— Он не смог совладать со своим горем, Полли, — вздохнул доктор Марпл. — Сегодня днем он принял с десяток таблеток снотворного…
Полетт онемела от ужаса.
— Что он сделал?!
— Не так много, чтобы покончить с собой, но… Экономка нашла его лежащим в холле и решила, что это сердечный приступ.
Полетт почувствовала жестокий спазм в желудке, бессильно опустилась на диван и закрыла лицо руками.
— Она-то и позвонила мне. Я нашел таблетки и сразу же связался с его врачом, чтобы узнать, сколько ему было прописано и… Ну, в общем, мы решили, что частная лечебница будет лучше, чем обычная больница.
По щекам Полетт неудержимым потоком струились слезы. Ей хотелось поблагодарить доктора за его участие и помощь, но она не могла произнести ни слова.
— Сейчас, когда он пришел в себя, он клянется, что не собирался причинить себе вреда. Он сказал, что просто уже отчаялся побороть свои мысли и, чтобы хоть немного поспать, принял две таблетки. Но когда они не подействовали, он принял еще несколько…
— Вы… ему в-верите?
— Не знаю, что и думать. Я пойму это через несколько дней, когда Рональду станет лучше, — грустно ответил доктор. — Ну… и еще я пришел спросить тебя, Полли, как мне связаться с этим итальянцем, Беллини, кажется?
— С Франко? — воскликнула она.
— Как ты думаешь, он согласится со мною встретиться? Мне бы хотелось сообщить ему, что для Рональда публичное обвинение в воровстве сейчас равносильно пуле в висок! — произнес мистер Марпл мрачно.
Полетт никак не могла собраться с мыслями. Но одна из них все же прорывалась из-под спуда обрушившихся на нее бед. Сегодня она могла потерять отца. И даже если его поступок не был попыткой самоубийства, то кто может ручаться, что в нынешнем состоянии он не предпримет ничего подобного на следующей неделе либо через месяц? Если он не совладал с собою сейчас, то как она может рассчитывать на то, что он совладает с собою тогда, когда в дело вмешается полиция и слухи о его позоре будут преданы огласке? Справится ли он с тем кошмаром, что еще ждет его впереди?
— Не последует никаких обвинений! Я… я сегодня встречалась с Франко. Он сам понимает, что…
— Он не слишком понимал, что творит, вышвыривая Рональда из его кабинета!
— Я объяснила ему, в каком напряжении приходилось жить папе последнее время. Никакого суда не будет, — окончательно решившись, повторила Полетт обреченно.
— А как же быть с деньгами? Насколько я понимаю, у Рональда нет никакой надежды оплатить растрату…
— Франко готов списать долг…
— Должно быть, он очень порядочный человек. — Доктор Марпл недоверчиво покачал головой. — Честно говоря, я думал, что он собирается пригвоздить твоего отца к стенке в назидание остальным своим служащим…
Представив себе это, Полетт вздрогнула. Холодный страх прокрался к ней в душу — но на сей раз не только за отца, но и за самое себя.
Мистер Марпл подавил зевок и поднялся с кресла.
— Я передам эти добрые вести Рональду.
— А я непременно повидаюсь с ним завтра.
Доктор замялся.
— Не обижайся, Полли, но я посоветую тебе оставить отца в покое на пару дней.
— Нет, я не обиделась, — соврала Полетт.
— Он считает, что предал тебя, и не думаю, что ему хотелось бы встречаться с тобой в ближайшие дни. Ему очень стыдно, и он должен взять себя в руки и хоть немного успокоиться.
— Ну разумеется, — произнесла Полетт бесцветным голосом.
— Твой отец ужасно терзается от угрызений совести, Полли. Он потерял не только работу, но и уважение к себе…
Как только Тимоти Марпл ушел, Полетт дрожащими пальцами набрала телефон отеля, в котором жил Франко Беллини, и попросила связать ее с апартаментами, которые он занимал. И когда наконец в трубке раздались длинные гудки, сердце ее сковал ледяной холод.
— Это я, — с трудом произнесла она. — Я передумала.
На линии повисла долгая звенящая тишина. Тишина эта все длилась и длилась, а она молча ожидала ответа у своей трубки, полная страха и отчаяния. Быть может, Франко настолько опешил от ее согласия, что не в состоянии вымолвить ни слова?.. Быть может, он обдумывает новое коварное и унизительное условие?..
— Я пришлю машину, чтобы тебя забрать. — В его голосе не чувствовалось никаких эмоций.
Полетт не могла поверить своим ушам.
— Когда?
— Сейчас.
