– У вас есть уборная? – спросил Хейз.
– Дальше по коридору. Только, пожалуйста, закрывайте дверь.
– Я не к тому. Просто хотел узнать, есть ли на этаже другое помещение.
– Не беспокойтесь, там чисто.
– Кто же в этом сомневается? – сказал Хейз. Он еще раз окинул взглядом комнату. – Значит, так. Я пришлю к вам своего сотрудника, он осмотрит подоконник.
– Зачем? Там все чисто.
– Я имею в виду, он выяснит, нет ли там отпечатков пальцев.
– А! – хозяйка уставилась на Хейза. – Вы думаете, что этого типа застрелили отсюда?
– Очень похоже.
– И у меня могут быть неприятности?
– Только если стреляли вы, – сказал Хейз и улыбнулся.
– У вас есть чувство юмора, – отметила хозяйка.
Они вышли из комнаты. Хозяйка заперла дверь на ключ.
– Что вам еще угодно? – спросила она.
– Мне хотелось бы поговорить с женщиной, которая живет на этом этаже, но ваша помощь тут не потребуется. Большое спасибо, вы и так мне очень помогли.
– Для меня это развлечение, – сказала хозяйка.
– Еще раз спасибо, – поблагодарил Хейз и, когда она стала спускаться по лестнице, подошел к двери с номером 32 и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще раз и сказал: – Мисс Маллой!
Дверь чуточку приоткрылась.
– Кто там? – услышал он.
– Полиция. Мне надо с вами поговорить.
– О чем?
– О мистере Ореккио.
– Я не знаю никакого мистера Ореккио.
– Мисс Маллой...
– Во-первых, я миссис Маллой, а во-вторых, не знаю и знать не хочу никакого Ореккио.
– Вы не могли бы открыть дверь?
– Я не хочу неприятностей.
– Но я...
– Вчера тут кого-то застрелили, и я не хочу...
– Вы слышали выстрелы, мисс Маллой?
– Миссис Маллой!
– Так слышали или нет?
– Нет.
– Вы случайно не знаете, мистер Ореккио был у себя вчера вечером?
– Я не знаю, кто такой мистер Ореккио.
– Человек из тридцать первого номера.
– Я с ним незнакома.
– Мадам, вы откроете дверь?
– Нет.
– Послушайте, я могу, конечно, взять ордер, но будет гораздо проще...
– Не хочу неприятностей, – услышал Хейз. – Ладно, я вам открою, только не впутывайте меня в это дело.
Дверь открылась. На Полли Маллой была зеленая хлопчатобумажная кофта с короткими рукавами. Хейз сразу увидел на ее руках следы уколов и понял, что это за птица. Полли Маллой на вид было лет двадцать шесть. Стройная фигура. Лицо можно было бы назвать красивым, но жизнь успела наложить на него свою печать. Зеленые глаза, подвижные и умные. Она покусывала губы и придерживала кофту, накинутую на голое тело. Пальцы рук длинные и изящные.
– Я ни в чем не виновата, – сказала она.
– Я вас ни в чем не обвиняю, – ответил Хейз.
– Можете обыскать квартиру.
– Мне это не нужно.
– Тогда входите.
Хейз вошел. Полли закрыла за ним дверь и заперла на замок.
– Не хочу неприятностей, – еще раз сказала она. – У меня и так их хватает.
– Не беспокойтесь. Меня интересует человек из тридцать первого номера.
– Я слышала, что кого-то застрелили. Но я тут ни при чем.
Они сидели друг против друга. Она на диване, он на стуле с высокой спинкой. Что-то витало между ними в воздухе, что-то такое же реальное, как, например, запах на лестнице. Они прекрасно знали, чем занимается каждый из них. Хейз достаточно был знаком с жизнью городских низов и не строил никаких иллюзий насчет этой женщины. Слишком часто приходилось ему задерживать проституток, отдававшихся за два доллара, чтобы купить пакетик гадости. Слишком часто видел он, как мучаются те, у кого не было денег на «дозу». Он знал наркоманов не хуже, чем торговцы наркотиками. Его собеседница, похоже, не раз бывала в полицейском участке, не раз прятала пакетики с героином под стойку бара при виде полицейского, а потом ее арестовывали, допрашивали и отправляли в суд. В законах о наркотиках она явно разбиралась не хуже заместителя окружного прокурора. Полли Маллой, как и Хейз, многое повидала и многое понимала. Их общие знания представляли собой причудливый симбиоз: нарушитель закона и его страж, преступление и наказание. В этой убогой комнате рождалась солидарность. Они могли говорить друг с другом совершенно откровенно, словно любовники, шепчущиеся в постели.
– Так вы знали Ореккио? – спросил Хейз.
– А вы меня не потащите в участок?
– Только если вы причастны к убийству.
– Я тут ни при чем.
– Тогда никаких участков.
