Может, они отложат или вообще отменят свою акцию?
Дэвидж барабанит пальцами по столу.
— Надо предупредить и Фронт. У них могут быть способы повлиять на «зеленых». Пусть вообще все всё знают!
Кита переглядывается с Дэвиджем и обращается к Дженис:
— Свяжись с Ночным Крылом и с его региональной сетью. Пусть знают о бомбисте Попкорна. Проверим, не остановит ли «зеленых» цифра «29», выведенная вокруг места заседаний их совета и по пути в Гитох. Потом установи связь с Фронтом Амадина...
— Тревога! — перебивает Киту Роджер, и мы видим на экране взрыв, след снижающийся ракеты, новый взрыв. Звук на мгновение пропадает, потом изображение закрывает тень. Мы ничего не видим и не слышим.
Первым возвращается звук. Голос Салли Редфивер сообщает:
— Говорит Томми. Кот Из Подворотни мертв. Обсидиан подвергается в настоящий момент ракетному обстрелу.
На экране мелькает лицо Али Энаята — мертвые глаза, глядящие на пылающий дом. Потом мы видим ботинок Салли, раздавливающий переносной компьютер Кота Из Подворотни. Она перемещается в тень, и мы видим сначала язык пламени, потом еще одну снижающуюся ракету. Она взрывается далеко, мы видим только зарево взрыва на фоне ночного неба.
— Не знаю точно, кто ведет стрельбу, но, судя по звуку, это ракеты «Тин Синдие». Они летят с востока...
Жнец поправляет наушники, закрывает ладонью микрофон и говорит:
— Эли, вылетай в точку восточнее Обсидиана, и поскорее! Надо найти пусковую установку.
Корабль содрогается и устремляется к Дорадо. Жнец убирает руку от микрофона и тихо спрашивает:
— Тебя задело, Томми?
— Нет, старый ты плут! Но еще минута — и из меня запросто смогут сделать котлету. Как только в воздухе перестанет свистеть шрапнель, старина Раймонд Сика встанет из грязи и прикажет примерно наказать Маведах. А я ему в ответ — наши «двадцать девять», да?
— Кто тебя прикрывает, Томми?
— Тот же парень, что всегда.
Жнец снова накрывает микрофон и оборачивается к нам.
— Если Сика отдаст приказ, она должна его убрать? Вся наша троица дружно кивает.
— Если он отдаст такой приказ, действуй по протоколу «двадцать девять».
— Скоро посадка, — предупреждает нас по внутренней связи Эли. — Через две минуты мы окажемся над Обсидианом. На моем компьютере две трассы ракет и обратные траектории. Мы тоже готовы к стрельбе.
Дэвидж смотрит на Киту, та кивает.
— Что скажешь? — спрашивает он меня.
Это будет первая для меня казнь драков. С другой стороны, разве я не мечтал о восстановлении равновесия?
— Согласен.
Дэвидж передает приказ Эли, и уже через секунду мы чувствуем, как борт «Эола» покидают две ракеты.
— Кавалерия в пути, Томми, — говорит Жнец в микрофон.
— Опять! — пугается она. — В последний раз от кавалерии пострадала моя прапрапрабабка, торговавшая в Нью-Джерси синтетическими тайваньскими одеялами. Эй, Жнец!
— Что еще?
— Если на то пошло, пусть драки мрут без мучений. Томми Хоук, конец связи.
— Ты спросил Салли, кто ее прикрывает, — обратился Дэвидж к Жнецу, наваливаясь животом на стол. — Как понять ее ответ?
— «Тот же парень, что всегда»? Это ее ангел-спаситель, великан на лошади из звезд, с огненным копьем наперевес.
Мы молчим, слушая рокот двигателей. Потом Жнец вопросительно смотрит на Дженис. Та кивает.
— «Тин Синдие». Ими занимаются Цветок и Клинок. Никаких оповещений, строгая секретность. Я приказал им найти и убрать двоих, отдавших приказ. Пусковая площадка подорвется сама.
