– обиженным голосом произнес адвокат. – Если бы вы не выбросили письмо отца… только из него я узнал о тайне, которую скрывают часы! Да, я поддался искушению, а кто на моем месте устоял бы?
– Значит, вы подобрали письмо, которое я выбросил? – возмущенно перебил его Михаил.
– Да, подобрал! – отозвался Аристарх. – Нечего разбрасываться важными документами! Вот это письмо! – И он бросил смятый конверт на траву.
«Дорогой сын! – читал Михаил. – Надеюсь, ты после моей смерти простил меня за те страдания, который я причинил твоей матери. Она-то меня простила, я знаю.
Я обещал оставить тебе наследство и оставляю самое дорогое, что у меня есть, – память о предках. К концу жизни я понял, что это – самое важное. Я очень надеюсь, что ты, самый младший из моих сыновей, поймешь это и отнесешься к моим словам серьезно.
Эти часы передавались в нашей семье от отца к сыну уже несколько поколений подряд. Несмотря на трудные годы, их сберегли. К концу жизни у меня появилось время, я провел небольшое историческое расследование и выяснил, что часы эти – непростые, прадед завещал их своим потомкам как символ. В них, в этих часах, содержится указание, как найти нашу семейную коллекцию драгоценностей, которую прадед, Михаил Евграфович Остужев, изготовил давно и спрятал в начале двадцатого века. Я не знаю, сохранилась ли коллекция, однако, чтобы найти тайник, нужно долго думать и рассуждать.
По зрелом размышлении я пришел к выводу, что такое под силу только тебе. Так что дерзай, сын, но будь осторожен. Письмо это никому не показывай, люди вокруг злые и жадные. Хочу думать, что ты не такой, поэтому и оставляю часы тебе.
Если тебе улыбнется удача, если ты найдешь тайник прадеда, то помни, что коллекция эта фамильная, нужно беречь ее. Не для того прадед прятал ее так тщательно, чтобы коллекцию пустили по ветру.
Прощай навсегда.
Твой отец Арсений Остужев».
Михаил свернул листок. Руки его дрожали, снова одолел стыд. Как он мог быть таким дураком, что выбросил письмо не читая? Его глупый порыв мог обернуться трагически, и сейчас жадные руки перебирали бы драгоценности, пожалуй, эта мерзавка нацепила бы их на себя… а Аристарх дарил бы их своим девкам, тот еще бабник! Хотя нет, при такой жадности они тотчас продали бы все как можно быстрее…
Михаил представил, как эти двое сидят в полутемной комнате и ругаются, деля деньги, и глаза его блеснули:
– Вот что мне давно уже хотелось сделать! – Он с размаху ударил адвоката в глаз, развернулся и зашагал к дороге.
На этот раз Маркиз сразу подкатил к главному культурному центру деревни Разлукино – к дому Шаманихи, возле которого, как и прошлый раз, стояла автолавка, окруженная оживленными жителями.
Михаил, как они и договаривались, пошел дальше пешком, а Маркиз направился к автолавке.
Дед Калина, увидев его, оживился и двинулся навстречу (его очередь пока еще не подходила).
– О, beginitжирналистendit! beginit—endit приветствовал он Маркиза. – Ну что, нашел свой дуб?
– Нашел, спасибо! – отозвался Леня. – А я к вам вот по какому делу.
Он огляделся и понизил голос:
– Знаете, дедушка, передача такая есть – скрытая камера. Там людей разыгрывают.
– Допустим, – уклончиво ответил старик.
– Вот мы и хотим такой прикол у вас в деревне устроить. Так для этого нужно мостик, который за выгоном, подпилить.
– Мостик? – переспросил дед. – За Николкиным выгоном? Подпилить? Так это же вредительство!
– Не вредительство, а прикол! – поправил его Маркиз и добавил значительно тише: – Ящик водки.
– Два, – быстро сориентировался старик.
– Не много ли? – с сомнением проговорил Маркиз, оглядев своего собеседника.
