Нет, легкой и быстрой смертью ты не умрешь. Ортеду Ак-Седди удалось уйти от меня. Но по крайней мере твоими мучениями мои солдаты насладятся сполна. Ведь кто, как не ты, выковал Меч Сатаки и испепелял наши города? Отправляясь в этот поход, я поклялся перед Объединенной Армией, что обрушу своды Седди на головы жрецов Сатаки, что повешу на каждом дереве джунглей Шапели по сатакийцу, что Пророк и его клика погибнут в страшных мучениях на глазах моих солдат. Что ж, Седди лежит в руинах, воронье кружит над лесами, и, хотя Ортеду удалось уйти, его приближенные и генерал его армии — мои пленники!
Джарво встал с кресла и сделал шаг к Кейну.
— Через несколько часов — рассвет, — ледяным голосом произнес Джарво. — Тебя отведут или отнесут на центральную площадь, где вздернут на дыбу. Твои кости будут переломаны на колесе, кожу кусками срежут с твоего тела. Уксус будет вылит на раны. Потом тебя сожгут на медленном огне. Мои палачи — мастера своего дела. Они уверяют, что при умелом обращении и под воздействием бодрящих снадобий ты вполне проживешь, протянешь, промучаешься до заката.
Рука Джарво выхватила из пылающих углей раскаленный докрасна меч, описавший в воздухе огненную дугу.
— А теперь, Кейн, я позабочусь о том, чтобы тебе было о чем подумать в оставшиеся часы ночи!
Натянутые цепи не дали Кейну уклониться от раскаленного клинка. Пышущая малиновым огнем сталь полоснула по задымившейся, зашипевшей плоти. Сквозь сжатые зубы Кейна вырвался — нет, не крик, не стон, но отчаянный свист агонии… Половина его лица превратилась в кровавое месиво.
— За мной был должок, Кейн, — прохрипел Джарво. — Возвращаю его тебе. Надеюсь, твой второй глаз не лопнул от боли и ты сможешь видеть им… палачей. Уведите его! — скомандовал он стражникам.
Почти потеряв сознание от боли, Кейн даже не запомнил, как стража втащила его в камеру и бросила на каменный пол. Удар Джарво оторвал ему ухо, рассек кожу на скуле, вскрыл глаз, как голубиное яйцо…
Через несколько часов за ним придут. Еще чуть позже он умрет. Но между этими событиями проляжет пропасть страшных мучений, дикой боли. Даже железная воля Кейна не сможет сдержать стонов и конвульсий обезумевшего, агонизирующего тела. Да и сейчас, искалеченный, еле живой от ран, безоружный и обесcилевший, он не мог предпринять для своего спасения ровным счетом ничего. Ни один человек в мире уже не мог ему помочь.
Конец. Выхода нет, спасения нет. Боль и позор безо всякой надежды.
Пиршество… Боль и страдания… Роскошная трапеза…
Даже сквозь огненную боль свежей раны Кейн ощущал, как шевелятся впившиеся в его сердце и мозг ледяные щупальца с жалами. Нечто неведомое наслаждалось, набираясь сил, черпая их в его мучениях.
Что же это?.. И что сам он сделал?.. Он не должен был, просто не мог попасть в плен к Джарво. Все что угодно, только не это. Он же все продумал. Самоубийство? Это всегда успеется… Да, была какая-то призрачная надежда. Шанс на спасение… или на что-то иное…
Как трудно думать! Боль, боль! Боль и отчаяние! Что же произошло?.. Джарво сказал… Бой!
Кейн вспомнил сражение. Кровавое месиво. Тела, сталь, крики. Армия Джарво штурмует Седди. А значит, окончен Великий Поход Черного Креста. Ярость охватила Кейна при воспоминании о самоубийственном предательстве Ортеда. Если бы не безумный Пророк, Объединенная Армия Джарво встретила бы куда более организованное и упорное сопротивление.
