Мы сообщили ей, кто мы такие. Мы попросили ее успокоиться и выслушать нас. Но она вся сжалась, с трудом понимая то, что мы ей рассказывали. Я старался говорить спокойно и негромко. Я не хотел ее волновать.
Но мне не удалось.
Осознание происходящего заставляло ее содрогаться.
– Мои родители умерли?
– Они не умерли, но никогда и не жили. Их просто не было.
Она восприняла действительность куда тяжелее, чем я надеялся. Возможно, это признак здоровой психики. Мне очень хотелось обнять ее, но я не хотел, чтобы мне снова разбили нос.
– У меня есть сестра? – спросила она. – А кузен в Вермонте?
– Они все – персонажи ГВР. Как Дарвин.
– А шрам, который я получила, когда задела коралл? – сказала она, поворачивая руку, чтобы взглянуть на свой локоть, и, конечно, не обнаружила его на месте.
– Нам дали запрограммированную внешность, запрограммированный голос, они совсем не наши. И даже ощущение своей личности было только наполовину наше. Но это неважно, наша старая оболочка. Теперь мы – бабочки, вылупившиеся из куколки.
– У меня психическое расстройство? – спросила она. – Мне кажется, да.
Фан вытащила успокоительное.
– На, успокойся, поможет тебе уснуть, – предложила она.
– Спасибо, я уже выспалась.
И тут полились слезы. Она обхватила себя руками и принялась оплакивать ложь.
В течение последующих нескольких часов я пытался выстроить осмысленные взаимоотношения с Симоной.
Подросток во мне уничтожен – химическим, электрическим или духовным путем? – и я должен был поддержать Симону, пройдя вместе с ней сквозь все стадии горя. Я надеялся, что в ее душе зародится мысль обо мне как о возлюбленном, тем более что Лазаря больше нет. Однако я чувствовал, что это невозможно, «даже если ты будешь последним выжившим на земле». Конечно, я не последний, но почти последний.
Нежность никогда не была моей сильной стороной. А любовь сделала неуклюжим и грубым.
Самое печальное, что я ей нравился: не Лазарь, конечно, но многие годы она считала меня своим другом. Мы были близкими людьми, и наша глубокая привязанность друг к другу была искренней. Испытывая непреодолимое желание защитить ее, помочь ей, я, жертва назойливых гормонов, смог лишь оттолкнуть ее от себя.
Хотя, может быть, я слишком строг к себе.
Я выкопал могилу позади здания. Ничего особенного. Мы предали тело земле, Симона возложила цветы на могилу, цветы, которые я собрал для нее.
Фантазия сочла церемонию странной. Она без конца хихикала.
– По-моему, она нездорова, – заметила Симона.
– Я совершенно в порядке, – запротестовала Фан. – Я здоровее всех здоровых! Я здоровее вас обоих!
Симона стала следить за приемом таблеток. Они с Фан обговорили этот вопрос без меня, и каким-то образом Симона добилась своего. Почему Фан согласилась передать все лекарства Симоне, хотя наотрез отказывалась отдать их мне? Можно только догадываться. Я был рад, что она взяла на себя заботу о здоровье, теперь я смогу сосредоточиться на первоочередной задаче.
– Кто-то убил Лазаря и пытался убить тебя. Думаешь, у нас завелся серийный убийца? – спросила Симона.
– Просто убийца, – ответил я. – У серийного убийцы должен быть мотив.
– Что ты имеешь в виду?
– Он преследует какую-то идею? Получает удовольствие от процесса, сексуальное или еще какое? Если так, то мы можем назвать его или ее серийным убийцей.
– Зачем нужно было убивать Лазаря? – продолжила Симона. – Возможно, именно здесь кроется ответ? Кроме очевидного, что это может быть?
– Это снижает шансы человечества на десять процентов.
– Больше, – вмешалась Фантазия.
Я предложил ей посчитать еще раз.
Она настаивала, что больше, потому что Лаз был, бесспорно, лучшим, самым умным. Если кто и мог победить Черную напасть, так только он.
– Тогда я – второй?