– Мне одному не сладить, старый я! Силенки уже не те. Мужиков позову, мы быстро управимся… а по той дороге до самого лета все одно никто не ездит… а к лету мы его опять починим…
– Вот и ладненько! – Маркиз потер руки.
Вдруг он замер, уставившись на стоящий неподалеку трактор с прицепом.
– А это чье же транспортное средство?
– Так это Васьки-тракториста, вот он в очереди стоит, аккурат за Макарычем!
Леня подошел к трактористу и о чем-то с ним вполголоса переговорил.
– Чтобы я еще хоть раз с тобой связалась! – шипела Лиза, косясь на адвоката. – Чтобы я еще раз поверила в эту болтовню! Столько времени угробить, и все зря! Спать с этим неудачником, разливаться перед ним, угождать ему, как последняя идиотка… тьфу! И все из-за тебя!
– Сама дура, – отозвался адвокат, озабоченно поглядывая в зеркало на сливу, наливающуюся под левым глазом. – Слишком ты оказалась самонадеянна, он тебя легко обвел вокруг пальца. Ох, у меня же завтра процесс, куда же с таким синяком…
– Так тебе и надо, кретин! Еще и в ассоциацию адвокатов он теперь нажалуется, тебя выгонят!
– Никогда не ругайся с водителем, – заметил Аристарх Алексеевич, объезжая особенно большой ухаб. – Так можно в аварию попасть… и вообще, будешь выступать – высажу прямо в грязь! И выбирайся как хочешь из этой дыры!
– Не посмеешь! – фыркнула Лиза, но на всякий случай замолчала.
Они объехали горушку, впереди показался покосившийся сарай.
– Можно ехать немножко быстрее? – не выдержала Лиза. – Мне вся эта средняя полоса уже вот как осточертела!
Адвокат скосил на нее глаза, увидел раздраженное, покрытое красными пятнами лицо и прибавил газу. Машина вкатилась на мостик, громыхая по бревенчатому настилу.
Вдруг под колесами раздался предательский треск, опоры подломились, и машина вместе с мостиком медленно, как в страшном сне, съехала на дно ручья.
– Приехали… – протянул адвокат, ударив кулаками по рулю.
– Кретин! Идиот! Дебил! – завопила Лиза, затравленно оглядываясь. – Ты это все подстроил нарочно!
– Хочу напомнить тебе, дорогая, – отозвался Аристарх, – что это ты попросила прибавить скорость!
– Все равно ты во всем виноват! – выпалила девица. – И что теперь делать?
– Можно попробовать пешком…
– Пешком? По этому бездорожью? Да ты надо мной издеваешься!
– До деревни не так далеко, а там мы найдем какой-нибудь транспорт…
– И не мечтай, что я потащусь пешком! – отрезала Лиза. – В конце концов, ты мужчина, придумай что-нибудь!
– Можно попробовать вызвать эвакуатор… телефон, кажется, работает…
– Ага, прошлый раз я ждала эвакуатор три часа, а мы были не в такой глуши!
– О! – Адвокат оживился. – Кажется, небо услышало наши молитвы! Помощь близка!
Теперь и Лиза услышала рычание мотора, а вскоре увидела на краю ручья трактор с прицепом. Прицепная тележка была доверху наполнена чем-то темным.
– Эй, мужик! – Адвокат высунулся из машины и замахал руками. – Слышишь? Я тебе!
Тракторист свесился из кабины и с интересом уставился на потерпевших аварию.
– Это чё вы там делаете? – наконец спросил он.
– Загораем! – раздраженно отозвалась Лиза.
– Так вроде солнца-то нет! – удивился тракторист.
– Очень меткое замечание! – прервал дискуссию адвокат. – Мужик, вытащи нас отсюда, а? Мы тебе заплатим…
– Это само собой. – Тракторист схватился за рычаги. – Заплатите, куда же денетесь! Щас только развернусь, чтоб подцепить сподручнее…
Он развернул свою машину, немного сдал назад… тележка-прицеп накренилась, и поток первоклассного душистого навоза хлынул на застрявшую под мостом машину и ее пассажиров.
