Впечатление такое, словно меня ведет от события к событию невидимая властная рука. Не знаю, что увидел Аби, заглянув мне в душу, но у меня крепнет ощущение, что я — замок, ключи от которого есть у кого угодно, только не у меня.
— Действительно ли я свободен, овьетах? Свободен ли делать мой собственный выбор, либо выбор уже сделан за меня?
Джерриба Шиген опускает ненадолго глаза, потом опять смотрит на меня.
— Над вопросом, который ты сейчас задал, мудрецы Талмана бьются тысячи лет. Мой наставник умел прорываться сквозь наслоения перемешанных философских рассуждений — того, что мы зовем «умственным отбиванием мяса», — и приходить к сути. На твой вопрос он ответил бы примерно так: ты можешь избрать для испытания любого, уверенного, что твой выбор будет ошибочным... — Шиген хмурится и говорит напоследок: — А вообще-то он бы посоветовал тебе не беспокоиться по этому поводу.
— Он?.. — ловлю я овьетаха на слове. Шиген кивает.
— Мой дядя Уилли. Это и есть Уиллис Э. Дэвидж, которому ты доставишь мой пакет.
— Человек!
— Да, и в большей степени, чем большинство из них. — Овьетах задумчиво трет подбородок. — Если ты согласен выполнить это поручение, Язи Ро, то я должен тебя предостеречь: он терпеть не может, когда его называют «дядюшка Уилли».
Я еще не сделал свой выбор, но уже знаю, что полечу. При этом меня не оставляет страх, что я растрачу жизнь понапрасну. Для достижения мира я бы отважно прошел испытания Айдана и остался бы жив — клинок выпал бы у меня из рук. Но вдруг все мои потуги, сама моя жизнь, даже смерть окажутся такими же бессмысленными, как демонстрация Матопе перед ковахом в тщетной надежде хотя бы так приблизить мир? Чуть позже я признаюсь Джеррибе Шигену в своих страхах и слышу в ответ:
— Вот уже двадцать пять лет, появляясь в ковахе в качестве студента, ученого, джетаха, овьетаха, я вижу Матопе. Если бы не он и не былые его соратники, которые не позволяли нам забывать о ране Амадина, не знаю, как бы я отнесся к появлению неотесанного нелегала с Амадина и к труду изменника, отправившего этого нелегала ко мне. Это Матопе постарался, чтобы я ни на минуту не забывал о проблеме Амадина.
Прежде чем уехать, я снова подхожу в парке к Матопе и рассказываю ему о возможности пути к миру, о своей миссии и о речах овьетаха. У человека наворачиваются на глаза слезы, но он не покидает своего поста.
— Покажи мне мир, Язи Ро, и я отправлюсь домой.
Мы жмем друг другу руки, и я уезжаю.
11
Корабль называется «Вентура». Это новое торговое судно — дракское, но с английским именем... Несмотря на свое назначение, оно перевозит и пассажиров — троих людей и одиннадцать драков. На сей раз мне не приходится проникать на борт тайком: у меня роскошная индивидуальная каюта и перспектива длительного безделья. Чтобы совсем не заскучать, я устраиваюсь в пассажирском салоне и начинаю изучать в компьютере информацию о Файрин IV.
С орбиты планета заснята как комок непроницаемых облаков. Однако под облаками обнаруживаются ледяные шапки и массивы суши, разделенные серыми водными пространствами. Съемка с более низких высот позволяет разглядеть растительность — буро-зеленые леса и равнины, покрытые красновато-синей травой. Над планетой без устали гуляют могучие ветры.
Мне уже приходилось видеть снега — например, на севере Дорадо, когда Маведах попробовал вторгнуться на континент с неожиданной стороны. Силы вторжения были застигнуты врасплох внезапно налетевшей бурей и понесли большие потери. На Файрин IV зима свирепствует на всей поверхности планеты большую часть года, который там равен двум стандартным годам.
