Руки Джейми сжимали горло сына. Лицо того было пепельно-серого цвета, рот оскален, глаза – кровавые от ярости. Майкл извивался под отцом и топтал фотографии негритянки, сброшенные со стола капитана. Лицо у него побагровело, сам он задыхался под судорожно сжатыми пальцами отца. Юренберг вцепился левой рукой в плечо Джейми. Это было бы логично – развернуть человека левой рукой и нанести удар правой. Но вместо того чтобы ударить, Юренберг выбросил вперед правую руку и без видимого усилия оттолкнул Джейми к стене, а потом очень спокойно произнес:
– Давайте успокоимся, доктор.
– Я убью его, – задыхался Джейми.
– Никого вы не убьете, – возразил Юренберг.
– Убью подонка! – повторил Джейми.
Майкл тоже еще никак не мог восстановить дыхание.
– С вами все в порядке? – спросил Юренберг, и Майкл утвердительно кивнул. – Тогда я бы хотел прямо сейчас поговорить с вами, если разрешите.
– Да, – сказал Майкл, – хорошо.
– Ты – выродок, – снова задохнулся от гнева отец.
Глава 7
Комната для интервью, куда пригласил нас Юренберг, имела вид прямоугольника, размером пять на восемь футов. В ней находились маленький стол и три стула без подлокотников. На стене, лицом к которой сидел Майкл, висело зеркало. Я заподозрил, что это двустороннее зеркало, и спросил Юренберга, так ли это. Он с готовностью признал этот факт и тут же заверил меня, что там никто не фотографирует и не имеет права этого делать, пока Майклу не будет предъявлено официальное обвинение. Все это он сообщил, пока возился с магнитофоном, который перенес из комнаты для инструктажа сюда. Я понимал, что слово «интервью» – вежливая замена слова «допрос», но не стал этого обсуждать. Я полностью осознавал тот факт, что Майкл Парчейз был тверд в намерении сделать заявление полиции, и если сказать или сделать что-нибудь, что ему не понравится, он попросту попросит меня удалиться. Более того, я был полностью уверен в том, что Юренберг до сих пор не совершил ничего такого, что затронуло бы права Майкла, и что этого не будет и во время допроса, или интервью, как он предпочитает это называть. Я чувствовал, что не все в работе полиции ему нравится. Ему бы больше подошла роль антиквара в старинном городке Новой Англии или владельца питомника, продающего глоксинии и гиацинты в горшках. Хотя комната была с кондиционером, Юренберг взмок. Наконец он произнес несколько слов в микрофон, воспроизвел их и снова переключил на запись.
Он произнес следующее:
– Это запись вопросов, заданных Майклу Парчейзу, и его ответов на них, сделанная первого марта в… – тут он взглянул на часы, – …двенадцать двадцать семь в здании Службы общественной безопасности полицейского управления города Калуза, штат Флорида. Допрос мистера Парчейза вел детектив Джордж Юренберг из полицейского управления города Калуза. Присутствовали также мистер Мэттью Хоуп из юридической фирмы «Саммервилл и Хоуп», Карей-авеню, Калуза, адвокат мистера Парчейза.
Он заколебался, бросил взгляд на нас с Майклом, как бы желая удостовериться, что упомянул всех присутствующих, а затем проговорил:
– Я знаю, что вас уже информировали о ваших правах, мистер Парчейз, но для записи я хотел бы повторить еще раз. В соответствии с решением Верховного суда по делу «Миранда против штата Аризона» мы не имеем права вас допрашивать, если вы не предупреждены о своем праве на присутствие адвоката и привилегии не давать порочащих вас показаний. То есть вы имеете право не отвечать на вопросы. Понимаете?
– Да, – ответил Майкл.
Затем он прошел через обязательную процедуру предварительных вопросов и ответов, подтвердил, что Майкл осведомлен о своих правах и согласен, чтобы я присутствовал в качестве его адвоката, потом спросил у Майкла его полное имя, выудил информацию о том, что тот в настоящее время проживает на катере, который называется «Широкий рог» и стоит в Бухте Пирата, а девушка по имени Лиза Шеллман…
– По буквам, пожалуйста, – попросил Юренберг.
– Ш-Е-Л-Л-М-А-Н.
…живет вместе с ним в течение последних двух месяцев. Он спросил у Майкла, сколько тому лет, действительно ли доктор Джеймс Парчейз является его отцом, Морин – мачехой, а Эмили и Ева – его сводными сестрами, потом глубоко вздохнул и произнес:
– Расскажите мне, пожалуйста, как можно точнее, что произошло ночью двадцать девятого февраля, а именно – прошлой ночью, в воскресенье.
– С какого момента? – спросил Майкл.
