Пойду-ка распоряжусь, чтобы подавали ужин.
— Прекрасно! — вступил в разговор Ник, видя, что Полли по-прежнему не может вымолвить ни слова. Поклонившись, миссис Бенсон вышла.
— Полли, очнись! — улыбнулся Николас.
— Неужели я одна буду жить здесь? — спросила, приходя в себя, девушка.
— Ну да. Однако надеюсь быть здесь частым гостем, — шутливо заметил Ник, расстегивая плащ.
— Разумеется, сэр, — сказала Полли и тут же почувствовала, как абсурдно это прозвучало. — Вы… вы, может быть, хотите остаться сегодня?
— Д-да, — изрек он задумчиво. — Если меня приглашают, то я, пожалуй, и в самом деле останусь. На улице так ужасно! Кажется, вот-вот закружит метель.
На губах Полли заиграла лукавая улыбка.
— Прошу вас, милорд, найти приют в моей скромной обители! Я не смогу спокойно спать, если буду знать, что вы в пути в такой буран!
— Я бесконечно вам признателен, мадам! — ответствовал Ник и грациозно поклонился.
Полли так расхохоталась, что, согнувшись от смеха пополам, потеряла равновесие и упала на пол.
Николас помог ей подняться.
— Какое печальное зрелище! — Он придал своему лицу сердитое выражение. — Мне казалось, я учил вас делать реверансы с большим изяществом!
Держа ее в своих объятиях, Ник совсем близко увидел прелестную мордашку.
— Я хочу тебя! — прошептал он вдруг, ощутив гибкость и податливость девичьего тела, и Полли услышала, как в голосе его прозвучала ничем не прикрытая чувственная страсть.
Но тут за дверью послышался звук шагов, а затем раздался веселый голос миссис Бенсон, приглашавшей их к столу.
— Ожидание обычно только усиливает желание, — заметил Николас. — Да и сытный ужин тебе никак не повредит: не пристало заниматься любовью на пустой желудок.
Они прошли в гостиную, где их ждали жареная баранина и солидное блюдо устриц.
Николас подал своей подопечной салфетку, налил вина в бокал и сел напротив. Это был их первый совместный ужин. Поскольку раньше их отношения ограничивались лишь ролью учителя и ученицы или господина и служанки, Полли невольно испытывала некоторую неловкость, как будто то, что происходило сейчас, следствие какой-то ошибки или недоразумения и на ее месте должна была находиться совсем другая девушка, а не она — незаконнорожденное дитя из долговой тюрьмы. Вспомнив, однако, что она прирожденная актриса, обладающая изумительным даром перевоплощения, Полли поборола смущение и, подняв бокал, улыбнулась.
Лорд Кинкейд, с восхищением наблюдавший за девушкой, воскликнул:
— Замечательно! Просто чудесно, как повела ты себя в незнакомой обстановке! У тебя подлинный талант, который, я уверен, будет по достоинству оценен!
У Полли сразу же поднялось настроение. Выковыривая устрицу из раковины, она подумала о том, что лорд говорит так, словно не вырвалось у него только что страстное признание. Но данное обстоятельство ничуть не огорчало ее: всему свое время. К тому же вкусная пища, вино, тепло и приятное общество доставляли ей истинное наслаждение.
Николас с удовлетворением заметил перемену в душевном состоянии Полли. Для него было крайне важно, чтобы девушка чувствовала себя раскованно и забыла о страхах, испытанных ею в прошлом, когда на каждом шагу она сталкивалась с грубостью и насилием. Он никогда не забудет жалобную мольбу не делать ей больно в тот далекий вечер в таверне и то, как с привычной покорностью она готова была тогда отдаться ему, хотя испытывала при этом непреодолимый ужас. Ему хотелось, чтобы сегодня, когда он приоткроет ей мир сладостного блаженства, она почувствовала в полной мере и нежность его, и доброту. У них будет еще время и для бурной страсти, подвластной вожделению.
