И тут ты приезжаешь и рассказываешь ей про “Волшебный Замок”. И она идет к какому-то алкашу в Ардене, чтобы узнать подробности. Я уверен – ты сделал это, чтобы посмеяться надо мной, как всегда делали ты и твоя чертова кузина.
– Прости, Дуэйн. Я был уверен, что она уже знает.
– Врешь, Майлс. Ты назвал это моим Волшебным Замком. Ты хотел, чтобы она смеялась надо мной. Хотел смешать меня с дерьмом. Черт, надо бы тебя избить, чтобы мало не показалось.
– Может, и надо, – сказал я. – Но раз уж ты этого не сделал, выслушай меня. Я сказал про это не нарочно. Я был уверен, что все об этом знают.
– Да, мне от этого очень полегчало. Все-таки надо тебя побить.
– Что ж, если хочешь, валяй. Но я извиняюсь.
– Нечего извиняться, Майлс. Просто запомни: держись подальше от моей дочери. Понятно?
Только сейчас он заметил нагроможденную вокруг мебель. Гнев на его лице сменился изумлением:
– Черт возьми? Что это ты тут делаешь?
– Я поставил на место старую мебель, – промямлил я, осознавая вдруг весь идиотизм своих действий. Когда я буду уезжать, поставлю все обратно. Обещаю тебе.
– Поставил на место? Тебе не нравилось? Ты поганишь все, к чему ни притронешься, Майлс. Знаешь, я думаю, что ты чокнутый. И не я один так думаю. Ты опасен. Пастор Бертильсон был прав насчет тебя, – он опять включил фонарик и направил мне прямо в глаза. – Слушай, Майлс. Я тебя не выгоню, я даже не стану тебя бить, но я не спущу с тебя глаз. Теперь ты не сделаешь и шагу, о котором я бы не узнал.
Луч фонарика оставил мое лицо и побежал по мебели, наваленной на лужайке.
– Нет, ты действительно чокнутый. Любой другой выставил бы тебя, – я подумал, что он, может быть, прав. Не сказав больше ни слова, он пошел прочь, но через пять или шесть шагов обернулся и опять осветил меня фонариком – только на этот раз луч плясал и дергался. – И запомни: держись подальше от моей дочери. Не суйся к ней.
Это было похоже на тетю Ринн.
Я подтащил к краю пропасти второй диван и столкнул его вниз. Там он упал на первый и треснул.
Я захлопнул двери и еще полчаса втаскивал в дом старую мебель, потом открыл бутылку виски и пошел наверх.
Пять
Всю свою жизнь я, как Сизиф, брался за непосильные задачи, поэтому неудивительно, что мне в ту ночь приснилось, что я качу свою бабушку в гору в инвалидном кресле на колесиках. Вокруг было темно, но нас окружало серебряное сияние. Бабушка весила, казалось, целую тонну, и от нее пахло дымом. За мной кто-то гнался – меня обвинили в чем-то страшном, в убийстве, быть может, – и преследователи уже догоняли.
– Поговори с Ринн, – сказала бабушка. И повторила:
– Поговори с Ринн. И еще раз:
– Поговори с Ринн.
Я остановился. Я не мог толкать ее дальше, подъем продолжался уже много часов.
– Бабушка, – сказал я, – я устал. Мне страшно.
Запах дыма забивался мне в ноздри, заполняя мой череп.
Она повернула ко мне лицо – черное и сгнившее. Я услышал три циничных хлопка в ладоши.
Проснулся я от собственного крика. Тело мое казалось невероятно тяжелым. Рот горел, в висках пульсировала боль. Я сел на кровати, обхватив голову руками; потом нащупал стоящую рядом бутылку. Она была почти наполовину пустой. Я кое-как встал на негнущихся ногах. Не считая туфель, я все еще был облачен в воскресный костюм, теперь покрытый высохшей грязью из подвала.
Я спустился вниз. Ступеньки плыли подо мной, и пришлось держаться руками за стены. Сперва я удивился – почему тут стоит эта мебель? Потом вспомнил события предыдущей ночи – урывками, как сохранила их моя пьяная память. Я тяжело опустился на диван, опасаясь, что провалюсь сквозь него прямо в другое измерение. Вчера мне казалось, что я помню расположение всех бабушкиных вещей. Теперь я понял, что это мне казалось. Придется экспериментировать, пока вид комнаты не покажется мне знакомым.
Ванная. Горячая вода. Я встал с дивана и, избегая смотреть на мебель, отправился на кухню.
У окна стояла Алисон Апдаль и что-то жевала. На ней были майка (желтая) и джинсы (коричневые). Ноги босые; я ощутил холод пола, будто это были мои ноги.
– Извини, – сказал я, – но для бесед еще рано. Она проглотила то, что жевала.
– Мне надо было вас увидеть, – сказала она. Глаза ее были расширены.
Я отвернулся – от греха подальше. На столе стояла нетронутая тарелка с яичницей.
