Если я поинтересуюсь фибами и спрошу о лекаре, они, возможно, откроют книгу учета, чтобы поднять ставки на завтра.
– Полагаю, в этой шараде вы что-то хотите и от меня? – догадался Льешо.
Он уже знал, кого ему придется играть, что его ничуть не удивило. Тем не менее юноша хотел, чтобы генерал сказал это вслух.
Генерал, усмотрев вызов, лишь улыбнулся. Он ничего не стыдился.
– Ты, конечно же, будешь моим рабом. Моим дорогим рабом. Они не будут искать тебя в своих книгах, разве я невыгодно приобрел мальчишку на рынке в Вучоу?
У генерала изменилась даже манера, с которой он держал спину, выражение лица стало мягче, потеряло свою сосредоточенность, выдававшую в нем умного человека. Он погладил Льешо тыльной стороной пальцев, словно перышком, отчего юноша вздрогнул, будто его ударили. Однако он поборол желание вырваться и даже жеманно опустил ресницы.
Шу рассмеялся.
– Так хорошо. Просто постарайся не убить меня до того, как мы отыщем твоего брата.
Убить его? Нет. Льешо хотел расспросить мастера маскировки, зачем генералу такие умения. Ответ подождет. Юноше все это не нравилось, но он не мог злиться, когда представился случай освободить Адара от рабства.
Когда Льешо последний раз был на невольничьем рынке, он видел лишь дортуар, загоны и барак на площади. В отличие от них счетный дом отличался прочностью. Внутри стены из темного дерева придавали приемной значительный вид. Стульев там не было, посетитель мог дать знать о своем присутствии, воспользовавшись гонгом на столике. Генерал Шу, войдя в роль купца и знатока рабов, ударил по гонгу молоточком. Появилась маленькая женщина с сальными волосами, зачесанными назад, и в просторном, не по размеру, плаще. Поклонившись, она отодвинула панель во внутренние комнаты.
– Что желаете, благородный господин? – спросила она, глядя на генерала с жеманной улыбкой.
У нее были грубые черты лица, как у всех гарнов, у Льешо прошли мурашки по коже.
Шу погладил Льешо с самодовольно-глупым выражением и обратился к торговке.
– У меня есть некоторая страсть к фибам, – улыбался он. – Я приехал на рынок сделать покупки.
Женщина понимающе взглянула на Льешо, на лице ее не без усилия отобразилась задумчивость.
– Будет нелегко угодить хозяину, подыскивающему ровню такому мальчику. Этот возраст пользуется спросом, надо извлекать выгоду, если уж представляется случай. Понимаете? Все, кем мы располагаем, помимо специальных заказов, отправляются в барак. Я могла бы предложить вам за этого хорошую цену, и мы сделаем заказ на группу: два мальчика и девочка, если хотите. За такую услугу мы берем доплату и выполняем ее не быстрей, чем за полгода, но думаю, этого можно заменить, как только прибудет новое поступление. Все, конечно же, в соответствии с обычными формальностями. Контракт считается расторгнутым, если собственность уничтожена или повреждена в той мере, которая оказывает влияние на рыночную стоимость.
К тому времени как она замолчала, Льешо дрожал под рукой Шу. Генерал сжал плечо юноши, чтобы успокоить его, но зря беспокоился. Гнев и ужас Льешо, видимо, понравились женщине.
– Он сохранил свой темперамент, это редкость. Некоторые готовы переплатить за его нрав, если он не сломается до того, как новый хозяин вступит во владение.
– Я пришел не продавать, – напомнил ей Шу. – И я ищу не подростка. Понимаете ли, доводить его до ума стоит не дешево: в этом возрасте они постоянно едят и слишком энергичны для такого старого человека, как я.
Она мило улыбнулась, сделала комплимент юности Льешо и начала расспросы о вкусах господина.
– Так что бы вы хотели, благородный господин?
– В моей свите уже есть несколько фибов, и мне нужен лекарь, чтобы заботиться об их здоровье и, возможно, самому воспользоваться его необычным врачеванием, – ответил Шу. – Я сам интересуюсь медициной.
– Да, фибские целители славятся знанием трав, расслабляющих разум, – поделилась она. – Безусловно, лекари – редкий товар, их найти еще трудней, чем мальчиков. Откровенно говоря, я сомневаюсь, что завтра их к нам доставят. Могу ошибаться. Хотите, чтобы я утром прислала вам сообщение с описанием прибывшего товара?
– В этом нет необходимости, – ответил генерал, – я сам пришлю слугу за списком. Кстати, если у вас есть записи относительно лекарей, может, найдется местный владелец, заинтересованный в получении хорошей суммы?