Пока мы отдаем распоряжения о казни командира пусковой платформы и местного джетаха «Тин Синдие», экраны снова оживают. Мы видим шесть самоходных пусковых установок. Каждая может выпустить по шестнадцать ракет, но ни одна не имеет полного боекомплекта. Ракеты уносятся в небо, солдаты «Тин Синдие» провожают радостными криками ракеты, несущие смерть в Обсидиан и «Черному Октябрю». Я смотрю на Дэвиджа. Оказывается, он занят тем же, чем и я: считает тех, кто погибнет от взрывов ракет.
Мы не видим, как взрываются ракеты, выпущенные «Эолом». Но сотня с лишним ликующих солдат «Тин Синдие» сменяется на экране дымной пустотой: ни вездеходов, ни солдат, ни ликования. Немного огня — и страшная тишина. Когда мы убивали людей, меня переполняло чувство вины. Теперь, когда мы швырнули на другую чашу весов сотню дракских трупов, мечтая о равновесии, я чувствую себя не лучше.
Я знаю, чем было вызвано их ликование. Чувство разгромленного, утрата друзей, любимых — и нечаянная возможность запустить в ненавистных людишек, всю жизнь их терзавших и угнетавших, крылатую трубу, набитую взрывчаткой! Ликование было обратной стороной их боли. Им ведь невдомек, что их жертвы — копии их самих, разве что немного в другом обличье. Что значат легкие расхождения в окраске, генетическом коде, числе пальцев на руках и ногах, языке, акценте, религии? Какие мелочи!
Но племенная принадлежность — это уже кое-что.
Амадин искромсан на племена в первобытном стиле, совсем как древняя Синдие, пронизан страхом, как Тиман, одержим пороками, как Земля. Племя диктует одну заповедь: племя важнее всего остального. Важнее права, справедливости, чести, здоровья, выживания, собственной шкуры, даже любви. Хиссиед-до' Тиман запустил на Амадине механизм войны, не ставшей войной трехсот миров. Старый тиман всего лишь спустил курок ружья, заряженного еще на равнинах Мадаха, в горах Иррдаха, в степи Ирнуз, на улицах Белфаста и Сараево, в пустынях Ближнего Востока задолго до того, как тиманы, люди или драки узнали, что доберутся до звезд.
— Надеюсь, «Черный Октябрь» уже вертится, как черт на сковородке? — спрашивает Кита.
— Конечно, — кивает Жнец. — Вместе с Фронтом, Маведах и тремя остальными мелкими шавками. Раймонд Сика приказал нанести ответный удар, но Салли Редфивер не дала ему насладиться эффектом. Правда, охранники Сики ее все-таки прикончили.
Дженис сочувственно кладет руку Жнецу на плечо, но он еще не договорил.
— Сообщение из «Октября»: теперь им руководит Пол Руш. Он желает встретиться с нами лицом к лицу.
— Засада? — предполагает Кита.
Жнец трет глаза и пожимает плечами. Когда он убирает руки от лица, то выглядит резко постаревшим.
— Пока не знаю. У меня ощущение, что он хочет разобраться, можно ли принимать нас всерьез.
— Всерьез? — удивляюсь я. — Это в каком же смысле?
— В смысле искренности, — подсказывает Дэвидж. — Наверное, новый главарь «Черного Октября» хочет понять, насколько мы искренни. А может, и нет... Дженис, что слышно о нападении «Зеленого Огня» на Гитох?
— Они увидели цифры на стене и, наверное, передумали.
Дэвидж кивает, берется за край стола и приподнимается.
— Это уже кое-что. Уже кое-что... — Он вглядывается в экран и сводит брови.
— Чья камера сейчас снимает?
— Шаровой Молнии. Этот агент-драк только что закончил готовиться к заданию и прибыл на место.
— Шаровая Молния... — повторяет Дэвидж. — Скажи Шаровой Молнии, что с нас довольно репортажей. Пусть нарисует волшебную картинку и сматывается. — Сняв наушники, Дэвидж кладет их на стол и поворачивается к Жнецу. — Договорись о встрече с Рушем. Может, нам удастся ему втолковать, что мы настроены серьезно. Постарайтесь доставить сюда тела Али Энаята и Салли.
— Непременно.
— Что касается переговоров, то пусть их картинка со звуком транслируется для всех станций, способных ее принимать.