Дракские и людские корпорации пытались осваивать планету и получать на ней плоды земледелия, но те и другие потерпели неудачу: помешали чрезмерные расходы и война. Однако после войны негостеприимная планета была все-таки заселена людьми и драками. Файл знакомит также с данными о населении, правлении, экономике планеты. Население немного не дотягивает до трех миллионов, причем здесь представлены все разумные существа, о которых я когда-либо слыхал, а также несколько видов неслыханных. Общего органа принуждения, претендующего на название правительства, там не существует: охранные функции, решение споров, защита от преступников, страховка — все это взяли на себя частные организации, коммерческие и добровольные. За подробностями мне рекомендовано обратиться к статье об Уиллисе Э. Дэвидже. Но там сказано всего лишь, что «дядя Уилли» — бывший военный летчик Соединенных Штатов Земли, автор первого перевода Талмана на английский язык, проживающий в настоящее время на Дружбе.
Через большой иллюминатор в пассажирском салоне можно наблюдать за мерцающими в черной пустоте звездами. Этой возможностью почти никто не пользуется, поэтому я выключаю почти весь свет в салоне и замираю перед иллюминатором, освещенный красными контрольными огоньками приборов. Красный призрак отделен от бескрайней Вселенной тонким стеклом. Глядя на звезды, я провожу инвентаризацию собственных глубоко запрятанных мыслей.
Вспоминая женщину и ее ребенка-драка, я думаю о том, что они оказались на моем жизненном пути не зря, а для того, чтобы направить меня к определенной цели. Я не знаю, свободен ли изменить направление своего движения. Или сам этот вопрос — часть моего пути, помогающий иллюзии свободы? Что такое моя предстоящая встреча с Дэвиджем — нечто, предначертанное с момента зарождения Вселенной? На первый взгляд это невероятно. Но я давно уже не ограничиваюсь первым взглядом. Внутренний голос нашептывает, что выбор сделан, и сделан помимо меня.
Перед глазами появляется Пина, потом Мин, человек-убийца, игравший на флейте под Дугласвиллом. Мой родитель...
Вспоминая Язи Аво, я не могу удержаться от слез. Внутри меня сталкиваются горе и гнев, и я издаю громкий стон. В салоне тут же загорается свет. Я резко оборачиваюсь и вижу человека, включившего свет. У него гладкий череп, он бледен, на нем дорогая одежда.
— Извини, — говорит он на безупречном дракском. — Меня зовут Майкл Хилл. Мне показалось, что я слышу плач.
Я отворачиваюсь, вытираю ладонями лицо и отвечаю:
— Меня зовут Язи Ро. Я предался воспоминаниям, только и всего.
После долгого молчания человек произносит:
— Если ты впервые в жизни видишь космос, Ро, то наблюдение за звездами из темноты может тебя сильно взволновать. В такие моменты обычно оживают самые непрошеные тени. Тебе уже доводилось летать?
— Да, один раз. — Глядя на человека, я невольно улыбаюсь. — Но в тот раз у меня не было доступа к иллюминатору.
Человек подходит ко мне и тоже смотрит в иллюминатор. Наши яркие отражения в стекле заставляют звезды померкнуть.
— Звезды унизительны, — продолжает Хилл. — Чего стоят личные страсти, целый народ, даже планета в сравнении с ЭТИМ? Кстати, я представляю самую мощную индустриальную силу в этом Секторе.
— Земной ИМПЕКС?
— Совершенно верно. ИМПЕКС дает работу целым планетам, он трансформировал миры по всей галактике. Миллиарды разумных существ обязаны ИМПЕКСу своим достатком, даже самим существованием. И все же я иногда задаю себе вопрос, способен ли один человек, народ, даже целый вид совершить что-то, сравнимое с ЭТИМ... — Майкл Хилл кивает на звезды и улыбается мне. — Если хочешь услышать смех Бога, что-нибудь запланируй.
