– А кем он был? – поинтересовался Михаил.
– Ювелир, свой магазин у него был на Большой Морской…
На следующей фотографии была снята семья летом на даче. Дамы в белых платьях и широких шляпах с лентами, мужчины в парусиновых костюмах и соломенных шляпах-канотье, мальчик в матросском костюмчике с сачком для бабочек, большая белая собака…
Под фотографией была подпись: «Разлукино, 1891 год».
Тетя Шура перевернула страницу.
Здесь фотографии были попроще, да и сохранились они куда хуже – выцвели, пожелтели, местами потрескались. На них были запечатлены люди совсем другого сорта – спортивные, чуть ли не наголо выбритые мужчины довоенного советского покроя, в рубашках с отложными воротниками, женщины с короткими комсомольскими стрижками, некоторые в косынках…
– Это отец мой, – показала тетя Шура на одного из этих бравых спортсменов. – Савелий Михайлович. Посадили его по делу Промпартии… так и не вышел. Ну да это дело давнее.
Дальше на небольшой любительской фотографии сидели в песочнице два одинаково стриженных ребенка в майках и сатиновых трусах.
– Это мы с братом, – рассмеялась тетя Шура, – узнай, где я?
– Да как тут узнаешь, – Михаил развел руками, – когда вы такие одинаковые…
– Брат в сорок четвертом погиб, – вздохнула старуха, – месяц всего повоевал… А вот старший брат, Арсения отец, смотри, какой видный!
На снимке красовался бравый морской офицер в парадной форме с кортиком, в руке моряк держал часы с открытой крышкой, как будто прислушивался к мелодии. Часы, несомненно, были те самые, серебряные, с массивной цепочкой.
– А вот это что такое? – оживился Михаил.
– А вот это те самые часы и есть! – сообщила старуха. – Прадедовы часы, они в нашей семье передаются по мужской линии от отца к сыну. Это прадед так завещал. Были они у твоего отца, а он из всех сыновей тебя выбрал, доверил тебе, значит. Так что береги их, потом своему сыну передашь.
Михаил низко наклонил голову, чтобы проницательная старушенция ничего не заметила. Как он мог так поступить с часами? Поддался минутной слабости, не вытерпел унизительного обращения братьев… Черт с ним, с этим наследством, лишь бы часы вернуть, а то до конца жизни стыдно будет…
Домой в этот вечер он добирался в полной темноте – все-таки сентябрь не май. Вот уже и супермаркет, куда он часто заходит за продуктами. Сейчас магазин был закрыт, машин перед входом не было, только вывеска мигала в вышине. Михаил проехал мимо и свернул на свою улицу. Уже притормаживая, он услышал вдруг женский крик, и в темноте мелькнула невысокая фигурка девушки. За ней гнался кто-то, тяжело дыша и громко топая.
Михаил приткнул машину к поребрику, тот тип нагнал девушку и дернул на себя сумку. Вместо того чтобы отдать сумку, девчонка схватилась за нее обеими руками и орала «Помогите!».
Открыв дверцу, Михаил пошарил вокруг в поисках оружия. Некогда было доставать из багажника инструменты, поэтому он схватил в руку альбом для фотографий, что лежал рядом на сиденье. Мерзкий тип успел ударить девушку по лицу, она упала на колени, и тут подоспел Михаил и так приложил мерзавца по голове тяжеленным альбомом, что тот осел на асфальт. Михаил вспомнил, как его совсем недавно ударил по голове такой же подонок, как шарили жадные руки по его карманам. В голову бросилась ярость. Тип на асфальте зашевелился, и он пнул этот мешок с дерьмом пару раз ногой.
Девушка поднялась самостоятельно и теперь прижимала руку к щеке.
– Сильно он вас? – опомнился Михаил. – В больницу отвезти?
Она молчала, только слезы капали из-под пальцев.
– Ну-ну, – усмехнулся Михаил, – на ногах стоишь, ходить можешь, я вот в таком же случае полночи провалялся…
Она вдруг задрожала крупной дрожью, и тут до Михаила дошло, что она смертельно боится. Не только того типа, что валяется сейчас на асфальте, а и его, Михаила. Девушка была небольшого роста, очень худенькая и миниатюрная, от всей фигурки веяло хрупкостью. Однако Михаил вспомнил, с какой силой она вцепилась в сумку, и переменил свое мнение.
– Ты чего же ему сумку-то не отдала? – спросил он. – Ведь эти сволочи и убить могут. Денег, что ли, там много?