– Третий, – сказала она. – На второе место я бы поставила ее, – она кивнула в сторону Симоны.
– Я бы тоже, – согласился я.
– Зато убийца, видимо, думал иначе, – подытожила Фан.
Симона подумала и согласилась.
– Если так, то меня недооценивают уже не в первый раз. Ладно, может, вы и правы. Это рабочая версия. Итак, у кого из нас зуб на человечество? Мы ведь и сами в основном люди.
– Вряд ли, – сказала Фан.
– Да ладно, просто вырезали несколько генов. Если посмотреть на нашу ДНК…
– Симона, когда речь идет о том, люди мы или нет, «в основном» не может быть.
– Девочки, давайте не будем вдаваться в подробности. Любой из нас мог затаить неприязнь к человечеству. Любой мог быть недоволен тем, как с нами поступил Гедехтнис. Но кем надо быть, чтобы убивать людей?
Никто мне не ответил.
– Маэстро, – предложил я, недовольный их молчанием.
– Он – программа.
– Он самый современный искусственный интеллект, который…
– … Который связан условиями программы, – продолжила за меня Симона.
– Нет, – не согласился я, – он саморазвивающаяся программа, может быть самосовершенствующаяся. За то время, что мы его знаем, он сильно изменился, стал нестабильным. Только не говорите, что вы этого не заметили.
– Значит, ты считаешь, что это он нас убивает? Хэл, тебя послушать, выйдет, что он – железный робот и прет напролом. «Унич-тожь че-ло-ве-чест-во!» Ты лаешь не на то дерево.
– Ну, если не Маэстро, может, какая-нибудь другая программа? – предложил я.
– Может, рассмотрим альтернативный вариант, если это один из нас?
– Больше никого нет.
Симона покачала головой.
– Но кто из нас может быть настолько хладнокровен?
Никто не ответил.
– Ладно. Я – ненормальный, она сум… прости меня, Фан, у нее давнее психическое расстройство. И это не мы.
Я исключил Симону, потому что было совершенно ясно, что она никогда раньше не выходила из ГВР, а для того, чтобы сотворить нечто столь сложное, как выброс Каллиопы, нужно знать, что мы находимся не в настоящем мире.
– Тогда кто же?
– Давайте упростим мотив, – предложила Симона. – Предположим, это ревность. Злоба. Кто-то так сильно ненавидел Лазаря, что убил его. Этот человек так же сильно ненавидит и тебя, пытается с тобой расправиться. Вы из разных групп, но не исключено, что кто-то входит в обе.
– Хорошо. Кто ненавидит Лазаря? Это все «болваны», – рассуждал я. – Я, Тайлер, Меркуцио, Фан.
– Я никого не ненавижу, – запротестовала Фантазия.
Я не стал обращать внимание на ее протесты.
– Теперь. Кто ненавидит меня? – продолжил я. – Это Лаз, Исаак, не исключено, что Вашти. Кто-то еще?
– Шампань тебя недолюбливает, – вставила Симона.
Верно, Шампань. Еще?
Вроде больше никого. В группах нет совпадений.
– Возможно, мы чего-то не знаем. Исаак ссорился с Лазарем, например?
– Друзья до гроба, – сказала Симона. – А твои приятели?
– А что?
– Ты им доверяешь? – спросила она.
– Так же как и остальным.
Фан облегченно вздохнула и ухмыльнулась.
– У Тая подленькая душонка, и Мерк хитрая лиса. Я знаю, о чем они шепчутся у меня за спиной.
Мы снова и снова перебирали варианты, но никак не могли прийти к решению.
– Как только мы доберемся до главного здания в Дебрингеме, мы сможем проверить оригинальные записи, – сказал я. – И только так узнаем наверняка, кто это сделал.
– Поехали, – заспешила Фантазия.
– Погодите минуточку, – сказала Симона, усмиряя наш пыл. – У нас на хвосте убийца, чья навязчивая идея заставляет его жечь электричеством подключенных к машинам людей. Он сделал это уже дважды. Наши товарищи по-прежнему уязвимы, заперты в ГВР. Нужно вытащить их оттуда.
