Я никому этого не позволяю. Если ты и впредь будешь так высказываться, я… я выброшу тебя в космос. Да, именно так! На хрен, в космос!
– В смысле за борт, в вакуум? – уточнила она. – Где сыро, влажно и холодно?
– Там не сыро и не влажно. В остальном все верно…
– Послушай Разорвирубаха, он же Объедалов… – она вздохнула, словно разговаривая с законченным идиотом. – Как думаешь, почему я здесь оказалась? Вообще, почему я тут стою?
– Ты меня об этом спрашиваешь?
– А ты видишь кого-то еще, кто тискает мой локоть?
Я отпустил руку Наташи. Поразительно, сколько сарказма женщина может вложить в одну фразу! Мужикам в этом отношении учиться и учиться! Им проще закатить пяткой в челюсть, нежели оттачивать интонационное богатство своей скудной речи.
– Не надо меня об этом спрашивать! – отрезал я. – Это тебя, а не меня засосала воронка!
– С чего ты взял, что она меня засосала? Я не говорила ничего подобного. Я сказала, что она передо мной появилась… Слушай, ты, правда, ничего не помнишь? Или это какая-то игра со мною? А если не со мною, то с кем?
– Пожалуй, стоит прояснить этот момент! – согласился я. – Я никогда не был на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге… Скажу больше! Я никогда не был на Земле вообще. Я никогда не видел вашего Солнца и красных помидоров. Более того, я никогда не видел России, хотя во многих отношениях являюсь русским человеком и потомком настоящих этнических донских казаков. Будучи в твердом уме и светлой памяти, заявляю, что никогда не видел тебя прежде и не понимаю скрытый смысл твоих намеков. Впервые я увидел тебя на Корабле дураков, на рабском рынке. С цепью на шее. В компании с супругами Вэнс.
– Мы познакомились гораздо раньше. И именно из-за тебя я сейчас нахожусь здесь!
– В самом деле?
– В самом деле!
– Хорошо, спрошу о другом: ты знаешь Ксанфа?
– Нет.
– Это белый человек. Весь белый. Волосы, брови, прозрачная кожа с синими прожилками.
– Нет, не знаю такого человека.
– Я видел воронку, о которой ты здесь рассказывала. В другой ситуации я бы не очень-то поверил, но поскольку все это я видел своими глазами, то…
– Ага! Если ты ее видел, как ты можешь утверждать, будто не был знаком со мной до встречи на Корабле дураков?
– Ты меня не поняла! Я эту воронку видел всего пять-шесть часов назад. В твоем доме на Звездном Акапулько. Из этой воронки вышел Ксанф, альбинос. Он подсказал, как мне надлежит действовать, чтобы остаться в живых. Этот человек многое знает обо мне. И о тебе. Его действия осмысленны… Он преследует некую цель. Кто он, и что им движет?
– Не знаю, о ком ты говоришь. Я никогда не общалась ни с кем, похожим на Ксанфа. Я не понимаю, что происходит в моей жизни, но…
– Но?
– Но ты говорил мне, что понимаешь происходящее.
– Где и когда я тебе такое говорил?!
– Двадцатого июля две тысячи шестого года на Арьергардной улице! Ты выразился примерно так: силами, недоступными моему пониманию, запущена цепь событий, которую мы пока не в силах предотвратить или изменить. Но это временно. Вселенский баланс не может быть разрегулирован или отменен.
– И это было сказано мной?!
– Именно.
– Это не мои слова! Слишком много букв! Я не умею так говорить. Даже когда по-настоящему пьян! Это хрень какая-то! Значит, действует мой двойник! Уж и не знаю, откуда он. Не знаю, кто, где и с какой целью его создал… Полный бред!
Мы долго смотрели друг на друга. Я вдруг осознал, что мои друзья заждались, дожидаясь нас в лифте. Еще подумают всякое.
– Поговорим об этом чуть позже! – решил я.
– Позже? – бровь Натс опять поползла вверх. – Это когда ты ко мне в душ полезешь мыться?