Вспомнил Кейн и последний рывок осколков Меча Сатаки к башням Седди. Вспомнил бой его личной стражи, зажатой между толпами фанатиков сатакийцев и шеренгами всадников Джарво. Перед глазами Кейна встал последний из его соратников. Вот и он рухнул на землю под градом ударов. Что потом? Пелена отчаяния. Но все же, не отдавая себе отчета в своих действиях, он пробивается к стене, чтобы прикрыть спину, а затем отступает куда-то… Какая-то древняя башня. Даже в пылу сражения солдаты инстинктивно обходят ее стороной. Те, кто стерег вход, давно погибли, вступив в неравный бой с ворвавшейся в город кавалерией. Да, Кейн сумел пробиться к башне, отступить внутрь и захлопнуть за собой дверь, заперев ее на крепкие засовы перед лицом атакующих.
Зачем? Зачем он это сделал, прекрасно понимая, что дверь задержит солдат всего на несколько минут, а затем он окажется загнан в угол? Почему именно башню он выбрал местом своего последнего боя? Какая-то слабая надежда вела его. Но какая? Что могло спасти его здесь? Зачем он пришел сюда? Зачем?! Башня-Башня Ислсль! Нет — Логово Ислсль!
Ислсль!
Колдун из древних времен… Нет, демон, погубивший вызвавшего его колдуна!
От тех времен дошли лишь туманные легенды. Эта башня стояла в джунглях еще до того, как сюда пришли жрецы Сатаки. По крайней мере так говорили… А может быть, Сатаки и Ислсль — братья-демоны из пантеона какой-то древней, исчезнувшей расы? Но культ Сатаки выжил до сих пор, а от культа Ислсль остались лишь воспоминания… да эта башня. Две башни.
Да, есть и вторая башня — на другом краю света. И где-то между ними, но не в нашем мире, обитает Ислсль. Ислсль — паук, чья паутина связана с этим миром двумя нитями, двумя лучами. Быть может, эта паутина связана и с другими мирами…
Можно попытаться… Попытаться выйти в эту сеть и прорваться сквозь ее путы, вырвавшись там, на другом конце земли. Есть заклинание, открывающее дверь. Это заклинание на мертвом уже многие тысячелетия языке дошло сквозь толщу времен от составивших его жрецов какой-то древней расы. Тот, кто знает заклинание, может войти в дверь. Может он и выйти сквозь вторую дверь на другом краю земли. Но для этого нужно еще одно — пройти мимо Ислсль.
Кейну было доступно древнее знание. Он знал заклинание, знал и об опасности. В другой ситуации… Но сейчас дверь башни уже трещала, ее вот-вот сломают. Выбора нет. Умереть под ударами клинков или рискнуть…
Кейн вспомнил. Вспомнил, как он прочел заклинание под треск раскалывающейся, не выдержавшей напора двери. Вспомнил холод, идущий от черного диска со щупальцами. Из уходящего мира последнее — грохот вражеских сапог на лестнице. Потом — пустота, падение…
Что же потом?
Джарво сказал, что его нашли на вершине башни без сознания. Неужели древние легенды оказались лишь сказками? Или… не находится ли он и сейчас в самом Логове Ислсль — мучимый иллюзиями, которые рождаются в его воспаленном мозгу по требованию алчного демона?
Как трудно думать! Нужно сконцентрироваться, отвлечься от ломоты в теле, жжения в ранах и боли в последней — самой страшной из них — на лице. Нужно пробудиться от летаргического сна отчаяния…
Лежи, Кейн. Лежи спокойно. Лежи. Скоро за тобой придут.
Ислсль!
Боль. Она реальна. Слишком реальна. Неужели можно испытывать такую боль, если тебя мучат лишь иллюзии? А кошмарные видения, мучившие его до появления стального ошейника на горле, — это тоже иллюзии? Бред? Наваждение? Джарво сказал, что его нашли без сознания…
Иллюзия! Это было наваждение! Это и есть наваждение! Все это. Коридор, огонь, Джарво, меч…
— Ислсль! — проревел Кейн. Зловещее эхо было ему ответом.
— Ислсль!
За дверью камеры засуетились, забеспокоились стражники.
Нет! Нет никакой камеры! Нет никаких стражников! Нет цепей и дверей! Ислсль, я вошел в твое Логово!
Безумец, ты лежишь на каменном полу в одном из подземных казематов крепостной башни. Ты изранен, чуть жив от боли. Скоро за тобой придут твои мучители, а потом — потом смерть.