– Там ключи от кладовой, – еле слышно сказала девушка, – потом с начальством не разберешься, уволят с работы…
Он осторожно отвел ее руку от лица.
– Ну и ничего страшного, щека распухнет, конечно, синяк будет… – Он вытер ей слезы своим носовым платком. – До свадьбы заживет…
Она шмыгнула носом, потом посмотрела сквозь слезы.
– А я вас знаю. Вы часто продукты у нас покупаете…
– Ну да. – Михаил вгляделся в зареванную физиономию, но не мог вспомнить. – Наверное, я тоже тебя видел…
Тип на асфальте зашевелился и застонал. Михаил подавил желание еще раз как следует двинуть его ботинком по ребрам.
– Отвезти тебя домой? Или милицию будем вызывать?
– Что вы! – Она вздрогнула. – Не надо милицию. Начнется разбирательство, а тут вы еще его побили…
В машине она посмотрела на себя в зеркало и расстроилась. Щека распухла, глаз помаленьку начал заплывать.
– Спасибо вам, – голос ее дрогнул, – если бы не вы…
– В следующий раз не играй в героиню, отдавай все, что есть, а то как бы хуже не было, – строго сказал Михаил.
Она тяжко вздохнула, и Михаил вдруг физически ощутил ее страх и одиночество, представил воочию, как тоскливо ей одной в большом городе, где нет рядом мамы, и не успела еще завести ни друзей, ни подруг, где трудно найти работу, потому что нет постоянной прописки, да и специальности-то толком никакой нет, потому что в их маленьком провинциальном городке некуда было пойти учиться; как она боится потерять работу, потому что тогда нечем будет платить за комнату, а она и так задолжала хозяйке за два месяца… И если пропадут ключи от кладовой, которые она взяла сегодня с собой, потому что уходила последняя, и побоялась оставить их охраннику – уж больно воровато бегали у него глазки, – то ее тут же уволят, да еще и недостачу навесят, никогда не рассчитаться будет…
– Тебя как зовут-то? – спросил он дрогнувшим голосом. – Меня – Михаил…
– Аля, – тихо сказала она, глядя в сторону.
– Алина, что ли? Или Алевтина?
– Александра, – она слабо улыбнулась, – в честь дедушки назвали, а я ведь не мальчик… Мне имя свое с детства не нравилось, Александра – это что-то такое большое, солидное, основательное, а Сашками только мальчишек зовут…
За разговором они незаметно доехали до места. Алин дом был как раз через дорогу от дома Михаила.
– Соседи, значит. – Михаил вышел из машины и проводил девушку до подъезда.
Она поднималась пешком и увидела в лестничное окошко, как он припарковал машину напротив.
Чучельник Сергей Прохорович чувствовал себя отвратительно.
Его обвели вокруг пальца, как зеленого мальчишку, сделали круглым дураком. А кому охота оказаться в дураках? Хуже этого ничего не придумаешь.
Впрочем, он в очередной раз убедился: от живых всегда одни только неприятности, только и жди от них какой-то подлянки! То ли дело мертвые: не хитрят, не вредят, не обманывают. А уж если сделаешь из них чучело, то и вовсе красота! Стоит такое чучело на шкафу или на специальной подставке и сверкает стеклянными глазами!
Сергей Прохорович любил свою работу. Конечно, платили там мало… если бы не деньги Миксеру, делал бы себе чучела и не знал забот!
Но сейчас ему было не до чучел. Нужно было выпутываться из свалившихся на него неприятностей. Убийство милиционера – это вам не шутки! И вправду, менты землю носом рыть будут, но найдут виновного… а все Миксер, сволочь мелкая! Из-за него все неприятности…
Вызвав в себе острую неприязнь к Миксеру, Сергей Прохорович поднялся по узкой и грязной лестнице на шестой этаж старого дома и остановился перед обшарпанной, покрытой облупившейся масляной краской дверью.
Здесь у Миксера было тайное убежище, лежка, как сам он называл. Сюда он уходил в случае неприятностей, здесь же проворачивал кое-какие темные делишки.
Дом был в угрожающем состоянии, всех жильцов выселили, а освободившееся место тут же заняли бомжи, алкаши и прочая антиобщественная публика. Среди этой швали Миксер чувствовал себя в безопасности. Новые соседи нисколько им не интересовались, не лезли в чужие дела.