Лорд Кинкейд выбрал из корзины с фруктами особого сорта грушу — именно этому сорту отдавали предпочтение и сам король Карл, и его венценосная супруга. Нетрудно было предположить, что ничего подобного ни разу еще не доводилось отведывать девушке, которой, если все пойдет по плану, предстояло вскоре вращаться в высших кругах общества. Разрезав плод, Ник положил половинку на тарелку Полли.
— Спасибо, — смущенно произнесла она. — Никогда еще не ела так вкусно!
— Я этого и хотел — накормить тебя как следует, — сказал с улыбкой Ник и, встав из-за стола, подошел к Полли.
— Что… уже пора? — спросила она, подняв глаза.
Этот бесхитростный, наивный вопрос застал его врасплох. Однако что могла знать девушка о тонкой науке искушения?
Он не спеша вынул заколки из ее прически, и тотчас медовые волосы скатились волной на плечи Полли. Николас поднял их и поцеловал девушку в нежную шею. Потом, касаясь одной рукой ее плеча, другой скользнул по высокой ее груди. Полли негромко вскрикнула и машинально поднесла свои руки к руке Николаса. Ей самой непонятно было, чего она хотела больше — разрешить или запретить ему его смелые ласки.
— Пойдем, — прошептал Ник, — я хочу что-то показать тебе!
Глядя на нее страстным взором, он поцеловал ее в губы.
— Теперь мне нужно раздеться, да? — спросила неуверенно Полли.
Николас, улыбнувшись, отрицательно покачал головой. Она была еще так простодушна!
— Не сейчас, дорогая моя, — ответил он. — И я сделаю это сам, если позволишь.
Они вошли в спальню — теплую и уютную. Ник пододвинул ширму, украшенную гобеленом, ближе к камину, а высокие канделябры, стоявшие до этого на туалетном столике, разместил по обе стороны каменной полки, с тем чтобы мягкий свет падал на Полли, зачарованно наблюдавшую за этими приготовлениями.
— А теперь… — произнес Ник, снимая плащ из тонкого сукна и атласный камзол, — теперь мы можем начать…
Он ослабил корсаж ее платья, и Полли увидела совсем близко его руки с изумрудным перстнем на одной из них и золотой печаткой — на другой. Наготу ее прикрывала только прозрачная сорочка, сквозь тонкую ткань которой отчетливо виднелась ее грудь с упругими розовыми сосками. Никогда еще не чувствовала она себя столь обнаженной — даже тогда, когда стояла совсем раздетая в тот вечер в таверне.
Ник снова поцеловал ее и, сняв сорочку, припал губами к девичьей груди. Полли вскрикнула от охватившего ее безумного восторга, по телу ее разлилось несказанное блаженство. Ощутив внезапно горячий жар его груди, она стала дрожащими от нетерпения и страха руками торопливо расстегивать пуговицы на рубашке Ника и, покончив кое-как с этим, прижалась к нему дрожащим телом.
Ник не ожидал от нее подобной смелости. Он полагал, что Полли будет податлива, и только, по крайней мере, в их первый вечер, но ее поведение явилось для него приятной неожиданностью.
Он поймал ее взгляд, полный томления и сладкой муки. Сорочка упала на пол, и Полли стояла теперь перед ним в одних лишь чулках и туфельках. Встав на колени, Николас развязал подвязки и снял чулки. Потом, посмотрев в смущенное лицо девушки, прошептал:
— Ты должна верить мне! Я хочу только одного — чтобы и ты испытала наслаждение!
Полли молчала, опустив глаза.
— Ты веришь, что я не сделаю тебе больно?
Она утвердительно кивнула, зная, что так оно и будет.
— И что во всем, что происходит, нет ничего дурного ни с твоей стороны, ни с моей?
Да и в самом деле, что плохого в этом, думала Полли. Разве могут быть постыдными ласки, если они вызывают в ней сладостное желание? Разве может быть постыдным нежный взгляд, каким взирает на нее Ник?
