А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Кивнув в знак прощания, он шагнул к двери, Эллен молча следила, как дверь захлопнулась.
– Такой вот он, – Марш пожал плечами. – А ведь хочет, в общем, как лучше – чтобы мы не питали, так сказать, иллюзии.
– Но ведь он же сказал...
– Сказал, что Алекс жив и на данный момент дышит самостоятельно. Ничего больше. – Обняв Эллен за плечи, он повел ее к выходу. – Пойдем посмотрим все-таки на него, а потом поедем.
Дежурная сестра Сьюзан Паркер провела их в западное крыло здания по длинному коридору мимо операционной и остановилась у стеклянного окошка в двери с надписью «Постоперационный блок». Подойдя к окну, марш и Эллен увидели за стеклом большую квадратную комнату, сплошь заставленную стойками с аппаратурой; в центре комнаты стояла кровать, словно паутиной, оплетенная бесчисленными проводами. За их Сеткой скорее угадывалось, чем виднелось накрытое простыней тело их сына – тело Алекса.
Но респиратора – Марш удостоверился – не было, и, вглядевшись, он увидел, как приподнимается и опадает белая простыня. Ритм был ровным, глубоким – Алекс спал. Монитор справа от кровати показывал доктору Лонсдейлу, что пульс его сына такой же стабильный и ровный, как и дыхание.
– Он выкарабкается, – кивнул Марш, повернувшись к жене, и почувствовал, как пальцы Эллен сжали его руку.
– Я знаю, – прошептала она. – Я это чувствую. Он все-таки сделал это, Марш. Раймонд снова подарил нам нашего сына. – Она помолчала. – Но каким он будет теперь, скажи? Неужели совсем... совсем не таким, как раньше?
– Да, – медленно кивнул Марш, – совсем не таким. Но он все равно останется нашим Алексом.
* * *
Сигнал, доносившийся из динамика, был тихим, совсем тихим, но в ночной тишине он прозвучал, словно трубный глас. Сестра, дежурившая у кровати пациента по имени Алекс Дж. Лонсдейл, привычным движением подняла глаза к мониторам; приобретенный за годы работы рефлекс мгновенно зафиксировал в мозгу зеленые цифры электронных часов на тумбочке.
Точное время – девять часов сорок шесть минут.
Сигнал прозвучат вновь, и сестра склонилась над больным, внимательно всматриваясь в его сомкнутые веки.
Когда сигнал раздался в третий раз, она встала, подошла к столику у дверей, сняла трубку телефона и набрала номер.
После второго гудка сонный мужской голос ответил:
– Торрес слушает. Что-то произошло?
– Быстрые движения глазного яблока, доктор. По-моему, ему что-то снится, или...
– Или он просыпается. Сейчас буду. – Трубку на том конце линии положили на рычаг; нажав кнопку на корпусе телефона, медсестра вернулась к постели Алекса.
В тишине снова прозвучал приглушенный сигнал, веки Алекса начали медленно подниматься...
Он был. Он существовал в этом мире, и мир был вокруг него, состоящий из звуков и смутных образов... слишком смутных, чтобы распознать их.
Как будто смотришь кино, но пленка движется слишком быстро, чтобы успеть проследить за действием.
И темнота. Сначала – полная темнота, небытие, бездна. Потом – неясные проблески, и постепенное осознание, что он – есть. Что-то пробивалось сквозь тьму, что-то большее, чем смутные видения и неясные звуки.
Сон.
Ему что-то снится.
Но что? Он попытался сосредоточиться. Если это сон – то о чем? И почему тогда кажется, что во сне все происходит не с ним, и...
Тьма начала рассеиваться. Звуки и смутные видения глохли, исчезали.
Это не сон. Все наяву. Он сам – наяву. Он существует.
Он – есть.
Но кто такой – «он»?
«Он» – это слово, оно что-то значило, а что – это нужно вспомнить. Это слово может быть именем, но память молчала.
Тогда это слово не значит ничего?
Нет, значит. «Он» – это значит "я".
"Я" – это "я". И «он» – это тоже "я".
А кто – "я"?
Александр Джеймс Лонсдейл.
Медленно значения этих странных коротких слов начали всплывать из темной глубины памяти.
Но все вспомнить не удается, а случайные обрывки так трудно связать... Он ехал куда-то. На вечеринку? Да, была вечеринка. Надо вспомнить. Представить ее.
Да, только так. Если хочешь вспомнить что-нибудь – представь это.
Не получается.
Да, он куда-то ехал.
Машина. Он был в машине. Он вел ее. Но куда?
Нет ответа.
Представь что-нибудь. Что угодно.
Но представить не получалось, и на короткое время явился страх – он не может ничего вспомнить, кроме своего имени. Память больше ничего не выдавала. И самой памяти тоже не было – только огромная черная пропасть, и вдруг...
