Если Робах или же кто-то другой захочет ее оттуда удалить, она немедленно взорвется и уничтожит Робаха, от случайного или же от умышленного удаления она прекрасно защищена непробиваемым его носом, а если они все же восстанут, то мы из единого недоступного Моррисону центра пошлем подпространственный сигнал, который никто не может заглушить, и взорвем всех Робахов одновременно, к тому же в этой мине будет установлен контрольный передатчик, который будет фиксировать все действия Робахов и посылать через ретрансляторы всю эту информацию в центр, и в случае, если Робахи начнут действовать исподтишка, то это не останется незамеченным и опять же можно будет принять соответственные меры!
От этого сообщения в зале совещания наступила гробовая тишина, хотя и до этого там было нешумно, и все присутствующие замерли, переваривая сказанное.
— А это, кажется, выход! — что-то не очень бодро сказал м-р Хаггард и тут же добавил: — Только, кажется, начинают сбываться бредовые идеи сенатора Джексона!
Что он этим хотел сказать, никто, конечно, не понял, лишь один м-р Петрофф тихо засмеялся, но этого тоже никто, кажется, не заметил.
Томми тоже его не понял, потому что когда сенатор Джексон вещал свои бредовые идеи, малыш Томми весело дрался с маленьким Ваней за праздничным столом против банды малолетнего Моррисончика, и потому спросил у отца:
— А что имеет против нас сенатор Джексон?
— Сенатор Джексон против нас ничего не имеет и иметь не может, а вот на институт родительских прав он замахнулся основательно!
— Он что, завел на стороне еще одну многодетную семью? — продолжал допытываться непонятливый сын.
— Если бы он это сделал, то несмотря на мою добропорядочность, я бы не стал его за это очень осуждать, — ответил м-р Хаггард и подмигнул м-ру Петроффу. — Так ведь он хотел установить всеобщую индивидуальную слежку за каждым взрослым гражданином, и вот теперь мой сын предлагает сделать то же самое, только не в нашей многострадальной от плодов цивилизации стране, а по всему миру!
До Томми наконец дошло, и он в нерешительности, как нашкодивший школяр, почесал свой затылок:
— Об этом мы как-то и не подумали.
— А представь себе, какой поднимется скандал, когда это станет достоянием общественности, да и какая страна захочет, чтобы контролировались действия ее граждан через рецепторы Робахов?
— Ну, каждая страна пусть и собирает свою информацию только о своих гражданах!
— Это все так, но как эти граждане будут реагировать на фактически ежечасную слежку за ними?
Томми глубоко задумался, загнанный в угол этими каверзными вопросами, но ему пришел на помощь его верный друг «Ванья»:
— В принципе, можно сделать так, что эта информация будет собираться, если рядом с Робахом находится меньше двух человек…
— А почему меньше двух? — поинтересовался м-р Хаггард.
— Ну, например… предположим, что я сплю в постели со своей будущей женой… — начал Иван.
— Кто такая? Почему не знаю? — перебил его Томми и осклабился.
— Я говорю — предположим!
— А-а, теперь понятно, — не унимался Томми. — А я обрадовался, что ты уже спишь…
— Не боись, у него наверняка не заржавит! — морально поддержал скромного Ивана м-р Хаггард и сурово посмотрел на сына. — Продолжай Ваня, нам очень интересно, как ты будешь спать со своей будущей женой!
Все присутствующие весело засмеялись, а Иван, ободренный, что его личная жизнь становится предметом внимания таких уважаемых людей, продолжал:
— Вот я и говорю: предположим, что я сплю со своей будущей женой, которая еще очень должна постараться ею стать…
— А вот это очень тонко замечено! — подал голос м-р Петрофф, но теперь на него строго посмотрел его сын и продолжал, в который уже раз, докладывать, что он предполагает делать по ночам со своей будущей женой вместо выполнения своих прямых супружеских обязанностей:
— Короче, трахаюсь я со своей бабой!..
— Ой, Ваня, а мама тебе это уже разрешает? — схватился за голову Томми и сделал вид, что страшно испугался.
— Слушай, сын, здесь идет мужской разговор, а ты опять потерял свой носовой платок! — веско сказал м-р Хаггард, и теперь уже Иван сделал вид, что ищет его у себя в карманах, но м-р Хаггард и до него добрался: — А ты, слабак, долго еще будешь мучить бедную женщину и нас заодно?
