Вскоре после того, как ему исполнилось восемнадцать, он как-то раз остановился на ступеньках Нантского храма, желая понаблюдать за сменой караула стражников перед храмом на противоположной стороне площади.
В тот день собралась большая толпа зевак, однако вовсе не затем, чтобы полюбоваться архитектурными красотами. На гетеринских стражниках были расшитые золотом одежды, а в руках - ярко сверкавшие на солнце алебарды - и все ради ее проклятого, жуткого высочества Третии, верховной жрицы. Она лично руководила сменой караула с возвышения, специально воздвигнутого для этой торжественной церемонии, за фонтаном, находившимся на все той же храмовой площади. В тот день собирались праздновать Хронтин - особый праздник божества Хронтии - бесполого существа, благоговейно почитаемого гетеринами. Имели место слухи, что на церемонии будет присутствовать лично его величество король.
Площадь была запружена народом. Большинство собравшихся желали принять участие в религиозной службе - ожидалось, что верховная жрица проведет ее непосредственно перед сменой караула. Многим из присутствующих было суждено стать свидетелями грандиозного зрелища. И лишь совсем немногим из них было предначертано вызвать беспорядки.
Не успела Третия занять место на возвышении за фонтаном, как из разных мест в толпе раздались свист и улюлюканье. Некоторые из смутьянов в следующее же мгновение были повержены на землю ударами истинных верующих, другие же богохульники успели обрушить на ее преосвященство град камней и булыжников. Была вызвана вся гетеринская стража, которая тут же принялась без разбору прорубать себе путь в толпе.
Первой инстинктивной мыслью юного Роша стало желание бежать куда глаза глядят, подальше от Нантского храма. Но тут он увидел, как пожилую женщину сбили с ног и какой-то мужчина поспешил помочь ей подняться на ноги. Охваченная безумной паникой толпа грозила насмерть затоптать ее.
Расталкивая толпу, Рош бросился спасать женщину. При помощи пожилого мужчины ему удалось поднять ее, но в этот же миг стражник, вооруженный алебардой, налетел на них и, схватив женщину за горло, лишил ее жизни. Разгневанный старик выхватил нож и яростно сцепился со стражником. Последний вовремя успел воспользоваться пистолетом и выстрелил своему противнику прямо в грудь.
Клокоча от ярости, юный Рош увидел, что стражник под действием толчка, нанесенного ему противником, покачнулся назад. Юноша тут же налетел на него, схватил валявшийся на земле нож убитого старика и вонзил его в левый висок стражника. Когда он осознал случившееся, на какое-то мгновение все вокруг стихло. В следующий миг юноша вскочил на ноги и бросился наутек.
Сначала Рош скрывался в Заколдованных горах. Он немного пожил среди кровожадных чаков, затем побывал во всех уголках гор, оказавшись под конец в огромном, многолюдном городе Порт-Вей в пятистах милях к северо-востоку от Кьенососа.
Там он нанялся моряком на корабль, и следующие одиннадцать лет служил то в военном флоте, то в сухопутных войсках, быстро меняя места службы. Затем в возрасте двадцати девяти лет шагнул с борта корабля на причал искандарского порта и вернулся в Нантский храм. После долгих размышлений храмовый клир решил принять Роша в ряды нантской стражи, в которой он тихо, но достойно прослужил до настоящего времени, отягощенный осознанием того, что так и не смог дать священный обет и стать жрецом. Жрец обязан быть кристально честным, но честности себе Рош позволить не мог. Убийство гетеринского стражника в тот далекий день храмового праздника было одной из тех тайн, о которых он предпочел умолчать, когда храмовые жрецы обдумывали возможность его зачисления в храмовую стражу.
Я наклонил божественную шкатулку. Затем откинул голову и, вернув ящичек на место, услышал нежный шелест ветра. Я знал, что не стану предавать Роша, потому что помнил этот праздник Хронтин, как будто все случилось вчера. Когда все было закончено, поползли слухи о том, что круг, внутри которого находились храмы и королевский дворец, зловещим узором украсила по периметру примерно тысяча голов на острых пиках. Именно здесь я и увидел голову отца. Он был тем самым стариком, чьим ножом Рош убил гетеринского стражника.