— Да, я верю всему, что вы говорите, — отозвалась она тихо.
Ник поднял девушку и, пронеся через комнату, опустил на постель. А затем и сам лег с ней рядом и прижал ее к себе так, что Полли ощутила все его сильное и мужественное тело. Откинув с ее груди густые золотистые волосы, он прикоснулся губами к ее соскам. Ласка эта, тихая и нежная, оказывавшая на нее чуть ли не гипнотическое действие, расслабила ее, а искусная игра его пальцев с ее плотью доставила девушке неописуемое наслаждение.
И вот, когда сладкая истома достигла своего предела, заставив Полли возжелать с невероятной силой соединения со своим возлюбленным, Николас вошел в нее резким глубоким толчком и тут же увидел ее глаза, расширенные от потрясения и мгновенного всплеска пронзительной боли. Потом он стал двигаться легко и медленно, и Полли вдруг улыбнулась. Это была восхитительная улыбка, выражавшая одновременно и изумление, и восторг, и Николас засмеялся.
— Я и не думал, что ты можешь стать еще прекраснее, — произнес он шепотом. — Не бойся, и я покажу тебе другой, более прекрасный мир. Ты только доверься мне.
— О, с радостью! — ответила она.
Глаза обоих сияли неземным счастьем. Они словно парили в вечности, в том чувственном космосе, в котором нельзя пребывать слишком долго, ибо он быстро растворяется, вновь уступая место действительности.
Чувство реальности возвращалось к Полли очень медленно. Открыв глаза, она увидела, что Николас улыбается ей. Он поправил локон, упавший ей на глаза, и поцеловал ее.
— Вижу, ты способная ученица, детка!
— Не знаю, — задумчиво произнесла девушка, — зависит ли что-нибудь от меня, если все получается само собой? — Она вдруг лукаво улыбнулась. — За что, впрочем, я должна благодарить только вас!
— Если ты и впрямь хочешь выразить мне свою благодарность, то назови меня просто по имени. Помнишь, я просил тебя?
— Да, но то — печальные воспоминания, Николас…
— В твоих силах исправить все это, — проговорил он, лаская ее бедра и удивительно красивые колени.
«Странно было бы, если б такое совершенство природа испортила хоть чем-нибудь, пусть даже самым незначительным изъяном», — подумал Ник и тут увидел, что на батистовых простынях алеют яркие пятна крови. Он встал и, подойдя к туалетному столику, намочил полотенце.
— Позволь мне немного помочь тебе, дорогая, — сказал он мягко, вернувшись к Полли, и вытер влажным полотенцем ее тело, освежая его и смывая остатки крови — следы невинности.
Это была самая сладкая, самая очаровательная ласка. Полли почувствовала, как слезы неудержимо потекли из ее глаз. И вызваны они были не печалью или радостью, а лишь несказанным изумлением, которое испытала она, ощутив проявленную с такой любовью заботу о себе. Многое испытала она в свои семнадцать лет, но подобной доброты и нежности не встречала до сей поры.
— Не плачь, дорогая моя, — произнес встревожено Николас, не понимая, что так расстроило ее, только что такую веселую и озорную.
— Я ничего не могу с собой поделать, — всхлипывала Полли.
Николас думал о том, как стремительно, с драматической внезапностью изменилась ее жизнь за последние несколько часов.
Он вышел в гостиную и налил стакан вина.
— Это хорошее лекарство, любовь моя, — проговорил он. — Возьми выпей.
Она послушно сделала несколько глотков и слабо улыбнулась.
Николас укрыл ее одеялом и подошел к камину, чтобы подбросить дров. Сквозь полуприкрытые ресницы Полли наблюдала за его грациозными движениями. Николас был отлично сложен — мускулистая грудь, широкие плечи, узкие бедра.
— Вы великолепны, милорд! — прошептала она.
— Нет, вы просто слишком добры ко мне, — шутливо ответил он и, поставив канделябр на ночной столик, лег рядом с ней. — Тебе нужно хорошенько выспаться, дорогая моя. Скоро утро, — сказал он.