Пелену отчаяния разорвала молния ярости. Кейн заставил себя приподняться, встать на ноги. Усилием воли он разгонял туман, окутавший его разум.
— Ислсль! Я знаю, что ты здесь!
Нужно избавить себя от иллюзии. Нужно заставить себя поверить в то, что все это — наваждение. А если нет, тогда иллюзии поглотят его, убьют, растерзают на радость Ислсль его страдающую душу.
Ислсль!
Шаг вперед. Еще шаг — и он уткнется в железную дверь. Нет, нет никаких дверей. Иллюзия! Это иллюзия! Нет дверей, нет камеры, нет каменного мешка… Кейн метнулся к двери, казавшейся такой крепкой, такой прочной, такой непоколебимой…
Коридор. Длинный, уходящий вдаль коридор. Ноги несут его вперед, а сзади — сзади коридор обрывается в бездонную пропасть. Назад пути нет. Только вперед. Но нет и цепей, нет ран на теле. Иллюзии. Все, что было, — это наваждение. Ислсль!
Смех, гулкий, утробный смех.
Навстречу Кейну метнулась какая-то тень. Девушка. Прекрасное юное тело обнажено. Она танцует. Развеваются длинные волосы. Лицо — красивое, холодное и безжалостное — как у богини.
— Бедный Кейн, — прощебетала она звонким, почти детским голоском. — Бедный, бедный Кейн, он совсем обезумел.
— Кто ты? — угрожающе спросил он.
— Кто ты? — передразнила она его. — Разве ты не знаешь? Неужели ты сам не знаешь?
— Ислсль?
— Бедный Кейн. Бедный безумец Кейн. Ислсль? Тебе нужен Ислсль?
— Ты — Ислсль!
— Может быть. А может быть, Ислсль — это ты. Хочешь увидеть Ислсль?
— Да, будь ты проклята! Где, где Ислсль?
Девушка звонко рассмеялась и изогнулась в танце. Звезды засверкали в ее черных волосах.
— Бедный, бедный Кейн. Он совсем сошел с ума. Ислсль сжирает его мозг, поглощает разум, питается его болью и мучениями. Да, ты теперь безумен, Кейн. Бедняга. Почему ты не умер? Почему ты не умираешь сейчас?
Кейн протянул руку, чтобы схватить девушку. Она отпрянула, но ему все же удалось схватить ее за тонкое запястье. Тотчас же острые зубы девушки впились ему в руку.
От неожиданности Кейн разжал пальцы. Девушка исчезла во мраке, оставив после себя лишь переливчатый колокольчик смеха.
Поднеся к глазам руку, Кейн ожидал увидеть на ней кровь. Но на месте укуса был лишь синяк… почему-то на глазах набухающий, превращающийся в уродливый нарыв. Еще несколько секунд — и чудовищный волдырь лопнул.
Из разрыва на коже не вылилось ни капли крови. Паук, еще один. Отвратительные черно-зеленые мохнатые пауки стали вылезать из его тела. Острые коготки их лапок рвали его кожу.
Кейн застонал и резко тряхнул рукой, чтобы сбросить с нее тошнотворных пауков. Еще более сильная боль пронзила его. Пауки, почувствовав опасность, лишь сильнее вцепились в кожу человека. Они стали кусать его, и на месте каждого укуса тотчас же образовывался новый нарыв, из которого вылезали все новые и новые восьминогие жалящие твари… Выше и выше, вот они уже подбираются к его лицу…
Сделай шаг назад, Кейн.
Нет! Позади пропасть. А все остальное — иллюзия!
Пауки исчезли. Рука, плечо и лицо — все цело. Кейн передернулся и заставил себя сделать следующий шаг вперед.
Смех. Демонический хохот.
Из мглы впереди выступил силуэт рогатого, с жабьим лицом демона. Это его хохот раздавался в коридоре, а его рот раскрывался все шире и шире. Невероятно длинный и широкий язык потянулся к Кейну. Человек инстинктивно остановился.
Нет! Назад дороги нет! Обрыв, пропасть.
Все увеличивающаяся голова демона заполнила собой весь коридор. Огромные клыки вылезли из нёба и нижней челюсти, словно сталактиты и сталагмиты. Тошнотворное дыхание отравило воздух. Кейн с трудом подавил рвоту.