– Это приготовила миссис Сандерсон. Она посмотрела на комнату и сказала, что уберет, когда вы решите, что делать со всей этой мебелью. И еще она сказала, что вы разломали сундук. Сказала, что это антиквариат, и ее родственникам дали за такой двести долларов.
– Прошу тебя, Алисон, – взмолился я, глядя на ее уютно колышущиеся под майкой груди. Ноги ее были на удивление маленькими и белыми, слегка пухлыми. – Я слишком устал, чтобы говорить.
– Я пришла по двум причинам. Во-первых, я знаю, что зря заговорила с папой о том доме. Он прямо взвился. Зак меня предупреждал, но я не послушалась. Но что с вами такое? Вы что, опять напились? И мебель зачем-то всю повытащили.
– У меня есть план.
Я сел за стол, отодвинув остывшую еду, прежде чем ее запах долетел до меня.
– Не беспокойтесь насчет папы. Он действительно очень зол, но не знает, что я здесь. Сейчас он на новом поле за дорогой. Он вообще про меня многого не знает.
Я увидел, наконец, что она возбуждена – очень возбуждена.
Зазвонил телефон.
– Черт, – буркнул я и снял трубку. Молчание.
– Кто там? Эй, алло! – никакого ответа. До меня донесся слабый звук, похожий на взмахи больших, мягких крыльев или на вентилятор. Я повесил трубку.
– Они молчат? Зак говорит, что телефон доносит до нас волны космической энергии, и что если все разом повесят трубки, то до них дойдет чистая энергия космоса. Еще он говорит, что если все одновременно наберут один и тот же номер, произойдет что-то вроде взрыва. Он сказал, что электроника и телефоны готовят нас к апокалипсису, – все это было пересказано тоном примерной ученицы.
– Мне нужен стакан воды, – сказал я. – И ванна. Больше ничего, – я подошел к раковине, где стояла она, налил стакан холодной воды и выпил его в два глотка, чувствуя, как вода струится по телу, как свежая кровь. Второй стакан воспроизвел это ощущение.
– Вам не звонили ночью?
– Нет. А кто это должен мне звонить по ночам?
– Могут позвонить. Похоже, вы многим тут не нравитесь. Про вас говорят всякое. Скажите, что тут случилось много лет назад? В чем вы участвовали?
– Я не знаю, о чем ты говоришь. Моя жизнь с самого детства была блаженством. А сейчас я хочу принять ванну.
– Папа знает об этом, так ведь? Я слышала, как он говорил об этом, но не говорил прямо, а намекал по телефону пару дней назад. По-моему, он говорил с отцом Зака.
– Непохоже, что у Зака есть родители. Я думал, он родился из головы Зевса. А теперь уходи! Прошу тебя.
Она не двигалась. Вода разбудила в моей голове острую, пульсирующую боль. Но даже сквозь боль я почувствовал ее возбуждение. Она скрестила руки на животе, отчего ее груди сдавились вместе. Я обонял запах ее крови.
– Я сказала, что пришла по двум причинам. Вторая – это то, что я хочу спать с вами.
– О Господи.
– Он не вернется еще часа два. Это не займет много времени, – сообщила она, раскрыв тем самым кое-что новое о сексуальной жизни Зака.
– А что об этом подумает старина Зак?
– Это его идея. Он сказал, что я должна учиться послушанию.
– Алисон, – сказал я. – Я иду в ванную. Поговорим об этом позже.
– Мы можем заняться этим и в ванне.
Ее лицо было жалобным. Я представил себе ее бедра, туго обтянутые джинсами, большую мягкую грудь, ее босые ноги на холодном полу. Мне хотелось убить Зака.
– Похоже, Зак не слишком ласков с тобой, – тихо сказал я. Она повернулась и выбежала прочь, хлопнув дверью.
* * *
После ванны я вспомнил о разговоре с Дуэйном в воскресенье и тут же потянулся за телефонным справочником с двумя маленькими рыболовами на обложке. Пол Кант жил на Мэдисон-стрит в Ардене, но голос его казался далеким, как будто он говорил из Тибета.
– Пол, это Майлс Тигарден. Я тут уже почти неделю и все это время пытаюсь тебя разыскать.
– Да, мне говорили, что ты приехал.
– А ты не уехал. Я думал, ты давно сбежал отсюда.
– Все это не так просто, Майлс.
– Ты давно видел Белого Медведя?
Он усмехнулся:
– Давно. Слушай, Майлс, было бы лучше... было бы лучше, если бы ты не пытался найти меня. Тебе же лучше. Да и мне тоже.
– Что случилось? Что с тобой такое?
– Не знаю, как тебе объяснить.
– Тебе нужна помощь? Слушай, Пол, я ничего не понимаю.
– Просто не ухудшай положения, Майлс. Я говорю это для твоего же блага.