– Блин! – завопила Лиза, отплевываясь. – Ты что, гад, делаешь?
Михаил наблюдал за событиями из-за кустов. Никогда еще смотреть на Лизу не было ему так приятно.
– Вот так, – говорил Михаил, сидя напротив Лени в маленьком кафе, – ума не приложу, что теперь делать с этими драгоценностями. Ведь вы читали письмо отца и знаете, что он потому и завещал мне часы, что был уверен, что я никогда не продам фамильные ценности.
– Да уж, – кивнул Леня, – в письме прямо сказано, что в ваших братцах он не уверен и чтобы вы им про драгоценности не говорили. Пока суть да дело, положите-ка вы их в банк на сохранение, не дома же держать.
– Уже, – вздохнул Михаил. – Так что позвольте откланяться. Приятно было иметь с вами дело, вы мне очень помогли.
– Обращайтесь, если что! – Маркиз улыбнулся на прощание и заторопился домой, где звери сидели одни, поскольку Лола еще днем уехала на свадьбу и сказала, чтобы рано ее не ждали.
Проезжая мимо супермаркета, Михаил решил зайти туда. Не то чтобы в доме не было продуктов – позавчера, принимая Лизу, он расстарался, однако он вспомнил, что хорошо бы купить свежего хлеба, да еще сливок для кофе, и сыр, кажется, кончился…
В результате он решил не обманывать самого себя и понял, что хочет увидеть ту девушку, Алю, которую недавно спас от грабителя. Он вовсе не собирается напрашиваться на какую-то особую благодарность, но как воспитанный человек может поинтересоваться ее самочувствием?
Он долго бродил между рядами, стесняясь спросить Алю. Пойдут сплетни, еще подведет он девушку. Наконец в бакалейном отделе он увидел толстого мужика в мятом костюме и сразу понял, что он имеет отношение к персоналу. Да не какое-нибудь, а самое прямое, потому что мужик орал на кого-то, кто не был виден за его квадратным торсом. Чтобы не сталкиваться с накаленным сотрудником супермаркета, Михаил свернул в параллельный проход и мимо банок с маслинами и бутылок с оливковым маслом прошел до поворота. И там он увидел ее. Она стояла перед толстым мужиком и слушала его, наклонив голову. Вид у нее был понурый, а хамский тип нависал над ней, сладострастно отчитывая за какую-то мелкую провинность. Михаил взглянул на коротко стриженный затылок, на худую шейку, выглядывающую из ворота свитера, и почувствовал вдруг, как стыдно и противно стоять ей тут, на виду у всех, и что толстый мужик ей отвратителен, что она ничего не сделала и не допустила никакой ошибки, он просто раздражен, потому что поругался с женой из-за тещи и теперь срывает злость на подчиненных. И что она не может себе позволить ответить этому типу так, как он того заслуживает, потому что работу найти трудно, а она и так задолжала квартирной хозяйке за два месяца. И что щека болит после удара того подонка, и теперь она до дрожи в коленках и до ломоты в висках боится ходить вечером одна, а все равно придется, потому что выхода нет.