– Находились ли вы в окрестностях Джакаранда-Драйв на пляже Сабал прошлой ночью?
– Я был там, сэр.
– Где именно на Джакаранда-Драйв?
– В доме моего отца.
– В доме доктора Джеймса Парчейза?
– Да, сэр, моего отца.
– С какой целью вы туда пришли?
– Повидаться с ним.
– Повидаться со своим отцом? Будьте добры, говорите громче. И в микрофон, пожалуйста.
– Да, сэр, извините.
– Зачем вы хотели повидаться со своим отцом?
– Мне нужны были деньги. Для ремонта катера.
– Что за ремонт?
– Из двигателя течет масло.
– И вы отправились обсудить это со своим отцом?
– Да, попросить у него денег для ремонта. Это обойдется в шестьсот долларов.
– Сойдя с катера, вы прямиком направились к его дому?
– Да, сэр.
– Вы ехали на машине от Бухты Пирата до Сабал?
– У меня нет машины. Подбросили какие-то люди, выходившие из ресторана, и высадили на углу Джакаранда-Драйв.
– В какое время?
– Время? Когда я добрался до места?
– Да.
– Думаю, примерно без четверти двенадцать. У меня нет часов.
– Вы направились вверх по Джакаранда-Драйв прямо к дому?
– Да, прямо.
– Когда вы там появились, было ли включено освещение?
– Да.
– Наружное? Внутреннее?
– И то и другое.
– Что вы сделали, когда подошли к дому?
– Позвонил.
– Дверь открыл ваш отец?
– Нет, Морин.
– Что она сказала?
– Казалось, она… она удивилась при виде меня. Время приближалось к полуночи и, наверное, делать визиты было уже поздно.
– Она не бросила никакой реплики насчет позднего времени?
– Нет-нет.
– Что же она сказала?
– Она просто… ну… сказала, что моего отца нет дома.
– Она не сказала, где он?
– Нет. Просто что его нет дома.
– Вам известно, где он был прошлой ночью, мистер Парчейз?
– Нет, сэр, я не знаю.
– Когда шли, вы знали, что заведомо не застанете его дома?
– Ну… нет. Я как раз рассчитывал, что он дома.
– Разве вы не знали, что по воскресным вечерам он допоздна играет в покер?
– Нет. Я думал, он дома. Я специально туда отправился, чтобы повидаться с ним.
– Но сейчас, когда я вам об этом сказал, вы не припоминаете, что у вашего отца вошло в привычку играть в покер каждое второе воскресенье?
– Да, теперь я вспомнил.
Я хотел тут же остановить допрос, но заколебался. Юренберг не пытался ставить Майклу ловушки, этого не было, и ответы ему не подсказывал. Ему нужны были факты, и он профессионально выполнял свою работу. Но он знал, что как только закончится эта малоприятная беседа, полиция должна будет предъявить Майклу обвинение, и тяжесть обвинения зависит от того, что Майкл будет говорить дальше. Я не заглядывал в уголовный кодекс штата с тех пор, как готовился к выпускным экзаменам во Флориде, но мне было хорошо известно, что для того, чтобы обвинить Майкла в убийстве первой категории, необходимы веские основания предполагать «заранее обдуманное намерение». Юренберг пытался выяснить, отправился ли Майкл в дом отца с определенной целью – убить Морин и двух девочек – или же нет. А Майкл только что признал, что теперь вспомнил, что его отец играет в покер допоздна каждое второе воскресенье. Я знал, какой следующий вопрос задаст Юренберг, и мне хотелось вмешаться, прежде чем это произойдет. Но я опасался, что тогда Майкл потребует, чтобы меня немедленно удалили из комнаты. Я очутился в щекотливом положении. Пришлось ждать в надежде на то, что Юренберг возможный вопрос не задаст. Но он его задал.
– Мистер Парчейз, знали ли вы заведомо, что вашего отца не будет дома прошлой ночью, когда вы отправились…
– Майкл, – обратился я к нему, – как твой адвокат, я полагаю, что тебе надо прекратить отвечать на вопросы. Мистер Юренберг, я думаю, вы можете понять ситуацию…
– Я хочу отвечать на вопросы, – уперся Майкл.
– Тебя предупредили, что все, что ты здесь скажешь, может быть использовано против тебя. Задача адвоката…
– Это мое желание, – заявил Майкл, а потом ответил в таком духе, что вопрос о преднамеренности остался открытым. – Я действительно не знал, где он, – сказал он. – Не знал, застану его дома или нет. Это правда.
– Но когда вы прибыли на место…
– Его там не оказалось…
– Было без четверти двенадцать?
– Около того.
– А точнее?
