Если бы ты могла подождать, пока я не достигну совершеннолетия, тогда, может быть…
— К тому времени меня обвенчают и уложат в постель с каким-нибудь дряхлым, вонючим стариком!
Дэниел почувствовал, что злость оставила его. Она никоим образом не относилась к Гэрри, и, конечно, несправедливо вымещать свои чувства на ней. Он ободряюще улыбнулся:
— Поверь, детка, я действительно готов жениться на тебе и надеюсь, ты не считаешь меня дряхлым, вонючим стариком. Думаю, в настоящее время это самый лучший выбор дальнейшей судьбы.
Генриетта нахмурилась:
— Не могу сказать, что я не благодарна вам, но не пойму, почему, если это не жалость, вы сделали такое предложение.
Дэниел присел на широкий подоконник, подумав, что он вполне может продолжать разговор и в присутствии Уилла.
— Я вдовец вот уже четыре года, — сказал он. — Мне одиноко, и я хочу снова жениться. Моим дочерям нужна забота матери и дружеское общение. Ты молода, Генриетта, но не слишком. — Неожиданно он улыбнулся. — Разве не ты говорила, что хочешь найти место воспитательницы?
— Да, но вы сказали, что нанять такую, как я, может только сумасшедший, — возразила она.
— А ты сказала, что я не знаю тебя, — напомнил Дэниел тихим голосом. — Теперь мы знакомы ближе, и я надеюсь в дальнейшем узнать тебя еще лучше. — Он долго и неотрывно смотрел на нее, читая мысли, которые отражались в глубине искренних карих глаз. — Я честен с тобой, — сказал он наконец. — И рассчитываю на такую же честность с твоей стороны. Неужели мысль о браке со мной неприятна тебе?
Генриетта опустила глаза. Щеки ее слегка порозовели, когда она вспомнила, как часто смущалась в его присутствии, как странно напрягалось ее тело, когда он касался ее или улыбался ей, и вот теперь она может стать его женой и матерью его детей. Он не должен сожалеть об этой сделке.
Она встретила его настойчивый взгляд.
— Мне это вовсе не неприятно, сэр. Я постараюсь стать такой, какой вы хотите, чтобы я была.
— Нет, — тихо сказал он, — я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая есть.
Генриетта нерешительно улыбнулась:
— Но ведь я ненадежное, легкомысленное создание, сэр. Спросите Уилла.
Уиллу стало намного легче.
— Это действительно так, но моя мать говорит, что тебе нужен только хороший муж, и ты станешь вполне приличной женщиной.
— Твоя мать так говорила? — Генриетта была потрясена.
— Да, — подтвердил Уилл. — Она также говорила, что я не гожусь тебе в мужья.
Дэниел разразился смехом. Лицо Генриетты выражало негодование, а Уилл сидел с такой физиономией, как будто только что сообщил откровения оракула.
— Вы самая нелепая пара детей, — сказал Дэниел. — Уилл, ты понадобишься нам в качестве свидетеля. Ты можешь встать?
— Это надо прямо сейчас? — испуганно спросила Генриетта.
— Нет смысла медлить, — тихо сказал Дэниел.
— Да, пожалуй. — На лице девушки промелькнула тень грусти, затем она оживленно тряхнула головой. — Мой отец хочет вернуться домой как можно скорее.
От взгляда Дэниела не ускользнуло выражение тоски на лице Генриетты, и он догадывался о причине. Любая девушка мечтает о великолепном, торжественном венчании с флейтами и барабанами, свадебным столом и поздравлениями. Хотя парламент и объявил незаконным брак, который не был зарегистрирован мировым судьей и заключался в церкви, многие все-таки тайно соблюдали церковные обряды и устраивали соответствующие церемонии. Но в данном случае брак становился поспешным, заурядным делом. Отец избавлялся от непокорной дочери без особых хлопот и затрат.
— Тогда приготовься, — сказал Дэниел. — Я разузнаю, где находится ближайший судья.