– Я?! В душ?! К тебе?!
То ли она надо мной посмеялась, то ли оскорбила!
Ничего-ничего! Надо взять себя в руки, поставить на первое место самоконтроль, на второе – тоже. Ну, а на третье… там пусть остается похоть. Куда ж от нее деться? Как пелось в одной древней песне: «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» То-то!
12.
Когда Нильский Крокодил ворвался на грузовую палубу «Три-А» с громоподобным рыком «Встать, вашу мать! Суд идет!», Лориварди Гнук подпрыгнул в своей клетке. Распрямиться в полный рост он не мог, но поднялся на ноги, да так и застыл вопросительным знаком, вцепившись руками в прутья.
Казаки, сопровождаемые Натальей Тихомировой и мной, встали полукругом вокруг. Каждый внимательно разглядывал человека, дерзнувшего покуситься на святое – на жизнь пьяного куренного атамана. Каждый высказывал замечания, приходившие на ум при рассмотрении арестанта.
– Моим атомарным лобзиком можно здорово снимать кожу, – задумчиво проговорил Ужас. – Нарежем дурака ломтями, пустим на ремни для скафандров.
– Предварительно ему на тело надо будет нанести татуировки с указанием времени суда и вынесенного приговора, – добавил Шерстяной.
– Если будет лгать под присягой, дыроколом прокомпостируем язык, – со знанием дела предложил Инквизитор.
– А вот коли начинать его рубить от больших пальцев ног, – заметил Нильский Крокодил, – то я разделаю его на сорок восемь кусочков за четверть часа. Прошу назначить меня палачом!
– Крокодил, тебе лишь бы людей на куски рубить! Никакой эстетики! – укорил Костяная Голова. – Ты, наверное, в детстве даже игрушечных пупсов на куски рубил?
– Нет, я поджигал им волосы…
Лориварди Гнук с нескрываемым ужасом смотрел на казаков, слыша их невинные шутки. Хотя у нас в Донской Степи говорят, что в каждой шутке есть только доля шутки. В конце концов, Лориварди не знал, где заканчивается хорошее настроение пьяного казака и начинается его мрачная решимость, верно?
– Итак, господа народ, – важно провозгласил я, – выездную сессию куренного суда я, Иван Никодимович Объедалов, наказной атаман куреня, объявляю открытой. Условное общегалактическое время… – я покосился на свои дейтериевые часы, – вторая декада первого тетрацикла, двенадцатый день, ноль часов сорок восемь минут, поправка на условно-земное время: плюс одиннадцать часов. Место действия – борт космического корабля «Фунт изюма». Витас, ты записываешь?
– Так точно, – пискнул бортовой компьютер.
– Итак, предлагаю провести выборы должностных лиц. Прошу высказываться по кандидатурам…
– А чего там высказываться? – подал голос Антон Радаев. – Все как всегда! Ильицинского – в прокуроры, а Сергея Нилова – в палачи.
– А кого в адвокаты? – уточнил я.
– Может, никого и не надо? Может, обвиняемый откажется от защиты? Ну-ка ты, гад, откажись!
– Не-е-ет, – проблеял Гнук. – Судите меня с соблюдением своей… процедуры.
– Я могу быть защитником, – вызвался Костяная Голова. – А что такого? Думаете, я совсем тупой? Не тупее вашего! Как субмезонной пушкой орбитальные станции сбивать да борта под ракеты подставлять – так я гожусь, а как в адвокаты – так нет?
– Годишься, годишься, – утешил я. – Твой нравственный авторитет после двух штофов «Плача новобранца» очень высок и сомнению не подвержен! Голосуем!
Проголосовали. Единогласно. Кто бы в этом сомневался!
Суд пошел по накатанной колее. Сначала присутствующие заслушали запись, сделанную бортовым компьютером в момент покушения. Затем допросили в качестве свидетелей Наташу Тихомирову и меня. Костяная Голова с присущим ему цинизмом предложил обвиняемого не допрашивать по причине полной ясности дела, отказаться от прений сторон, сразу перейти к последнему слову и вынесению приговора. Гнук в эту минуту, полагаю, уже попрощался с жизнью.