И Полли, уютно свернувшись в его объятиях, мгновенно погрузилась в глубокий сон.
Глава 8
- Мне все время кажется, что вы пренебрегаете своими обязанностями, дорогая Барбара, — произнес Джордж Виллерс, он же герцог Букингемский, и, взяв привычно шепотку табака из миниатюрной коробочки, посмотрел на свою кузину леди Кастлмейн. — Его величество пребывает в глубокой печали. Скажите, волновали ли его прошлой ночью обычные ваши ласки?
Любовница короля пожала пышными белыми плечами, при этом грудь ее слегка приподнялась в глубоком декольте.
— Он думает сейчас лишь об одном — о своем новом соколе и о том, как тот летает, — ответила она и кивнула в сторону заснеженного здания Частной Галереи. — В такую ужасную погоду предаваться подобным увлечениям практически невозможно, однако вы знаете, как он ненавидит, когда ему перечат.
— Следовательно, нам надо предложить ему что-нибудь новенькое, что могло бы занять его. — Герцог Букингемский задумался, обмахивая атласный рукав камзола кружевным платком. — Никогда не знаешь, до чего он может додуматься, находясь в таком состоянии…
— И чье общество он предпочтет, — закончила за него леди Кастлмейн, многозначительно глядя на кузена. — Сегодня утром как будто его сумел ублажить Кларендон. Во всяком случае, они сидели больше часа, запершись в личных покоях его величества. Лорд-канцлер, думается, снова стал пользоваться благорасположением короля. — Миледи зло расхохоталась, зная, что это известие не обрадует герцога.
Вся энергия его светлости была направлена в последние дни на то, чтобы дискредитировать канцлера в глазах короля. Однако сделать это не так-то просто, поскольку дочь Кларендона замужем за герцогом Йоркским, братом его величества, и к тому же сам Кларендон входил в число особо доверенных лиц в окружении Карла II еще со времен изгнания венценосца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Прекрасно! — вступил в разговор Ник, видя, что Полли по-прежнему не может вымолвить ни слова. Поклонившись, миссис Бенсон вышла.
— Полли, очнись! — улыбнулся Николас.
— Неужели я одна буду жить здесь? — спросила, приходя в себя, девушка.
— Ну да. Однако надеюсь быть здесь частым гостем, — шутливо заметил Ник, расстегивая плащ.
— Разумеется, сэр, — сказала Полли и тут же почувствовала, как абсурдно это прозвучало. — Вы… вы, может быть, хотите остаться сегодня?
— Д-да, — изрек он задумчиво. — Если меня приглашают, то я, пожалуй, и в самом деле останусь. На улице так ужасно! Кажется, вот-вот закружит метель.
На губах Полли заиграла лукавая улыбка.
— Прошу вас, милорд, найти приют в моей скромной обители! Я не смогу спокойно спать, если буду знать, что вы в пути в такой буран!
— Я бесконечно вам признателен, мадам! — ответствовал Ник и грациозно поклонился.
Полли так расхохоталась, что, согнувшись от смеха пополам, потеряла равновесие и упала на пол.
Николас помог ей подняться.
— Какое печальное зрелище! — Он придал своему лицу сердитое выражение. — Мне казалось, я учил вас делать реверансы с большим изяществом!
Держа ее в своих объятиях, Ник совсем близко увидел прелестную мордашку.
— Я хочу тебя! — прошептал он вдруг, ощутив гибкость и податливость девичьего тела, и Полли услышала, как в голосе его прозвучала ничем не прикрытая чувственная страсть.
Но тут за дверью послышался звук шагов, а затем раздался веселый голос миссис Бенсон, приглашавшей их к столу.
— Ожидание обычно только усиливает желание, — заметил Николас. — Да и сытный ужин тебе никак не повредит: не пристало заниматься любовью на пустой желудок.
Они прошли в гостиную, где их ждали жареная баранина и солидное блюдо устриц.