– Из Дебрингема я мог бы вытащить их всех с помощью кода.
– Прекрасная мысль, но на дорогу уйдет несколько дней.
– Да, у него будет предостаточно времени, – согласился я.
– А отсюда нельзя их вытащить?
– Не знаю. Я пытался из своей капсулы. Доступ ни к черту. Разве что самому отправиться в ГВР, – рассуждал я. Эта идея сама собой пришла мне в голову. – Я мог бы отыскать Пейса. Пейс – мощный инструмент, обходит почти все охранные устройства. Он вытащил меня. Возможно, с его помощью я вытащу и моих друзей.
В ад и обратно. Снова залезть в ящик, в котором так легко меня поджарить. Опрометчиво, сказала бы Фан, зато цель благородна. Даже две на самом деле, ведь подобный поступок мог поднять мнение Симоны обо мне. Она вызвалась следить за показаниями приборов и пообещала вытащить обратно при малейших признаках опасности.
Мое возвращение напоминало то ли пробуждение от горячечного сна, то ли смертельную инъекцию. Как только вводятся препараты, начинают угасать ощущения, будто падаешь куда-то в темноту.
* * *
По щиколотку в песке и воде я обходил крабов, размером с арбуз. Дорогая прибрежная собственность, таинственная, залитая лунным светом, но фальшивая. Пейса нигде нет, никого нет.
– Эй, есть кто-нибудь? – позвал я. – Нэнни? Маэстро?
Что это с моим голосом?
Я вызвал спрайт, но вместо оранжево-черного прибыл серебряно-синий. Не мой. Я ведь не был собой.
Поскольку я использовал контейнер Симоны, система приняла меня за нее. Значит, я вернулся в ГВР девушкой моей мечты, ее клоном, настолько же точным, как и Жасмин.
Вот черт. Это все меняет. Я могу теперь воспользоваться прикрытием.
Если бы я прошел в другую комнату, был бы Лазарем. Представляю, какое впечатление я произвел бы на своих товарищей. Он восстал из мертвых! Хотя нет, нападение уничтожило всю электронику, ее не восстановить.
Значит, Симона. Под видом ее я мог расставлять ловушки.
Но сначала самое главное. Как мне добраться до Пейса? Вряд ли он ползает здесь среди крабов. Может, он вернулся к мосту Чинват? Может, топчется у моей могилы? Похоже, он привязался ко мне и к Лазарю, поскольку мы подвергались опасности. Зато Симоне придется самой за ним гоняться, что весьма непросто без помощи Нэнни. Я мог перемещаться только с помощью спрайта.
К кому же мне пойти?
Тайлер. Он сразу принял мой вызов. Я оказался в его доме, обставленном скупо и прагматично, обычная берлога холостяка. На стенах были развешаны картины Шампань, что слегка скрашивало обстановку. Он сидел на диване из искусственной кожи, на нем были джинсы и черная футболка с надписью «Ланг Баттер». У него было несколько таких футболок: по футболке на каждую крутую команду середины века – Lung Butter, Banana Enema, Max BSG. Вкус и тому подобное значения не имели. Он напомаживал волосы таким образом, чтобы они торчали с двух сторон наподобие рогов, такие загнутые внутрь рога, наверное, были у дьявола. Он выглядел напряженным и расстроенным, на лице – следы бессонницы. Одной рукой он продолжал играть в компьютерную игру, а другой приглашающе махал мне.
– Повезло?
– В чем? – переспросил я.
– Выбраться отсюда.
Он принял мое молчание за отрицательный ответ.
– А я думал, что удалось. И где же тогда ты пропадала?
– Только не говори, что ты обо мне волновался, – улыбнулся я.
Тай швырнул пульт управления игрой из-под локтя на пол, тот запрыгал, как камень-голыш по воде.
– Не смешно, – предупредил он. – Ничего смешного!
Я принес ему свои весьма неуклюжие извинения.