– У меня есть смягчающие обстоятельства! – закричал он из своей клетки. – Я готов объяснить!
– Давай, валяй!
Мы услышали уже известный мне рассказ о бригаде «колумбариев», называвших сами себя «кумоду», их руководителе Циклописе Хренакисе, купленном им «торпиллере» и о том, что ныне доблестный бригадир отбывает срок на планете-тюрьме Даннемора.
– Не вижу, как эти показания обвиняемого помогут ему избежать справедливого наказания, – философски заметил Батюшка, он же Инквизитор, он же Евгений Ильицинский. – Настаиваю на том, что Лориварди Гнука надлежит подвергнуть мелкофрагментарному расчленению заживо.
– У моего подзащитного есть право апеллировать к тому, на кого он покушался, – вступился за обвиняемого Костяная Голова. – Если атаман надумает простить Гнука, то даже вынесенный приговор нельзя будет привести в исполнение!
Лориварди завопил:
– Простите меня, господин Сэмми… то есть атаман… простите! Ну, что я могу сделать для вас?! Ну, убьете вы меня, так вообще ничего не получите!
– Это точно, – согласился я. – Давай подумаем, Гнук, каким образом ты сможешь вручить мне «торпиллер»…
– Запросто, господин Сэмми… То есть, атаман! Мы вытащим из Даннеморы Хренакиса, и он отдаст вам эту штуку. Он рад будет с ней расстаться! На что она ему, он сам не знает ее назначение!
– Что ж, метнемся в Даннемору, и ты укажешь на Хренакиса небрежным кивком покуда целой головы, – решил я.
– Нет-нет, господин Сэмми, к этому делу подходить надо иначе. На Даннемору просто так соваться нельзя! Даннемора – такое место, что там… там есть свои секреты, и о них знать следует загодя!
– Какие секреты?
– Даннемора – это ведь тюрьма! Не просто планетка, где правят плохие парни. Там для них особые условия придуманы, чтоб им не слишком весело было париться. Есть человек, который там сиживал и много чего про тамошнюю житуху порассказать может. Его надо послушать, господин атаман… то есть Сэмми… то есть все же атаман!
– Дело толкуешь! Надо этого человетангу послушать. И где он обретается?
– Знаю я ход к нему! Есть такая околозвездная станция, «Путь Карлито» называется. Мы базировались на ней… Мы – это «кумоду», я хочу сказать. Но там и помимо нас разной публики много крутилось. На той станции обреталась любовница Хренакиса. Думаю, и сейчас она там. Зовут ее Глория, а боевое погоняло – Hairy Mouse…
– «Волосатый Мышонок»? Интересная кличка! За что же это ее так?
– Ноги не эпилировала!
– В какие тонкости женского очарования вы, «колумбарии», однако, входите! Ладно, плевать… Так что там с этой Хайри Маус?
– У нее есть человек, который отсидел на Даннеморе. Сам я его не видел. Но у Хайри Маус есть план. Есть деньги, чтобы все организовать. Она еще вам заплатит! Вам надо непременно с ней увидеться! Давайте, я обращусь к ней через «univer-net», пошлю голосовое сообщение! Она его непременно получит и будет вас ждать.
– Ты должен понимать, Гнук, что на переговоры с этой дамой я отправлюсь без тебя, – пояснил я. – Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока вся эта эпопея благополучно не закончится. Считай себя заложником. Если мне не удастся договориться с Хайри Маус, твой жизненный путь пресечется самым трагическим образом.
Лориварди приложил руку к сердцу:
– Клянусь, что не пытаюсь обмануть ваше доверие!
Околозвездная станция «Путь Карлито» располагалась в системе Баумгартен, в галактике Вогезы, примерно в миллиарде километров от светила. Система эта считалась незаселенной. Ни на одной из семи планет, вращавшихся вокруг звезды, постоянных колоний не существовало. Нам это было на руку, поскольку снимало всяческие вопросы со стороны администрации поселений. Точкой следующего рандеву нашего куреня я назначил именно систему Баумгартен. Сейчас же нам надлежало рассыпаться и выдвигаться к месту встречи самостоятельно.