Хозяин сообщил, что контора судьи Хейзлмира расположена в двух шагах отсюда, на Боулдер-стрит, под вывеской, на которой изображено гусиное перо. Сначала они пообедали, чувствуя взаимную неловкость, так как, казалось, никто не знал, о чем говорить при данных обстоятельствах. Генриетта нехотя ковыряла в тарелке, хотя аппетит Уилла ничуть не пострадал, несмотря на распухший подбородок. Сэр Джеральд тоже ел очень много, так как обед был не за его счет, а Дэниел мрачно размышлял о взятом на себя денежном обязательстве в то время, как парламент наверняка обложил его крупным штрафом за поддержку потерпевших поражение роялистов.
В судебной конторе он принял на себя долг в пятьсот фунтов, который сэр Джеральд Эшби из Тэйма, графство Оксфордшир, должен был выплатить сэру Реджинальду Транту из Стипл Астона того же графства.
Судья Хейзлмир был суровым человеком с худым лицом и водянистыми глазами. Он исполнял свой долг с бесстрастной деловитостью. Держа в руках свод законов, составленный и утвержденный парламентом, судья спросил сэра Дэниела Драммонда, желает ли он взять в жены Генриетту Эшби. Сэр Дэниел, конечно, подтвердил свое
желание. Тогда судья повернулся к Генриетте:
— Желаете ли вы, госпожа Эшби, взять в мужья баронета Дэниела Драммонда?
Генриетта проглотила подступивший к горлу ком, откашлялась и облизала губы.
— Да, — ответила она.
— В таком случае, — сказал судья, — объявляю вас мужем и женой. Уплатите клерку пять шиллингов, и он выпишет вам свидетельство, заверенное мной, в том, что вы действительно состоите в браке перед лицом церкви и закона.
Таким образом, 27 сентября 1648 года Генриетта Эшби стала леди Драммонд, женой сэра Дэниела Драммонда, баронета из Глиб-Парка в Кренстоне, графство Кент.
Глава 5
— Пожалуй, я пойду спать. — Уилл глубоко зевнул и потянулся.
— Но еще рано, — запротестовала Генриетта, расставляя шашки на доске. — Давай сыграем еще партию.
Уилл выглядел озадаченным. Он взглянул в противоположную сторону гостиной, где у камина с книгой на коленях сидел сэр Дэниел. Для только что женившегося человека он казался Уиллу слишком спокойным. И Генриетта вела себя так, будто в ее жизни не произошло ничего особенного. Уилл чувствовал себя неловко. Игра в трик-трак с невестой другого человека, когда приближалась брачная ночь, казалась ему неестественной.
— Нет, — сказал он, вставая. — Уже поздно, и я устал. Наверное, ты тоже. — Последнее замечание сопровождалось многозначительным взглядом.
Генриетта нахмурилась:
— Я не чувствую себя особенно усталой, вероятно, потому, что утром долго лежала в постели.
— Ну, а я пойду спать, — твердо заявил Уилл. — И потому желаю тебе спокойной ночи. Спокойной ночи и вам, сэр.
— Но ты ведь увидишься с ним через минуту… — начала было Генриетта, но тут же смолкла и покраснела до корней волос. Она уставилась на доску и начала перебирать шашки.
— Спокойной ночи, Уилл, — тихо сказал Дэниел.
Дверь за Уиллом закрылась, и Дэниел неторопливо закрыл книгу, наблюдая за Генриеттой, которая все еще сидела, поглощенная шашками. Голова ее склонилась, открывая нежную, незащищенную шею над батистовым воротничком и белым шейным платком на темно-синем платье.
— Генриетта?
— Да. — Она повернула голову и посмотрела на него широко открытыми глазами.
— Думаю, тебе надо последовать примеру Уилла. Завтра нам предстоит долгий путь верхом, и мы должны выехать рано утром. — Он нежно улыбнулся ей.
Она облизала внезапно пересохшие губы и послушно встала.
— Я скоро приду к тебе, — сказал Дэниел.
Генриетта кивнула в знак того, что слышала его, и поспешно вышла из комнаты.