Он раскланивается и уходит.
Поев в обществе других пассажиров, я ухожу в свою каюту и погружаюсь в размышления о Вселенной, о войне и ее прекращении. Имеют ли значение мои поступки, дела овьетаха или Уиллиса Э. Дэвиджа во Вселенной, где ежесекундно возникают и гибнут бесчисленные звезды? Но меня преследует призрак человека, убитого мной в Бутаан-Жи, отца мертвой девочки. Его не ужасали бесконечные пространства Вселенной — ее для него уже не существовало. Весь космос был бы спасен, если бы сохранилась одна-единственная жизнь, однако она не сохранилась, а потому умер и космос.
Мой взгляд непроизвольно останавливается на ящике, в котором я храню пакет Джеррибы Шигена, адресованный его учителю на Дружбе. Элемент головоломки, решение которой могло бы сохранить Вселенную для безутешного отца, для его дитя.
Я открываю пакет и вижу рукопись, поспешно обернутую пленкой. Называется она «Кода Нусинда», «Глазами Джоанн Никол». Я начинаю читать и оказываюсь втянут в чужой мир. Передо мной история женщины, служившей в человеческой армии, попавшей в плен к неприятелю, ставшей вемадах. Ослепнув после налета, в котором она спасала дракских детей, она попадает под влияние Торы Соама и перестает видеть разницу между людьми и драками, зато прозревает, каким образом Соединенные Штаты Земли и Палата драков оказались противниками во всемирной войне.
Мне тоже многое становится ясно. Тиманы, подчиняясь своему инстинкту, побуждают более сильных существ заняться взаимным истреблением. Это они заманили людей и драков на Амадин, где разразилась война, которую нельзя будет остановить, пока один из видов не будет истреблен. Однако эта женщина сумела подняться над правилами и остановить войну, оторвав сражающихся от проблемы Амадина и от влияния тиманов.
Главное — вывести правила, управляющие ситуацией, и создать новые, талму, сводящую к нулю весь прежний свод правил. Но я не знаю, как вырваться из ужаса правил, создавшихся на Амадине, и заменить их сводом, сулящим мир. Даже Джоанн Никол, обладавшая особым зрением, не увидела пути к миру на Амадине. Сделает ли это Дэвидж и как?
Но слишком многое зависит от моего собственного восприятия, моего зрения. Джоанн Никол бросила своего ребенка, но именно ее дочь написала «Нусинду» и представила ее джетаи диеа и первому овьетаху зародившегося на Земле Талман-коваха. Джоанн Никол была очень одинока, я тоже. Неужели одиночество — судьба всякого солдата?
Сирена, свидетельствующая о переходе корабля на нормальную скорость, отрывает меня от размышлений. Голос сообщает, что пункт назначения корабля находится в пределах видимости. Я снова выхожу в пассажирский салон и гляжу через иллюминатор на крохотный белый шарик — планету Дружба. Голова пухнет от мыслей о свободе, войне, силе и тщетности усилий.
12
При прохождении атмосферы я чувствую, как корабль, приближающийся к космопорту Первой Колонии, сотрясают могучие ветры. На какое-то время их вой даже заглушает рев двигателей. Наконец тряска прекращается, вой и рев стихают. Посадка совершена.
Покидая корабль, я замечаю Майкла Хилла: он беседует с человеком и тремя драками на площадке перед подземным ангаром. При виде меня он приветливо кивает, не прерывая беседы. Я вешаю на плечо сумку и озираюсь.
Рядом с нашим кораблем я вижу три других, а также места для еще восьми. Каждое стояночное место отделено от других прозрачными перегородками. Все вокруг поражает новизной, чистотой, тщательностью и дороговизной отделки. На работниках наземных технических служб новенькие оранжевые комбинезоны. Бригада в зеленых комбинезонах приступает к разгрузке нашего корабля. В обеих бригадах работают вместе представители нескольких видов.