– Ладно, извини, – сказал он, принимая мои извинения и извиняясь сам. – Я начинаю сходить с ума. У меня такое ощущение, словно мы в осаде. В голове сплошная каша. Ипохондрия, наверное. Но я рад, что с тобой все в порядке. Я верно говорю?
– В основном, – согласился я. Он кивнул.
– Шампань капризничает.
– Не сомневаюсь.
– Она не… – Он помолчал, хмурясь. – Она скоро должна переехать сюда.
– Насовсем?
– На время. Вместе безопаснее, верно?
Я пожал плечами. Я не был уверен. Он начал загибать пальцы.
– Никаких следов Лазаря, Хэллоуина, Фантазии. – Он помахал тремя пальцами для убедительности, потом добавил еще один. – Тебя я считал номером четыре. А еще это происшествие с Меркуцио. Это уже половина класса.
Мне удалось разговорить его только потому, что он принял меня за Симону.
Маэстро и Нэнни? В самоволке. В последние дни они стали необычно тихими. А в отсутствие программ никто не мог покинуть школу. Тай и остальные застряли в ГВР, по уши завязли, и надеялись только на чудо. Они ждали, что придет кто-нибудь и отведет их в реальную (как они думали) жизнь. И где, черт его дери, пропадает этот Эллисон? Почему он их бросил так надолго? Они понимали, что-то идет не так, но не знали, в чем дело.
Он рассказал мне про Меркуцио.
Он был напуган.
Я решил, что его слова были искренними, в ответ я рассказал ему все, что знал.
Сначала он не поверил, потом рассердился, но в конце концов все понял.
– Чудненько, чудненько, чудненько, – повторял он. – Жизнь всего лишь сон. Вот черт, Хэл, ты сделал невозможное: моя головная боль стала еще сильнее.
Мы сравнили свои записи, взвесили подозрения. Он считал, что во всем виноват Маэстро.
– Нам не нужно было взламывать систему. Я бы никогда не стал баловаться с компьютерами, если бы знал, что он примет это так близко к сердцу. И что теперь? Теперь он разбушевался, слетел с катушек. Он Сатурн, пожирающий своих детей, помнишь, как у Гойи… Точно, он проглотил нас целиком, и теперь мы сидим в его виртуальном брюхе, а он переваривает нас одного за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Но мне не удалось.
Осознание происходящего заставляло ее содрогаться.
– Мои родители умерли?
– Они не умерли, но никогда и не жили. Их просто не было.
Она восприняла действительность куда тяжелее, чем я надеялся. Возможно, это признак здоровой психики. Мне очень хотелось обнять ее, но я не хотел, чтобы мне снова разбили нос.
– У меня есть сестра? – спросила она. – А кузен в Вермонте?
– Они все – персонажи ГВР. Как Дарвин.
– А шрам, который я получила, когда задела коралл? – сказала она, поворачивая руку, чтобы взглянуть на свой локоть, и, конечно, не обнаружила его на месте.
– Нам дали запрограммированную внешность, запрограммированный голос, они совсем не наши. И даже ощущение своей личности было только наполовину наше. Но это неважно, наша старая оболочка. Теперь мы – бабочки, вылупившиеся из куколки.
– У меня психическое расстройство? – спросила она. – Мне кажется, да.
Фан вытащила успокоительное.
– На, успокойся, поможет тебе уснуть, – предложила она.
– Спасибо, я уже выспалась.
И тут полились слезы. Она обхватила себя руками и принялась оплакивать ложь.
В течение последующих нескольких часов я пытался выстроить осмысленные взаимоотношения с Симоной.
Подросток во мне уничтожен – химическим, электрическим или духовным путем? – и я должен был поддержать Симону, пройдя вместе с ней сквозь все стадии горя. Я надеялся, что в ее душе зародится мысль обо мне как о возлюбленном, тем более что Лазаря больше нет. Однако я чувствовал, что это невозможно, «даже если ты будешь последним выжившим на земле». Конечно, я не последний, но почти последний.
Нежность никогда не была моей сильной стороной. А любовь сделала неуклюжим и грубым.