Дэниел неотрывно смотрел на огонь. Его долгом было достойно завершить бракосочетание, но он не был готов зачинать детей в таком юном хрупком теле, помня, к чему привели беременности Нэн. Ей было шестнадцать, когда он женился на ней, а в двадцать один год она умерла, истощенная вынашиванием и родами детей. Он не допустит, чтобы то же самое произошло с Генриеттой. Возможно, через год она зачнет наследника, но пока он должен быть осторожным и не проявлять необузданную страсть, как в те годы, когда был молод.
Что знает она о своих супружеских обязанностях? Нэн была совсем несведущей, да и он знал не больше нее. Но со временем они кое-чему научились. Дэниел улыбнулся при воспоминании об этом. По крайней мере теперь его опыт поможет Генриетте, и можно надеяться, что потеря невинности не причинит ей сильной боли.
Генриетта дрожала, как в лихорадке, раздеваясь и распуская свои уложенные короной волосы. Они рассыпались по спине золотистым каскадом, переливаясь под щеткой, которой она старательно расчесывала их перед отходом ко сну. В голове ее вертелись самые разные вопросы. Прежде всего это было необычное приготовление ко сну, и потому, возможно, привычный ритуал не годился в данном случае. Надо ли ей снимать рубашку и ложиться обнаженной? Может быть, не следует надевать ночной чепчик? Задуть ли свечу? Когда он придет? Будет ли он все еще одет или явится в одной рубашке?
Решившись пойти на компромисс, она оставила ночную рубашку, но сняла чепчик, затем забралась на высокий пуховый матрац, натянула одеяло до подбородка и сидела так, с опаской глядя на дверь.
Дэниел вошел со свечой, которую поставил на каминную полку, прежде чем подойти к постели.
— О, бедная крошка, — сказал он с чувством, когда она, не переставая дрожать, улыбнулась, что, однако, не могло скрыть ее страха. — Тебе нечего бояться. — Он подошел, сел на кровать и протянул руку, чтобы откинуть волосы с ее лба, медленно пропуская сквозь пальцы золотистые пряди. — Чем ты так напугана?
— Я не напугана, — возразила Генриетта, но ее глаза говорили об обратном.
— Что тебе известно о замужестве? — спросил он, продолжая играть ее волосами. — Твоя мачеха говорила тебе что-нибудь?
Генриетта покраснела, покачав головой.
— Она никогда ничего не рассказывала мне, Уилл всегда стеснялся, когда я пыталась спрашивать его… а больше некого было спросить.
Дэниел усмехнулся про себя, представив беднягу Уилла, пытающегося ответить на вопросы Генриетты. Ясно, что, обращаясь за разъяснениями к своему юному другу, она не проявляла такой нерешительности, как сейчас.
Взяв девушку за подбородок, он приподнял ее лицо и, ласково улыбаясь, сказал:
— Не надо смущаться, Гэрри. Почему бы тебе не задать мне свои вопросы?
Она прикусила нижнюю губу, что всегда означало некоторое замешательство.
— Не знаю, как сказать. Может быть, вы покажете мне, как все происходит?
Дэниел молча почесал голову, в то время как она продолжала с тревогой смотреть на него. Затем кивнул головой.
— Хорошо, может быть, это даже лучше. — Взявшись за одеяло, он медленно стянул его вниз. Большие карие глаза были по-прежнему прикованы к нему, когда он начал расстегивать ее ночную рубашку, прежде чем осторожно спустить ее через плечи на талию.
Дэниел резко выдохнул, увидев два ярко-красных рубца на плечах Герри от хлыста сэра Джеральда.
— Почему ты не сдвинулась с места, когда он ударил тебя?
— Потому что он хотел избить Уилла, — ответила Генриетта и ободряюще добавила: — Сейчас уже почти не болит.
Дэниел поджал губы и мрачно кивнул. Генриетта продолжала смотреть ему в лицо, когда он обхватил ладонями ее маленькие, прекрасной формы груди.
— Они… они нравятся тебе? — прошептала она каким-то не своим голосом.