— Я позабочусь об этом, — отвечает Жнец. Уставившись в середину стола, Дэвидж произносит, словно обращаясь к самому себе:
— Горы трупов... Но сомнения насчет нас остаются. Мы уже столько натворили, они уже уплатили такую цену, да и мы тоже — и все равно сомнения! Сколько всего потребуется трупов, чтобы нас зауважали? — спрашивает он меня.
Вопрос риторический. Он с трудом выпрямляется. Впервые он кажется мне дряхлым стариком. Его рука ложится мне на плечо.
— Я очень горд тобой, Ро. — Он останавливает взгляд на всех по очереди. — И всеми вами. Я горжусь нашим «Миром».
Он отворачивается и уходит к себе. Шаги его медленны, почти немощны, спина согнута под тяжестью забот. Кита кладет ладонь на мою руку.
— Если мы понадобимся, у меня при себе наушники. — Она встает и выходит следом за Дэвиджем.
Жнец, Дженис и Роджер передают наши сообщения, договариваются, транслируют для последующего показа наши съемки и схемы. Определены время и место переговоров с «Черным Октябрем», после чего «Эол» тяжело разворачивается.
Я вспоминаю двоих детишек Али Энаята — человека и драка, в биологическом смысле не приходившихся ему родными.
Придется сказать им о гибели отца. Вспоминаю Салли Редфивер — кошмарный бар, ее платье... Разговаривать с Кудаком предстоит Жнецу.
Больше всего я думаю про старого драка Тока, сторожившего ее вещи, не расставшегося со своей историей и взявшего войну с собой, в будущее. Того, кто все время твердил: «Все — мои дети. Все мои дети». Кажется, Уилл Дэвидж поступает так же.
Остаток ночи проходит на Дорадо тихо. Я ложусь спать, и мне снится, что я ребенок и живу у Дэвиджа в пещере. Там я учусь любить и быть любимым, становиться любовью. Я — часть чуда, зовущегося вселенной; а потом оказывается, что все это — ловушка, придуманная Фалной. Я тянусь к руке дяди Уилли и нащупываю смерть. Я просыпаюсь от собственного крика и снова убаюкиваю себя слезами.
43
Вскоре после рассвета мы с Дэвиджем и Китой будем встречаться в холмах к северу от Обсидиана с Полом Рушем, новым главарем «Черного Октября». Платформой управляет Жнец: он отказался отпустить нас одних и спрятал на себе столько оружия, что в воде немедленно пошел бы ко дну. «Эол» остался на своем обычном месте — над морем Шорда; на нем работает наша группа обеспечения — Йора, Дженис, Кудак. У Жнеца, Киты и у меня переносные компьютеры с видеокамерами, посылающими сигналы на корабль, откуда они поступают Фронту, Маведах и всем мелким группировкам.
Держась за тормозные рычаги, мы молча смотрим на Руша и двоих его телохранителей, дожидающихся нас на лужайке. У их ног две циновки, на каждой — по обернутому в саван телу. Сенсоры корабля свидетельствуют, что в чаще прячется не один «октябрист». Ловушка? Или предосторожность на случай, если капкан поставим мы?
При посадке я больше наблюдаю за Дэвиджем. Он как-то странно спокоен. Ночью я слышал, как они с Китой спорили. Он настаивал, чтобы она осталась, она настаивала, чтобы остался он. Тем не менее противник пожелал встретиться со всеми нами, названными Полом Рушем «руководством». В конце концов они договорились, что полетят оба, а потом с яростью, словно в последний раз, принялись любить друг друга.
Я больше не изумлен любовью между ними, молодой женщиной и пожилым мужчиной. Я учусь смотреть глубже видимости — умение, которым Кита и Дэвидж владели еще на Дружбе. Подслушивая, я тосковал по прикосновениям Фалны. В тот момент я был готов все ему простить, лишь бы оказаться в его объятиях...
Платформа опускается, и я принуждаю себя вернуться в настоящее. Жнец глушит двигатели, спускает трапы и первым ступает на поросшую травой опушку. За ним сходим мы трое, инстинктивно соблюдая дистанцию между собой, чтобы нас нельзя было застрелить всех сразу.