Самое печальное, что я ей нравился: не Лазарь, конечно, но многие годы она считала меня своим другом. Мы были близкими людьми, и наша глубокая привязанность друг к другу была искренней. Испытывая непреодолимое желание защитить ее, помочь ей, я, жертва назойливых гормонов, смог лишь оттолкнуть ее от себя.
Хотя, может быть, я слишком строг к себе.
Я выкопал могилу позади здания. Ничего особенного. Мы предали тело земле, Симона возложила цветы на могилу, цветы, которые я собрал для нее.
Фантазия сочла церемонию странной. Она без конца хихикала.
– По-моему, она нездорова, – заметила Симона.
– Я совершенно в порядке, – запротестовала Фан. – Я здоровее всех здоровых! Я здоровее вас обоих!
Симона стала следить за приемом таблеток. Они с Фан обговорили этот вопрос без меня, и каким-то образом Симона добилась своего. Почему Фан согласилась передать все лекарства Симоне, хотя наотрез отказывалась отдать их мне? Можно только догадываться. Я был рад, что она взяла на себя заботу о здоровье, теперь я смогу сосредоточиться на первоочередной задаче.
– Кто-то убил Лазаря и пытался убить тебя. Думаешь, у нас завелся серийный убийца? – спросила Симона.
– Просто убийца, – ответил я. – У серийного убийцы должен быть мотив.
– Что ты имеешь в виду?
– Он преследует какую-то идею? Получает удовольствие от процесса, сексуальное или еще какое? Если так, то мы можем назвать его или ее серийным убийцей.
– Зачем нужно было убивать Лазаря? – продолжила Симона. – Возможно, именно здесь кроется ответ? Кроме очевидного, что это может быть?
– Это снижает шансы человечества на десять процентов.
– Больше, – вмешалась Фантазия.
Я предложил ей посчитать еще раз.
Она настаивала, что больше, потому что Лаз был, бесспорно, лучшим, самым умным. Если кто и мог победить Черную напасть, так только он.
– Тогда я – второй?
– Третий, – сказала она. – На второе место я бы поставила ее, – она кивнула в сторону Симоны.
– Я бы тоже, – согласился я.
– Зато убийца, видимо, думал иначе, – подытожила Фан.
Симона подумала и согласилась.
– Если так, то меня недооценивают уже не в первый раз. Ладно, может, вы и правы. Это рабочая версия. Итак, у кого из нас зуб на человечество? Мы ведь и сами в основном люди.
– Вряд ли, – сказала Фан.
– Да ладно, просто вырезали несколько генов. Если посмотреть на нашу ДНК…
– Симона, когда речь идет о том, люди мы или нет, «в основном» не может быть.
– Девочки, давайте не будем вдаваться в подробности. Любой из нас мог затаить неприязнь к человечеству. Любой мог быть недоволен тем, как с нами поступил Гедехтнис. Но кем надо быть, чтобы убивать людей?
Никто мне не ответил.
– Маэстро, – предложил я, недовольный их молчанием.
– Он – программа.
– Он самый современный искусственный интеллект, который…
– … Который связан условиями программы, – продолжила за меня Симона.
– Нет, – не согласился я, – он саморазвивающаяся программа, может быть самосовершенствующаяся. За то время, что мы его знаем, он сильно изменился, стал нестабильным. Только не говорите, что вы этого не заметили.
– Значит, ты считаешь, что это он нас убивает? Хэл, тебя послушать, выйдет, что он – железный робот и прет напролом. «Унич-тожь че-ло-ве-чест-во!» Ты лаешь не на то дерево.
– Ну, если не Маэстро, может, какая-нибудь другая программа? – предложил я.
– Может, рассмотрим альтернативный вариант, если это один из нас?
– Больше никого нет.
Симона покачала головой.
– Но кто из нас может быть настолько хладнокровен?
Никто не ответил.
– Ладно. Я – ненормальный, она сум… прости меня, Фан, у нее давнее психическое расстройство. И это не мы.
Я исключил Симону, потому что было совершенно ясно, что она никогда раньше не выходила из ГВР, а для того, чтобы сотворить нечто столь сложное, как выброс Каллиопы, нужно знать, что мы находимся не в настоящем мире.