— О да. — Улыбаясь, он наклонился и коснулся губами сосков.
У Генриетты перехватило дыхание от нового для нее ощущения. Кончики ее грудей сделались твердыми и затрепетали, передавая возбуждение всему телу, что вызывало одновременно беспокойство и наслаждение. Дэниел обхватил руками тонкую девичью талию, его губы скользнули вверх, к углублению на горле, коснулись щеки и отыскали ее рот.
Голова Генриетты откинулась назад, губы раскрылись, когда его язык нежно вошел внутрь. Она закрыла глаза. Девушка была слишком занята, пытаясь разобраться в бесчисленном множестве ощущений, охвативших ее, чтобы отвечать на его поцелуи, и Дэниел откинулся назад, чтобы взглянуть на ее восхищенное лицо, плотно закрытые глаза, слегка приоткрытые губы, как будто она ждала, когда он продолжит. Он коснулся пальцем кончика ее носа, и Генриетта открыла глаза.
— Это совсем не то, что поцелуи Уилла.
— Мне следует принять это как комплимент, крошка? — Его черные глаза блестели скорее от смеха, чем от страсти.
Дэниел страстно любил Нэн и не надеялся вновь испытать подобное чувство, особенно с этой необычной, своевольной девушкой, которая иногда была похожа на капризную, безрассудную, отчаянную девчонку с мальчишескими повадками, а иногда производила впечатление вполне разумной женщины. Однако во всех случаях Генриетта занимала честную и открытую позицию.
— Разве так нельзя говорить? — Она выглядела смущенной. — Мне нравилось целовать Уилла, но теперь, конечно, я не буду делать этого. Мне очень приятно целовать тебя.
— Я рад, что ты не собираешься впредь целоваться с Уиллом, и мне приятны твои слова, — сказал он серьезным тоном. — Однако не принято говорить одному мужчине о другом, когда занимаешься любовью.
— Больше не буду. Я не знала. Кроме Уилла, я ни с кем никогда не целовалась.
Все это, конечно, пустяки, размышлял Дэниел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— К тому времени меня обвенчают и уложат в постель с каким-нибудь дряхлым, вонючим стариком!
Дэниел почувствовал, что злость оставила его. Она никоим образом не относилась к Гэрри, и, конечно, несправедливо вымещать свои чувства на ней. Он ободряюще улыбнулся:
— Поверь, детка, я действительно готов жениться на тебе и надеюсь, ты не считаешь меня дряхлым, вонючим стариком. Думаю, в настоящее время это самый лучший выбор дальнейшей судьбы.
Генриетта нахмурилась:
— Не могу сказать, что я не благодарна вам, но не пойму, почему, если это не жалость, вы сделали такое предложение.
Дэниел присел на широкий подоконник, подумав, что он вполне может продолжать разговор и в присутствии Уилла.
— Я вдовец вот уже четыре года, — сказал он. — Мне одиноко, и я хочу снова жениться. Моим дочерям нужна забота матери и дружеское общение. Ты молода, Генриетта, но не слишком. — Неожиданно он улыбнулся. — Разве не ты говорила, что хочешь найти место воспитательницы?
— Да, но вы сказали, что нанять такую, как я, может только сумасшедший, — возразила она.
— А ты сказала, что я не знаю тебя, — напомнил Дэниел тихим голосом. — Теперь мы знакомы ближе, и я надеюсь в дальнейшем узнать тебя еще лучше. — Он долго и неотрывно смотрел на нее, читая мысли, которые отражались в глубине искренних карих глаз. — Я честен с тобой, — сказал он наконец. — И рассчитываю на такую же честность с твоей стороны. Неужели мысль о браке со мной неприятна тебе?
Генриетта опустила глаза. Щеки ее слегка порозовели, когда она вспомнила, как часто смущалась в его присутствии, как странно напрягалось ее тело, когда он касался ее или улыбался ей, и вот теперь она может стать его женой и матерью его детей. Он не должен сожалеть об этой сделке.
Она встретила его настойчивый взгляд.