Покуда изрядно набравшийся народ облачался в скафандры, не попадая непослушными членами в нужные рукава и штанины, я занял место в командирском кресле в посту управления. Ко мне поднялась Натс. Я почему-то был уверен, что она пожелает поговорить со мной после суда над Гнуком.
– Послушай, атаман… Меня пригласил в гости Круглов. Как считаешь, это что-нибудь означает?
– Только то, что он пригласил тебя в гости.
– Ну-у… Возможно, имеет намерение… Я хочу сказать, удобно ли мне принять его?
– Ты хочешь узнать, ходят ли приличные девушки в гости к приличным парням? У нас ходят. В наши времена люди уже понимают, что отношения между полами могут быть интимными, дружескими, деловыми и даже враждебными. И один вид отношений вовсе не вытекает из другого.
Наташа призадумалась. Потом глянула озорно:
– Ну, так я съезжу. Посмотрю на его нэцкэ. Они такие забавные…
– Конечно.
Натс помялась:
– Я тебя ничем не обидела?
– Нет, абсолютно. Все нормально.
– Ну… так я пошла?
– До свидания. В точке рандеву сможешь вернуться на мой корабль. Если пожелаешь, конечно.
Сквозь планшетные мониторы, вывешенные над креслом, я наблюдал, как маленькие фигуры в скафандрах рассыпались в бездонной тьме космоса за бортом и двинулись каждая к своему кораблю. «Туарег», «Старец Зосима», «Наварин» и «Днепро-ГЭС», подсвеченные габаритными огнями, висели справа и ниже моего «Фунта изюма». Они были прекрасно различимы на фоне мириад рассыпанных звезд и казались огромными рыбами, дремлющими в облаках светящегося планктона. Никогда я особо не любил подводное плавание, но именно такое сравнение пришло мне на ум в ту минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– В смысле за борт, в вакуум? – уточнила она. – Где сыро, влажно и холодно?
– Там не сыро и не влажно. В остальном все верно…
– Послушай Разорвирубаха, он же Объедалов… – она вздохнула, словно разговаривая с законченным идиотом. – Как думаешь, почему я здесь оказалась? Вообще, почему я тут стою?
– Ты меня об этом спрашиваешь?
– А ты видишь кого-то еще, кто тискает мой локоть?
Я отпустил руку Наташи. Поразительно, сколько сарказма женщина может вложить в одну фразу! Мужикам в этом отношении учиться и учиться! Им проще закатить пяткой в челюсть, нежели оттачивать интонационное богатство своей скудной речи.
– Не надо меня об этом спрашивать! – отрезал я. – Это тебя, а не меня засосала воронка!
– С чего ты взял, что она меня засосала? Я не говорила ничего подобного. Я сказала, что она передо мной появилась… Слушай, ты, правда, ничего не помнишь? Или это какая-то игра со мною? А если не со мною, то с кем?
– Пожалуй, стоит прояснить этот момент! – согласился я. – Я никогда не был на Арьергардной улице в Санкт-Петербурге… Скажу больше! Я никогда не был на Земле вообще. Я никогда не видел вашего Солнца и красных помидоров. Более того, я никогда не видел России, хотя во многих отношениях являюсь русским человеком и потомком настоящих этнических донских казаков. Будучи в твердом уме и светлой памяти, заявляю, что никогда не видел тебя прежде и не понимаю скрытый смысл твоих намеков. Впервые я увидел тебя на Корабле дураков, на рабском рынке. С цепью на шее. В компании с супругами Вэнс.
– Мы познакомились гораздо раньше. И именно из-за тебя я сейчас нахожусь здесь!
– В самом деле?
– В самом деле!
– Хорошо, спрошу о другом: ты знаешь Ксанфа?
– Нет.