— Я к присутствующим не имею никаких потуг, — устал от такого издевательства Иван и злобно стал почти выкрикивать: — Я только предполагаю, что если я буду трахать, то есть спать с бабой, то есть со своей будущей женой, или же с другой какой-нибудь блядью, а еще лучше не я, а какой-нибудь другой, более подходящий для роли подопытного мудифель, а их Робах будет стоять рядом и держать свечку, то в присутствии двух людей информация не будет передаваться, и конфиденциальность их блядства будет соблюдена!
— А зачем Робаху держать свечку? — не унимался Томми, совершенно не знавший этого бородатого анекдота.
— Хороший вопрос! — непонятно почему обрадовался Иван. — Для того, чтобы не промахнуться!
— Кому?! — дружно вскричали присутствующие.
— Робаху, конечно! — победно обвел всех взглядом хитрый Ваня. — Когда он взбесится и тоже вздумает трахнуть кого-нибудь из них по башке!
— У-у, это не интересно! — пробурчал Томми. — Я-то думал, что он наш человек, а ты нам про какого-то хулигана рассказываешь…
— Вот в этот-то момент и сработает передатчик и доложит, что Робах кого-то уже трахнул! — закончил свой эротический рассказ Ваня и стал ждать новых вопросов.
— Все это очень интересно, — все же засомневался м-р Петрофф. — А если их будет не двое, а если она будет одна, да с вибратором, тогда передатчик тоже будет работать?
— Вот здорово! — радостно закричал Томми. — Клевое будет «порно»!
— Клевое-то клевое, а как насчет охраны тайны личной жизни? — парировал м-р Петрофф.
— Да, тетке это очень не понравится, — в который уже раз начал чесать затылок Томми.
— А чего мы ломаем голову! — вмешался Иван. — Это я во всем виноват, заладил все — двое да двое, а папка вон правильно гутарит — одна! Пусть передатчик не работает, если рядом есть хотя бы один человек, ведь если он его убьет, человека-то не станет, и датчик тут же сработает и покажет нам свеженький труп!
— Правильно! Пусть покажет! — радостно начали все говорить друг другу, как будто только и желали видеть свеженькие трупы!
— Ну вот и все, кажется, проблемы решили! — сказал Томми обращаясь к отцу.
— Нет, не все! — ответил ему тот, и лик его посуровел. — А как насчет промышленного шпионажа? Ведь Робахи — прекрасные работники, и те фирмы, которые будут их применять у себя, достигнут большого прогресса, но в то же время будут подвергаться наибольшему риску быть интеллектуально ограбленными?
— Я думаю, эта проблема будет стоять на повестке не из-за наших передатчиков, — Ч сказал Иван и тоже посуровел, — а из-за принадлежности Робахов МДК — ведь никто не может гарантировать что Робахи не будут передавать Моррисону секретную информацию, так что я бы не советовал любой фирме использовать Робахов в области своих коммерческих секретов!
— Вообще-то Иван прав, — Огласился м-р Хаггард, — и эти маленькие мины — очень хорошая штука, но возникает множество проблем с секретным… или же стоит говорить о нескольких секретных центрах дистанционного управления всеобщим взрывом Робахов, да и обработка информации с передатчиков создаст уйму всяческих проблем…
— Все это ничто по сравнению с той угрозой, с которой мы наконец столкнулись! — перебил его м-р Петрофф, имеющий все полномочия говорить здесь от имени своей державы. — И мы предложим все наши силы, весь наш международный авторитет для того, чтобы были приняты к обязательному и немедленному исполнению перечисленные меры предосторожности!
От пафоса и значимости его речи все присутствующие почтительно замерли, лишь один непоседа — Томми, продолжал чесать свой затылок, и наконец вычесал из него глупость.
— А может зазря вся эта суета, может просто взять и честно, на весь мир рассказать о наших данных, тогда, я думаю, народ нас поймет и откажется от этих проклятых Робахов!
Все буквально окаменели, пораженные такой простой и, самое главное, очень дешевой мыслью, но понежиться в лучах славы Томми не пришлось по вине своего отца.
— Умный ты, я на тебя погляжу! Народ нас поймет! — м-р Хаггард постучал себе по лбу средним пальцем. — А доказательства?!