Нам - Рошу, мне, покойной жрице Аджре и моему предполагаемому брату-близнецу Тайю, взятыми и вместе, и по отдельности, - предстояло свести счеты с верховными жрецами и жрицами гетеринского культа. Я снова выдвинул тот же самый ящичек и посмотрел на Тайю. Он действительно мой брат-близнец. Опекаемый Аджрой, он в семилетнем возрасте узнал о пророчестве и увидел священные манускрипты. Та же Аджра рассказала ему о том, что упоминаемый в пророчестве Второй - это он. На вопрос о том, согласен ли он исполнить то, что предопределено ему судьбой, Тайю без раздумий ответил положительно.
Заклинаниями из разных книг Файна моего брата погрузили в глубочайший из самых глубоких снов, в котором уменьшили его до размеров горошины. После этого Аджра поместила Тайю в золотой медальон, где он продолжал спать и где навсегда остался семилетним ребенком. Для выполнения возложенной на него миссии - поездки в Заколдованные горы - ему возвратили прежний облик. После того, как Тайю выбрал меня своим новым охранителем, старая женщина решила, что достойно исполнила свой долг, и умерла.
Я взглянул сквозь отверстие в шкатулке на Синдию, но на ее месте ничего не увидел. Я посмотрел еще пару раз и увидел своими собственными глазами, что она спит по другую сторону костра от меня. Но когда я снова приник к отверстию божественной шкатулки, вернее, к ее волшебному окошечку, то никого там не увидел.
Я убрал ящичек на место и задумался. Затрудняюсь сказать, что тогда творилось у меня в душе, я сам не мог этого толком понять. Не оставалось сомнений лишь в одном: совпадения преследовали меня буквально по пятам.
Один из ящичков неожиданно открылся. Заглянув в него, я обнаружил там листок бумаги. Совпадений не бывает, говорилось в записке. Пытаясь заснуть, я подумал о том, что в сообщении этом есть одновременно что-то и успокаивающее, и тревожное.
ГЛАВА 14
Ближе к полудню мы сделали привал, так нигде и не заметив следов погони капитана Шэдоуса. Мы перекусили, собрали свои вещи и направились через Абуни на север. Пока наш небольшой караван шествовал по главной улице и единственной дороге этого местечка, я с любопытством рассматривал местных жителей. Среди них я заметил столько всевозможных громил, воров и убийц, что их вполне хватило бы для того, чтобы снарядить ими половину пиратского флота Иланского океана. То здесь, то там мелькали бродяги в жутких лохмотьях, беглецы и изгнанники из числа дагов, серкеров или других племен, которых я просто не знал.
Уличные торговцы и мальчишки сотрясали воздух лживыми уверениями. Повсюду витал густой запах ладана. На северной окраине городка находилась узкая улица, а возле дороги - святилище, служившее, как оказалось, источником этого запаха. Перед святилищем прямо на моих глазах опустился на колени древний старик в обтрепанном одеянии синего цвета. Он бросил какую-то оранжевую палочку в огонь, горевший в углублении, сделанном в боковой части сооружения. Приблизившись к святилищу, Синдия повернулась в седле и обратилась ко всему нашему немногочисленному отряду:
- Остановимся здесь!
Подъехав к ней, мы спешились. Человек в синем поднялся с колен и подошел к нам. Синдия протянула ему поводья своей лошади и какую-то монету, затем направилась к святилищу. Когда незнакомец принял поводья у всех остальных, я вытащил один из ящичков шкатулки и посмотрел на человека в синем. Почти в то же самое мгновение я отдернул назад голову и быстро поставил ящичек на место. Старик оказался жрецом манкуанского культа! Однако на деле он никак не мог быть таковым. Все последователи этого религиозного учения погибли вместе со своим храмом. По крайней мере так гласила легенда. Я успел лишь краем глаза заглянуть в прошлую жизнь старика, но мне удалось узнать, что он когда-то был пленен и подвергнут пыткам самим Феррисом, предыдущим верховным жрецом гетеринов, который в свое время лишил жизни отца Аджры.
У меня в голове мелькнула неожиданная мысль об убийце матери Аджры, когда та была беременна. Я мог только догадываться о том, какие заклинания и черные силы были задействованы для того, чтобы продлить ей жизнь, чтобы смогла появиться на свет Аджра, именуемая Первой. Если бы и мать, и дочь умерли, то пророчество никогда не смогло бы осуществиться. Тогда Разрушитель обратил бы в прах весь мир и все живое. Какой бы нелепой ни казалась мифология, в ней наверняка имеется нечто, способное заинтересовать верующего тем, как это Аджра так и не появится на свет. Значит, снова Феррис? Вполне вероятно.