– Слово полицейского? – вяло улыбнулась она.
– Вот именно.
– Большая ценность, что и говорить.
– Для вас – да.
– Я его знала.
– Рассказывайте.
– Мы познакомились в тот вечер, когда он здесь появился.
– Когда это было?
– Два, нет, три дня назад.
– Как это произошло?
– Я была в жутком состоянии. Мне обязательно нужно было уколоться. Я только с неделю как вышла из тюрьмы – райское местечко – и еще не успела наладить контакты.
– За что сидела?
– Проституция.
– Сколько тебе лет, Полли?
– Девятнадцать. А что, выгляжу старше?
– Да.
– Когда мне исполнилось шестнадцать, я вышла замуж. За такого же наркомана. Большое счастье.
– Что он сейчас делает?
– Сидит в Каслвью.
– За что?
Полли пожала плечами.
– Вообще-то он торговал зельем.
– Ясно. Ну, а что Ореккио?
– Я попросила у него денег.
– Когда это было?
– Позавчера.
– И он одолжил?
– Я вообще-то не в долг просила, а предложила ему перепихнуться. Он поселился в соседней комнате, а мне было так плохо, что боялась не дойти до улицы.
– Ну, а что он?
– Дал мне десятку. И ничего не потребовал взамен.
– Настоящий джентльмен, а?
Полли пожала плечами.
– Вы от него не в восторге?
– Скажем так – не мой тип.
– Да?
– Сукин сын!
– Что же произошло?
– Вчера вечером он заявился ко мне.
– В котором часу?
– В девять, нет, в половине десятого.
– После начала концерта, – сказал Хейз.
– Что?
– Ничего. Размышляю вслух. Продолжай.
– Он сказал, что припас для меня кое-что. Сказал, что отдаст, если я к нему зайду.
– Ты зашла?
– Сначала я спросила, что это. Он сказал: «То, чего ты хочешь больше всего».
– И ты зашла?
– Да.
– В комнате ничего не заметила?
– Например?
– Например, винтовки с оптическим прицелом.
– Нет, ничего такого.
– А что он для тебя припас?
– Все то же.
– Героин?
– Да.
– За этим он и звал тебя к себе?
– По крайней мере, так он сказал.
– Он хотел его тебе продать?
– Нет, но...
– Слушаю.
– Он хотел, чтобы я у него хорошенько попросила.
– То есть?
– Он показал мне героин, дал понюхать, чтобы я убедилась, что все без обмана, и сказал, что задаром не отдаст. Сказал, что я должна как следует попросить.
– Ясно.
– Он измывался надо мной часа два, не меньше. Он то и дело глядел на часы и заставлял меня... делать разные вещи.
– Например?
– Да глупости всякие! Попросил спеть «Белую зиму». Ему это показалось очень остроумным, потому что героин тоже белый. Он знал, что мне позарез нужна доза, и заставлял повторять эту песню снова и снова. Я спела ее раз шесть или семь. А он слушал и все время поглядывал на часы.
– Продолжай.
– Потом он захотел стриптиз... Не просто чтобы я раздевалась, а еще и танцевала. Я сделала, как он велел. А он стал надо мной насмехаться. Мол, я плохо выгляжу, тощая... Я стояла перед ним голая, а он все издевался, спрашивал, неужели мне так нужен героин, и смотрел на часы. Было около одиннадцати. Я повторяла: «Нужен, очень нужен», а он велел, чтобы я станцевала сначала вальс, потом шэг. Я не поняла, чего он хочет. Вы знаете, что такое шэг?
– Слыхал.
– В общем, я его слушалась. Я бы сделала все на свете. Наконец он приказал мне стать на колени и объяснить, зачем мне нужен героин. Он велел произнести речь, не меньше чем на пять минут, на тему «Почему наркоману нужны наркотики», посмотрел на часы и засек время. Меня трясло и знобило, мне нужен был укол, как... – Полли закрыла глаза. – Я заплакала. Говорила и плакала. Потом он глянул на часы и сказал: «Пять минут истекли, вот твоя отрава. Пошла вон!» И швырнул мне пакетик.
– В котором это было часу?
– Минут в девять двенадцатого. Часов у меня нет, я их давно заложила, но из моего окна видны электрические часы на доме напротив. Укол я сделала в четверть двенадцатого, значит, он меня отпустил где-то в одиннадцать десять.
– И все это время он смотрел на часы?
– Да, будто боялся опоздать на важную встречу.
– Думаю, что так оно и было.
– Что за встреча?
– С человеком, которого он собирался застрелить из окна своей комнаты. Твое общество помогло ему скоротать время до окончания концерта. Приятный человек этот Морт Ореккио, ничего не скажешь.
– Но все равно я ему благодарна, – буркнула Полли.
– За что же?
– За товар. Высший класс! – На ее лице появилась тоска. – Такого у меня в жизни не было. Если бы рядом из пушки палили, все равно я бы не услышала.