Пассажиры, продолжая разговор, шагают к выходу. Там ждет рослый драк в светло-голубом одеянии. При виде меня он улыбается и кланяется.
— Язи Ро? — Я останавливаюсь. Улыбка встречающего становится еще шире. — Я Ундев Орин, администратор имения Джерриба. Прошу сюда! В зале прилета тебя ожидает Джерриба Заммис, рожденный Шигеном. Я сообщу Заммису о твоем прилете и провожу тебя.
— Где же таможенники? — спрашиваю я.
— На Дружбе нет ни таможенных ограничений, ни пошлин, — отвечает Орин виновато. — Поэтому в космопорту нет таможенников.
В зале прилета путешественников встречает странная ритмичная музыка, множество цветов, деревья в кадках. Удобные кресла для встречающих оборудованы компьютерами, средствами развлечения, связи, автоматами со снедью и прохладительными напитками. Орин ведет меня к огороженному матовыми стойками пространству посередине зала. Там меня ждет в одиночестве Джерриба Заммис. Стоя спиной ко мне, он наблюдает за колонной из матовых разноцветных пузырей, меняющих форму по мере подъема в чем-то желтовато-прозрачном. Заммис высок, на нем неожиданное сочетание одежды: человечьи брюки, мягкие кожаные туфли, укороченная накидка джетаха.
Ундев Орин говорит ему с поклоном:
— Извини, что прерываем твои раздумья, джетах. Вот Язи Ро.
— Раздумья? — Первенец Джеррибы Шигена удивленно оборачивается. — Ты об этом? — Он указывает на пузыри. — Они меня скорее загипнотизировали. Раздумывать тут не о чем.
Это новинка с Земли. Надо будет приобрести такую же для имения. Займись этим.
— При первой же возможности, — отвечает Орин.
Джерриба Заммис переводит взгляд на меня и чуть заметно кивает. Я вовсе воздерживаюсь от кивка, на что Заммис совершенно не обращает внимания, как будто иного и не ожидал. Необычное одеяние не красит Заммиса, но я вижу, что физически он весьма силен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Действительно ли я свободен, овьетах? Свободен ли делать мой собственный выбор, либо выбор уже сделан за меня?
Джерриба Шиген опускает ненадолго глаза, потом опять смотрит на меня.
— Над вопросом, который ты сейчас задал, мудрецы Талмана бьются тысячи лет. Мой наставник умел прорываться сквозь наслоения перемешанных философских рассуждений — того, что мы зовем «умственным отбиванием мяса», — и приходить к сути. На твой вопрос он ответил бы примерно так: ты можешь избрать для испытания любого, уверенного, что твой выбор будет ошибочным... — Шиген хмурится и говорит напоследок: — А вообще-то он бы посоветовал тебе не беспокоиться по этому поводу.
— Он?.. — ловлю я овьетаха на слове. Шиген кивает.
— Мой дядя Уилли. Это и есть Уиллис Э. Дэвидж, которому ты доставишь мой пакет.
— Человек!
— Да, и в большей степени, чем большинство из них. — Овьетах задумчиво трет подбородок. — Если ты согласен выполнить это поручение, Язи Ро, то я должен тебя предостеречь: он терпеть не может, когда его называют «дядюшка Уилли».
Я еще не сделал свой выбор, но уже знаю, что полечу. При этом меня не оставляет страх, что я растрачу жизнь понапрасну. Для достижения мира я бы отважно прошел испытания Айдана и остался бы жив — клинок выпал бы у меня из рук. Но вдруг все мои потуги, сама моя жизнь, даже смерть окажутся такими же бессмысленными, как демонстрация Матопе перед ковахом в тщетной надежде хотя бы так приблизить мир? Чуть позже я признаюсь Джеррибе Шигену в своих страхах и слышу в ответ:
— Вот уже двадцать пять лет, появляясь в ковахе в качестве студента, ученого, джетаха, овьетаха, я вижу Матопе. Если бы не он и не былые его соратники, которые не позволяли нам забывать о ране Амадина, не знаю, как бы я отнесся к появлению неотесанного нелегала с Амадина и к труду изменника, отправившего этого нелегала ко мне. Это Матопе постарался, чтобы я ни на минуту не забывал о проблеме Амадина.