Торговка задумалась.
– Я здесь работаю больше десяти лет, – сказала она, – и вспоминаю только двух фибских лекарей, трех, если учесть женщину, знающую секрет трав и толк в ядах.
– Мне интересны те, что с хорошей репутацией, – сказал Шу и добавил: – У меня уже есть специалист по ядам, и такое тонкое дело фибинке, я б не доверил.
– Мудро, господин. – Она окинула его пытливым взглядом, который остановился на драгоценных камнях, сияющих на пальцах, играющих в волосах Льешо. – Если господин не поскупиться, мы, возможно, сможем ему помочь.
– Я очень богат, – похвастался генерал, – и могу потакать своим прихотям.
Торговка провела их по коридору с такой искусной отделкой, что даже звон монет о стальную камеру казался приглушенным. Наконец они зашли за перегородку и попали в изощренно украшенную комнату, многочисленные полки были заставлены свитками.
– Присаживайтесь, – предложила она.
Генерал Шу сел на предложенный стул и резко взглянул на Льешо, пытавшегося воспользоваться вторым. Юноша едва успел прикусить язык и встал за спиной Шу. Отбросив предрассудки, Льешо заставил себя сделать интимный жест, положив руку на плечо генерала, что вызвало у того одобрительную улыбку. Шу покрыл его кисть своей ладонью и вновь обратил свое внимание на торговку.
– Вот, пожалуйста, – спустилась она пальцем по списку, объясняя, – мы записываем тех рабов, кто обладает особым даром или происхождением. Состыковав два свитка, я смогу сказать, где находится выбранный вами товар. А вот и второй, как я и говорила.
Она подняла свиток с высокой пыльной полки и другой с полки пониже, на которую не село ни пылинки.
– Ах нет, – поправилась она, – не двое фибских лекарей, а один – раб по имени Адар, проданный девять лет назад. Он же вновь попал в наш барак три года назад, когда его хозяин разорился. Он отличался своеволием, насколько я помню, но из него выбили спесь, когда он второй раз попал на рынок. Да-а. Это он. Тридцать пять лет, слишком стар, чтобы составить с вашим мальчиком хорошую пару. Можем сделать заказ.
У Льешо защемило сердце за судьбу брата. Большую часть времени, проведенного в неволе, Льешо подвергался издевательствам, но до Марко его никто не выбирал для личного унижения. Он надеялся, что Адару повезло больше. Хотелось увидеть его живым, какой бы урон ни принесло ему рабство. Генерал, сжимая его руку, не дал вырваться крику протеста.
– Уверен, вы предложите от моего имени справедливую цену, – поднялся со стула Шу и поклонился.
– Справедливую, насколько позволит редкость товара, – напомнила торговка.
– Я не стану обменивать его на мальчика, – беспечно пожал Шу плечами. – Настоящий хозяин может выразить стоимость в золоте или серебре. Вы, конечно же, добавьте к цене процент за свою услугу.
– Как скажете, господин.
Она написала размер комиссионного вознаграждения и передала генералу, затем написала еще что-то и позвала слугу, тотчас явившегося.
– Значит, я увижу вас завтра, господин.
Торговка отодвинула панель в приемную и повела их к выходу.
– Да, завтра, – подтвердил генерал Шу, поклонился и, дождавшись, когда Льешо откроет ему дверь, вышел на улицу.
– Как же гладко у вас все прошло, – отметил Льешо, когда они отошли достаточно далеко от счетного дома.
– Это комплимент моим актерским способностям или обвинение в том, что я настоящий рабовладелец?
– А что больше соответствует правде?
Генерал вздохнул то ли из-за чувства вины, то ли с досады – юноша не смог понять. Лицо Шу не выражало ничего конкретного.
– Если тебе так интересно, то у меня есть рабы, хотя я считаю, что достаточно почтительно к ним отношусь.
Они вошли на рыночную площадь. На периферии сознания Льешо слышал шум оживленной деятельности, но перед глазами стоял образ барака.
– Не понимаю, как вы можете ставить рядом слова «раб» и «почтение», – возразил Льешо.
– Старые традиции трудно разрушить, – словно попытался оправдаться Шу и добавил, немало удивив юношу: – За последнее время я пришел к выводу, что ты, видимо, прав. Я – актер.
– Это меня еще больше настораживает, – сказал Льешо, не глядя на генерала.
Все равно он увидел бы лишь то лицо, которое Шу состроит для него, нет смысла искать истину или глубину в его глазах.