Еще шаг вперед.
Оказывается, коридора уже нет, а сам он стоит ногами на широком и бесконечно длинном языке демона, глядя в его бездонную глотку. Путь вперед — это дорога во всепожирающее чрево, сквозь все перемалывающие челюсти… Ужас навалился на Кейна.
Беги! Спасайся! Беги обратно!
Нет! Ислсль, это всего лишь еще одна иллюзия!
Беги! Он сожрет тебя! I
Иллюзия!
Вперед, вперед! Кейн бросился к оскаленным клыкам, за них, в зловонную глотку. Огромные челюсти начали смыкаться. Под ногами закопошились белесые черви. Кейн почувствовал, что проваливается куда-то вглубь.
— Иллюзия! — прокричал Кейн. Рывок вперед… Коридор. Мгла впереди. Черная пропасть сзади.
— Ну конечно, Кейн, ты прав. Это всего лишь иллюзия. Ты ведь безумен.
Ортед Ак-Седди. Улыбаясь, стоит перед ним.
— Кейн, ты сошел с ума, неужели ты не способен понять хотя бы это? Сдурел, рехнулся, съехал… Будь по-твоему: все это — иллюзия. Но и ты не более чем порождение бреда.
Кейн бросился на него. Ортед все еще продолжал улыбаться, а пальцы Кейна сомкнулись на его шее.
Нет, это не Пророк Сатаки. Это девушка, молодая женщина. Ее лицо искажено страхом. Кейн знает ее… Да, это она! Она — та, которую он любил. Сколько веков назад она умерла! Любимая, любимая женщина… которую он сейчас душит собственными руками.
— Кейн, остановись! — прохрипела она. — Умоляю тебя, не делай этого…
Но его руки не дрогнули ни на миг. Безжалостные, они все туже сжимаются на ее горле. Вот ее лицо посинело, вот лопнули и вытекли глаза, вывалился черный язык. Вот он вытянулся вдвое длиннее, вот еще длиннее.
Змеиный раздвоенный язык. Руки Кейна сжимают чешуйчатую кожу. В его ладонях — огромная змея. Резко изогнувшись, чудовище вырывается из душащих объятий и вонзает острые зубы в грудь Кейна.
Воя от боли, Кейн оторвал змеиную голову от своего тела. Тут же змея исчезла, взорвавшись ослепительной извивающейся молнией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Джарво встал с кресла и сделал шаг к Кейну.
— Через несколько часов — рассвет, — ледяным голосом произнес Джарво. — Тебя отведут или отнесут на центральную площадь, где вздернут на дыбу. Твои кости будут переломаны на колесе, кожу кусками срежут с твоего тела. Уксус будет вылит на раны. Потом тебя сожгут на медленном огне. Мои палачи — мастера своего дела. Они уверяют, что при умелом обращении и под воздействием бодрящих снадобий ты вполне проживешь, протянешь, промучаешься до заката.
Рука Джарво выхватила из пылающих углей раскаленный докрасна меч, описавший в воздухе огненную дугу.
— А теперь, Кейн, я позабочусь о том, чтобы тебе было о чем подумать в оставшиеся часы ночи!
Натянутые цепи не дали Кейну уклониться от раскаленного клинка. Пышущая малиновым огнем сталь полоснула по задымившейся, зашипевшей плоти. Сквозь сжатые зубы Кейна вырвался — нет, не крик, не стон, но отчаянный свист агонии… Половина его лица превратилась в кровавое месиво.
— За мной был должок, Кейн, — прохрипел Джарво. — Возвращаю его тебе. Надеюсь, твой второй глаз не лопнул от боли и ты сможешь видеть им… палачей. Уведите его! — скомандовал он стражникам.
Почти потеряв сознание от боли, Кейн даже не запомнил, как стража втащила его в камеру и бросила на каменный пол. Удар Джарво оторвал ему ухо, рассек кожу на скуле, вскрыл глаз, как голубиное яйцо…
Через несколько часов за ним придут. Еще чуть позже он умрет. Но между этими событиями проляжет пропасть страшных мучений, дикой боли. Даже железная воля Кейна не сможет сдержать стонов и конвульсий обезумевшего, агонизирующего тела. Да и сейчас, искалеченный, еле живой от ран, безоружный и обесcилевший, он не мог предпринять для своего спасения ровным счетом ничего. Ни один человек в мире уже не мог ему помочь.
Конец. Выхода нет, спасения нет. Боль и позор безо всякой надежды.
Пиршество… Боль и страдания… Роскошная трапеза…
Даже сквозь огненную боль свежей раны Кейн ощущал, как шевелятся впившиеся в его сердце и мозг ледяные щупальца с жалами. Нечто неведомое наслаждалось, набираясь сил, черпая их в его мучениях.
Что же это?.. И что сам он сделал?.. Он не должен был, просто не мог попасть в плен к Джарво. Все что угодно, только не это. Он же все продумал. Самоубийство? Это всегда успеется… Да, была какая-то призрачная надежда. Шанс на спасение… или на что-то иное…
Как трудно думать! Боль, боль! Боль и отчаяние! Что же произошло?.. Джарво сказал… Бой!
Кейн вспомнил сражение. Кровавое месиво. Тела, сталь, крики. Армия Джарво штурмует Седди. А значит, окончен Великий Поход Черного Креста. Ярость охватила Кейна при воспоминании о самоубийственном предательстве Ортеда. Если бы не безумный Пророк, Объединенная Армия Джарво встретила бы куда более организованное и упорное сопротивление.
Вспомнил Кейн и последний рывок осколков Меча Сатаки к башням Седди. Вспомнил бой его личной стражи, зажатой между толпами фанатиков сатакийцев и шеренгами всадников Джарво. Перед глазами Кейна встал последний из его соратников. Вот и он рухнул на землю под градом ударов. Что потом? Пелена отчаяния. Но все же, не отдавая себе отчета в своих действиях, он пробивается к стене, чтобы прикрыть спину, а затем отступает куда-то… Какая-то древняя башня. Даже в пылу сражения солдаты инстинктивно обходят ее стороной. Те, кто стерег вход, давно погибли, вступив в неравный бой с ворвавшейся в город кавалерией. Да, Кейн сумел пробиться к башне, отступить внутрь и захлопнуть за собой дверь, заперев ее на крепкие засовы перед лицом атакующих.
Зачем? Зачем он это сделал, прекрасно понимая, что дверь задержит солдат всего на несколько минут, а затем он окажется загнан в угол? Почему именно башню он выбрал местом своего последнего боя? Какая-то слабая надежда вела его. Но какая? Что могло спасти его здесь? Зачем он пришел сюда? Зачем?! Башня-Башня Ислсль! Нет — Логово Ислсль!
Ислсль!
Колдун из древних времен… Нет, демон, погубивший вызвавшего его колдуна!
От тех времен дошли лишь туманные легенды. Эта башня стояла в джунглях еще до того, как сюда пришли жрецы Сатаки. По крайней мере так говорили… А может быть, Сатаки и Ислсль — братья-демоны из пантеона какой-то древней, исчезнувшей расы? Но культ Сатаки выжил до сих пор, а от культа Ислсль остались лишь воспоминания… да эта башня. Две башни.
Да, есть и вторая башня — на другом краю света. И где-то между ними, но не в нашем мире, обитает Ислсль. Ислсль — паук, чья паутина связана с этим миром двумя нитями, двумя лучами. Быть может, эта паутина связана и с другими мирами…
Можно попытаться… Попытаться выйти в эту сеть и прорваться сквозь ее путы, вырвавшись там, на другом конце земли. Есть заклинание, открывающее дверь. Это заклинание на мертвом уже многие тысячелетия языке дошло сквозь толщу времен от составивших его жрецов какой-то древней расы. Тот, кто знает заклинание, может войти в дверь. Может он и выйти сквозь вторую дверь на другом краю земли. Но для этого нужно еще одно — пройти мимо Ислсль.
Кейну было доступно древнее знание. Он знал заклинание, знал и об опасности. В другой ситуации… Но сейчас дверь башни уже трещала, ее вот-вот сломают. Выбора нет. Умереть под ударами клинков или рискнуть…
Кейн вспомнил. Вспомнил, как он прочел заклинание под треск раскалывающейся, не выдержавшей напора двери. Вспомнил холод, идущий от черного диска со щупальцами. Из уходящего мира последнее — грохот вражеских сапог на лестнице. Потом — пустота, падение…
Что же потом?