В пяти шагах от троих «октябристов» мы останавливаемся. Теперь, вблизи, я вижу, что один из телохранителей — главный идеолог «Черного Октября», женщина по имени Акилах Хариф. Третьего я не узнаю. Руш, пристально глядя на Дэвиджа, нарушает молчание.
— Мы договорились о встрече без оружия. Мы втроем не вооружены, вы трое тоже. — «Октябрист», которого я не знаю, поднимает ручной сканер. — А вот этот, — Руш показывает на Жнеца, — вооружен до зубов.
Кита отвечает с улыбкой:
— Это — попытка как-то компенсировать ваших триста сорок двух солдат, наблюдающих за нами из лесу. — Слушая этот разговор, я не забываю про нож у меня в сапоге. Видимо, Руш не считает его оружием в сравнении с пистолетами и лазерами, которыми обвешан наш Жнец.
Выражение лица Руша не меняется. Он указывает кивком на тела Али Энаята и Салли Редфивер.
— Вот ваши убийцы. Как договорились.
Дэвидж, не сводя взгляд с Руша, коротко бросает:
— Жнец!
Жнец встает между двумя циновками, опускается на колени перед одной и открывает лицо Кота Из Подворотни, первого нашего добровольца. На лице запекшаяся кровь, волосы слиплись от крови, глаза открыты. Жнец закрывает трупу глаза. Потом наклоняется над второй циновкой, открывает лицо трупа. У Салли Редфивер глаза закрыты, лицо восково-желтое, рот разинут. Жнец опять накрывает мертвое лицо, встает, поворачивается к Полу Рушу.
— Она была не убийцей, понял, слизняк? Она спасла вам жизнь.
— Она убила Раймонда, — напомнила Акилах Хариф.
— Раймонд Сика был негодяем. Если бы отданный им приказ был выполнен, с «Черным Октябрем» случилось бы то же самое, что сделали ваши ракеты с «Тин Синдие».
— Они убивали нас, наших соплеменников!
— А теперь они мертвы. — Жнец нагибается, берет тело Салли на руки и относит ее к платформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Дэвидж барабанит пальцами по столу.
— Надо предупредить и Фронт. У них могут быть способы повлиять на «зеленых». Пусть вообще все всё знают!
Кита переглядывается с Дэвиджем и обращается к Дженис:
— Свяжись с Ночным Крылом и с его региональной сетью. Пусть знают о бомбисте Попкорна. Проверим, не остановит ли «зеленых» цифра «29», выведенная вокруг места заседаний их совета и по пути в Гитох. Потом установи связь с Фронтом Амадина...
— Тревога! — перебивает Киту Роджер, и мы видим на экране взрыв, след снижающийся ракеты, новый взрыв. Звук на мгновение пропадает, потом изображение закрывает тень. Мы ничего не видим и не слышим.
Первым возвращается звук. Голос Салли Редфивер сообщает:
— Говорит Томми. Кот Из Подворотни мертв. Обсидиан подвергается в настоящий момент ракетному обстрелу.
На экране мелькает лицо Али Энаята — мертвые глаза, глядящие на пылающий дом. Потом мы видим ботинок Салли, раздавливающий переносной компьютер Кота Из Подворотни. Она перемещается в тень, и мы видим сначала язык пламени, потом еще одну снижающуюся ракету. Она взрывается далеко, мы видим только зарево взрыва на фоне ночного неба.
— Не знаю точно, кто ведет стрельбу, но, судя по звуку, это ракеты «Тин Синдие». Они летят с востока...
Жнец поправляет наушники, закрывает ладонью микрофон и говорит:
— Эли, вылетай в точку восточнее Обсидиана, и поскорее! Надо найти пусковую установку.
Корабль содрогается и устремляется к Дорадо. Жнец убирает руку от микрофона и тихо спрашивает:
— Тебя задело, Томми?
— Нет, старый ты плут! Но еще минута — и из меня запросто смогут сделать котлету. Как только в воздухе перестанет свистеть шрапнель, старина Раймонд Сика встанет из грязи и прикажет примерно наказать Маведах. А я ему в ответ — наши «двадцать девять», да?