Прежде чем уехать, я снова подхожу в парке к Матопе и рассказываю ему о возможности пути к миру, о своей миссии и о речах овьетаха. У человека наворачиваются на глаза слезы, но он не покидает своего поста.
— Покажи мне мир, Язи Ро, и я отправлюсь домой.
Мы жмем друг другу руки, и я уезжаю.
11
Корабль называется «Вентура». Это новое торговое судно — дракское, но с английским именем... Несмотря на свое назначение, оно перевозит и пассажиров — троих людей и одиннадцать драков. На сей раз мне не приходится проникать на борт тайком: у меня роскошная индивидуальная каюта и перспектива длительного безделья. Чтобы совсем не заскучать, я устраиваюсь в пассажирском салоне и начинаю изучать в компьютере информацию о Файрин IV.
С орбиты планета заснята как комок непроницаемых облаков. Однако под облаками обнаруживаются ледяные шапки и массивы суши, разделенные серыми водными пространствами. Съемка с более низких высот позволяет разглядеть растительность — буро-зеленые леса и равнины, покрытые красновато-синей травой. Над планетой без устали гуляют могучие ветры.
Мне уже приходилось видеть снега — например, на севере Дорадо, когда Маведах попробовал вторгнуться на континент с неожиданной стороны. Силы вторжения были застигнуты врасплох внезапно налетевшей бурей и понесли большие потери. На Файрин IV зима свирепствует на всей поверхности планеты большую часть года, который там равен двум стандартным годам.
Дракские и людские корпорации пытались осваивать планету и получать на ней плоды земледелия, но те и другие потерпели неудачу: помешали чрезмерные расходы и война. Однако после войны негостеприимная планета была все-таки заселена людьми и драками. Файл знакомит также с данными о населении, правлении, экономике планеты. Население немного не дотягивает до трех миллионов, причем здесь представлены все разумные существа, о которых я когда-либо слыхал, а также несколько видов неслыханных. Общего органа принуждения, претендующего на название правительства, там не существует: охранные функции, решение споров, защита от преступников, страховка — все это взяли на себя частные организации, коммерческие и добровольные. За подробностями мне рекомендовано обратиться к статье об Уиллисе Э. Дэвидже. Но там сказано всего лишь, что «дядя Уилли» — бывший военный летчик Соединенных Штатов Земли, автор первого перевода Талмана на английский язык, проживающий в настоящее время на Дружбе.
Через большой иллюминатор в пассажирском салоне можно наблюдать за мерцающими в черной пустоте звездами. Этой возможностью почти никто не пользуется, поэтому я выключаю почти весь свет в салоне и замираю перед иллюминатором, освещенный красными контрольными огоньками приборов. Красный призрак отделен от бескрайней Вселенной тонким стеклом. Глядя на звезды, я провожу инвентаризацию собственных глубоко запрятанных мыслей.
Вспоминая женщину и ее ребенка-драка, я думаю о том, что они оказались на моем жизненном пути не зря, а для того, чтобы направить меня к определенной цели. Я не знаю, свободен ли изменить направление своего движения. Или сам этот вопрос — часть моего пути, помогающий иллюзии свободы? Что такое моя предстоящая встреча с Дэвиджем — нечто, предначертанное с момента зарождения Вселенной? На первый взгляд это невероятно. Но я давно уже не ограничиваюсь первым взглядом. Внутренний голос нашептывает, что выбор сделан, и сделан помимо меня.
Перед глазами появляется Пина, потом Мин, человек-убийца, игравший на флейте под Дугласвиллом. Мой родитель...