Маршалл Лонсдейл.
Эллен Смит Лонсдейл.
Это тоже имена. Имена людей. Кто эти люди?
Его родители.
Тьма вокруг него расступалась.
Он открыл глаза. Свет – ослепительный, нестерпимый... веки непроизвольно снова сомкнулись.
– Он очнулся.
Эти слова произнес не он, они что-то значат, и он неожиданно вспомнил что.
Он снова открыл глаза. Свет резал уже не так, и смутные видения начали обретать форму, уплотняться.
А потом вдруг вернулось зрение.
Все это он уже видел раньше, это называлось... и внезапно он вспомнил как. Он в больнице.
В больнице работал его отец. Он был доктором. Что там слева? Чье-то лицо.
Отец?
Он не знал. Шевельнулись губы.
– В-вы... кто?..
– Доктор Торрес. – Голоса он не помнит. – Раймонд Торрес. Так меня зовут. – Молчание, потом снова голос: – А ты? Кто ты?
Несколько секунд он лежал молча, потом заговорил. Слова выходили плохо, но обладатель голоса, видно, разобрал их.
– Я... Александр... Джеймс... Лонсдейл...
– Верно. – Это говорит тот, кто назвал себя доктором Торресом. – Очень хорошо, что ты вспомнил. А знаешь, где ты находишься?
– Б... боль... – нет, сразу трудно. – Боль-ни-ца, – выговорил он по слогам.
– Правильно. А почему ты здесь – знаешь?
Он не ответил, лихорадочно стараясь уяснить смысл слов. И опять – совсем неожиданно – память пришла на помощь.
– Га... сиенда, – прошептал он. – Машина.
– Верно. – Торрес кивнул. – Теперь – не говори больше ничего, Алекс. Лежи, набирайся сил. Теперь все будет хорошо. Понимаешь?
– Д-да...
Лицо доктора исчезло из поля зрения, его сменило другое, которое он не знал. Он закрыл глаза. Лицо исчезло.
* * *
Когда несколько минут спустя Торрес вошел в свой кабинет, Эллен и Марш поднялись ему навстречу.
– Он очнулся, – объявил Торрес. – И уже может говорить.
– Он... что-то вам сказал? – выдохнула Эллен. – Это были не просто звуки?
Торрес не спеша устроился за письменным столом, когда он поднял глаза, взгляд его был бесстрастным.
– Гораздо лучше, скажу я вам. Он сразу спросил, кто я. Потом назвал свое имя. И вспомнил, что с ним произошло.
Марш почувствовал, как стук собственного сердца отдается в его ушах подобно уханью молота. Неожиданно в его памяти возникли строчки, бегущие по экрану. Таблица вероятности вариантов исхода операции, которую Торрес показывал им с Фрэнком позавчера. Вероятность частичного выздоровления – двадцать процентов. Полного – ноль. Тем не менее Алекс слышит, говорит, вспоминает – а значит, думает... Опомнившись, он услышал – Торрес говорит что-то, обращаясь явно к нему, и заставил себя прислушаться к словам коллеги.
– ...Но вам придется примириться с тем, что он может не узнать вас сразу.
– Почему? – в голосе Эллен снова зазвучала тревога. После секундной паузы: – О, Боже... Надеюсь, он может видеть? Он... не ослеп?
– Никоим образом, – заверил Торрес, не сводя с нее взгляда темных глаз.
Эллен почувствовала, что темный, животный страх, поселившийся в ней с момента аварии, начал исчезать, рассеиваться, глохнуть в присутствии Раймонда. Что-то такое было теперь в его взгляде... двадцать лет назад он был другим. Тогда глаза его порой загорались странным огнем – Эллен он казался даже пугающим; сейчас взгляд их гипнотизировал абсолютной уверенностью, заставляя верить каждому его слову. Если Алекса и можно было спасти, Раймонд был единственным, кто мог это сделать. Эллен поймала себя на том, что ловит каждое его слово, боясь пропустить что-либо.
– В данный момент трудно сказать определенно, что он способен вспомнить, что – нет. Он может вспомнить ваши имена, но не сохранить абсолютно никаких воспоминаний о вашей внешности. Или наоборот. Он может узнать вас, но не вспомнить, кем вы ему приходитесь. В любом случае – сохраняйте спокойствие и максимальную осторожность. Если он сейчас не узнает вас – постарайтесь не расстраиваться... или, по крайней мере, не показывать ему это.
– Мне вполне достаточно того, что он жив и в сознании, – заверила его Эллен. И, понимая, что все равно никогда не сможет выразить того, что она чувствует, продолжала: – Как... чем мне отблагодарить тебя? Может ли вообще быть благодарность, равная тому, что ты сделал?
– Вполне, – пожал плечами Торрес. – Тем, что вы примете Алекса, в каком бы состоянии сейчас он ни находился.