— Кто тебя прикрывает, Томми?
— Тот же парень, что всегда.
Жнец снова накрывает микрофон и оборачивается к нам.
— Если Сика отдаст приказ, она должна его убрать? Вся наша троица дружно кивает.
— Если он отдаст такой приказ, действуй по протоколу «двадцать девять».
— Скоро посадка, — предупреждает нас по внутренней связи Эли. — Через две минуты мы окажемся над Обсидианом. На моем компьютере две трассы ракет и обратные траектории. Мы тоже готовы к стрельбе.
Дэвидж смотрит на Киту, та кивает.
— Что скажешь? — спрашивает он меня.
Это будет первая для меня казнь драков. С другой стороны, разве я не мечтал о восстановлении равновесия?
— Согласен.
Дэвидж передает приказ Эли, и уже через секунду мы чувствуем, как борт «Эола» покидают две ракеты.
— Кавалерия в пути, Томми, — говорит Жнец в микрофон.
— Опять! — пугается она. — В последний раз от кавалерии пострадала моя прапрапрабабка, торговавшая в Нью-Джерси синтетическими тайваньскими одеялами. Эй, Жнец!
— Что еще?
— Если на то пошло, пусть драки мрут без мучений. Томми Хоук, конец связи.
— Ты спросил Салли, кто ее прикрывает, — обратился Дэвидж к Жнецу, наваливаясь животом на стол. — Как понять ее ответ?
— «Тот же парень, что всегда»? Это ее ангел-спаситель, великан на лошади из звезд, с огненным копьем наперевес.
Мы молчим, слушая рокот двигателей. Потом Жнец вопросительно смотрит на Дженис. Та кивает.
— «Тин Синдие». Ими занимаются Цветок и Клинок. Никаких оповещений, строгая секретность. Я приказал им найти и убрать двоих, отдавших приказ. Пусковая площадка подорвется сама.
Пока мы отдаем распоряжения о казни командира пусковой платформы и местного джетаха «Тин Синдие», экраны снова оживают. Мы видим шесть самоходных пусковых установок. Каждая может выпустить по шестнадцать ракет, но ни одна не имеет полного боекомплекта. Ракеты уносятся в небо, солдаты «Тин Синдие» провожают радостными криками ракеты, несущие смерть в Обсидиан и «Черному Октябрю». Я смотрю на Дэвиджа. Оказывается, он занят тем же, чем и я: считает тех, кто погибнет от взрывов ракет.
Мы не видим, как взрываются ракеты, выпущенные «Эолом». Но сотня с лишним ликующих солдат «Тин Синдие» сменяется на экране дымной пустотой: ни вездеходов, ни солдат, ни ликования. Немного огня — и страшная тишина. Когда мы убивали людей, меня переполняло чувство вины. Теперь, когда мы швырнули на другую чашу весов сотню дракских трупов, мечтая о равновесии, я чувствую себя не лучше.
Я знаю, чем было вызвано их ликование. Чувство разгромленного, утрата друзей, любимых — и нечаянная возможность запустить в ненавистных людишек, всю жизнь их терзавших и угнетавших, крылатую трубу, набитую взрывчаткой! Ликование было обратной стороной их боли. Им ведь невдомек, что их жертвы — копии их самих, разве что немного в другом обличье. Что значат легкие расхождения в окраске, генетическом коде, числе пальцев на руках и ногах, языке, акценте, религии? Какие мелочи!
Но племенная принадлежность — это уже кое-что.
Амадин искромсан на племена в первобытном стиле, совсем как древняя Синдие, пронизан страхом, как Тиман, одержим пороками, как Земля. Племя диктует одну заповедь: племя важнее всего остального. Важнее права, справедливости, чести, здоровья, выживания, собственной шкуры, даже любви. Хиссиед-до' Тиман запустил на Амадине механизм войны, не ставшей войной трехсот миров. Старый тиман всего лишь спустил курок ружья, заряженного еще на равнинах Мадаха, в горах Иррдаха, в степи Ирнуз, на улицах Белфаста и Сараево, в пустынях Ближнего Востока задолго до того, как тиманы, люди или драки узнали, что доберутся до звезд.