Михаил постоял немного, глядя на хрупкую склоненную фигурку, потом начал тихонько красться по проходу назад и остановился в том месте, откуда слышен был крик толстого. В проходе никого не было, Михаил подвинул банки и встал на нижний стеллаж. Потом взял в руки двухлитровую бутылку оливкового масла и выглянул в проход. Девушка почувствовала его взгляд и подняла глаза. В прошлый раз в темноте он не успел рассмотреть ее лицо, а теперь увидел, что глаза у девушки зеленовато-серые. Она тотчас глаза опустила, чтобы ее мучитель не обернулся. Михаил отвинтил крышку и, дождавшись, когда Аля снова на него посмотрит, спросил взглядом разрешения. Толстый заливался вовсю, он привел себя в состояние боевого транса и орал уже что-то несусветное. Аля едва заметно кивнула головой, и тогда Михаил наклонил бутылку. Оливковое масло высшего качества (первый холодный отжим, как было написано на бутылке) потекло густой струей на черный пиджак. Пока толстый тип не осознал происшедшего, Михаил пристроил бутылку в наклонном состоянии и убежал. Он поспел в параллельный проход как раз к тому времени, когда толстый почувствовал неладное. Он обернулся, струя масла попала на лицо, толстый бестолково замахал руками, поскользнулся в луже масла и грохнулся на пол, схватившись за стеллаж с соусами и потянув его за собой.
Аля едва успела отскочить, так что толстый в одиночестве валялся на полу весь в масле и томатном соусе, да еще какая-то бабка с перепугу упустила свою тележку, которая покатилась и ударила страдальца по затылку, обсыпав напоследок песком для кошачьего туалета из разорвавшегося пакета.
– Ну все! – Аля смотрела на него смеющимися глазами. – Я здесь больше не работаю! И слава Богу, надоело все до ужаса!
У него дома она долго ходила по квартире, рассматривала фотографии и книги, радостно улыбалась, когда находила знакомые. Потом они пили чай, потом болтали долго-долго. И хотя он знал про нее все, просто ощущал ее, как себя, все же, оказалось, есть множество тем, которые нужно обсудить. Например, какое она любит мороженое? Оказалось, то же что и он – обычное эскимо на палочке. Или оливки – обязательно зеленые, с лимоном. И цвет любимый был у обоих одинаковый – синий, и любимое время года – весна, и яблоки – антоновские, и детские книжки они когда-то читали одни и те же…
– Наверное, уже поздно, – спохватилась Аля, когда за окном стемнело, – мне пора…
– А ты не хочешь остаться? – спросил Михаил сдавленным от волнения голосом. – Остаться насовсем?
– Так не бывает, – ответила она тихо, – как в сказке…
– Бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Значит, вы подобрали письмо, которое я выбросил? – возмущенно перебил его Михаил.
– Да, подобрал! – отозвался Аристарх. – Нечего разбрасываться важными документами! Вот это письмо! – И он бросил смятый конверт на траву.
«Дорогой сын! – читал Михаил. – Надеюсь, ты после моей смерти простил меня за те страдания, который я причинил твоей матери. Она-то меня простила, я знаю.
Я обещал оставить тебе наследство и оставляю самое дорогое, что у меня есть, – память о предках. К концу жизни я понял, что это – самое важное. Я очень надеюсь, что ты, самый младший из моих сыновей, поймешь это и отнесешься к моим словам серьезно.
Эти часы передавались в нашей семье от отца к сыну уже несколько поколений подряд. Несмотря на трудные годы, их сберегли. К концу жизни у меня появилось время, я провел небольшое историческое расследование и выяснил, что часы эти – непростые, прадед завещал их своим потомкам как символ. В них, в этих часах, содержится указание, как найти нашу семейную коллекцию драгоценностей, которую прадед, Михаил Евграфович Остужев, изготовил давно и спрятал в начале двадцатого века. Я не знаю, сохранилась ли коллекция, однако, чтобы найти тайник, нужно долго думать и рассуждать.
По зрелом размышлении я пришел к выводу, что такое под силу только тебе. Так что дерзай, сын, но будь осторожен. Письмо это никому не показывай, люди вокруг злые и жадные. Хочу думать, что ты не такой, поэтому и оставляю часы тебе.
Если тебе улыбнется удача, если ты найдешь тайник прадеда, то помни, что коллекция эта фамильная, нужно беречь ее. Не для того прадед прятал ее так тщательно, чтобы коллекцию пустили по ветру.
Прощай навсегда.
Твой отец Арсений Остужев».