– Это белый человек. Весь белый. Волосы, брови, прозрачная кожа с синими прожилками.
– Нет, не знаю такого человека.
– Я видел воронку, о которой ты здесь рассказывала. В другой ситуации я бы не очень-то поверил, но поскольку все это я видел своими глазами, то…
– Ага! Если ты ее видел, как ты можешь утверждать, будто не был знаком со мной до встречи на Корабле дураков?
– Ты меня не поняла! Я эту воронку видел всего пять-шесть часов назад. В твоем доме на Звездном Акапулько. Из этой воронки вышел Ксанф, альбинос. Он подсказал, как мне надлежит действовать, чтобы остаться в живых. Этот человек многое знает обо мне. И о тебе. Его действия осмысленны… Он преследует некую цель. Кто он, и что им движет?
– Не знаю, о ком ты говоришь. Я никогда не общалась ни с кем, похожим на Ксанфа. Я не понимаю, что происходит в моей жизни, но…
– Но?
– Но ты говорил мне, что понимаешь происходящее.
– Где и когда я тебе такое говорил?!
– Двадцатого июля две тысячи шестого года на Арьергардной улице! Ты выразился примерно так: силами, недоступными моему пониманию, запущена цепь событий, которую мы пока не в силах предотвратить или изменить. Но это временно. Вселенский баланс не может быть разрегулирован или отменен.
– И это было сказано мной?!
– Именно.
– Это не мои слова! Слишком много букв! Я не умею так говорить. Даже когда по-настоящему пьян! Это хрень какая-то! Значит, действует мой двойник! Уж и не знаю, откуда он. Не знаю, кто, где и с какой целью его создал… Полный бред!
Мы долго смотрели друг на друга. Я вдруг осознал, что мои друзья заждались, дожидаясь нас в лифте. Еще подумают всякое.
– Поговорим об этом чуть позже! – решил я.
– Позже? – бровь Натс опять поползла вверх. – Это когда ты ко мне в душ полезешь мыться?
– Я?! В душ?! К тебе?!
То ли она надо мной посмеялась, то ли оскорбила!
Ничего-ничего! Надо взять себя в руки, поставить на первое место самоконтроль, на второе – тоже. Ну, а на третье… там пусть остается похоть. Куда ж от нее деться? Как пелось в одной древней песне: «Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек…» То-то!
12.
Когда Нильский Крокодил ворвался на грузовую палубу «Три-А» с громоподобным рыком «Встать, вашу мать! Суд идет!», Лориварди Гнук подпрыгнул в своей клетке. Распрямиться в полный рост он не мог, но поднялся на ноги, да так и застыл вопросительным знаком, вцепившись руками в прутья.
Казаки, сопровождаемые Натальей Тихомировой и мной, встали полукругом вокруг. Каждый внимательно разглядывал человека, дерзнувшего покуситься на святое – на жизнь пьяного куренного атамана. Каждый высказывал замечания, приходившие на ум при рассмотрении арестанта.
– Моим атомарным лобзиком можно здорово снимать кожу, – задумчиво проговорил Ужас. – Нарежем дурака ломтями, пустим на ремни для скафандров.
– Предварительно ему на тело надо будет нанести татуировки с указанием времени суда и вынесенного приговора, – добавил Шерстяной.
– Если будет лгать под присягой, дыроколом прокомпостируем язык, – со знанием дела предложил Инквизитор.
– А вот коли начинать его рубить от больших пальцев ног, – заметил Нильский Крокодил, – то я разделаю его на сорок восемь кусочков за четверть часа. Прошу назначить меня палачом!
– Крокодил, тебе лишь бы людей на куски рубить! Никакой эстетики! – укорил Костяная Голова. – Ты, наверное, в детстве даже игрушечных пупсов на куски рубил?
– Нет, я поджигал им волосы…
Лориварди Гнук с нескрываемым ужасом смотрел на казаков, слыша их невинные шутки. Хотя у нас в Донской Степи говорят, что в каждой шутке есть только доля шутки. В конце концов, Лориварди не знал, где заканчивается хорошее настроение пьяного казака и начинается его мрачная решимость, верно?