Хейз просмотрел все городские телефонные справочники, но ни в одном не нашел Ореккио – Морта, Мортона или Мортимера. Он позвонил в Бюро уголовной регистрации и через десять минут получил справку: человек с такой фамилией на учете не состоит. Тогда Хейз позвонил в Вашингтон в ФБР, чтобы узнать, нет ли там досье на этого человека. Он сидел за своим столом в комнате, пропахшей краской, когда вошел патрульный Ричард Дженеро и спросил, надо ли ему идти с Клингом в суд, где слушалось дело человека, задержанного ими на прошлой неделе. Дженеро все утро дежурил, страшно замерз и потому не торопился уходить. Он надеялся, что Хейз предложит ему кофе. Увидев фамилию Ореккио в блокноте Хейза, Дженеро пошутил:
– Опять итальянца подозреваете?
– Почему ты решил, что он итальянец?
– Фамилия кончается на "о".
– А как насчет Монро? – осведомился Хейз.
– Очень ты умный, – усмехнулся Дженеро. Он еще раз глянул в блокнот. – Вообще-то для итальянца странная фамилия.
– В каком смысле? – спросил Хейз.
– Это ведь по-итальянски ухо, – пояснил Дженеро. – Ореккио – значит ухо.
А в сочетании с «Морт» получалось что-то вроде «мертвого уха».
Хейз вырвал страничку из блокнота, скомкал, швырнул в корзинку и промазал.
– О чем я говорил-то? – спросил Дженеро, чувствуя, что не видать ему кофе как своих ушей.
Глава 5
На этот раз записку принес восьмилетний мальчуган. Ему было велено передать ее дежурному. Мальчик стоял в комнате следственного отдела в окружении детективов, которые рядом с ним выглядели великанами.
– Кто тебе дал эту записку? – спросил один из детективов.
– Человек в парке.
– Он заплатил тебе за то, что ты доставишь сюда письмо?
– Да...
– Сколько?
– Пять долларов.
– Как он выглядит?
– Со светлыми волосами.
– Высокий?
– Угу.
– У него был слуховой аппарат?
– Что?
– Ну такая штучка в ухе?
– Угу! – сказал малыш.
ВНИМАНИЕ! СЛУЮЩАЯ ЦЕНА – 50000 ДОЛЛАРОВ.
Детективы ходили вокруг записки на цыпочках, словно это была бомба, способная взорваться в любую минуту. Ее брали пинцетом и, прежде чем взять в руки, надевали белые хлопчатобумажные перчатки. Затем решили отправить ее криминалистам. Каждый из сыщиков прочитал записку по меньшей мере дважды и изучил ее самым тщательным образом. Заходили взглянуть на нее и патрульные. Это был документ огромной важности. На него было потрачено около часа драгоценного рабочего времени. Лишь после этого листок завернули в целлофан и отправили в Главное управление.
* * *
Ясно было одно. Глухой (увы, как ни печально, это был, несомненно, он) требовал пятьдесят тысяч долларов за то, чтобы заместитель мэра Скэнлон не разделил участи смотрителя парков Каупера. Поскольку новая сумма была значительно больше, детективы 87-го участка обозлились. Наглость негодяя не укладывалась ни в какие рамки. Все это напоминало киднаппинг, но там сначала похищают жертву, а потом требуют выкуп. Здесь же никто никого не похищал и выкупать было некого. Это смахивало на вымогательство, однако в тех случаях вымогательства, с которыми им доводилось сталкиваться, обычно использовали «силу или устрашение для незаконного отторжения собственности второй стороны». Но здесь этой самой «второй стороны» не было и в помине. Вымогателю было наплевать, кто будет платить. Как прикажете действовать в такой дурацкой ситуации?
– Это маньяк! – изрек лейтенант Бернс. – Откуда, интересно, мы возьмем пятьдесят тысяч?
* * *
Стив Карелла только утром выписался из больницы. Бинты на руках делали его похожим на боксера перед выходом на ринг. Карелла повернулся к лейтенанту и спросил:
– Может, он думает, что Скэнлон сам раскошелится?
– Тогда какого черта он обращается к нам?
– Мы вроде как посредники, – ответил Карелла. – Он считает, что требования будут выглядеть внушительней, если Скэнлону сообщит о них полиция.
Бернс удивленно уставился на Кареллу.
– Я серьезно, – сказал тот. – А может, он решил отомстить нам? Ведь это мы помешали ему ограбить банк восемь лет назад. И теперь он решил поквитаться.
– Это маньяк, – снова повторил Бернс.
– А по-моему, он хитрый мерзавец, – возразил Карелла. – После того как ему не заплатили пять тысяч, он укокошил Каупера. Теперь этот подлец удесятерил плату. Деньги на бочку или Скэнлону крышка!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23