Томми хотел было уже открыть рот и начать одновременно с этим загибать свои пальцы, но вовремя одумался и опять начал чесать в затылке, и если бы это совещание продолжалось еще хотя бы час, то иметь ему на голове преждевременную плешь!
— Да, с доказательствами у нас как раз туго! — подтвердил Иван Петров, и на этом эпохальное совещание закончилось со счетом 2:1 в пользу Моррисона!
8
Томми прямо-таки навязался ехать вместе с Петровыми к ним домой под предлогом защиты от их коварного Робаха, хотя тому одному из первых влепили в нос противопехотную мину и строго предупредили, что если что, то ему несдобровать.
Робах сидел в посольском экипаже грустный и убитый лютой смертью своего брата от рук безжалостного Хаггарда и не проявлял к тому никакой агрессивности ввиду полного отсутствия интереса к таким злодеям.
Когда они отъехали, Ванька тихо спросил его, какого черта он к ним поперся на ночь глядя, но старший Петров, видимо обладавший кошачьим слухом, доложил ему, что Томка давно подбивает клин к его дочери и соответственно Ванькиной сестре — красавице Галине.
Сестра у Ивана и в самом деле была писаная красавица и в свои двадцать один год наводила ужас и панику поголовно на все мужское население, попадавшееся на ее пути!
При том, что характер у нее был еще тот, но не в маму, которая была спокойной и мудрой женщиной (правда, только м-р Петров помнил, какой у нее был в молодости характер) и не в папу, который тоже был очень сдержанным товарищем (хотя только г-жа Петрова знала, какой на самом деле был темперамент у ее мужа), и тем более не в брата Ивана, у которого, как она говорила, вообще не было характера (хотя это было совсем неправдой), а в какого-то далекого и буйного предка, у которого на уме было только «Сарынь на кичку!» и другая всякая такая же самостийная блажь!
К тому же в этой самой Галине сочетались две совершенно взаимоисключающие натуры: одна принадлежала столичной великосветской львице, для которой не существовало никаких преград и для которой давно уже наскучила и осточертела своим, так сказать, однообразием буйная жизнь огромного мегаполиса, а другая была совершенно ей противоположная — вычитанная из старинных книг XIX века, воспитанная в непреложном следовании русским православным христианским традициям быть покорной, долготерпимой и добропорядочной женщиной, так что невозможно было понять, с кем в данный момент ты общаешься — то ли с уличной хулиганкой, то ли с кроткой и твердой в вере монашкой!
Но самое страшное, что когда Томми требовалась хулиганка для совершения каких-то определенных хулиганствий, ему приходилось иметь дело с непоколебимой в соблюдении взятого на себя обета святой сестрой, а когда ему хотелось приклонить свою слишком буйную голову к какой-нибудь тихой и несущей в себе святой дух обители, перед ним представала такая бесстыжая безобразница и хамка, что иногда даже ему приходилось смущаться и краснеть.
И несмотря на все ее кульбиты и совершенно наплевательское к нему отношение, Томми продолжал с упорством старого барана домогаться ее расположения к себе и не упускал ни одной возможности, чтобы увидеть ее и не полаяться с ней в очередной раз.
Один Иван знал настоящую причину такого поведения, но никому об этом не говорил (даже обеспокоенным таким поведением их родителям) по причине безграничной дружбы и любви, существовавшей между ним и его сестрой — Галка была еще с детства по уши влюблена в Томми, а он, несчастный, ни сном ни духом не догадывающийся об этом диком чувстве десятилетней сопливой девчонки, уже в четырнадцать лет вовсю начал заводить бурные романы со всякими и не всякими такими же юными вертихвостками, а она этого ему не простила и, с каждым годом любя его все больше и больше, поклялась отомстить ему на полную катушку и мучить его до тех пор, пока она над ним не смилостивится и не разрешит взять ее замуж! (Соображения его и ее родителей не учитывались ни на секунду, а в принципе, какое все это имеет значение при наличии настоящей любви?)
В принципе, Галя была права, потому что клиент был еще тот — почти единственный наследник самых богатых в мире родителей, великолепно образованный, умный, красивый, честный, порядочный, верный, надежный — да как такого можно не полюбить.
К вышеперечисленному можно добавить — хитрый, вредный, коварный, избалованный женским вниманием, самодовольный буржуйский сынок, — сам Бог велел такого мучить.