– Тогда кто же?
– Давайте упростим мотив, – предложила Симона. – Предположим, это ревность. Злоба. Кто-то так сильно ненавидел Лазаря, что убил его. Этот человек так же сильно ненавидит и тебя, пытается с тобой расправиться. Вы из разных групп, но не исключено, что кто-то входит в обе.
– Хорошо. Кто ненавидит Лазаря? Это все «болваны», – рассуждал я. – Я, Тайлер, Меркуцио, Фан.
– Я никого не ненавижу, – запротестовала Фантазия.
Я не стал обращать внимание на ее протесты.
– Теперь. Кто ненавидит меня? – продолжил я. – Это Лаз, Исаак, не исключено, что Вашти. Кто-то еще?
– Шампань тебя недолюбливает, – вставила Симона.
Верно, Шампань. Еще?
Вроде больше никого. В группах нет совпадений.
– Возможно, мы чего-то не знаем. Исаак ссорился с Лазарем, например?
– Друзья до гроба, – сказала Симона. – А твои приятели?
– А что?
– Ты им доверяешь? – спросила она.
– Так же как и остальным.
Фан облегченно вздохнула и ухмыльнулась.
– У Тая подленькая душонка, и Мерк хитрая лиса. Я знаю, о чем они шепчутся у меня за спиной.
Мы снова и снова перебирали варианты, но никак не могли прийти к решению.
– Как только мы доберемся до главного здания в Дебрингеме, мы сможем проверить оригинальные записи, – сказал я. – И только так узнаем наверняка, кто это сделал.
– Поехали, – заспешила Фантазия.
– Погодите минуточку, – сказала Симона, усмиряя наш пыл. – У нас на хвосте убийца, чья навязчивая идея заставляет его жечь электричеством подключенных к машинам людей. Он сделал это уже дважды. Наши товарищи по-прежнему уязвимы, заперты в ГВР. Нужно вытащить их оттуда.
– Из Дебрингема я мог бы вытащить их всех с помощью кода.
– Прекрасная мысль, но на дорогу уйдет несколько дней.
– Да, у него будет предостаточно времени, – согласился я.
– А отсюда нельзя их вытащить?
– Не знаю. Я пытался из своей капсулы. Доступ ни к черту. Разве что самому отправиться в ГВР, – рассуждал я. Эта идея сама собой пришла мне в голову. – Я мог бы отыскать Пейса. Пейс – мощный инструмент, обходит почти все охранные устройства. Он вытащил меня. Возможно, с его помощью я вытащу и моих друзей.
В ад и обратно. Снова залезть в ящик, в котором так легко меня поджарить. Опрометчиво, сказала бы Фан, зато цель благородна. Даже две на самом деле, ведь подобный поступок мог поднять мнение Симоны обо мне. Она вызвалась следить за показаниями приборов и пообещала вытащить обратно при малейших признаках опасности.
Мое возвращение напоминало то ли пробуждение от горячечного сна, то ли смертельную инъекцию. Как только вводятся препараты, начинают угасать ощущения, будто падаешь куда-то в темноту.
* * *
По щиколотку в песке и воде я обходил крабов, размером с арбуз. Дорогая прибрежная собственность, таинственная, залитая лунным светом, но фальшивая. Пейса нигде нет, никого нет.
– Эй, есть кто-нибудь? – позвал я. – Нэнни? Маэстро?
Что это с моим голосом?
Я вызвал спрайт, но вместо оранжево-черного прибыл серебряно-синий. Не мой. Я ведь не был собой.
Поскольку я использовал контейнер Симоны, система приняла меня за нее. Значит, я вернулся в ГВР девушкой моей мечты, ее клоном, настолько же точным, как и Жасмин.
Вот черт. Это все меняет. Я могу теперь воспользоваться прикрытием.
Если бы я прошел в другую комнату, был бы Лазарем. Представляю, какое впечатление я произвел бы на своих товарищей. Он восстал из мертвых! Хотя нет, нападение уничтожило всю электронику, ее не восстановить.
Значит, Симона. Под видом ее я мог расставлять ловушки.
