Лишь только мы вошли, к нам подошел затянутый во фрак парень с блестящими, смазными каким-то маслом волосами, разделенными пополам на прямой пробор. Видимо такими хозяева представляли себе настоящих лакеев.
– Извольте, я вас провожу, – сказал он, небрежно кланяясь.
– Где наши места? – спросил я, не спеша идти за ним.
– Очень удобные-с, там вон, с краюшка, – ответил он, кивая в сторону конца стола, – не извольте беспокоиться, жрачка здесь хоть и халявная, но по высшему классу. Где сидеть – без разницы.
– Это тебе без разницы, а нам большая разница. Марфа, нам предлагают сесть за стол последними, как нищим. Как ты думаешь, согласимся?
Кажется, я ей сказал это зря. Задумка была простая, тихо отсюда уйти. Решил, что по-другому Марфу отсюда не вытащить. Однако она отреагировала неожиданно и самым неприятным для меня образом.
– Мне сидеть в конце стола? – во весь голос спросила она. – Ниже всех этих худородных холопов!?
На нас и так пялила глаза вся публика, а после ее громкого не совсем понятного заявления, да еще сказанного с возмущенной интонацией, в столовой наступила тишина. После всего, что сегодня здесь уже случилось, народ ждал скандала!
– Что эта сказала? – негромко спросила хозяйка. После того, как к ней в зале обратился муж, я наконец узнал ее имя – Эльвира. Ей никто не ответил.
– Что сказала эта?! – повысила она голос.
Пришлось мне брать на себя решение конфликта.
– Госпожа Бахметева, просит нас извинить, у нее разболелась голова, и мы не сможем остаться на ужин, – спокойно объяснил я.
Язык за четыреста пятьдесят лет, безусловно, сильно изменился, но все-таки не на столько, чтобы присутствующие не поняли слов: «худородные» и «холопы».
После моих извинений наступила тишина, я уже подумал, что теперь нам дадут уйти с миром, как вдруг какая-то женщина в ярком красном платье, сидевшая по левую руку от Эльвиры вскочила из-за стола и, забыв, что находится в атмосфере старинной степенности, закричала хорошо поставленным голосом коммунальной скандалистки:
– Это кто здесь худородные? Это наша Эльвирка худородная? Да у нее дед министром был и депутатом! А у Вадькиного деда была своя фракция в думе! Это ты лярва, тварь подзаборная!
Только теперь, когда дама в красном, немного приоткрыла тайну личностей и происхождения наших хозяев, я посмотрел туда, куда она указывала. На стене столовой висело несколько портретов в современной моей эпохе одежде. Как нетрудно было догадаться по умным, сосредоточенным лицам, это были портреты отечественных политических деятелей. Среди них пара рож показались мне знакомыми. Фамилий их обладателей я не знал, но помнил, что они часто мелькали по телевизору и публично боролись против коррупции, воровства, мздоимства, за народное счастье и процветание, Судя по тому, как теперь жили их внуки, добиться своей цели им удалось.
– Что кричит глупая мужичка? – спросила меня Марфа.
И опять у меня было чувство, что ее вопрос все поняли правильно, но, тем не менее, ждали моего перевода.
– Эта женщина говорит, что предки наших хозяев заседали в думе, – объяснил я.
Мне очень не нравится в людях родовая спесь, лучше все-таки гордиться своими успехами, а не покойными предками, но особые претензии Марфе предъявить было сложно, в ее темную эпоху, это было нормой поведения, Теперь, когда она узнала, что предки наших хозяев заседали в думе, посмотрела на них по-другому.
– В думе? – повторила она. – При каком царе?
Красная дама ее поняла, и отбрила:
– При каком? А при таком, при первом царе, при Борисе и потом тоже...
– При Борисе Годунове? – удивилась Марфа, оглядываясь на пиджачные портреты знатных предков.
– Кто такой Борис Годунов, – громким шепотом спросила красивая молодая женщина в открытом лиловом вечернем платье.
– Царь такой был, во времена Пушкина, – ответил ей сосед по столу, скорее всего, муж.
– Пушкина? – громко переспросила она. – А кто такой...
– Заткнись, дура! – оборвал ее собеседник.
И разом общее напряжение прошло: кто-то из гостей негромко хмыкнул, фыркнула какая-то смешливая гостья, на другом конце стола засмеялись откровеннее, и вдруг все собрание разразилось хохотом. Смеялись долго и весело. Общее веселье подогрела сама виновница происшествия. Сначала она не поняла причину общей радости, потом развеселилась, глядя на мрачно сидящего спутника и, когда уже почти все замолчали, сама залилась как звонкий колокольчик. Этого не выдержал даже муж, махнул рукой и закатился вместе со всеми гостями.