Николас подал своей подопечной салфетку, налил вина в бокал и сел напротив. Это был их первый совместный ужин. Поскольку раньше их отношения ограничивались лишь ролью учителя и ученицы или господина и служанки, Полли невольно испытывала некоторую неловкость, как будто то, что происходило сейчас, следствие какой-то ошибки или недоразумения и на ее месте должна была находиться совсем другая девушка, а не она — незаконнорожденное дитя из долговой тюрьмы. Вспомнив, однако, что она прирожденная актриса, обладающая изумительным даром перевоплощения, Полли поборола смущение и, подняв бокал, улыбнулась.
Лорд Кинкейд, с восхищением наблюдавший за девушкой, воскликнул:
— Замечательно! Просто чудесно, как повела ты себя в незнакомой обстановке! У тебя подлинный талант, который, я уверен, будет по достоинству оценен!
У Полли сразу же поднялось настроение. Выковыривая устрицу из раковины, она подумала о том, что лорд говорит так, словно не вырвалось у него только что страстное признание. Но данное обстоятельство ничуть не огорчало ее: всему свое время. К тому же вкусная пища, вино, тепло и приятное общество доставляли ей истинное наслаждение.
Николас с удовлетворением заметил перемену в душевном состоянии Полли. Для него было крайне важно, чтобы девушка чувствовала себя раскованно и забыла о страхах, испытанных ею в прошлом, когда на каждом шагу она сталкивалась с грубостью и насилием. Он никогда не забудет жалобную мольбу не делать ей больно в тот далекий вечер в таверне и то, как с привычной покорностью она готова была тогда отдаться ему, хотя испытывала при этом непреодолимый ужас. Ему хотелось, чтобы сегодня, когда он приоткроет ей мир сладостного блаженства, она почувствовала в полной мере и нежность его, и доброту. У них будет еще время и для бурной страсти, подвластной вожделению.
Лорд Кинкейд выбрал из корзины с фруктами особого сорта грушу — именно этому сорту отдавали предпочтение и сам король Карл, и его венценосная супруга. Нетрудно было предположить, что ничего подобного ни разу еще не доводилось отведывать девушке, которой, если все пойдет по плану, предстояло вскоре вращаться в высших кругах общества. Разрезав плод, Ник положил половинку на тарелку Полли.
— Спасибо, — смущенно произнесла она. — Никогда еще не ела так вкусно!
— Я этого и хотел — накормить тебя как следует, — сказал с улыбкой Ник и, встав из-за стола, подошел к Полли.
— Что… уже пора? — спросила она, подняв глаза.
Этот бесхитростный, наивный вопрос застал его врасплох. Однако что могла знать девушка о тонкой науке искушения?
Он не спеша вынул заколки из ее прически, и тотчас медовые волосы скатились волной на плечи Полли. Николас поднял их и поцеловал девушку в нежную шею. Потом, касаясь одной рукой ее плеча, другой скользнул по высокой ее груди. Полли негромко вскрикнула и машинально поднесла свои руки к руке Николаса. Ей самой непонятно было, чего она хотела больше — разрешить или запретить ему его смелые ласки.
— Пойдем, — прошептал Ник, — я хочу что-то показать тебе!
Глядя на нее страстным взором, он поцеловал ее в губы.
— Теперь мне нужно раздеться, да? — спросила неуверенно Полли.
Николас, улыбнувшись, отрицательно покачал головой. Она была еще так простодушна!
— Не сейчас, дорогая моя, — ответил он. — И я сделаю это сам, если позволишь.
Они вошли в спальню — теплую и уютную. Ник пододвинул ширму, украшенную гобеленом, ближе к камину, а высокие канделябры, стоявшие до этого на туалетном столике, разместил по обе стороны каменной полки, с тем чтобы мягкий свет падал на Полли, зачарованно наблюдавшую за этими приготовлениями.