— Мне это вовсе не неприятно, сэр. Я постараюсь стать такой, какой вы хотите, чтобы я была.
— Нет, — тихо сказал он, — я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая есть.
Генриетта нерешительно улыбнулась:
— Но ведь я ненадежное, легкомысленное создание, сэр. Спросите Уилла.
Уиллу стало намного легче.
— Это действительно так, но моя мать говорит, что тебе нужен только хороший муж, и ты станешь вполне приличной женщиной.
— Твоя мать так говорила? — Генриетта была потрясена.
— Да, — подтвердил Уилл. — Она также говорила, что я не гожусь тебе в мужья.
Дэниел разразился смехом. Лицо Генриетты выражало негодование, а Уилл сидел с такой физиономией, как будто только что сообщил откровения оракула.
— Вы самая нелепая пара детей, — сказал Дэниел. — Уилл, ты понадобишься нам в качестве свидетеля. Ты можешь встать?
— Это надо прямо сейчас? — испуганно спросила Генриетта.
— Нет смысла медлить, — тихо сказал Дэниел.
— Да, пожалуй. — На лице девушки промелькнула тень грусти, затем она оживленно тряхнула головой. — Мой отец хочет вернуться домой как можно скорее.
От взгляда Дэниела не ускользнуло выражение тоски на лице Генриетты, и он догадывался о причине. Любая девушка мечтает о великолепном, торжественном венчании с флейтами и барабанами, свадебным столом и поздравлениями. Хотя парламент и объявил незаконным брак, который не был зарегистрирован мировым судьей и заключался в церкви, многие все-таки тайно соблюдали церковные обряды и устраивали соответствующие церемонии. Но в данном случае брак становился поспешным, заурядным делом. Отец избавлялся от непокорной дочери без особых хлопот и затрат.
— Тогда приготовься, — сказал Дэниел. — Я разузнаю, где находится ближайший судья.
Хозяин сообщил, что контора судьи Хейзлмира расположена в двух шагах отсюда, на Боулдер-стрит, под вывеской, на которой изображено гусиное перо. Сначала они пообедали, чувствуя взаимную неловкость, так как, казалось, никто не знал, о чем говорить при данных обстоятельствах. Генриетта нехотя ковыряла в тарелке, хотя аппетит Уилла ничуть не пострадал, несмотря на распухший подбородок. Сэр Джеральд тоже ел очень много, так как обед был не за его счет, а Дэниел мрачно размышлял о взятом на себя денежном обязательстве в то время, как парламент наверняка обложил его крупным штрафом за поддержку потерпевших поражение роялистов.
В судебной конторе он принял на себя долг в пятьсот фунтов, который сэр Джеральд Эшби из Тэйма, графство Оксфордшир, должен был выплатить сэру Реджинальду Транту из Стипл Астона того же графства.
Судья Хейзлмир был суровым человеком с худым лицом и водянистыми глазами. Он исполнял свой долг с бесстрастной деловитостью. Держа в руках свод законов, составленный и утвержденный парламентом, судья спросил сэра Дэниела Драммонда, желает ли он взять в жены Генриетту Эшби. Сэр Дэниел, конечно, подтвердил свое
желание. Тогда судья повернулся к Генриетте:
— Желаете ли вы, госпожа Эшби, взять в мужья баронета Дэниела Драммонда?
Генриетта проглотила подступивший к горлу ком, откашлялась и облизала губы.
— Да, — ответила она.
— В таком случае, — сказал судья, — объявляю вас мужем и женой. Уплатите клерку пять шиллингов, и он выпишет вам свидетельство, заверенное мной, в том, что вы действительно состоите в браке перед лицом церкви и закона.
Таким образом, 27 сентября 1648 года Генриетта Эшби стала леди Драммонд, женой сэра Дэниела Драммонда, баронета из Глиб-Парка в Кренстоне, графство Кент.
Глава 5
— Пожалуй, я пойду спать. — Уилл глубоко зевнул и потянулся.