— Надеюсь, «Черный Октябрь» уже вертится, как черт на сковородке? — спрашивает Кита.
— Конечно, — кивает Жнец. — Вместе с Фронтом, Маведах и тремя остальными мелкими шавками. Раймонд Сика приказал нанести ответный удар, но Салли Редфивер не дала ему насладиться эффектом. Правда, охранники Сики ее все-таки прикончили.
Дженис сочувственно кладет руку Жнецу на плечо, но он еще не договорил.
— Сообщение из «Октября»: теперь им руководит Пол Руш. Он желает встретиться с нами лицом к лицу.
— Засада? — предполагает Кита.
Жнец трет глаза и пожимает плечами. Когда он убирает руки от лица, то выглядит резко постаревшим.
— Пока не знаю. У меня ощущение, что он хочет разобраться, можно ли принимать нас всерьез.
— Всерьез? — удивляюсь я. — Это в каком же смысле?
— В смысле искренности, — подсказывает Дэвидж. — Наверное, новый главарь «Черного Октября» хочет понять, насколько мы искренни. А может, и нет... Дженис, что слышно о нападении «Зеленого Огня» на Гитох?
— Они увидели цифры на стене и, наверное, передумали.
Дэвидж кивает, берется за край стола и приподнимается.
— Это уже кое-что. Уже кое-что... — Он вглядывается в экран и сводит брови.
— Чья камера сейчас снимает?
— Шаровой Молнии. Этот агент-драк только что закончил готовиться к заданию и прибыл на место.
— Шаровая Молния... — повторяет Дэвидж. — Скажи Шаровой Молнии, что с нас довольно репортажей. Пусть нарисует волшебную картинку и сматывается. — Сняв наушники, Дэвидж кладет их на стол и поворачивается к Жнецу. — Договорись о встрече с Рушем. Может, нам удастся ему втолковать, что мы настроены серьезно. Постарайтесь доставить сюда тела Али Энаята и Салли.
— Непременно.
— Что касается переговоров, то пусть их картинка со звуком транслируется для всех станций, способных ее принимать.
— Я позабочусь об этом, — отвечает Жнец. Уставившись в середину стола, Дэвидж произносит, словно обращаясь к самому себе:
— Горы трупов... Но сомнения насчет нас остаются. Мы уже столько натворили, они уже уплатили такую цену, да и мы тоже — и все равно сомнения! Сколько всего потребуется трупов, чтобы нас зауважали? — спрашивает он меня.
Вопрос риторический. Он с трудом выпрямляется. Впервые он кажется мне дряхлым стариком. Его рука ложится мне на плечо.
— Я очень горд тобой, Ро. — Он останавливает взгляд на всех по очереди. — И всеми вами. Я горжусь нашим «Миром».
Он отворачивается и уходит к себе. Шаги его медленны, почти немощны, спина согнута под тяжестью забот. Кита кладет ладонь на мою руку.
— Если мы понадобимся, у меня при себе наушники. — Она встает и выходит следом за Дэвиджем.
Жнец, Дженис и Роджер передают наши сообщения, договариваются, транслируют для последующего показа наши съемки и схемы. Определены время и место переговоров с «Черным Октябрем», после чего «Эол» тяжело разворачивается.
Я вспоминаю двоих детишек Али Энаята — человека и драка, в биологическом смысле не приходившихся ему родными.
Придется сказать им о гибели отца. Вспоминаю Салли Редфивер — кошмарный бар, ее платье... Разговаривать с Кудаком предстоит Жнецу.
Больше всего я думаю про старого драка Тока, сторожившего ее вещи, не расставшегося со своей историей и взявшего войну с собой, в будущее. Того, кто все время твердил: «Все — мои дети. Все мои дети». Кажется, Уилл Дэвидж поступает так же.
Остаток ночи проходит на Дорадо тихо. Я ложусь спать, и мне снится, что я ребенок и живу у Дэвиджа в пещере. Там я учусь любить и быть любимым, становиться любовью. Я — часть чуда, зовущегося вселенной; а потом оказывается, что все это — ловушка, придуманная Фалной. Я тянусь к руке дяди Уилли и нащупываю смерть. Я просыпаюсь от собственного крика и снова убаюкиваю себя слезами.