Вспоминая Язи Аво, я не могу удержаться от слез. Внутри меня сталкиваются горе и гнев, и я издаю громкий стон. В салоне тут же загорается свет. Я резко оборачиваюсь и вижу человека, включившего свет. У него гладкий череп, он бледен, на нем дорогая одежда.
— Извини, — говорит он на безупречном дракском. — Меня зовут Майкл Хилл. Мне показалось, что я слышу плач.
Я отворачиваюсь, вытираю ладонями лицо и отвечаю:
— Меня зовут Язи Ро. Я предался воспоминаниям, только и всего.
После долгого молчания человек произносит:
— Если ты впервые в жизни видишь космос, Ро, то наблюдение за звездами из темноты может тебя сильно взволновать. В такие моменты обычно оживают самые непрошеные тени. Тебе уже доводилось летать?
— Да, один раз. — Глядя на человека, я невольно улыбаюсь. — Но в тот раз у меня не было доступа к иллюминатору.
Человек подходит ко мне и тоже смотрит в иллюминатор. Наши яркие отражения в стекле заставляют звезды померкнуть.
— Звезды унизительны, — продолжает Хилл. — Чего стоят личные страсти, целый народ, даже планета в сравнении с ЭТИМ? Кстати, я представляю самую мощную индустриальную силу в этом Секторе.
— Земной ИМПЕКС?
— Совершенно верно. ИМПЕКС дает работу целым планетам, он трансформировал миры по всей галактике. Миллиарды разумных существ обязаны ИМПЕКСу своим достатком, даже самим существованием. И все же я иногда задаю себе вопрос, способен ли один человек, народ, даже целый вид совершить что-то, сравнимое с ЭТИМ... — Майкл Хилл кивает на звезды и улыбается мне. — Если хочешь услышать смех Бога, что-нибудь запланируй.
Он раскланивается и уходит.
Поев в обществе других пассажиров, я ухожу в свою каюту и погружаюсь в размышления о Вселенной, о войне и ее прекращении. Имеют ли значение мои поступки, дела овьетаха или Уиллиса Э. Дэвиджа во Вселенной, где ежесекундно возникают и гибнут бесчисленные звезды? Но меня преследует призрак человека, убитого мной в Бутаан-Жи, отца мертвой девочки. Его не ужасали бесконечные пространства Вселенной — ее для него уже не существовало. Весь космос был бы спасен, если бы сохранилась одна-единственная жизнь, однако она не сохранилась, а потому умер и космос.
Мой взгляд непроизвольно останавливается на ящике, в котором я храню пакет Джеррибы Шигена, адресованный его учителю на Дружбе. Элемент головоломки, решение которой могло бы сохранить Вселенную для безутешного отца, для его дитя.
Я открываю пакет и вижу рукопись, поспешно обернутую пленкой. Называется она «Кода Нусинда», «Глазами Джоанн Никол». Я начинаю читать и оказываюсь втянут в чужой мир. Передо мной история женщины, служившей в человеческой армии, попавшей в плен к неприятелю, ставшей вемадах. Ослепнув после налета, в котором она спасала дракских детей, она попадает под влияние Торы Соама и перестает видеть разницу между людьми и драками, зато прозревает, каким образом Соединенные Штаты Земли и Палата драков оказались противниками во всемирной войне.
Мне тоже многое становится ясно. Тиманы, подчиняясь своему инстинкту, побуждают более сильных существ заняться взаимным истреблением. Это они заманили людей и драков на Амадин, где разразилась война, которую нельзя будет остановить, пока один из видов не будет истреблен. Однако эта женщина сумела подняться над правилами и остановить войну, оторвав сражающихся от проблемы Амадина и от влияния тиманов.
Главное — вывести правила, управляющие ситуацией, и создать новые, талму, сводящую к нулю весь прежний свод правил. Но я не знаю, как вырваться из ужаса правил, создавшихся на Амадине, и заменить их сводом, сулящим мир. Даже Джоанн Никол, обладавшая особым зрением, не увидела пути к миру на Амадине. Сделает ли это Дэвидж и как?