Перед отъездом на учебу Иван ей несколько раз говорил, чтобы она была с Томкой полегче, не то он со своим гордым и независимым характером плюнет на нее и найдет себе кралю не хуже, а даже получше и побогаче, и останется она со своим конопатым носом наедине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
От этого сообщения в зале совещания наступила гробовая тишина, хотя и до этого там было нешумно, и все присутствующие замерли, переваривая сказанное.
— А это, кажется, выход! — что-то не очень бодро сказал м-р Хаггард и тут же добавил: — Только, кажется, начинают сбываться бредовые идеи сенатора Джексона!
Что он этим хотел сказать, никто, конечно, не понял, лишь один м-р Петрофф тихо засмеялся, но этого тоже никто, кажется, не заметил.
Томми тоже его не понял, потому что когда сенатор Джексон вещал свои бредовые идеи, малыш Томми весело дрался с маленьким Ваней за праздничным столом против банды малолетнего Моррисончика, и потому спросил у отца:
— А что имеет против нас сенатор Джексон?
— Сенатор Джексон против нас ничего не имеет и иметь не может, а вот на институт родительских прав он замахнулся основательно!
— Он что, завел на стороне еще одну многодетную семью? — продолжал допытываться непонятливый сын.
— Если бы он это сделал, то несмотря на мою добропорядочность, я бы не стал его за это очень осуждать, — ответил м-р Хаггард и подмигнул м-ру Петроффу. — Так ведь он хотел установить всеобщую индивидуальную слежку за каждым взрослым гражданином, и вот теперь мой сын предлагает сделать то же самое, только не в нашей многострадальной от плодов цивилизации стране, а по всему миру!
До Томми наконец дошло, и он в нерешительности, как нашкодивший школяр, почесал свой затылок:
— Об этом мы как-то и не подумали.
— А представь себе, какой поднимется скандал, когда это станет достоянием общественности, да и какая страна захочет, чтобы контролировались действия ее граждан через рецепторы Робахов?
— Ну, каждая страна пусть и собирает свою информацию только о своих гражданах!
— Это все так, но как эти граждане будут реагировать на фактически ежечасную слежку за ними?
Томми глубоко задумался, загнанный в угол этими каверзными вопросами, но ему пришел на помощь его верный друг «Ванья»:
— В принципе, можно сделать так, что эта информация будет собираться, если рядом с Робахом находится меньше двух человек…
— А почему меньше двух? — поинтересовался м-р Хаггард.
— Ну, например… предположим, что я сплю в постели со своей будущей женой… — начал Иван.
— Кто такая? Почему не знаю? — перебил его Томми и осклабился.
— Я говорю — предположим!
— А-а, теперь понятно, — не унимался Томми. — А я обрадовался, что ты уже спишь…
— Не боись, у него наверняка не заржавит! — морально поддержал скромного Ивана м-р Хаггард и сурово посмотрел на сына. — Продолжай Ваня, нам очень интересно, как ты будешь спать со своей будущей женой!
Все присутствующие весело засмеялись, а Иван, ободренный, что его личная жизнь становится предметом внимания таких уважаемых людей, продолжал:
— Вот я и говорю: предположим, что я сплю со своей будущей женой, которая еще очень должна постараться ею стать…
— А вот это очень тонко замечено! — подал голос м-р Петрофф, но теперь на него строго посмотрел его сын и продолжал, в который уже раз, докладывать, что он предполагает делать по ночам со своей будущей женой вместо выполнения своих прямых супружеских обязанностей:
— Короче, трахаюсь я со своей бабой!..
— Ой, Ваня, а мама тебе это уже разрешает? — схватился за голову Томми и сделал вид, что страшно испугался.
— Слушай, сын, здесь идет мужской разговор, а ты опять потерял свой носовой платок! — веско сказал м-р Хаггард, и теперь уже Иван сделал вид, что ищет его у себя в карманах, но м-р Хаггард и до него добрался: — А ты, слабак, долго еще будешь мучить бедную женщину и нас заодно?