— А теперь… — произнес Ник, снимая плащ из тонкого сукна и атласный камзол, — теперь мы можем начать…
Он ослабил корсаж ее платья, и Полли увидела совсем близко его руки с изумрудным перстнем на одной из них и золотой печаткой — на другой. Наготу ее прикрывала только прозрачная сорочка, сквозь тонкую ткань которой отчетливо виднелась ее грудь с упругими розовыми сосками. Никогда еще не чувствовала она себя столь обнаженной — даже тогда, когда стояла совсем раздетая в тот вечер в таверне.
Ник снова поцеловал ее и, сняв сорочку, припал губами к девичьей груди. Полли вскрикнула от охватившего ее безумного восторга, по телу ее разлилось несказанное блаженство. Ощутив внезапно горячий жар его груди, она стала дрожащими от нетерпения и страха руками торопливо расстегивать пуговицы на рубашке Ника и, покончив кое-как с этим, прижалась к нему дрожащим телом.
Ник не ожидал от нее подобной смелости. Он полагал, что Полли будет податлива, и только, по крайней мере, в их первый вечер, но ее поведение явилось для него приятной неожиданностью.
Он поймал ее взгляд, полный томления и сладкой муки. Сорочка упала на пол, и Полли стояла теперь перед ним в одних лишь чулках и туфельках. Встав на колени, Николас развязал подвязки и снял чулки. Потом, посмотрев в смущенное лицо девушки, прошептал:
— Ты должна верить мне! Я хочу только одного — чтобы и ты испытала наслаждение!
Полли молчала, опустив глаза.
— Ты веришь, что я не сделаю тебе больно?
Она утвердительно кивнула, зная, что так оно и будет.
— И что во всем, что происходит, нет ничего дурного ни с твоей стороны, ни с моей?
Да и в самом деле, что плохого в этом, думала Полли. Разве могут быть постыдными ласки, если они вызывают в ней сладостное желание? Разве может быть постыдным нежный взгляд, каким взирает на нее Ник?
— Да, я верю всему, что вы говорите, — отозвалась она тихо.
Ник поднял девушку и, пронеся через комнату, опустил на постель. А затем и сам лег с ней рядом и прижал ее к себе так, что Полли ощутила все его сильное и мужественное тело. Откинув с ее груди густые золотистые волосы, он прикоснулся губами к ее соскам. Ласка эта, тихая и нежная, оказывавшая на нее чуть ли не гипнотическое действие, расслабила ее, а искусная игра его пальцев с ее плотью доставила девушке неописуемое наслаждение.
И вот, когда сладкая истома достигла своего предела, заставив Полли возжелать с невероятной силой соединения со своим возлюбленным, Николас вошел в нее резким глубоким толчком и тут же увидел ее глаза, расширенные от потрясения и мгновенного всплеска пронзительной боли. Потом он стал двигаться легко и медленно, и Полли вдруг улыбнулась. Это была восхитительная улыбка, выражавшая одновременно и изумление, и восторг, и Николас засмеялся.
— Я и не думал, что ты можешь стать еще прекраснее, — произнес он шепотом. — Не бойся, и я покажу тебе другой, более прекрасный мир. Ты только доверься мне.
— О, с радостью! — ответила она.
Глаза обоих сияли неземным счастьем. Они словно парили в вечности, в том чувственном космосе, в котором нельзя пребывать слишком долго, ибо он быстро растворяется, вновь уступая место действительности.
Чувство реальности возвращалось к Полли очень медленно. Открыв глаза, она увидела, что Николас улыбается ей. Он поправил локон, упавший ей на глаза, и поцеловал ее.
— Вижу, ты способная ученица, детка!
— Не знаю, — задумчиво произнесла девушка, — зависит ли что-нибудь от меня, если все получается само собой? — Она вдруг лукаво улыбнулась. — За что, впрочем, я должна благодарить только вас!
— Если ты и впрямь хочешь выразить мне свою благодарность, то назови меня просто по имени. Помнишь, я просил тебя?