Михаил свернул листок. Руки его дрожали, снова одолел стыд. Как он мог быть таким дураком, что выбросил письмо не читая? Его глупый порыв мог обернуться трагически, и сейчас жадные руки перебирали бы драгоценности, пожалуй, эта мерзавка нацепила бы их на себя… а Аристарх дарил бы их своим девкам, тот еще бабник! Хотя нет, при такой жадности они тотчас продали бы все как можно быстрее…
Михаил представил, как эти двое сидят в полутемной комнате и ругаются, деля деньги, и глаза его блеснули:
– Вот что мне давно уже хотелось сделать! – Он с размаху ударил адвоката в глаз, развернулся и зашагал к дороге.
На этот раз Маркиз сразу подкатил к главному культурному центру деревни Разлукино – к дому Шаманихи, возле которого, как и прошлый раз, стояла автолавка, окруженная оживленными жителями.
Михаил, как они и договаривались, пошел дальше пешком, а Маркиз направился к автолавке.
Дед Калина, увидев его, оживился и двинулся навстречу (его очередь пока еще не подходила).
– О, beginitжирналистendit! beginit—endit приветствовал он Маркиза. – Ну что, нашел свой дуб?
– Нашел, спасибо! – отозвался Леня. – А я к вам вот по какому делу.
Он огляделся и понизил голос:
– Знаете, дедушка, передача такая есть – скрытая камера. Там людей разыгрывают.
– Допустим, – уклончиво ответил старик.
– Вот мы и хотим такой прикол у вас в деревне устроить. Так для этого нужно мостик, который за выгоном, подпилить.
– Мостик? – переспросил дед. – За Николкиным выгоном? Подпилить? Так это же вредительство!
– Не вредительство, а прикол! – поправил его Маркиз и добавил значительно тише: – Ящик водки.
– Два, – быстро сориентировался старик.
– Не много ли? – с сомнением проговорил Маркиз, оглядев своего собеседника.
– Мне одному не сладить, старый я! Силенки уже не те. Мужиков позову, мы быстро управимся… а по той дороге до самого лета все одно никто не ездит… а к лету мы его опять починим…
– Вот и ладненько! – Маркиз потер руки.
Вдруг он замер, уставившись на стоящий неподалеку трактор с прицепом.
– А это чье же транспортное средство?
– Так это Васьки-тракториста, вот он в очереди стоит, аккурат за Макарычем!
Леня подошел к трактористу и о чем-то с ним вполголоса переговорил.
– Чтобы я еще хоть раз с тобой связалась! – шипела Лиза, косясь на адвоката. – Чтобы я еще раз поверила в эту болтовню! Столько времени угробить, и все зря! Спать с этим неудачником, разливаться перед ним, угождать ему, как последняя идиотка… тьфу! И все из-за тебя!
– Сама дура, – отозвался адвокат, озабоченно поглядывая в зеркало на сливу, наливающуюся под левым глазом. – Слишком ты оказалась самонадеянна, он тебя легко обвел вокруг пальца. Ох, у меня же завтра процесс, куда же с таким синяком…
– Так тебе и надо, кретин! Еще и в ассоциацию адвокатов он теперь нажалуется, тебя выгонят!
– Никогда не ругайся с водителем, – заметил Аристарх Алексеевич, объезжая особенно большой ухаб. – Так можно в аварию попасть… и вообще, будешь выступать – высажу прямо в грязь! И выбирайся как хочешь из этой дыры!
– Не посмеешь! – фыркнула Лиза, но на всякий случай замолчала.
Они объехали горушку, впереди показался покосившийся сарай.
– Можно ехать немножко быстрее? – не выдержала Лиза. – Мне вся эта средняя полоса уже вот как осточертела!
Адвокат скосил на нее глаза, увидел раздраженное, покрытое красными пятнами лицо и прибавил газу. Машина вкатилась на мостик, громыхая по бревенчатому настилу.