– Но ведь ты сказал...
– Я помню все, что я вам сказал, Эллен. Но вы оба должны понять, что все способности Алекса с этого момента будут существенно ограничены. И вам придется научиться общаться с ним... на новой основе. А это может оказаться весьма непросто.
– Понимаю, – кивнула Эллен. – Я и не жду, что это будет просто. Но как бы ни изменились его... способности, мы с Маршем к этому быстро привыкнем. Ты вернул нам сына, Раймонд. Ты... ты ведь сотворил чудо...
Поднявшись, Торрес вышел из-за стола.
– Предлагаю все же пойти к нему. Я провожу вас, если не возражаете, поскольку мне желательно, чтобы свидание прошло под моим присмотром. Его мозг сейчас никак нельзя перегружать.
Взглянув на Эллен, Марш поспешно кивнул.
– Разумеется, доктор.
Дойдя до западного крыла, они остановились перед дверью в палату Алекса. Кинув быстрый взгляд через стекло, Марш повернулся к коллеге.
– Имеет какое-нибудь значение, кто из нас войдет первым?
– Предпочел бы, чтобы это были вы, – обычным бесстрастным голосом ответил Торрес. – Вы все-таки врач, и ваша реакция на все, что может вас там ожидать, относительно... предсказуема.
Супруги Лонсдейл переглянулись.
– Иди, милый, – Эллен изо всех сил пыталась скрыть горечь, захлестнувшую ее после слов Торреса. – Иди и не беспокойся за меня.
Торрес открыл дверь, пропуская вперед Марша. Эллен следила через стекло, как они, подойдя к постели Алекса, остановились – не выдержав, она отвела взгляд.
* * *
Первого из вошедших Алекс сразу узнал – доктор Торрес. Но рядом с ним был кто-то еще...
– Кто... вы?..
Недолгое молчание, затем голос незнакомца:
– Я... Алекс, я твой отец.
– Отец? – словно эхо, повторил Алекс. Не отрывая взгляд от лица вошедшего, он снова и снова «спрашивал» свою память. И вдруг... как же он мог не узнать его...
– Папа, – прошептал Алекс. – Папа... папочка...
И увидел, как глаза отца наполнились слезами, и услышал сразу изменившийся, дрогнувший голос:
– Как ты... сынок?..
Память подсказала нужное слово.
– Б-больно... – прошептал он. – Больно... но... уже... не очень. – Неожиданно память выдала целую фразу. – Живы будем – не помрем... правда, папа?
Он видел, как отец и доктор Торрес переглянулись, затем оба посмотрели на него. Отец улыбался.
– Конечно, сынок, – это снова голос отца, но странный, какой-то сдавленный. – Конечно же, будем.
Алекс закрыл глаза, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов. Комната погрузилась в тишину, затем снова шаги, и он почувствовал, что рядом с его кроватью опять стоит кто-то. Наверное, доктор Торрес. Он открыл глаза и посмотрел вверх. Лицо словно парило в воздухе; нет, оно просто в обрамлении длинных темных волос...
– Здравствуй, – прошептал он. – Здравствуй, мама.
– Здравствуй, Алекс, – прошептала она в ответ. Глубоко вздохнула. – Ты скоро поправишься, милый. Теперь я знаю – ты скоро, очень-очень скоро поправишься...
– Да, – эхом ответил он, прикрывая глаза. – Очень, очень скоро. – После этих слов уставший мозг его погрузился в глубокий сон.
– Если хотите, можете остаться сегодня, – сказал Торрес, когда все трое вернулись в его кабинет. – Но снова увидеть Алекса вы сможете не раньше чем завтра.
– Завтра? – переспросил Марш изумленно. – Но почему? А если ночью он вдруг проснется? И спросит, где его родители?
– Не проснется, – заверил Торрес. – Я собираюсь навестить его еще раз, после чего распоряжусь, чтобы ему сделали инъекцию успокоительного.
– Успокоительного? – в глазах Марша росла тревога. – Но зачем? Он же только-только выкарабкался из комы! Таких пациентов, наоборот, стараются поддерживать в состоянии бодрствования, я...
Лицо Торреса словно окаменело.
– У вас могут быть свои методы, доктор Лонсдейл. Но я что-то не припомню, чтобы я спрашивал о них у вас.
– Но...
– И, уверяю вас, не собираюсь этого делать. – Торрес не обратил внимания на попытку Марша перебить его. – У меня нет на это времени, поэтому я буду крайне благодарен, если от своих мнений вы меня избавите. Алекс, насколько я помню, мой пациент, а у меня своя методика лечения. Этот вопрос, если мне не изменяет память, мы с вами тоже выяснили – еще вчера. Засим прошу меня извинить... – встав, он уже знакомым Маршу жестом распахнул дверь. – У меня сегодня еще много работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов