– Да, Герцогиня.
– Ну ладно. – Герцогиня вернулась к календарю. – Сегодня, сестры, дом будет набит битком.
Рукоплескания. В ответ Герцогиня тоже выступила с тостом или с наставлением, прозвучавшим примерно так:
Кровь ваша чистая, сестры, не бремя,
А в чреслах мужчины идет на семя;
Оно из любимого брызнет канала,
Куда природа ему указала.
– Этим вечером, дорогие, нам предстоит дарить удовольствия и собирать монету и семя. Так давайте поспешим. – Указательным пальцем с двумя кольцами она провела по строчкам. – Куда лететь нынче вашим искоркам? А вот куда…
Ага. Вижу, нас собираются повторно посетить два брата из Цинциннати – торговцы шелком, не ошибаюсь? – и запросили они общества… да, двух сестричек. По-своему, разумно. Что скажете, Фанни и Джен? Принимаете предложение?
Сестры, сидевшие рядышком, повернулись друг к другу. Их руки были прижаты к груди, пальцы трепетали.
– Мы не против, – отозвалась Фанни. Она была годом старше сестры и часто говорила от лица двоих. – Они в прошлый раз щедро расплатились, и сестричке (Джен вспыхнула) очень даже полюбился младший.
– Принято, – заключила Герцогиня рассеянно, извлекла из недр своей прически карандаш и поставила галочки рядом с именами братьев.
– Да-да, пожалуйста, – пробормотала Джен, все присутствующие захихикали и тем спугнули сестер; отговорившись необходимостью прибрать комнаты и себя, обе удалились.
Осе предстояло увидеться со своим «красавчиком», типографским служащим по фамилии Бертис, который, судя по всему, просил разрешения провести со своей любимой ночь. Лил Оса побледнела, и я поняла почему, когда услышала нотацию Герцогини:
– Объясни, дорогая, своему Бертису (Герцогиня фыркнула, произнося эту фамилию), что, если он не оставит мысли провести здесь ночь, ему грозит вообще с тобой больше не встретиться. – Немного поколебавшись, она обратилась к коллективу: – Разве не существуют у нас правила или кто-нибудь их не знает?
– Знаем, – отозвались все хором, – существуют.
Обращаясь ко мне, Герцогиня пояснила:
– На ночь здесь никто не остается. Это слишком опасно.
– Я скажу ему, – кивнула Лил Оса. – Еще раз.
– Спасибо, дорогая. А он упрямец, твой Бертис?
– Да, – согласилась Лил Оса, прощаясь, – характер у него твердый, но, на счастье, не только характер.
Когда Лил Оса ушла, заговорила Эжени.
– Pardon? – начала она по-французски.
– Oui, ma ch?re? – отозвалась Герцогиня.
– Я хотела бы, Герцогиня, провести вечер toute seule. Да, в одиночестве, с одной только Сарой, когда она закончит свою работу. Мне понадобится ее помощь в ателье.
– Займешься Ремеслом? – спросила Герцогиня.
– Oui.
– Tr?s bien. Но Сара, как тебе известно, очень нужна в гостиной. Может, обойдешься Эли?
– Non, madame. Спасибо, но тут требуется ведьма.
– Ах! Ну тогда наша новенькая, Генриетта? (Таким образом я получила новое имя.) Одна весьма уважаемая сестра из Франции сообщает, что она очень сильна, tr?s forte. – Герцогиня согнула руку, напрягая бицепс.
Эжени с улыбкой посмотрела на свои руки, ласкавшие ладони Сары. Уважительно мне кивнув, она снова обратилась к Герцогине.
– Новая ведьма – это, конечно, хорошо, mais, je vous en prie, мне нужна Сара, если она хоть ненадолго сможет освободиться.
– D'accord, – кивнула Герцогиня. – Пусть будет Сара. – Вернувшись к календарю, Герцогиня добавила: – Но, Эжени, тут, вижу, запрос от мистера Ливи… сторонника межрасового объединения, так следует выразиться? Мистер Ливи, как тебе известно, дружен с нашим мэром, и он предлагает хорошую плату за вечер – в особенности за вечер в твоем обществе.
– Знаю, о ком вы говорите. Он плантатор, так ведь? Меня с ним познакомили в Парк-театре, и даже там, на публике, он не счел нужным отказаться от своих южных повадок.
– Он с тобой плохо обошелся, дорогая? Что же ты молчала? Мэр очень многим мне обязан… очень. Не сделать ли мне так, чтобы нашего мистера Ливи попросили прочь из этого города?
– Нет нужды, madame. Но предложение его я отвергаю.
– Да уж, – одобрила Герцогиня и, как лезвием, полоснула карандашом по странице, вычеркивая фамилию Ливи. – В моем доме ему не место. Прощайте, мистер Ливи!
Эжени встала и вышла. Сара и Эли унесли тарелки тех, кто уже удалился. Остались трое: Лидия Смэш, Синдерелла и Адалин.
Первая, Лидия, предвидела своего претендента.
– Фрэнк, так ведь?
Герцогиня кивнула.
– В девять, – сказала она. – Но, Ларусс, не могла бы ты прежде принять мальчика, которому исполняется шестнадцать? Не сомневаюсь, он хорошо воспитан. Я близко знаю отца… Предлагается пять долларов.
Лидия согласилась.
– По доллару за минуту, – подмигнула она мне.
Синдерелле была назначена парочка, хорошо известная в Киприан-хаусе:
– Но, Герцогиня, – сказала она, услышав это известие, – вы ведь знаете, мальчишки на самом деле хотят друг друга. Я тут всего лишь буфер, живой заслон между ними и их страхами.
– Плата двойная, душечка, как всегда.
– Так ведь и докука двойная. – Предстоящий вечер совсем не радовал Синди.
– Потрудись, дорогая. Возьми на себя эту заботу. И если ты догадываешься, чего они хотят – пусть даже они сами не понимают или не признаются себе, – то дай им это. Организуй поцелуйчики на троих. Притуши лампу и сведи их петушки, пусть касаются один другого. Затей игру в сравнения между ними. Ну, ступай, ты знаешь все и без науки.
Синдерелла явственно воодушевилась; отправляясь готовиться к встрече с мужским тандемом, она рассыпалась в благодарностях и поцеловала Герцогиню в грудь.
В комнате остались только мы с Адалин. К ней Герцогиня и обратилась:
– Адалин, дорогая?
Лилейно-белое личико Адалин порозовело.
– Наверное, нет, Герцогиня. Пока нет. Вы на меня сердитесь?
– Ничуть, душечка. Я ведь с самого начала тебе об этом говорила. Пока ты здесь, ты сама себе хозяйка. То же относится и к тебе, Генриетта, tu comprends?
– Oui, – подтвердила я. Мне стало понятно.
– Участвовать или нет – решаешь ты. Но помни: можно заработать деньги и получить уроки. От первых ты вправе отказаться, от последних – нет.
Герцогиня отложила в сторону календарь и встала. Из соседней буфетной появился Эли, ему было поручено разнести записки. В разных концах Имперского города мужчины ждали вестей из Киприан-хауса.
Покончив с делами, Герцогиня принялась теребить свои рельефно выступавшие соски, щипала их и тянула. Делала она это рассеянно, как другие вертят большими пальцами. Ее зрачки обратились в жабьи, потом приняли прежнюю форму, она встряхнулась и заговорила:
– Ну вот, на вечерней прогулке я буду не одна, а с двумя спутницами, с моей Адалин и моей Генриеттой. Отлично.
Прошелестев шелками, она вышла из комнаты.
– Что за прогулка? – спросила я Адалин. – По улице?
– Нет-нет. – Ее было не отличить от фарфоровой куклы. – Мы гуляем по дому. Гуляем и наблюдаем. Пошли, – добавила она. – Я покажу.
Рука об руку мы проворно спустились в кухню, а оттуда, по другой лестнице, поднялись в сумрачное помещение – тайную комнату Киприан-хауса.
35
Гостиная: место, где расплачиваются
Киприан-хаус – посвященный, собственно говоря, острову Кипр, где правила Афродита, – был переделан для нужд Герцогини, а также для удобств его насельниц, ведьм, присланных, все как одна, старшими ведьмами – обычно их мистическими сестрами; ученичество имело целью завершить их образование – ведовское, светское и прочее.
Каждой ведьме (желательное общее число – семь) Герцогиня отводила по две комнаты; для прочих (таких, как автор настоящего дневника) имелось достаточно места в отдельном домике, построенном несколько лет назад. К 1824 году у Герцогини – чье высокое положение досталось ей как бы по изначальному праву, отсюда и ее прозвище, – скопилось достаточно средств, чтобы купить за три тысячи долларов этот дом. «Куча денег», – заметила Герцогиня, которая никогда не стеснялась разговоров о финансовых вопросах.
Четыре кирпичных этажа на северной стороне Леонард-стрит (если мой внутренний компас меня не обманывает) между церковью и капеллой, удачно расположенных среди богатых особняков и очагов культуры. Благодаря выгодному расположению Киприан-хаус и прочие публичные дома Пятого района резко контрастировали с жуткими клоаками на Файв-Пойнтс или Бауэри.