– Итак, господа народ, – важно провозгласил я, – выездную сессию куренного суда я, Иван Никодимович Объедалов, наказной атаман куреня, объявляю открытой. Условное общегалактическое время… – я покосился на свои дейтериевые часы, – вторая декада первого тетрацикла, двенадцатый день, ноль часов сорок восемь минут, поправка на условно-земное время: плюс одиннадцать часов. Место действия – борт космического корабля «Фунт изюма». Витас, ты записываешь?
– Так точно, – пискнул бортовой компьютер.
– Итак, предлагаю провести выборы должностных лиц. Прошу высказываться по кандидатурам…
– А чего там высказываться? – подал голос Антон Радаев. – Все как всегда! Ильицинского – в прокуроры, а Сергея Нилова – в палачи.
– А кого в адвокаты? – уточнил я.
– Может, никого и не надо? Может, обвиняемый откажется от защиты? Ну-ка ты, гад, откажись!
– Не-е-ет, – проблеял Гнук. – Судите меня с соблюдением своей… процедуры.
– Я могу быть защитником, – вызвался Костяная Голова. – А что такого? Думаете, я совсем тупой? Не тупее вашего! Как субмезонной пушкой орбитальные станции сбивать да борта под ракеты подставлять – так я гожусь, а как в адвокаты – так нет?
– Годишься, годишься, – утешил я. – Твой нравственный авторитет после двух штофов «Плача новобранца» очень высок и сомнению не подвержен! Голосуем!
Проголосовали. Единогласно. Кто бы в этом сомневался!
Суд пошел по накатанной колее. Сначала присутствующие заслушали запись, сделанную бортовым компьютером в момент покушения. Затем допросили в качестве свидетелей Наташу Тихомирову и меня. Костяная Голова с присущим ему цинизмом предложил обвиняемого не допрашивать по причине полной ясности дела, отказаться от прений сторон, сразу перейти к последнему слову и вынесению приговора. Гнук в эту минуту, полагаю, уже попрощался с жизнью.
– У меня есть смягчающие обстоятельства! – закричал он из своей клетки. – Я готов объяснить!
– Давай, валяй!
Мы услышали уже известный мне рассказ о бригаде «колумбариев», называвших сами себя «кумоду», их руководителе Циклописе Хренакисе, купленном им «торпиллере» и о том, что ныне доблестный бригадир отбывает срок на планете-тюрьме Даннемора.
– Не вижу, как эти показания обвиняемого помогут ему избежать справедливого наказания, – философски заметил Батюшка, он же Инквизитор, он же Евгений Ильицинский. – Настаиваю на том, что Лориварди Гнука надлежит подвергнуть мелкофрагментарному расчленению заживо.
– У моего подзащитного есть право апеллировать к тому, на кого он покушался, – вступился за обвиняемого Костяная Голова. – Если атаман надумает простить Гнука, то даже вынесенный приговор нельзя будет привести в исполнение!
Лориварди завопил:
– Простите меня, господин Сэмми… то есть атаман… простите! Ну, что я могу сделать для вас?! Ну, убьете вы меня, так вообще ничего не получите!
– Это точно, – согласился я. – Давай подумаем, Гнук, каким образом ты сможешь вручить мне «торпиллер»…
– Запросто, господин Сэмми… То есть, атаман! Мы вытащим из Даннеморы Хренакиса, и он отдаст вам эту штуку. Он рад будет с ней расстаться! На что она ему, он сам не знает ее назначение!
– Что ж, метнемся в Даннемору, и ты укажешь на Хренакиса небрежным кивком покуда целой головы, – решил я.
– Нет-нет, господин Сэмми, к этому делу подходить надо иначе. На Даннемору просто так соваться нельзя! Даннемора – такое место, что там… там есть свои секреты, и о них знать следует загодя!
– Какие секреты?