– О Боже, я не понимаю этих ваших тайн! – даже по телефону я мог почувствовать то, что я в конце концов смог определить, как страх. – Если тебе нужна помощь, я постараюсь помочь. Ты только скажи. Ты должен был давно уехать отсюда, Пол. Это не жизнь для тебя. Слушай, я сегодня собираюсь в Арден. Может, увидимся в магазине?
– Я там больше не работаю.
– Ну и хорошо.
– Меня уволили, – голос его был тихим и безнадежным.
– Значит, мы оба безработные. И нужно гордиться, что тебя уволили из такой богадельни. Я не собираюсь давить на тебя, у меня и без того достаточно дел, но мне хотелось бы с тобой увидеться. Мы ведь были друзьями.
– Я не могу запретить тебе, – последовал ответ. – Но раз уж ты собираешься приехать, приезжай вечером.
– Почему...
Я услышал щелчок и потом – молчание, по словам Зака, полное космических волн.
* * *
Когда я перетаскивал старую деревянную мебель, пытаясь вспомнить, как она стояла двадцать лет назад, мне позвонил второй из моих арденских друзей.
– Алло. Это Майлс Тигарден?
– Да.
– Минуточку, – звонивший подошел к другому телефону. – Привет, Майлс. Это шериф Говр.
– Белый Медведь!
Он засмеялся:
– Немногие помнят, что меня так звали. Большинство зовут меня Гален.
Я и не знал его имени. Белый Медведь нравился мне куда больше.
– Они что, боятся?
– Ну, твой кузен Дю-эйн не боится. Я слышал, ты уже успел с ним поцапаться?
– Да так, ничего серьезного.
– Конечно. Фрибо сказал, что, если ты будешь приходить каждый день, он погодит продавать бар. Ты что, пишешь новую книгу?
Значит, Фрибо так передал ему историю с книгой “Волшебный сон”.
– Точно. Я приехал сюда, чтобы спокойно поработать.
– И влез в наши дела. Знаешь, я хотел бы встретиться с тобой как можно скорее.
– Когда?
– Хотя бы сегодня.
– А зачем?
– Просто поболтать, по-дружески. Ты можешь сегодня? У меня возникло неприятное чувство, что он телепатически подслушал мой разговор с Полом Кантом.
– Я думал, ты сейчас очень занят.
– Для старого друга у меня всегда найдется время, Майлс. Так как ты? Мы все там же, за зданием суда.
– Хорошо, я приеду.
– Тогда до встречи.
– А что случилось бы, если бы я сказал, что не приеду?
– А почему что-то должно было случиться?
* * *
Но мне это не нравилось. Похоже, что Белый Медведь (Гален, если ему так хочется) следил за мной с момента прибытия. Может, кто-то из врагов Пола подглядел, как я прячу в карман ту дурацкую книжку? Но тогда бы они задержали меня в магазине.
Все еще думая об этом, я поднялся в свой кабинет и сел за стол. Он казался чужим, как будто не я совсем недавно отвинчивал от него дверные ручки и водружал на козлы. Чужой казалась и моя злосчастная книга. Я открыл рукопись и с отвращением прочитал фразу: “Секс в работах Лоуренса – это момент выбора между смертью и полноценной личностной жизнью”. Неужели это написал я? И еще забивал подобной чепухой головы студентам?
Я сгреб с полки книги, связал их веревкой и понес вон из дома. Там я встретил Алисон Апдаль.
– Так я их и не прочитала, – сказала она печаль но. – Вы мне их не дали.
– Знаю. Я тебе еще кое-что не дал, но это уже была не моя идея.
– А если я дам их Заку? Он умный, не то, что я.
– Делай с ними, что хочешь. Избавишь меня от труда их выкидывать, – я повернулся, чтобы уйти.
– Майлс, – жалобно сказала она.
– Слушай, ты очень соблазнительна, но я для тебя слишком стар. К тому же, я все еще гость твоего отца. Могу только посоветовать тебе бросить Зака. Он тебя до добра не доведет.
– Вы не понимаете, – сказала она. Она выглядела очень несчастной, стоя на крыльце с пачкой книг, перевязанной веревкой.
– Не понимаю.
– Тут нет таких, как он. Не было, пока не появились вы. Я вытер рукой лоб, вспотевший, как у барабанщика после долгого концерта:
– Алисон, я пробуду здесь недолго. Не делай из меня того, чем я не являюсь.
– Майлс, – она смущенно помолчала. – Что-нибудь не так?
– Сложно объяснить, – она не ответила, и я, взглянув в ее пылающее лицо, понял, что и ее проблемы не так легко объяснить словами. Мне хотелось взять ее за руку, но я этого не сделал.
– Но... – начала она, когда я опять собрался уходить.
– Что?
– Вообще-то я это сама придумала. Но вы мне не поверите.
– Осторожнее, Алисон, – предупредил я, стараясь вложить в эти слова как можно больше серьезности.
Я вышел с крыльца на солнце. От похмелья осталось только ощущение опустошенности. “Фольксваген” стоял возле гаража;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33