В самом деле, дом Герцогини отличался порядком и приватной атмосферой. Попасть туда можно было только по предварительной договоренности. Секрет его обитательниц, разумеется, никому не разглашался. Но все знали, что женщины из Киприан-хауса ухоженны, счастливы и принадлежат к «шлюхам высшего пошиба», как кто-то однажды при мне выразился. А Герцогиня (никто не звал ее Линор, хотя многим она была знакома по прежним дням, проведенным в том же районе, но в других местах), она заработала себе репутацию, как нельзя лучше способствующую процветанию женщины данной профессии. Ее знали, уважали, в ней нуждались, перед ней трепетали… Да, ее боялись. Однажды, когда Линор была совсем молода, какой-то клиент позволил себе грубость, и в ответ она угостила его виски из фляжки, которую постоянно держала под рукой; отхлебнув, он с ужасом убедился, что спиртное смешано с серной кислотой, и тут же получил дополнительную порцию – в глаза. И все же этот человек (он едва не ослеп, но обратиться к закону не решился) взмолился о прощении, более того – о новой встрече. Линор согласилась, но за тройную плату.
К своему дому на Леонард-стрит Герцогиня добавила впоследствии соседнюю недвижимость, расположенную восточнее и имевшую с ним общую стену. Эти два особняка, зеркально симметричные в плане, каждый с участком, простиравшимся на шестьдесят футов к северу (ко времени моего появления они превратились в сад с беседками и греческими статуями), Герцогиня соединила в один; этим объяснялись необычная величина вестибюля и наличие двух лестниц. Стены были сломаны, комнаты объединены. Но самое интересное заключалось в том, что Герцогиня спроектировала систему коридоров, лабиринт с деревянной обшивкой, который, по-видимому, сводил на нет первоначальный архитектурный замысел. То есть вдоль анфилад верхних этажей были устроены коридоры, дававшие доступ во все помещения, но из них не видимые. Из этих коридоров Герцогиня наблюдала за тем, что делалось в доме, поскольку в каждой комнате имелся искусно замаскированный глазок. Расположение этих так называемых «масок» было известно всем обитательницам, однако ни один кавалер, посещавший дом, ни о чем не догадывался.
Именно в этой наблюдательной зоне (узких и неизбежно темных, однако превосходно отделанных коридорах) должно было начаться в тот вечер мое обучение; около этих тайных глазков мы с Адалин в конце концов остановились.
Всем клиентам было сообщено назначенное время; за четверть часа до семи – а потом до девяти – у наших дверей теснились всевозможные наемные экипажи; прочие прибывали, как им было удобно. Двери клиентам отворяла Сара и принимала у них шляпы, трости и прочее. В большом фойе стоял на часах Эли; он же отводил мужчин направо или налево, в фиолетовую или красную гостиную. В назначенной на этот вечер гостиной (чаще это была фиолетовая) сидела Герцогиня, принимая от посетителей дань почтения.
Новички – те, кто приходил в первый раз, а также приезжие, призванные бизнесменами, у которых имелись с Герцогиней «деловые контакты», – обычно приносили подарки. Их Герцогиня передаривала кому ни попадя. В вечер моего прибытия мы с Адалин, перед тем как заняться учебой у «масок», прислуживали в гостиной Герцогине. До этого мы помогли Саре прибраться в доме и девушкам – прибрать себя. Затем мы сели рядом с Герцогиней на тот самый диван, где я давеча потеряла сознание.
Первыми явились братья из Огайо. В качестве дани они приволокли два рулона шелка – цвета баклажана и золотого. С безразличием, заставившим меня улыбнуться, Герцогиня нетерпеливо отмахнулась. Потом она пригласила братьев угоститься напитками из бара, где были выстроены по росту хрустальные бокалы и графины.
Покончив с братьями, Герцогиня обратилась ко мне:
– Выбирай.
– Я… я не могу, – выдавила я из себя.
– Да не братьев. – Чтобы скрыть улыбку, Герцогиня раскрыла веер из брюссельских кружев с перламутровыми пластинками. – Шелка, сестра. Выбирай один из рулонов. В двух кварталах отсюда работает портниха, которая сделает тебе… comment dit-on? Une robe resplendissante.
Я перевела дыхание, потом почувствовала себя польщенной, и все же оставались сомнения в том, что я способна выглядеть блестяще, в какой цвет или фасон меня ни одень. Однако я выбрала золотой шелк и поблагодарила Герцогиню. Адалин, как я заметила, ждала, что ей подарят шелк цвета баклажана, но не дождалась.
Следующим прибыл Бертис, поклонник Лил Осы, – хлопотливый и кругленький, похожий на пчелу. Он был рыжеволосый и пухлый, этот Бертис, и направился он первым делом не к Герцогине, а к братьям, которые шептались в уголке. (Я разглядела, что их смущает серия гравюр с изображением Кимона и Перы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71