— Но еще рано, — запротестовала Генриетта, расставляя шашки на доске. — Давай сыграем еще партию.
Уилл выглядел озадаченным. Он взглянул в противоположную сторону гостиной, где у камина с книгой на коленях сидел сэр Дэниел. Для только что женившегося человека он казался Уиллу слишком спокойным. И Генриетта вела себя так, будто в ее жизни не произошло ничего особенного. Уилл чувствовал себя неловко. Игра в трик-трак с невестой другого человека, когда приближалась брачная ночь, казалась ему неестественной.
— Нет, — сказал он, вставая. — Уже поздно, и я устал. Наверное, ты тоже. — Последнее замечание сопровождалось многозначительным взглядом.
Генриетта нахмурилась:
— Я не чувствую себя особенно усталой, вероятно, потому, что утром долго лежала в постели.
— Ну, а я пойду спать, — твердо заявил Уилл. — И потому желаю тебе спокойной ночи. Спокойной ночи и вам, сэр.
— Но ты ведь увидишься с ним через минуту… — начала было Генриетта, но тут же смолкла и покраснела до корней волос. Она уставилась на доску и начала перебирать шашки.
— Спокойной ночи, Уилл, — тихо сказал Дэниел.
Дверь за Уиллом закрылась, и Дэниел неторопливо закрыл книгу, наблюдая за Генриеттой, которая все еще сидела, поглощенная шашками. Голова ее склонилась, открывая нежную, незащищенную шею над батистовым воротничком и белым шейным платком на темно-синем платье.
— Генриетта?
— Да. — Она повернула голову и посмотрела на него широко открытыми глазами.
— Думаю, тебе надо последовать примеру Уилла. Завтра нам предстоит долгий путь верхом, и мы должны выехать рано утром. — Он нежно улыбнулся ей.
Она облизала внезапно пересохшие губы и послушно встала.
— Я скоро приду к тебе, — сказал Дэниел.
Генриетта кивнула в знак того, что слышала его, и поспешно вышла из комнаты.
Дэниел неотрывно смотрел на огонь. Его долгом было достойно завершить бракосочетание, но он не был готов зачинать детей в таком юном хрупком теле, помня, к чему привели беременности Нэн. Ей было шестнадцать, когда он женился на ней, а в двадцать один год она умерла, истощенная вынашиванием и родами детей. Он не допустит, чтобы то же самое произошло с Генриеттой. Возможно, через год она зачнет наследника, но пока он должен быть осторожным и не проявлять необузданную страсть, как в те годы, когда был молод.
Что знает она о своих супружеских обязанностях? Нэн была совсем несведущей, да и он знал не больше нее. Но со временем они кое-чему научились. Дэниел улыбнулся при воспоминании об этом. По крайней мере теперь его опыт поможет Генриетте, и можно надеяться, что потеря невинности не причинит ей сильной боли.
Генриетта дрожала, как в лихорадке, раздеваясь и распуская свои уложенные короной волосы. Они рассыпались по спине золотистым каскадом, переливаясь под щеткой, которой она старательно расчесывала их перед отходом ко сну. В голове ее вертелись самые разные вопросы. Прежде всего это было необычное приготовление ко сну, и потому, возможно, привычный ритуал не годился в данном случае. Надо ли ей снимать рубашку и ложиться обнаженной? Может быть, не следует надевать ночной чепчик? Задуть ли свечу? Когда он придет? Будет ли он все еще одет или явится в одной рубашке?
Решившись пойти на компромисс, она оставила ночную рубашку, но сняла чепчик, затем забралась на высокий пуховый матрац, натянула одеяло до подбородка и сидела так, с опаской глядя на дверь.
Дэниел вошел со свечой, которую поставил на каминную полку, прежде чем подойти к постели.
— О, бедная крошка, — сказал он с чувством, когда она, не переставая дрожать, улыбнулась, что, однако, не могло скрыть ее страха. — Тебе нечего бояться. — Он подошел, сел на кровать и протянул руку, чтобы откинуть волосы с ее лба, медленно пропуская сквозь пальцы золотистые пряди. — Чем ты так напугана?