Джарво сказал, что его нашли на вершине башни без сознания. Неужели древние легенды оказались лишь сказками? Или… не находится ли он и сейчас в самом Логове Ислсль — мучимый иллюзиями, которые рождаются в его воспаленном мозгу по требованию алчного демона?
Как трудно думать! Нужно сконцентрироваться, отвлечься от ломоты в теле, жжения в ранах и боли в последней — самой страшной из них — на лице. Нужно пробудиться от летаргического сна отчаяния…
Лежи, Кейн. Лежи спокойно. Лежи. Скоро за тобой придут.
Ислсль!
Боль. Она реальна. Слишком реальна. Неужели можно испытывать такую боль, если тебя мучат лишь иллюзии? А кошмарные видения, мучившие его до появления стального ошейника на горле, — это тоже иллюзии? Бред? Наваждение? Джарво сказал, что его нашли без сознания…
Иллюзия! Это было наваждение! Это и есть наваждение! Все это. Коридор, огонь, Джарво, меч…
— Ислсль! — проревел Кейн. Зловещее эхо было ему ответом.
— Ислсль!
За дверью камеры засуетились, забеспокоились стражники.
Нет! Нет никакой камеры! Нет никаких стражников! Нет цепей и дверей! Ислсль, я вошел в твое Логово!
Безумец, ты лежишь на каменном полу в одном из подземных казематов крепостной башни. Ты изранен, чуть жив от боли. Скоро за тобой придут твои мучители, а потом — потом смерть.
Пелену отчаяния разорвала молния ярости. Кейн заставил себя приподняться, встать на ноги. Усилием воли он разгонял туман, окутавший его разум.
— Ислсль! Я знаю, что ты здесь!
Нужно избавить себя от иллюзии. Нужно заставить себя поверить в то, что все это — наваждение. А если нет, тогда иллюзии поглотят его, убьют, растерзают на радость Ислсль его страдающую душу.
Ислсль!
Шаг вперед. Еще шаг — и он уткнется в железную дверь. Нет, нет никаких дверей. Иллюзия! Это иллюзия! Нет дверей, нет камеры, нет каменного мешка… Кейн метнулся к двери, казавшейся такой крепкой, такой прочной, такой непоколебимой…
Коридор. Длинный, уходящий вдаль коридор. Ноги несут его вперед, а сзади — сзади коридор обрывается в бездонную пропасть. Назад пути нет. Только вперед. Но нет и цепей, нет ран на теле. Иллюзии. Все, что было, — это наваждение. Ислсль!
Смех, гулкий, утробный смех.
Навстречу Кейну метнулась какая-то тень. Девушка. Прекрасное юное тело обнажено. Она танцует. Развеваются длинные волосы. Лицо — красивое, холодное и безжалостное — как у богини.
— Бедный Кейн, — прощебетала она звонким, почти детским голоском. — Бедный, бедный Кейн, он совсем обезумел.
— Кто ты? — угрожающе спросил он.
— Кто ты? — передразнила она его. — Разве ты не знаешь? Неужели ты сам не знаешь?
— Ислсль?
— Бедный Кейн. Бедный безумец Кейн. Ислсль? Тебе нужен Ислсль?
— Ты — Ислсль!
— Может быть. А может быть, Ислсль — это ты. Хочешь увидеть Ислсль?
— Да, будь ты проклята! Где, где Ислсль?
Девушка звонко рассмеялась и изогнулась в танце. Звезды засверкали в ее черных волосах.
— Бедный, бедный Кейн. Он совсем сошел с ума. Ислсль сжирает его мозг, поглощает разум, питается его болью и мучениями. Да, ты теперь безумен, Кейн. Бедняга. Почему ты не умер? Почему ты не умираешь сейчас?
Кейн протянул руку, чтобы схватить девушку. Она отпрянула, но ему все же удалось схватить ее за тонкое запястье. Тотчас же острые зубы девушки впились ему в руку.