— Я к присутствующим не имею никаких потуг, — устал от такого издевательства Иван и злобно стал почти выкрикивать: — Я только предполагаю, что если я буду трахать, то есть спать с бабой, то есть со своей будущей женой, или же с другой какой-нибудь блядью, а еще лучше не я, а какой-нибудь другой, более подходящий для роли подопытного мудифель, а их Робах будет стоять рядом и держать свечку, то в присутствии двух людей информация не будет передаваться, и конфиденциальность их блядства будет соблюдена!
— А зачем Робаху держать свечку? — не унимался Томми, совершенно не знавший этого бородатого анекдота.
— Хороший вопрос! — непонятно почему обрадовался Иван. — Для того, чтобы не промахнуться!
— Кому?! — дружно вскричали присутствующие.
— Робаху, конечно! — победно обвел всех взглядом хитрый Ваня. — Когда он взбесится и тоже вздумает трахнуть кого-нибудь из них по башке!
— У-у, это не интересно! — пробурчал Томми. — Я-то думал, что он наш человек, а ты нам про какого-то хулигана рассказываешь…
— Вот в этот-то момент и сработает передатчик и доложит, что Робах кого-то уже трахнул! — закончил свой эротический рассказ Ваня и стал ждать новых вопросов.
— Все это очень интересно, — все же засомневался м-р Петрофф. — А если их будет не двое, а если она будет одна, да с вибратором, тогда передатчик тоже будет работать?
— Вот здорово! — радостно закричал Томми. — Клевое будет «порно»!
— Клевое-то клевое, а как насчет охраны тайны личной жизни? — парировал м-р Петрофф.
— Да, тетке это очень не понравится, — в который уже раз начал чесать затылок Томми.
— А чего мы ломаем голову! — вмешался Иван. — Это я во всем виноват, заладил все — двое да двое, а папка вон правильно гутарит — одна! Пусть передатчик не работает, если рядом есть хотя бы один человек, ведь если он его убьет, человека-то не станет, и датчик тут же сработает и покажет нам свеженький труп!
— Правильно! Пусть покажет! — радостно начали все говорить друг другу, как будто только и желали видеть свеженькие трупы!
— Ну вот и все, кажется, проблемы решили! — сказал Томми обращаясь к отцу.
— Нет, не все! — ответил ему тот, и лик его посуровел. — А как насчет промышленного шпионажа? Ведь Робахи — прекрасные работники, и те фирмы, которые будут их применять у себя, достигнут большого прогресса, но в то же время будут подвергаться наибольшему риску быть интеллектуально ограбленными?
— Я думаю, эта проблема будет стоять на повестке не из-за наших передатчиков, — Ч сказал Иван и тоже посуровел, — а из-за принадлежности Робахов МДК — ведь никто не может гарантировать что Робахи не будут передавать Моррисону секретную информацию, так что я бы не советовал любой фирме использовать Робахов в области своих коммерческих секретов!
— Вообще-то Иван прав, — Огласился м-р Хаггард, — и эти маленькие мины — очень хорошая штука, но возникает множество проблем с секретным… или же стоит говорить о нескольких секретных центрах дистанционного управления всеобщим взрывом Робахов, да и обработка информации с передатчиков создаст уйму всяческих проблем…
— Все это ничто по сравнению с той угрозой, с которой мы наконец столкнулись! — перебил его м-р Петрофф, имеющий все полномочия говорить здесь от имени своей державы. — И мы предложим все наши силы, весь наш международный авторитет для того, чтобы были приняты к обязательному и немедленному исполнению перечисленные меры предосторожности!
От пафоса и значимости его речи все присутствующие почтительно замерли, лишь один непоседа — Томми, продолжал чесать свой затылок, и наконец вычесал из него глупость.
— А может зазря вся эта суета, может просто взять и честно, на весь мир рассказать о наших данных, тогда, я думаю, народ нас поймет и откажется от этих проклятых Робахов!
Все буквально окаменели, пораженные такой простой и, самое главное, очень дешевой мыслью, но понежиться в лучах славы Томми не пришлось по вине своего отца.
— Умный ты, я на тебя погляжу! Народ нас поймет! — м-р Хаггард постучал себе по лбу средним пальцем. — А доказательства?!
Томми хотел было уже открыть рот и начать одновременно с этим загибать свои пальцы, но вовремя одумался и опять начал чесать в затылке, и если бы это совещание продолжалось еще хотя бы час, то иметь ему на голове преждевременную плешь!