Но сначала самое главное. Как мне добраться до Пейса? Вряд ли он ползает здесь среди крабов. Может, он вернулся к мосту Чинват? Может, топчется у моей могилы? Похоже, он привязался ко мне и к Лазарю, поскольку мы подвергались опасности. Зато Симоне придется самой за ним гоняться, что весьма непросто без помощи Нэнни. Я мог перемещаться только с помощью спрайта.
К кому же мне пойти?
Тайлер. Он сразу принял мой вызов. Я оказался в его доме, обставленном скупо и прагматично, обычная берлога холостяка. На стенах были развешаны картины Шампань, что слегка скрашивало обстановку. Он сидел на диване из искусственной кожи, на нем были джинсы и черная футболка с надписью «Ланг Баттер». У него было несколько таких футболок: по футболке на каждую крутую команду середины века – Lung Butter, Banana Enema, Max BSG. Вкус и тому подобное значения не имели. Он напомаживал волосы таким образом, чтобы они торчали с двух сторон наподобие рогов, такие загнутые внутрь рога, наверное, были у дьявола. Он выглядел напряженным и расстроенным, на лице – следы бессонницы. Одной рукой он продолжал играть в компьютерную игру, а другой приглашающе махал мне.
– Повезло?
– В чем? – переспросил я.
– Выбраться отсюда.
Он принял мое молчание за отрицательный ответ.
– А я думал, что удалось. И где же тогда ты пропадала?
– Только не говори, что ты обо мне волновался, – улыбнулся я.
Тай швырнул пульт управления игрой из-под локтя на пол, тот запрыгал, как камень-голыш по воде.
– Не смешно, – предупредил он. – Ничего смешного!
Я принес ему свои весьма неуклюжие извинения.
– Ладно, извини, – сказал он, принимая мои извинения и извиняясь сам. – Я начинаю сходить с ума. У меня такое ощущение, словно мы в осаде. В голове сплошная каша. Ипохондрия, наверное. Но я рад, что с тобой все в порядке. Я верно говорю?
– В основном, – согласился я. Он кивнул.
– Шампань капризничает.
– Не сомневаюсь.
– Она не… – Он помолчал, хмурясь. – Она скоро должна переехать сюда.
– Насовсем?
– На время. Вместе безопаснее, верно?
Я пожал плечами. Я не был уверен. Он начал загибать пальцы.
– Никаких следов Лазаря, Хэллоуина, Фантазии. – Он помахал тремя пальцами для убедительности, потом добавил еще один. – Тебя я считал номером четыре. А еще это происшествие с Меркуцио. Это уже половина класса.
Мне удалось разговорить его только потому, что он принял меня за Симону.
Маэстро и Нэнни? В самоволке. В последние дни они стали необычно тихими. А в отсутствие программ никто не мог покинуть школу. Тай и остальные застряли в ГВР, по уши завязли, и надеялись только на чудо. Они ждали, что придет кто-нибудь и отведет их в реальную (как они думали) жизнь. И где, черт его дери, пропадает этот Эллисон? Почему он их бросил так надолго? Они понимали, что-то идет не так, но не знали, в чем дело.
Он рассказал мне про Меркуцио.
Он был напуган.
Я решил, что его слова были искренними, в ответ я рассказал ему все, что знал.
Сначала он не поверил, потом рассердился, но в конце концов все понял.
– Чудненько, чудненько, чудненько, – повторял он. – Жизнь всего лишь сон. Вот черт, Хэл, ты сделал невозможное: моя головная боль стала еще сильнее.
Мы сравнили свои записи, взвесили подозрения. Он считал, что во всем виноват Маэстро.
– Нам не нужно было взламывать систему. Я бы никогда не стал баловаться с компьютерами, если бы знал, что он примет это так близко к сердцу. И что теперь? Теперь он разбушевался, слетел с катушек. Он Сатурн, пожирающий своих детей, помнишь, как у Гойи… Точно, он проглотил нас целиком, и теперь мы сидим в его виртуальном брюхе, а он переваривает нас одного за другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33