Я попытался воспользоваться моментом и незаметно уйти, но дорогу преградил мажордом и пригласил нас сесть подле хозяев. Яркая дама в красном вместе со своим кавалером куда-то исчезли, так что места оказались свободны. Я подумал, что теперь у нас появилось еще двое непримиримых врагов. Стоит только высунуться из общего болота и квакнуть, как тотчас обрастаешь недоброжелателями. Может быть, и меня здешние хозяева раздражают именно своим показным богатством и сибаритством. Зависть – мерзкое человеческое качество, плохо поддающееся самоконтролю. Все мы, в конце концов, вылеплены из одного теста...
– Господа просят оказать им честь, – говорил мажордом, во время общего веселья, умудряясь сохранять невозмутимое лицо.
Как ни хотелось мне скорее отсюда уйти, на что были две веские причины, теперь, когда хозяева исправили ошибку, отказываться сесть за стол, было бы глупо.
Первая веская причина, попытаться пока хозяевам не до нас, покинуть эти гостеприимные чертоги, вторая – сервировка стола. Мне в восемнадцатом веке приходилось сиживать за парадно накрытыми столами, и хотя до всех тонкостей европейского этикета я так и не добрался, но что-то из общих правил усвоил. Другое дело Марфа, которая, толком не знала, как пользоваться салфеткой не говоря уже о полудюжине вилок и ножей. Я не хотел давать хозяевам возможность получить реванш, демонстрируя ее неосведомленность в этикете.
– Мы сейчас вернемся, – сказал я управляющему, – даме нужно попудрить носик.
Не знаю, просуществовала ли до этого времени пудра, но он меня понял и показал где здесь туалеты.
– Марфуша, – сказал я, когда мы вышли из столовой, – они хотят над тобой посмеяться и показать какая ты невоспитанная. Ничего сама со стола не бери и не трогай посуду. Ешь, пей и делай только то, что и я. С соседями не разговаривай. Что бы тебя ни спрашивали, молчи и улыбайся.
Марфа согласно кивнула. Мне кажется, она и без моей помощи уже разобралась в том, что здесь происходит.
Больше ничего интересного не произошло. Обычный ужин в незнакомой компании, когда не понимаешь и половины «внутренних» шуток и вынужден слушать чужую хвастливую болтовню. Еда была до безобразия полезной, и видимо оттого совсем пресной и невкусной. Подавали сплошные овощи, протертые супы, желе. Пили безалкогольные вина и даже безалкогольную водку!
Марфа сидела рядом с хозяином, я – с хозяйкой. Мне казалось, что Вадиму не терпелось дождаться от меня вопроса, откуда ему известны наши имена. Я, само собой, такого удовольствия ему не доставил. Эльвира сначала напрягалась, потом пыталась гладить мне колени, бледнела, нервничала и с ненавистью смотрела на Марфу.
Короче говоря, вечер вполне удался.
Глава 6
– Нам нужно отсюда бежать нынешней же ночью, – сказал я Марфе, когда мы возвращались в гостевой дом.
Девушка согласно кивнула, потом вдруг широко, во весь рот зевнула, прикрыла его ладошкой, перекрестила, чтобы случаем не залетел черт, и умоляюще попросила:
– Давай лучше завтра, я так устала!
– Что значит завтра? – удивился я. – Ты, что не понимаешь, нас сегодня могут убить!
– Вадька, что ли? – спросила она, уже называя хозяина небрежно-уменьшительным именем. – Зачем ему нас убивать, когда он мне назначил свидание.
Довод был убийственный, но меня не убедил.
– Он тебе, что понравился? – спросил я, немного удивленный такой скоростью адаптации средневековой девушки к нравам электронной эры.
– Ничего, чистенький, – безразлично ответила она. – Они все тут какие-то не такие, как будто не настоящие.
– Ладно, – решил я, когда мы уже входили в арочные двери постсоциалистического замка, – ложись спать, а я посмотрю, что можно сделать.
Полкан встретил нас, точнее сказать, Марфу так радостно, будто уже не чаял увидеть. Кроме нескольких слов, о которых я уже упоминал, он пока больше ничего не сказал. Разбираться с его новыми талантами у меня времени не было.
– Полкаша, – извиняющимся голосом сказала Марфа и потрепала пса по голове, – мне очень хочется спать.
Девушка сразу же ушла в спальню. Я удержался от соблазна последовать ее примеру, сел в кресло и попытался суммировать все, что успел узнать об имении, его обитателях, и охране. Бросаться бежать очертя голову, к тому же неизвестно куда, я не собирался.