Вдруг под колесами раздался предательский треск, опоры подломились, и машина вместе с мостиком медленно, как в страшном сне, съехала на дно ручья.
– Приехали… – протянул адвокат, ударив кулаками по рулю.
– Кретин! Идиот! Дебил! – завопила Лиза, затравленно оглядываясь. – Ты это все подстроил нарочно!
– Хочу напомнить тебе, дорогая, – отозвался Аристарх, – что это ты попросила прибавить скорость!
– Все равно ты во всем виноват! – выпалила девица. – И что теперь делать?
– Можно попробовать пешком…
– Пешком? По этому бездорожью? Да ты надо мной издеваешься!
– До деревни не так далеко, а там мы найдем какой-нибудь транспорт…
– И не мечтай, что я потащусь пешком! – отрезала Лиза. – В конце концов, ты мужчина, придумай что-нибудь!
– Можно попробовать вызвать эвакуатор… телефон, кажется, работает…
– Ага, прошлый раз я ждала эвакуатор три часа, а мы были не в такой глуши!
– О! – Адвокат оживился. – Кажется, небо услышало наши молитвы! Помощь близка!
Теперь и Лиза услышала рычание мотора, а вскоре увидела на краю ручья трактор с прицепом. Прицепная тележка была доверху наполнена чем-то темным.
– Эй, мужик! – Адвокат высунулся из машины и замахал руками. – Слышишь? Я тебе!
Тракторист свесился из кабины и с интересом уставился на потерпевших аварию.
– Это чё вы там делаете? – наконец спросил он.
– Загораем! – раздраженно отозвалась Лиза.
– Так вроде солнца-то нет! – удивился тракторист.
– Очень меткое замечание! – прервал дискуссию адвокат. – Мужик, вытащи нас отсюда, а? Мы тебе заплатим…
– Это само собой. – Тракторист схватился за рычаги. – Заплатите, куда же денетесь! Щас только развернусь, чтоб подцепить сподручнее…
Он развернул свою машину, немного сдал назад… тележка-прицеп накренилась, и поток первоклассного душистого навоза хлынул на застрявшую под мостом машину и ее пассажиров.
– Блин! – завопила Лиза, отплевываясь. – Ты что, гад, делаешь?
Михаил наблюдал за событиями из-за кустов. Никогда еще смотреть на Лизу не было ему так приятно.
– Вот так, – говорил Михаил, сидя напротив Лени в маленьком кафе, – ума не приложу, что теперь делать с этими драгоценностями. Ведь вы читали письмо отца и знаете, что он потому и завещал мне часы, что был уверен, что я никогда не продам фамильные ценности.
– Да уж, – кивнул Леня, – в письме прямо сказано, что в ваших братцах он не уверен и чтобы вы им про драгоценности не говорили. Пока суть да дело, положите-ка вы их в банк на сохранение, не дома же держать.
– Уже, – вздохнул Михаил. – Так что позвольте откланяться. Приятно было иметь с вами дело, вы мне очень помогли.
– Обращайтесь, если что! – Маркиз улыбнулся на прощание и заторопился домой, где звери сидели одни, поскольку Лола еще днем уехала на свадьбу и сказала, чтобы рано ее не ждали.
Проезжая мимо супермаркета, Михаил решил зайти туда. Не то чтобы в доме не было продуктов – позавчера, принимая Лизу, он расстарался, однако он вспомнил, что хорошо бы купить свежего хлеба, да еще сливок для кофе, и сыр, кажется, кончился…
В результате он решил не обманывать самого себя и понял, что хочет увидеть ту девушку, Алю, которую недавно спас от грабителя. Он вовсе не собирается напрашиваться на какую-то особую благодарность, но как воспитанный человек может поинтересоваться ее самочувствием?