43
Вскоре после рассвета мы с Дэвиджем и Китой будем встречаться в холмах к северу от Обсидиана с Полом Рушем, новым главарем «Черного Октября». Платформой управляет Жнец: он отказался отпустить нас одних и спрятал на себе столько оружия, что в воде немедленно пошел бы ко дну. «Эол» остался на своем обычном месте — над морем Шорда; на нем работает наша группа обеспечения — Йора, Дженис, Кудак. У Жнеца, Киты и у меня переносные компьютеры с видеокамерами, посылающими сигналы на корабль, откуда они поступают Фронту, Маведах и всем мелким группировкам.
Держась за тормозные рычаги, мы молча смотрим на Руша и двоих его телохранителей, дожидающихся нас на лужайке. У их ног две циновки, на каждой — по обернутому в саван телу. Сенсоры корабля свидетельствуют, что в чаще прячется не один «октябрист». Ловушка? Или предосторожность на случай, если капкан поставим мы?
При посадке я больше наблюдаю за Дэвиджем. Он как-то странно спокоен. Ночью я слышал, как они с Китой спорили. Он настаивал, чтобы она осталась, она настаивала, чтобы остался он. Тем не менее противник пожелал встретиться со всеми нами, названными Полом Рушем «руководством». В конце концов они договорились, что полетят оба, а потом с яростью, словно в последний раз, принялись любить друг друга.
Я больше не изумлен любовью между ними, молодой женщиной и пожилым мужчиной. Я учусь смотреть глубже видимости — умение, которым Кита и Дэвидж владели еще на Дружбе. Подслушивая, я тосковал по прикосновениям Фалны. В тот момент я был готов все ему простить, лишь бы оказаться в его объятиях...
Платформа опускается, и я принуждаю себя вернуться в настоящее. Жнец глушит двигатели, спускает трапы и первым ступает на поросшую травой опушку. За ним сходим мы трое, инстинктивно соблюдая дистанцию между собой, чтобы нас нельзя было застрелить всех сразу.
В пяти шагах от троих «октябристов» мы останавливаемся. Теперь, вблизи, я вижу, что один из телохранителей — главный идеолог «Черного Октября», женщина по имени Акилах Хариф. Третьего я не узнаю. Руш, пристально глядя на Дэвиджа, нарушает молчание.
— Мы договорились о встрече без оружия. Мы втроем не вооружены, вы трое тоже. — «Октябрист», которого я не знаю, поднимает ручной сканер. — А вот этот, — Руш показывает на Жнеца, — вооружен до зубов.
Кита отвечает с улыбкой:
— Это — попытка как-то компенсировать ваших триста сорок двух солдат, наблюдающих за нами из лесу. — Слушая этот разговор, я не забываю про нож у меня в сапоге. Видимо, Руш не считает его оружием в сравнении с пистолетами и лазерами, которыми обвешан наш Жнец.
Выражение лица Руша не меняется. Он указывает кивком на тела Али Энаята и Салли Редфивер.
— Вот ваши убийцы. Как договорились.
Дэвидж, не сводя взгляд с Руша, коротко бросает:
— Жнец!
Жнец встает между двумя циновками, опускается на колени перед одной и открывает лицо Кота Из Подворотни, первого нашего добровольца. На лице запекшаяся кровь, волосы слиплись от крови, глаза открыты. Жнец закрывает трупу глаза. Потом наклоняется над второй циновкой, открывает лицо трупа. У Салли Редфивер глаза закрыты, лицо восково-желтое, рот разинут. Жнец опять накрывает мертвое лицо, встает, поворачивается к Полу Рушу.
— Она была не убийцей, понял, слизняк? Она спасла вам жизнь.
— Она убила Раймонда, — напомнила Акилах Хариф.
— Раймонд Сика был негодяем. Если бы отданный им приказ был выполнен, с «Черным Октябрем» случилось бы то же самое, что сделали ваши ракеты с «Тин Синдие».
— Они убивали нас, наших соплеменников!
— А теперь они мертвы. — Жнец нагибается, берет тело Салли на руки и относит ее к платформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90