Я передал поводья старику и попытался прочитать что-нибудь в его мутноватых глазах.
- Приветствую тебя, брат мой!
- Все мои братья давно мертвы, незнакомец!
- Прошу прощения! Я не хотел обидеть вас. - Я протянул руку к его одеянию. - Мне показалось, что на тебе наряд манкуанского жреца. Но я давно не видел жрецов этой религии, пожалуй, с самих лет моего детства.
- Манкуанский храм разрушен, манкуанской веры не существует, манкуанские жрецы и последователи этой веры давно мертвы.
- Однако ты выглядишь удивительно здоровым для мертвеца. - Мне показалось, что старик посмотрел на меня невидящим взглядом, и только в следующую секунду я понял, что он слеп. - Меня зовут Корвас, я совсем недавно приехал из Искандара. Как твое имя?
Старик от неожиданности выпустил из рук поводья. Лошади рванули, но старый жрец щелкнул пальцами, и в следующее мгновение они успокоились и встали рядом с ним. Взяв в свои старческие руки мое лицо, он приблизил его к своему. В его руках чувствовалась большая сила.
- Так, - произнес он и отпустил меня.
- Что - так?
- Ты, называющий себя именем Корвас, ты - Проводник. - Он схватил меня за руку жилистой клешней своей правой руки. - Скажи мне, Воин уже здесь?
- Нет, мы пока еще не нашли Героя.
- Но ребенок все-таки с вами? - Он повернулся к святилищу, по-прежнему не отпуская мою руку. - Он ведь здесь?
- Ты говоришь о Втором?
- Да, да, о нем!
Я осторожно разжал руки старика.
- Думаю, что да.
В глазах старого жреца блеснули слезы.
- Он придет! Я буду здесь, и он придет!
Я через плечо старика посмотрел на святилище.
- Ответь мне, жрец, в чью честь воздвигнуто это святилище?
- В честь Сабиса.
- Сабиса? Кто это?
- Сабис - это я. Так меня зовут. - Лицо старика озарилось улыбкой, обнажившей редкие пеньки зубов. - Святилище воздвигнуто в честь Манку, Великого Разрушителя.
Подняв глаза, я увидел, что собравшиеся возле храма Синдия, Рош и Тайю молятся, а Руутер, стоя неподалеку, наблюдает за ними. По какой, интересно, причине они молятся Великому Разрушителю? Я вытащил один из ящичков шкатулки и посмотрел через образовавшееся отверстие на молящихся у стены святилища. Синдии с ними не было. Немного приподняв шкатулку, я посмотрел на святилище.
Моему взгляду предстали ряды оскаленных зубов, кольца свившихся змей, слизь, кровь, огонь и вихрь. Под всем этим, внизу, я увидел заполнявшие весь подземный мир древние инструменты, манускрипты и бескрайние ряды полок, уставленных бесчисленными книгами. Затем передо мной возникло чье-то лицо над огромным полем, усеянном скелетами. Лицо отличала печать жестокой мужественности, однако ему также не чуждо было и сострадание, чего не скажешь про манкуанского жреца Сабиса, хранителя Манкуанского храма. В глубине своего естества Сабис имел ненависти гораздо больше, чем можно себе вообразить. Это вызвало во мне непривычное ощущение, усиленное также и моим осознанием тех страданий, которые испытывал старый жрец.
Держа в руках божественную шкатулку, я спросил у нее, что нужно сейчас Сабису.
Сабису нужно, - ответила удивительная вещица, - спросить самого себя.
Этот ответ я посчитал намеком, точнее, советом, не лезть в чужие дела.
Оказавшись на другой стороне прохода, мы вышли к тому месту, где дорога в очередной раз раздваивалась. Путешествие на север могло привести нас в страну серкеров - воинов, по слухам, разъезжающих верхом на гигантских ящерицах. Мы избрали восточное направление и двинулись в сторону страны омергунтов.
Поздно вечером, когда мы остановились, чтобы поужинать и дать лошадям возможность немного передохнуть, я спросил Синдию о том, что хотела сказать шкатулка о совете Сабису спросить самого себя.
- Это не может означать чего-то иного, чем признание манкуанского жреца в том, что ему нужна помощь. Пока он сам не признается в этом, его ненависть либо останется в нем, либо полностью поглотит его.
- Мне это кажется не слишком-то справедливым, Синдия. В конце концов, судьба была достаточно безжалостна к нему. Он перенес жуткие испытания - ему выбили дубинкой зубы, лили на спину кипящую смолу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36