Юренберг снова охотился за фактами. В случаях убийства вскрытие производилось в обязательном порядке, уж это-то мне было известно. Если результаты вскрытия еще не были известны, то вскорости Юренберг обязательно узнает у коронера приблизительное время смерти. Если, например, коронер сообщит, что Морин с девочками была убита где-то между одиннадцатью и двенадцатью ночи, а Майкл только что подтвердил, что прибыл на место в…
– Должно быть, было примерно без четверти двенадцать, может, немного позже, – сказал Майкл. – Я уже говорил, у меня нет часов.
– Итак, без четверти двенадцать вы нажали кнопку дверного звонка…
– Да.
– И на звонок вышла ваша мачеха.
– Да, сэр, вышла Морин.
– Что на ней было надето?
– Ночная рубашка.
– Только ночная рубашка?
– Да… розовая ночная рубашка.
– Она открыла дверь, будучи одета только в ночную рубашку?
– Да.
– Ночная рубашка длинная или короткая?
– Длинная.
– У нее имелись рукава?
– Нет, без рукавов.
– Можете рассказать мне что-нибудь еще по поводу ночной рубашки?
– Мне кажется… да, там было что-то вроде маленькой вышитой розочки… там, где… где вырез на рубашке.
– Вы указываете место… посередине груди?
– Да.
– Где находятся женские груди, между ними?
– Да.
– И вы утверждаете, что там была… розочка, так вы ее назвали?
– Я не знаю, как это называется. Похоже на… материя собрана в складки, и это выглядит как цветок.
– Вы имеете в виду розетку?
– Да, правильно, розетка.
– Какого цвета была розетка?
– Розового, как и рубашка.
– Во что еще была одета ваша мачеха?
– Кажется, это все.
– Домашние тапочки?
– Нет.
– Драгоценности?
– Обручальное кольцо.
– Что-нибудь на голове?
– Нет.
Он в точности описал, что именно было надето на Морин. Точно такое же описание я услышал от Джейми два часа назад, когда он рассказывал нам, как он зашел в спальню и обнаружил свою жену в стенном шкафу. Майкл рассказал даже про эту чертову розетку. Я должен был попытаться еще раз. На этот раз я обратился к Юренбергу.
– Мистер Юренберг, – сказал я, – в интересах моего клиента я бы хотел опротестовать продолжение допроса после того, как я посоветовал ему…
– Послушайте, – повысил голос Майкл, – заткните свою пасть, ладно?
– Все, что ты говоришь, записывается на магнитофон…
– Знаю.
– И может быть позже использовано против…
– Черт возьми, не будете ли вы столь добры убраться отсюда?..
– Мистер Юренберг, – попросил я, – можно остановить на минуту запись?
Юренберг тотчас нажал кнопку «стоп». В комнате воцарилась тишина.
– Майкл, – сказал я, – я хочу задать тебе всего один вопрос. Если ты ответишь «да», я буду молчать до конца допроса и ты можешь говорить все, что тебе угодно, а я не буду перебивать или пытаться тебя остановить. Но если ты скажешь «нет»…
– Что за вопрос?
– Ты хочешь отправиться на электрический стул?
– Да.
Юренберг заметно вздрогнул. Он не ожидал, что Майкл ответит утвердительно.
– А теперь давайте продолжим, – сказал Майкл.
Юренберг взглянул на меня, ожидая согласия. Я не отреагировал. Он беспомощно кивнул и нажал на кнопку «запись». Его голос стал мягче.
– Пожалуйста, расскажите, что произошло дальше, – сказал он.
– Морин сказала, что отца нет дома, и… пригласила войти.
– Вы вошли?
– Да, сэр.
– Через входную дверь?
– Да.
– Куда вы направились?
– Ну… сначала мы зашли на кухню.
– Да, продолжайте.
– Мы немного посидели на кухне.
– Дальше.
– Там на кухне стоит стол.
– Продолжайте.
– И пока мы там сидели… Мне трудно все это вспоминать.
– Знаю, что трудно. Но все-таки, пока вы сидели за кухонным столом…
– По-моему, я обратил внимание на ножи.
– Какие ножи?
– Там на стене висит подставка. На кухне. Подставка с магнитом, на ней – четыре или пять ножей. Такой, знаете, кухонный набор.
– Что произошло, когда вы заметили эту подставку с ножами?
– Наверное, я… вскочил и схватил один из ножей.
– Что представлял из себя этот нож?
– Должно быть, это был один из больших ножей.
– Вы можете описать этот нож более подробно?
– Нет. Я на самом деле не помню, как он выглядел. Один из больших ножей на подставке. Я просто… просто схватил первый попавшийся под руку.
– Но вы не помните, который это был нож?
– Нет. Знаю только, что большой.
– А сколько больших ножей было там на подставке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25