— Я не напугана, — возразила Генриетта, но ее глаза говорили об обратном.
— Что тебе известно о замужестве? — спросил он, продолжая играть ее волосами. — Твоя мачеха говорила тебе что-нибудь?
Генриетта покраснела, покачав головой.
— Она никогда ничего не рассказывала мне, Уилл всегда стеснялся, когда я пыталась спрашивать его… а больше некого было спросить.
Дэниел усмехнулся про себя, представив беднягу Уилла, пытающегося ответить на вопросы Генриетты. Ясно, что, обращаясь за разъяснениями к своему юному другу, она не проявляла такой нерешительности, как сейчас.
Взяв девушку за подбородок, он приподнял ее лицо и, ласково улыбаясь, сказал:
— Не надо смущаться, Гэрри. Почему бы тебе не задать мне свои вопросы?
Она прикусила нижнюю губу, что всегда означало некоторое замешательство.
— Не знаю, как сказать. Может быть, вы покажете мне, как все происходит?
Дэниел молча почесал голову, в то время как она продолжала с тревогой смотреть на него. Затем кивнул головой.
— Хорошо, может быть, это даже лучше. — Взявшись за одеяло, он медленно стянул его вниз. Большие карие глаза были по-прежнему прикованы к нему, когда он начал расстегивать ее ночную рубашку, прежде чем осторожно спустить ее через плечи на талию.
Дэниел резко выдохнул, увидев два ярко-красных рубца на плечах Герри от хлыста сэра Джеральда.
— Почему ты не сдвинулась с места, когда он ударил тебя?
— Потому что он хотел избить Уилла, — ответила Генриетта и ободряюще добавила: — Сейчас уже почти не болит.
Дэниел поджал губы и мрачно кивнул. Генриетта продолжала смотреть ему в лицо, когда он обхватил ладонями ее маленькие, прекрасной формы груди.
— Они… они нравятся тебе? — прошептала она каким-то не своим голосом.
— О да. — Улыбаясь, он наклонился и коснулся губами сосков.
У Генриетты перехватило дыхание от нового для нее ощущения. Кончики ее грудей сделались твердыми и затрепетали, передавая возбуждение всему телу, что вызывало одновременно беспокойство и наслаждение. Дэниел обхватил руками тонкую девичью талию, его губы скользнули вверх, к углублению на горле, коснулись щеки и отыскали ее рот.
Голова Генриетты откинулась назад, губы раскрылись, когда его язык нежно вошел внутрь. Она закрыла глаза. Девушка была слишком занята, пытаясь разобраться в бесчисленном множестве ощущений, охвативших ее, чтобы отвечать на его поцелуи, и Дэниел откинулся назад, чтобы взглянуть на ее восхищенное лицо, плотно закрытые глаза, слегка приоткрытые губы, как будто она ждала, когда он продолжит. Он коснулся пальцем кончика ее носа, и Генриетта открыла глаза.
— Это совсем не то, что поцелуи Уилла.
— Мне следует принять это как комплимент, крошка? — Его черные глаза блестели скорее от смеха, чем от страсти.
Дэниел страстно любил Нэн и не надеялся вновь испытать подобное чувство, особенно с этой необычной, своевольной девушкой, которая иногда была похожа на капризную, безрассудную, отчаянную девчонку с мальчишескими повадками, а иногда производила впечатление вполне разумной женщины. Однако во всех случаях Генриетта занимала честную и открытую позицию.
— Разве так нельзя говорить? — Она выглядела смущенной. — Мне нравилось целовать Уилла, но теперь, конечно, я не буду делать этого. Мне очень приятно целовать тебя.
— Я рад, что ты не собираешься впредь целоваться с Уиллом, и мне приятны твои слова, — сказал он серьезным тоном. — Однако не принято говорить одному мужчине о другом, когда занимаешься любовью.
— Больше не буду. Я не знала. Кроме Уилла, я ни с кем никогда не целовалась.
Все это, конечно, пустяки, размышлял Дэниел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50