— Да, но то — печальные воспоминания, Николас…
— В твоих силах исправить все это, — проговорил он, лаская ее бедра и удивительно красивые колени.
«Странно было бы, если б такое совершенство природа испортила хоть чем-нибудь, пусть даже самым незначительным изъяном», — подумал Ник и тут увидел, что на батистовых простынях алеют яркие пятна крови. Он встал и, подойдя к туалетному столику, намочил полотенце.
— Позволь мне немного помочь тебе, дорогая, — сказал он мягко, вернувшись к Полли, и вытер влажным полотенцем ее тело, освежая его и смывая остатки крови — следы невинности.
Это была самая сладкая, самая очаровательная ласка. Полли почувствовала, как слезы неудержимо потекли из ее глаз. И вызваны они были не печалью или радостью, а лишь несказанным изумлением, которое испытала она, ощутив проявленную с такой любовью заботу о себе. Многое испытала она в свои семнадцать лет, но подобной доброты и нежности не встречала до сей поры.
— Не плачь, дорогая моя, — произнес встревожено Николас, не понимая, что так расстроило ее, только что такую веселую и озорную.
— Я ничего не могу с собой поделать, — всхлипывала Полли.
Николас думал о том, как стремительно, с драматической внезапностью изменилась ее жизнь за последние несколько часов.
Он вышел в гостиную и налил стакан вина.
— Это хорошее лекарство, любовь моя, — проговорил он. — Возьми выпей.
Она послушно сделала несколько глотков и слабо улыбнулась.
Николас укрыл ее одеялом и подошел к камину, чтобы подбросить дров. Сквозь полуприкрытые ресницы Полли наблюдала за его грациозными движениями. Николас был отлично сложен — мускулистая грудь, широкие плечи, узкие бедра.
— Вы великолепны, милорд! — прошептала она.
— Нет, вы просто слишком добры ко мне, — шутливо ответил он и, поставив канделябр на ночной столик, лег рядом с ней. — Тебе нужно хорошенько выспаться, дорогая моя. Скоро утро, — сказал он.
И Полли, уютно свернувшись в его объятиях, мгновенно погрузилась в глубокий сон.
Глава 8
- Мне все время кажется, что вы пренебрегаете своими обязанностями, дорогая Барбара, — произнес Джордж Виллерс, он же герцог Букингемский, и, взяв привычно шепотку табака из миниатюрной коробочки, посмотрел на свою кузину леди Кастлмейн. — Его величество пребывает в глубокой печали. Скажите, волновали ли его прошлой ночью обычные ваши ласки?
Любовница короля пожала пышными белыми плечами, при этом грудь ее слегка приподнялась в глубоком декольте.
— Он думает сейчас лишь об одном — о своем новом соколе и о том, как тот летает, — ответила она и кивнула в сторону заснеженного здания Частной Галереи. — В такую ужасную погоду предаваться подобным увлечениям практически невозможно, однако вы знаете, как он ненавидит, когда ему перечат.
— Следовательно, нам надо предложить ему что-нибудь новенькое, что могло бы занять его. — Герцог Букингемский задумался, обмахивая атласный рукав камзола кружевным платком. — Никогда не знаешь, до чего он может додуматься, находясь в таком состоянии…
— И чье общество он предпочтет, — закончила за него леди Кастлмейн, многозначительно глядя на кузена. — Сегодня утром как будто его сумел ублажить Кларендон. Во всяком случае, они сидели больше часа, запершись в личных покоях его величества. Лорд-канцлер, думается, снова стал пользоваться благорасположением короля. — Миледи зло расхохоталась, зная, что это известие не обрадует герцога.
Вся энергия его светлости была направлена в последние дни на то, чтобы дискредитировать канцлера в глазах короля. Однако сделать это не так-то просто, поскольку дочь Кларендона замужем за герцогом Йоркским, братом его величества, и к тому же сам Кларендон входил в число особо доверенных лиц в окружении Карла II еще со времен изгнания венценосца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43