— Да, с доказательствами у нас как раз туго! — подтвердил Иван Петров, и на этом эпохальное совещание закончилось со счетом 2:1 в пользу Моррисона!
8
Томми прямо-таки навязался ехать вместе с Петровыми к ним домой под предлогом защиты от их коварного Робаха, хотя тому одному из первых влепили в нос противопехотную мину и строго предупредили, что если что, то ему несдобровать.
Робах сидел в посольском экипаже грустный и убитый лютой смертью своего брата от рук безжалостного Хаггарда и не проявлял к тому никакой агрессивности ввиду полного отсутствия интереса к таким злодеям.
Когда они отъехали, Ванька тихо спросил его, какого черта он к ним поперся на ночь глядя, но старший Петров, видимо обладавший кошачьим слухом, доложил ему, что Томка давно подбивает клин к его дочери и соответственно Ванькиной сестре — красавице Галине.
Сестра у Ивана и в самом деле была писаная красавица и в свои двадцать один год наводила ужас и панику поголовно на все мужское население, попадавшееся на ее пути!
При том, что характер у нее был еще тот, но не в маму, которая была спокойной и мудрой женщиной (правда, только м-р Петров помнил, какой у нее был в молодости характер) и не в папу, который тоже был очень сдержанным товарищем (хотя только г-жа Петрова знала, какой на самом деле был темперамент у ее мужа), и тем более не в брата Ивана, у которого, как она говорила, вообще не было характера (хотя это было совсем неправдой), а в какого-то далекого и буйного предка, у которого на уме было только «Сарынь на кичку!» и другая всякая такая же самостийная блажь!
К тому же в этой самой Галине сочетались две совершенно взаимоисключающие натуры: одна принадлежала столичной великосветской львице, для которой не существовало никаких преград и для которой давно уже наскучила и осточертела своим, так сказать, однообразием буйная жизнь огромного мегаполиса, а другая была совершенно ей противоположная — вычитанная из старинных книг XIX века, воспитанная в непреложном следовании русским православным христианским традициям быть покорной, долготерпимой и добропорядочной женщиной, так что невозможно было понять, с кем в данный момент ты общаешься — то ли с уличной хулиганкой, то ли с кроткой и твердой в вере монашкой!
Но самое страшное, что когда Томми требовалась хулиганка для совершения каких-то определенных хулиганствий, ему приходилось иметь дело с непоколебимой в соблюдении взятого на себя обета святой сестрой, а когда ему хотелось приклонить свою слишком буйную голову к какой-нибудь тихой и несущей в себе святой дух обители, перед ним представала такая бесстыжая безобразница и хамка, что иногда даже ему приходилось смущаться и краснеть.
И несмотря на все ее кульбиты и совершенно наплевательское к нему отношение, Томми продолжал с упорством старого барана домогаться ее расположения к себе и не упускал ни одной возможности, чтобы увидеть ее и не полаяться с ней в очередной раз.
Один Иван знал настоящую причину такого поведения, но никому об этом не говорил (даже обеспокоенным таким поведением их родителям) по причине безграничной дружбы и любви, существовавшей между ним и его сестрой — Галка была еще с детства по уши влюблена в Томми, а он, несчастный, ни сном ни духом не догадывающийся об этом диком чувстве десятилетней сопливой девчонки, уже в четырнадцать лет вовсю начал заводить бурные романы со всякими и не всякими такими же юными вертихвостками, а она этого ему не простила и, с каждым годом любя его все больше и больше, поклялась отомстить ему на полную катушку и мучить его до тех пор, пока она над ним не смилостивится и не разрешит взять ее замуж! (Соображения его и ее родителей не учитывались ни на секунду, а в принципе, какое все это имеет значение при наличии настоящей любви?)
В принципе, Галя была права, потому что клиент был еще тот — почти единственный наследник самых богатых в мире родителей, великолепно образованный, умный, красивый, честный, порядочный, верный, надежный — да как такого можно не полюбить.
К вышеперечисленному можно добавить — хитрый, вредный, коварный, избалованный женским вниманием, самодовольный буржуйский сынок, — сам Бог велел такого мучить.
Перед отъездом на учебу Иван ей несколько раз говорил, чтобы она была с Томкой полегче, не то он со своим гордым и независимым характером плюнет на нее и найдет себе кралю не хуже, а даже получше и побогаче, и останется она со своим конопатым носом наедине!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31