— Сейчас? — недоверчиво произнесла она.
— Да, сейчас, — повторил он голосом, в котором акцент выделялся более, нежели она когда-либо слышала. — Я ждал этого момента долгих шесть лет и не хочу ждать ни дня и даже ни часа больше!
— Но не могу же я появиться в твоем отеле в столь позднее время, — задыхаясь от волнения, произнесла Полетт.
— Почему? — ответил он ей своим низким, удивительно возбуждающим женщин голосом. — Тебе не придется снова возвращаться домой…
Полетт вздрогнула.
— Сейчас… ночью?
— Если ты не придешь сегодня, то считай нашу сделку расторгнутой.
— Но это же полное безумие!
— А я так хочу, — упрямо заявил Франко.
— Желания не всегда бывают выполнимыми…
— Разве? — зловеще рассмеялся Франко, и в трубке раздались частые гудки.
3
Полетт заставила машину ждать целый час. Она собирала свои вещи так, словно отправлялась на уик-энд. В глубине ее сознания звучал голос: «Ты не должна так поступать. Тебе нельзя соглашаться». И все же неизвестность манила ее с гостеприимностью бесконечного черного туннеля. Взяв с ночного столика фотокарточку Арманда, Полетт с грустью стала рассматривать ее. Снимок был сделан в тот день, когда Арманд открыл фотостудию. На нем был строгий костюм — непривычный для Арманда вид одежды. Худощавый блондин среднего роста с мягкими карими глазами.
— Это не имеет значения… подобные вещи для меня не важны, — утешал Арманд невесту, рыдающую от стыда и отчаяния после того ужасного дня, когда она чуть не оказалась в постели у Франко Беллини. — Конечно, я тебя прощаю…
Арманд Трамп переехал со своей семьей в соседний дом, когда маленькой Полли было десять лет, а ему — четырнадцать. Он казался посторонним в своей большой шумной семье. Арманд был тихим, нечестолюбивым, а главная его страсть состояла в фотографировании дикой природы. Он вовсе не походил на своих помешанных на регби отца и братьев. А Полетт росла одиноким ребенком, еще в раннем возрасте с болью осознавшим, что у матери нет времени ни на нее, ни на отца.
Однажды юноша услышал, как Полетт плачет навзрыд в беседке. Это случилось в тот день, когда она рано вернулась из школы и застала полураздетую Линду в объятиях какого-то незнакомого мужчины. Арманд перелез через забор, а она была настолько потрясена увиденным, что честно рассказала ему обо всем. Арманд оказался чутким и ласковым. Он обнял ее за плечи, слушал и утешал с той удивительной нежностью, которой она так искала.
В тот день в двери Полетт постучался взрослый мир. Арманд объяснил, что ей не следует рассказывать ни отцу, ни кому-либо другому о том, что она ненароком подсмотрела. Он наивно предполагал, что это случайность, что подобное поведение не свойственно матери маленькой Полли. Но недолгое время спустя Полетт уже поняла, что в жизни Линды постоянно появляются другие мужчины и что отец лишь делает вид, что ему ничего не известно о поведении жены.
Узнала Полетт и о том, что многочисленные романы матери стали в городе неизменной пищей для ядовитых сплетен. В ее юные годы, когда человек еще столь впечатлителен, жить, сознавая, что ее мать, мягко говоря, является женщиной легкого поведения, было мучительно и унизительно.
И постоянно рядом с девочкой был Арманд. Ее лучший друг, поверенный всех ее секретов. К тому времени, когда девушке исполнилось семнадцать, в обеих семьях их считали неразлучной парой. Но, оглядываясь назад, Полетт вспоминала теперь, что Арманд никогда не говорил с ней о любви, замужестве и детях, пока его родные да и вообще знакомые не стали допытываться, когда же он наконец сделает ей предложение.
Затем Арманд более чем на год уехал работать в Лондон, лишь иногда появляясь на выходные, и Полетт решила, что потеряла его, размышляя одновременно, принадлежал ли он ей вообще и уместно ли тут слово «терять», и не потому ли он уехал, что желал разрушить распространенное мнение, будто их детская привязанность непременно должна привести к браку.
И вдруг, как гром среди ясного неба, на Пасху, когда Полетт стукнуло восемнадцать, Арманд предложил ей обвенчаться. И хотя он осторожно подчеркнул, что с браком им все же не следует слишком уж спешить, Полетт пришла в восторг, убежденная, что оба они буквально созданы друг для друга. Не было ничего на свете, о чем она не могла бы рассказать Арманду, ничего, казалось, чего они не могли бы обсудить. Словом, они во всем дополняют друг друга, в отличие от родителей, у которых не было совершенно ничего общего…
Господи, какая же она была наивная, размышляла сейчас Полетт, засовывая снимок в сумочку.