– Даннемора – это ведь тюрьма! Не просто планетка, где правят плохие парни. Там для них особые условия придуманы, чтоб им не слишком весело было париться. Есть человек, который там сиживал и много чего про тамошнюю житуху порассказать может. Его надо послушать, господин атаман… то есть Сэмми… то есть все же атаман!
– Дело толкуешь! Надо этого человетангу послушать. И где он обретается?
– Знаю я ход к нему! Есть такая околозвездная станция, «Путь Карлито» называется. Мы базировались на ней… Мы – это «кумоду», я хочу сказать. Но там и помимо нас разной публики много крутилось. На той станции обреталась любовница Хренакиса. Думаю, и сейчас она там. Зовут ее Глория, а боевое погоняло – Hairy Mouse…
– «Волосатый Мышонок»? Интересная кличка! За что же это ее так?
– Ноги не эпилировала!
– В какие тонкости женского очарования вы, «колумбарии», однако, входите! Ладно, плевать… Так что там с этой Хайри Маус?
– У нее есть человек, который отсидел на Даннеморе. Сам я его не видел. Но у Хайри Маус есть план. Есть деньги, чтобы все организовать. Она еще вам заплатит! Вам надо непременно с ней увидеться! Давайте, я обращусь к ней через «univer-net», пошлю голосовое сообщение! Она его непременно получит и будет вас ждать.
– Ты должен понимать, Гнук, что на переговоры с этой дамой я отправлюсь без тебя, – пояснил я. – Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока вся эта эпопея благополучно не закончится. Считай себя заложником. Если мне не удастся договориться с Хайри Маус, твой жизненный путь пресечется самым трагическим образом.
Лориварди приложил руку к сердцу:
– Клянусь, что не пытаюсь обмануть ваше доверие!
Околозвездная станция «Путь Карлито» располагалась в системе Баумгартен, в галактике Вогезы, примерно в миллиарде километров от светила. Система эта считалась незаселенной. Ни на одной из семи планет, вращавшихся вокруг звезды, постоянных колоний не существовало. Нам это было на руку, поскольку снимало всяческие вопросы со стороны администрации поселений. Точкой следующего рандеву нашего куреня я назначил именно систему Баумгартен. Сейчас же нам надлежало рассыпаться и выдвигаться к месту встречи самостоятельно.
Покуда изрядно набравшийся народ облачался в скафандры, не попадая непослушными членами в нужные рукава и штанины, я занял место в командирском кресле в посту управления. Ко мне поднялась Натс. Я почему-то был уверен, что она пожелает поговорить со мной после суда над Гнуком.
– Послушай, атаман… Меня пригласил в гости Круглов. Как считаешь, это что-нибудь означает?
– Только то, что он пригласил тебя в гости.
– Ну-у… Возможно, имеет намерение… Я хочу сказать, удобно ли мне принять его?
– Ты хочешь узнать, ходят ли приличные девушки в гости к приличным парням? У нас ходят. В наши времена люди уже понимают, что отношения между полами могут быть интимными, дружескими, деловыми и даже враждебными. И один вид отношений вовсе не вытекает из другого.
Наташа призадумалась. Потом глянула озорно:
– Ну, так я съезжу. Посмотрю на его нэцкэ. Они такие забавные…
– Конечно.
Натс помялась:
– Я тебя ничем не обидела?
– Нет, абсолютно. Все нормально.
– Ну… так я пошла?
– До свидания. В точке рандеву сможешь вернуться на мой корабль. Если пожелаешь, конечно.
Сквозь планшетные мониторы, вывешенные над креслом, я наблюдал, как маленькие фигуры в скафандрах рассыпались в бездонной тьме космоса за бортом и двинулись каждая к своему кораблю. «Туарег», «Старец Зосима», «Наварин» и «Днепро-ГЭС», подсвеченные габаритными огнями, висели справа и ниже моего «Фунта изюма». Они были прекрасно различимы на фоне мириад рассыпанных звезд и казались огромными рыбами, дремлющими в облаках светящегося планктона. Никогда я особо не любил подводное плавание, но именно такое сравнение пришло мне на ум в ту минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36