– Не знаю, что думать о ваших побуждениях. Вы лгали мне с такой же легкостью, как и торговке?
– Не с такой же, иначе ты бы больше мне доверял, – рассмеялся генерал. – Ты голоден?
Льешо не понимал, как в такой момент можно думать о еде, но вдруг почувствовал, что действительно голоден. И даже очень. Запахи, доносившиеся из лавок с едой, напомнили, что он позавтракал рано и с того времени у него не было во рту ни крошки. Генерал подтолкнул его в направлении тех чудных ароматов, и тут Льешо осознал, где находится.
Огромная рыночная площадь. Она ему такой и казалась, когда он ребенком смотрел на нее из окна барака. Теперь он улавливал еще и возбужденный гул, смесь цветов и запахов. Именно здесь, а не перед дворцом, бьется сердце Шана. Они прошли мимо будки, где на вертеле жарились крохотные кусочки мяса, прямо над языками пламени. Генерал не остановился.
– У него нет разрешения от мясника, а в лавке немало крыс, – объяснил Шу.
Они шли дальше, к прилавку, окруженному дюжиной требовательных покупателей. Шу щелкнул в воздухе двумя пальцами, и его заметила полная женщина, стоящая за прилавком, который пестрился разными начинками рядом с кипой плоских лепешек. Женщина улыбнулась, узнав генерала, и приготовила им еду к тому моменту, когда они добрались до нее через толпу.
– Милый Шу, – поприветствовала она его. – Тебя не видно уже целое лето, и ты приходишь к моей лавке, как всегда, голодный, с чужеземцем, следующим по пятам! Чем ты занимался последнее время?
– Я путешествовал по свету в поисках лепешек, которые могли бы сравниться с твоими, Дарит, а нашел лишь друга, чтобы вместе насладиться твоим сокровищем.
– Так я и поверила, – рассмеялась она в ответ, протянув Льешо лепешку, намазанную холодными и горячими начинками, от которых бежали слюнки. – Он строен, как соломинка. Купи ему две, пока он не превратился в тень.
– Это правда никуда не годится, – согласился Шу, вложив в ее руку несколько медных монет, и впился в свою лепешку.
Льешо принял еще одну, обернутую в бумагу.
Дарит пожелала им получить удовольствие от посещения рынка:
– Отведи его на представление в храме, посвященное семи богам. Марионетки разыгрывают восхождение нового императора, а женщина с дрессированным медведем, как всегда, собирает толпу зрителей такую большую, что торговцы одеждой возмущены.
Почему торговцам не нравится танцующий медведь? – спросил Льешо со ртом, полным хлеба и мяса.
– Зрители загораживают их прилавки, поэтому они терпят убытки, когда танцует медведь. Он, кстати, очень забавный.
Льешо был не в том расположении духа, чтобы ходить на подобные развлечения. Он позволил Маре умереть в пасти червя, пережил смерть Льека и потом потерял его опять в течении реки Золотого Дракона. Воспоминание о друзьях все еще доставляло боль. Все это произошло до встречи с генералом Шу. Ему ничего не известно о душераздирающем спасении на реке, о мучении юноши, вынужденного наблюдать, как целительница жертвует жизнью ради его безопасности. Шу направился прямо к людям, хохочущим на ступенях низкого запустелого храма.
Льешо следовал за ним, пробираясь через толпу, которая уже начинала расходиться. Когда они добрались до сцены, медведь уже закончил выступление. Шу остановился поболтать со священником в изношенной одежде, который собирал дары минувшего дня с обшарпанных деревянных ступеней. Среди них не было затерявшихся монет: цветок, чашка риса, пара свежих овощей прямо с грядки. Священник прерывал разговор, чтобы поблагодарить каждый предмет, опущенный в корзину.
Льешо осмотрелся вокруг – не мог же танцор-медведь так быстро исчезнуть – и заметил женщину, поворачивающую за угол массивного склада.
– Мара! – побежал он вслед и вышел на короткую улочку с несколькими людьми, направлявшимися домой.
Среди них не было ни женщины, ни медведя.
– Льешо! – Генерал Шу догнал его и схватил за руку. – О Чи-Чу! Мальчик, не исчезай так.
– Не я здесь обманщик, – нагрубил Льешо, в то же время понимая, что должен объяснить причину побега. – Я знаю ее. И медведя-танцора. Я видел, как она умерла.
Юноша не добавил: «Если я не обознался, то медведь – мой учитель». Он уже рассказал достаточно небылиц, больше, чем человек способен усвоить за полдня, и не хотел подливать масло в огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57