Наивная и слепая. И с чего это пришло ей в голову, что нормальный мужчина преисполнится восторгом, узнав, что его будущая супруга чуть не переспала с другим за неделю до свадьбы? Измена не могла не сказаться на взаимоотношениях с Армандом. Для него это, несомненно, должно было быть крайне серьезно. И прощение поэтому не могло сорваться столь быстро и легко с его губ. И, что самое смешное, Полетт, казалось, была более расстроена, нежели ее жених. Она собиралась даже отменить свадьбу, но Арманд настаивал, убеждая ее в том, как он нуждается в ней, и в конце концов она поддалась его увещеваниям…
Автомобиль на огромной скорости пожирал милю за милей. Но чем ближе она подъезжала к гостинице «Ред Холл», тем страх в груди Полетт все более нарастал. Ибо она не только мчалась навстречу очередному унижению, но и осознавала, что ей придется торговать своим телом. А она даже не знала, согласится ли Франко на условия, которые она уже пообещала от его имени.
Полетт не стала подходить к регистрационному окошку. Когда шофер проследовал за нею с чемоданом и приветливо помахал портье, она с ужасом решила, что сейчас ее станут расспрашивать, куда она идет и отчего не расписывается в журнале. Портье бросил на нее строгий понимающий взгляд, но ничего не сказал, и оттого ее бледные щеки покрыл пунцовый румянец. Уж не принял ли он ее за проститутку? Быть может, служащие гостиницы уже привыкли тактично не замечать подобные явления?
Камердинер открыл ей двери в апартаменты Франко.
Тот стоял у камина и что-то быстро говорил по-итальянски в телефонную трубку. Он бросил взгляд на Полетт, сделал жест шоферу, после которого тот сразу же удалился, и произнес безразличным тоном:
— А я уже было собирался ужинать без тебя, сага.
Взгляд молодой женщины упал на стол, накрытый на двоих. С самого утра она ничего не ела, но до сих пор не чувствовала голода. Камердинер зажег канделябры, пригасил электрический свет, откупорил бутылку вина и отошел в сторону.
Франко положил на место телефонную трубку и пересек комнату в два широких шага. Уверенными руками он развязал пояс и снял с Полетт плащ таким движением, словно раздевал куклу.
— Налейте вино и можете быть свободны, — негромко сказал Франко камердинеру, подводя Полетт к столу и отодвигая для нее кресло.
Нетвердой рукой она потянулась к наполненному бокалу.
— Сегодня только один бокал, — мрачно усмехнувшись, предупредил Франко. — Терпеть не могу, когда меня обвиняют в спаивании женщин.
Полетт вновь обдало жаром. Она не могла поднять на него глаз, не могла думать ни о чем, кроме того, что пришла в номер к Франко и сегодня ночью должна будет разделить с ним его ложе.
— Мне показалось, что портье решил, будто я девушка по вызову.
— Неужели? — возразил Франко. — Первоклассная кокотка никогда не станет так блекло и заурядно одеваться.
Полетт сжала зубы.
— Я пришла сюда не для того, чтобы меня оскорбляли.
— Полагаю, что ты пришла для того, чтобы выполнять то, что я тебе поручу, — бросил Франко и, поджав губы, окинул взглядом ее простенькую блузку и юбку. — Когда ты заставила меня ждать, я полагал, что ты хоть приоденешься по такому случаю…
Хотя Полетт было вовсе не весело, с ее губ сорвался смешок.
— По какому такому случаю?
— Я заказал твои любимые блюда, — сказал он, проигнорировав ее иронический вопрос.
Действительно. А она и не заметила. У него феноменальная память.
— Я все про тебя помню! — Франко произнес это таким тоном, словно ожидал в ответ шквала аплодисментов.
— Нам нужно поговорить о моем отце, — поспешно начала Полетт.
— Ты даже ни разу не взглянула на меня с тех пор, как вошла в комнату, — обиженно заметил Франко. — Если так будет продолжаться и дальше, то ничего у нас с тобой не получится.
— Не пытайся мне угрожать, — ответила Полетт натянуто, впившись своими фиалковыми глазами в его красивое смуглое лицо. — От угроз легче не будет. А теперь… мы можем поговорить об отце?
— Я предпочел бы во время ужина говорить о чем-то более приятном.
Полетт окатила его ненавидящим взглядом и уткнулась носом в тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22