. Но тогда мы не могли предвидеть ужасные последствия этих трудов сакса!
ОСТРОВ БРАНДОНА
Неделей позже сильный ветер – сопровождаемый громом, молнией и проливным дождем – подхватил наш корабль и нес его по волнам весь день и почти всю ночь. Но перед рассветом ветер стих. Корабль, унесенный на много миль от того места, где шторм застал его, лежал, покачиваясь на волнах, и мы с каким-то напряженным вниманием всматривались в полумрак раннего утра, слегка рассеиваемый вспышками дальних молний.
Каждый из нас испытывал странное чувство: ощущение, что скоро что-то должно произойти, неизвестно радостное или ужасное – но нечто, пославшее предупреждение о своем приближении.
Затем ветер переменился, подул нам навстречу и донес отчетливый аромат свежей зелени, омытых дождем деревьев. И сразу все стало ясно, и кто-то шепнул товарищу: «Земля! Земля!» А тот отозвался: «Какая еще земля, приятель?» И вслед за ним вопросил и третий: «Какая именно?» Ибо Брандон писал о множестве островов, частью населенных доброжелательными племенами, частью – внушающими страх колдунами, и частью – достойными жрецами, славящими в одиночестве Бога и прикрывающими свою наготу лишь покровами длинных седых волос.
Но вот, пока мы перешептывались, вдруг раздался страшный грохот, словно сами Небеса разверзлись, и с высоты хлынули потоки огня. В этом ослепительном сиянии впередсмотрящий на мачте воздел руки и дико торжествующе выкрикнул: «Остров Брандона!» Потом вокруг вновь воцарилась тьма, и на некоторое время мы словно полностью ослепли.
В это мгновение мы поняли, что повесть Скотта о его приключениях правдива, по крайней мере, отчасти – ибо все островки, населенные добрыми или злыми колдунами, были маленькими и плоскими. Земля же, открывшаяся нашему взору, была, безусловно, обширна и гориста – и за время короткой вспышки мы не успели определить, остров ли это вообще или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31