От неожиданности Кейн разжал пальцы. Девушка исчезла во мраке, оставив после себя лишь переливчатый колокольчик смеха.
Поднеся к глазам руку, Кейн ожидал увидеть на ней кровь. Но на месте укуса был лишь синяк… почему-то на глазах набухающий, превращающийся в уродливый нарыв. Еще несколько секунд — и чудовищный волдырь лопнул.
Из разрыва на коже не вылилось ни капли крови. Паук, еще один. Отвратительные черно-зеленые мохнатые пауки стали вылезать из его тела. Острые коготки их лапок рвали его кожу.
Кейн застонал и резко тряхнул рукой, чтобы сбросить с нее тошнотворных пауков. Еще более сильная боль пронзила его. Пауки, почувствовав опасность, лишь сильнее вцепились в кожу человека. Они стали кусать его, и на месте каждого укуса тотчас же образовывался новый нарыв, из которого вылезали все новые и новые восьминогие жалящие твари… Выше и выше, вот они уже подбираются к его лицу…
Сделай шаг назад, Кейн.
Нет! Позади пропасть. А все остальное — иллюзия!
Пауки исчезли. Рука, плечо и лицо — все цело. Кейн передернулся и заставил себя сделать следующий шаг вперед.
Смех. Демонический хохот.
Из мглы впереди выступил силуэт рогатого, с жабьим лицом демона. Это его хохот раздавался в коридоре, а его рот раскрывался все шире и шире. Невероятно длинный и широкий язык потянулся к Кейну. Человек инстинктивно остановился.
Нет! Назад дороги нет! Обрыв, пропасть.
Все увеличивающаяся голова демона заполнила собой весь коридор. Огромные клыки вылезли из нёба и нижней челюсти, словно сталактиты и сталагмиты. Тошнотворное дыхание отравило воздух. Кейн с трудом подавил рвоту.
Еще шаг вперед.
Оказывается, коридора уже нет, а сам он стоит ногами на широком и бесконечно длинном языке демона, глядя в его бездонную глотку. Путь вперед — это дорога во всепожирающее чрево, сквозь все перемалывающие челюсти… Ужас навалился на Кейна.
Беги! Спасайся! Беги обратно!
Нет! Ислсль, это всего лишь еще одна иллюзия!
Беги! Он сожрет тебя! I
Иллюзия!
Вперед, вперед! Кейн бросился к оскаленным клыкам, за них, в зловонную глотку. Огромные челюсти начали смыкаться. Под ногами закопошились белесые черви. Кейн почувствовал, что проваливается куда-то вглубь.
— Иллюзия! — прокричал Кейн. Рывок вперед… Коридор. Мгла впереди. Черная пропасть сзади.
— Ну конечно, Кейн, ты прав. Это всего лишь иллюзия. Ты ведь безумен.
Ортед Ак-Седди. Улыбаясь, стоит перед ним.
— Кейн, ты сошел с ума, неужели ты не способен понять хотя бы это? Сдурел, рехнулся, съехал… Будь по-твоему: все это — иллюзия. Но и ты не более чем порождение бреда.
Кейн бросился на него. Ортед все еще продолжал улыбаться, а пальцы Кейна сомкнулись на его шее.
Нет, это не Пророк Сатаки. Это девушка, молодая женщина. Ее лицо искажено страхом. Кейн знает ее… Да, это она! Она — та, которую он любил. Сколько веков назад она умерла! Любимая, любимая женщина… которую он сейчас душит собственными руками.
— Кейн, остановись! — прохрипела она. — Умоляю тебя, не делай этого…
Но его руки не дрогнули ни на миг. Безжалостные, они все туже сжимаются на ее горле. Вот ее лицо посинело, вот лопнули и вытекли глаза, вывалился черный язык. Вот он вытянулся вдвое длиннее, вот еще длиннее.
Змеиный раздвоенный язык. Руки Кейна сжимают чешуйчатую кожу. В его ладонях — огромная змея. Резко изогнувшись, чудовище вырывается из душащих объятий и вонзает острые зубы в грудь Кейна.
Воя от боли, Кейн оторвал змеиную голову от своего тела. Тут же змея исчезла, взорвавшись ослепительной извивающейся молнией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28