Но слишком многое зависит от моего собственного восприятия, моего зрения. Джоанн Никол бросила своего ребенка, но именно ее дочь написала «Нусинду» и представила ее джетаи диеа и первому овьетаху зародившегося на Земле Талман-коваха. Джоанн Никол была очень одинока, я тоже. Неужели одиночество — судьба всякого солдата?
Сирена, свидетельствующая о переходе корабля на нормальную скорость, отрывает меня от размышлений. Голос сообщает, что пункт назначения корабля находится в пределах видимости. Я снова выхожу в пассажирский салон и гляжу через иллюминатор на крохотный белый шарик — планету Дружба. Голова пухнет от мыслей о свободе, войне, силе и тщетности усилий.
12
При прохождении атмосферы я чувствую, как корабль, приближающийся к космопорту Первой Колонии, сотрясают могучие ветры. На какое-то время их вой даже заглушает рев двигателей. Наконец тряска прекращается, вой и рев стихают. Посадка совершена.
Покидая корабль, я замечаю Майкла Хилла: он беседует с человеком и тремя драками на площадке перед подземным ангаром. При виде меня он приветливо кивает, не прерывая беседы. Я вешаю на плечо сумку и озираюсь.
Рядом с нашим кораблем я вижу три других, а также места для еще восьми. Каждое стояночное место отделено от других прозрачными перегородками. Все вокруг поражает новизной, чистотой, тщательностью и дороговизной отделки. На работниках наземных технических служб новенькие оранжевые комбинезоны. Бригада в зеленых комбинезонах приступает к разгрузке нашего корабля. В обеих бригадах работают вместе представители нескольких видов.
Пассажиры, продолжая разговор, шагают к выходу. Там ждет рослый драк в светло-голубом одеянии. При виде меня он улыбается и кланяется.
— Язи Ро? — Я останавливаюсь. Улыбка встречающего становится еще шире. — Я Ундев Орин, администратор имения Джерриба. Прошу сюда! В зале прилета тебя ожидает Джерриба Заммис, рожденный Шигеном. Я сообщу Заммису о твоем прилете и провожу тебя.
— Где же таможенники? — спрашиваю я.
— На Дружбе нет ни таможенных ограничений, ни пошлин, — отвечает Орин виновато. — Поэтому в космопорту нет таможенников.
В зале прилета путешественников встречает странная ритмичная музыка, множество цветов, деревья в кадках. Удобные кресла для встречающих оборудованы компьютерами, средствами развлечения, связи, автоматами со снедью и прохладительными напитками. Орин ведет меня к огороженному матовыми стойками пространству посередине зала. Там меня ждет в одиночестве Джерриба Заммис. Стоя спиной ко мне, он наблюдает за колонной из матовых разноцветных пузырей, меняющих форму по мере подъема в чем-то желтовато-прозрачном. Заммис высок, на нем неожиданное сочетание одежды: человечьи брюки, мягкие кожаные туфли, укороченная накидка джетаха.
Ундев Орин говорит ему с поклоном:
— Извини, что прерываем твои раздумья, джетах. Вот Язи Ро.
— Раздумья? — Первенец Джеррибы Шигена удивленно оборачивается. — Ты об этом? — Он указывает на пузыри. — Они меня скорее загипнотизировали. Раздумывать тут не о чем.
Это новинка с Земли. Надо будет приобрести такую же для имения. Займись этим.
— При первой же возможности, — отвечает Орин.
Джерриба Заммис переводит взгляд на меня и чуть заметно кивает. Я вовсе воздерживаюсь от кивка, на что Заммис совершенно не обращает внимания, как будто иного и не ожидал. Необычное одеяние не красит Заммиса, но я вижу, что физически он весьма силен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90