Кресло было уютно, а я так устал, что пригрелся и незаметно уснул.
Разбудил меня странный звук, напоминавший телефонный зуммер. Никакого телефона у меня, само собой, не было, и ничьих звонков я не ждал. По давней привычке, соблюдать осторожность, незаметно приоткрыл глаза. В комнате кроме меня никого не было. Я встряхнулся, отгоняя сонную одурь. Опять, теперь уже въяве, раздался тот же странный звук.
– Кто это? – спросил я, пытаясь понять, откуда он исходит.
– Это я, портной, – сказал кто-то невидимый вполне членораздельно, но очень тихо.
– Портной? – повторил я, не понимая, что это, действительно человеческий голос или звуковые галлюцинации.
– Молчи, ничего не говори, сядь, как сидел и закрой глаза, – испугано попросил невидимый портной.
Я удивился, но, уже имея представления, какие тут совершенные камеры наблюдения, решил послушаться и откинулся на спинку кресла.
– Вот и хорошо, – с облегчением сказал невидимка. – Меня зовут Денис, это я вам сегодня делал одежду.
Я на его слова никак не отреагировал, даже не кивнул, не понимая, что это: у меня поехала крыша или здесь такие совершенные виды связи.
– Говорить буду только я, а ты когда я спрошу, только кивни, согласен или нет.
Я сидел с закрытыми глазами ждал, что будет дальше. Он заговорил снова:
– Сегодня вас должны убить. Меня уволили с работы, и я скоро уезжаю, это для вас с Марфой единственный шанс выбраться отсюда. Это очень сложно, и нам нужно обсудить детали. Вы согласны бежать? Если, да, кивни.
Почему портного уволили и чего ради, он решил нам помочь, было непонятно. Но это были вопросы второго порядка.
Мало ли отчего люди совершают те или иные поступки, может быть этот Денис, как и я, гуманист по натуре, или решил таким образом отомстить работодателям! Пока же нужно было соглашаться или посылать его куда подальше.
Я кивнул.
– Хорошо, тогда не спеша, просыпайся, иди в туалет, а на обратном пути, когда будешь возвращаться, зайди в первую левую дверь по ходу. Там кладовая и нет аппаратуры слежения. Я тебя там жду.
Это уже было нечто конкретное. Я поступил точно, как он проинструктировал: сделал вид, что проснулся, встал, размял затекшее тело, и, не спеша, направился в туалет. Справа в стене оказалась узкая неприметная дверь, такие обычно ведут в служебные помещения. Сразу входить туда я не стал, и полностью выполнил все его предписания.
Голоса больше слышно не было. Я даже подумал, не приснилось ли мне все это. Спустив в унитазе воду и помыв руки, я отправился назад. Проходя мимо, невзначай толкнул нужную дверь, и она неслышно открылась. В комнате было темно. По спине пробежали мурашки. Это был верный признак того, что мне страшно. Однако я рискнул и быстро вошел. Дверь тотчас закрылась, и я оказался в полной темноте.
– Я здесь, – сказал знакомый голос портного. – Пока все в порядке.
– И кто нас хочет убить? – задал я самый резонный в такой ситуации вопрос.
– Сам послушай, – ответил он, и я почувствовал, как чужая рука прикоснулась к моему лицу и что-то вложила в ухо.
– Ты уже пять лет не спал со мной! – с места в карьер, закричала Эльвира. – Что ты от меня хочешь! Я живой человек и имею право на личное счастье!
– Тебе мало всех этих охранников и лакеев? – резко, с нескрываемой ненавистью, ответил ей голос Вадима. – Ты еще захотела поиметь клиента?! Его нужно было убрать сразу же, как только он появился...
– Почему это одного его, а не их обоих? Что запал на мерзкую, грязную, тупую девку? Я что не видела, как ты... как у тебя на нее... Я тебе уже совсем не нужна... Ты мне просто отвратителен!
– Это не твое дело! Мне даже прикасаться к тебе противно, ты сама этого хотела и своего добилась!..
– Какой же ты негодяй! Ты забыл, что я для тебя сделала...
– Дальше они ругаются, это неинтересно, – вмешался в семейную ссору Денис, – послушай самый конец.
– Если мы этого не сделаем сегодня, то нам никогда не простят, – уже спокойно сказала Эльвира. – Придется тебе пойти на жертву! Обойдешься и без сельской шлюхи.
– Ты опять начинаешь? – сердито спросил Вадим. – Мы кажется, уже обо всем договорились! В четыре часа я включу газ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41