Он долго бродил между рядами, стесняясь спросить Алю. Пойдут сплетни, еще подведет он девушку. Наконец в бакалейном отделе он увидел толстого мужика в мятом костюме и сразу понял, что он имеет отношение к персоналу. Да не какое-нибудь, а самое прямое, потому что мужик орал на кого-то, кто не был виден за его квадратным торсом. Чтобы не сталкиваться с накаленным сотрудником супермаркета, Михаил свернул в параллельный проход и мимо банок с маслинами и бутылок с оливковым маслом прошел до поворота. И там он увидел ее. Она стояла перед толстым мужиком и слушала его, наклонив голову. Вид у нее был понурый, а хамский тип нависал над ней, сладострастно отчитывая за какую-то мелкую провинность. Михаил взглянул на коротко стриженный затылок, на худую шейку, выглядывающую из ворота свитера, и почувствовал вдруг, как стыдно и противно стоять ей тут, на виду у всех, и что толстый мужик ей отвратителен, что она ничего не сделала и не допустила никакой ошибки, он просто раздражен, потому что поругался с женой из-за тещи и теперь срывает злость на подчиненных. И что она не может себе позволить ответить этому типу так, как он того заслуживает, потому что работу найти трудно, а она и так задолжала квартирной хозяйке за два месяца. И что щека болит после удара того подонка, и теперь она до дрожи в коленках и до ломоты в висках боится ходить вечером одна, а все равно придется, потому что выхода нет.
Михаил постоял немного, глядя на хрупкую склоненную фигурку, потом начал тихонько красться по проходу назад и остановился в том месте, откуда слышен был крик толстого. В проходе никого не было, Михаил подвинул банки и встал на нижний стеллаж. Потом взял в руки двухлитровую бутылку оливкового масла и выглянул в проход. Девушка почувствовала его взгляд и подняла глаза. В прошлый раз в темноте он не успел рассмотреть ее лицо, а теперь увидел, что глаза у девушки зеленовато-серые. Она тотчас глаза опустила, чтобы ее мучитель не обернулся. Михаил отвинтил крышку и, дождавшись, когда Аля снова на него посмотрит, спросил взглядом разрешения. Толстый заливался вовсю, он привел себя в состояние боевого транса и орал уже что-то несусветное. Аля едва заметно кивнула головой, и тогда Михаил наклонил бутылку. Оливковое масло высшего качества (первый холодный отжим, как было написано на бутылке) потекло густой струей на черный пиджак. Пока толстый тип не осознал происшедшего, Михаил пристроил бутылку в наклонном состоянии и убежал. Он поспел в параллельный проход как раз к тому времени, когда толстый почувствовал неладное. Он обернулся, струя масла попала на лицо, толстый бестолково замахал руками, поскользнулся в луже масла и грохнулся на пол, схватившись за стеллаж с соусами и потянув его за собой.
Аля едва успела отскочить, так что толстый в одиночестве валялся на полу весь в масле и томатном соусе, да еще какая-то бабка с перепугу упустила свою тележку, которая покатилась и ударила страдальца по затылку, обсыпав напоследок песком для кошачьего туалета из разорвавшегося пакета.
– Ну все! – Аля смотрела на него смеющимися глазами. – Я здесь больше не работаю! И слава Богу, надоело все до ужаса!
У него дома она долго ходила по квартире, рассматривала фотографии и книги, радостно улыбалась, когда находила знакомые. Потом они пили чай, потом болтали долго-долго. И хотя он знал про нее все, просто ощущал ее, как себя, все же, оказалось, есть множество тем, которые нужно обсудить. Например, какое она любит мороженое? Оказалось, то же что и он – обычное эскимо на палочке. Или оливки – обязательно зеленые, с лимоном. И цвет любимый был у обоих одинаковый – синий, и любимое время года – весна, и яблоки – антоновские, и детские книжки они когда-то читали одни и те же…
– Наверное, уже поздно, – спохватилась Аля, когда за окном стемнело, – мне пора…
– А ты не хочешь остаться? – спросил Михаил сдавленным от волнения голосом. – Остаться насовсем?
– Так не бывает, – ответила она тихо, – как в сказке…
– Бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34