Была у Миксера и другая квартира, приличная, хорошо обставленная, но там он появлялся редко, предпочитая эту лежку…
Звонка на двери не было, от него осталась только старинная латунная чашечка с вежливой надписью по кругу: «Прошу повернуть». Впрочем, поворачивать было нечего. Чучельник неопределенно хмыкнул и постучал в дверь.
Некоторое время ничего не происходило, и он подумал уже, что не застал Миксера.
Но потом за дверью послышался едва различимый шорох. Кто-то стоял по ту сторону, сдерживая дыхание.
– Открой, Миксер! – проговорил Сергей Прохорович. – Я знаю, что ты здесь! Это я! Узнаешь?
– А ты что это вдруг пришел? – заныл Миксер из-за двери. – Мы с тобой разве договаривались? Не договаривались мы с тобой! А так хорошие люди не приходят, чтобы не договориться…
– Говорят тебе – открой! – Чучельник повысил голос. – Открой, дело есть! А то дверь сломаю!
– А что это ты без звонка? – не унимался Миксер, но засовы уже лязгали. – Позвонил бы сперва! А ты вот не позвонил! А так хорошие люди не приходят, чтобы без звонка…
– Тоже мне, лорд английский! – хмыкнул чучельник, окидывая Миксера неприязненным взглядом и протискиваясь в прихожую. – Уж без звонка к тебе и не приди!
– Мало ли – дела у меня! – процедил Миксер, пятясь. – Могут у меня быть дела?
– Знаю я твои дела! – Чучельник прошел в комнату, окинул ее взглядом.
Стены с ободранными обоями, голая лампочка под потолком, вспученный паркет пола. В углу на тощем матрасе лежала бледная как смерть девчонка лет семнадцати, накрытая грязным одеялом. В первый момент чучельник подумал, что она мертва, но, приглядевшись, заметил, что девчонка все же дышит.
– Что, на иглу посадил? – неприязненно осведомился он у Миксера. – Вот они, дела твои!
– Тебя дела мои не касаются! – окрысился тот, моргая маленькими бесцветными глазками. – Ну если даже и посадил? Не я, так другой кто-нибудь! Все одно у нее такая судьба… никуда ей от этого не деться… сам-то, тоже мне, херувим святой! Сколько на тебе-то самом покойников? Я-то хоть по-мокрому не работаю…
– Ладно, Миксер! – махнул рукой Сергей Прохорович. – Меня твои дела и правда не касаются! Ты лучше вот что… отдай мне те часы…
– Какие еще часы? – В глазах Миксера блеснул нехороший огонек. – Что за часы такие?
– Да вот те самые часы, про которые тот парень расспрашивал. Кого мы в подвал-то скинули.
– Не знаю я ни про какие часы! – проныл Миксер, но чучельник заметил, как он бросил вороватый взгляд в дальний угол комнаты, возле батареи. – Что это еще за часы?
– Ой, Миксер, не надо песен! Все ты знаешь… – Чучельник тяжело вздохнул. – Не хочешь так отдать, отдай за деньги! Я тебе заплачу… нужны мне они очень!
– За деньги, говоришь? – повторил Миксер.
В его голове вереницей проносились мысли.
Всем вдруг понадобились эти часы… сначала тот парень, что в «Юркин парк» притащился, теперь вот Серега-чучельник… с чего вдруг такой интерес? Не иначе какие-то часы особенные, очень дорогие! Нет, нельзя их отдавать! Нужно сперва разобраться, в чем тут дело…
– И сколько бы, к примеру, ты за них заплатил? – осведомился он, чтобы потянуть время.
– Да сколько? – раздраженно воскликнул чучельник. – Ну, баксов триста… хоть и того они не стоят…
– Триста-а? – проныл Миксер, пятясь к окну. – Ну, триста – это не разговор! Это смешно! Ты, Серега, или говори настоящую цену, или отвали! Триста! Надо же…
– Сам-то их за дозу у мальчишки взял! – скривился чучельник. – Ну, четыреста…
– За сколько я их взял – до тебя не касается! – Миксер сверкнул глазами. – Это мой бизнес! А только если тебе эти часы нужны, так плати деньги!
– А я тебе что – не деньги предлагаю? – Чучельник тоже медленно двинулся к углу комнаты, набычив шишковатую голову. – Ну, если на то пошло – пусть будет пятьсот!
«Точно, особенные эти часы! – думал Миксер, преграждая дорогу подельнику. – Раз он пятьсот с ходу предлагает, значит, гораздо больше хочет за них выручить!»
Он встал перед чучельником и опустил правую руку в карман:
– Нет, Серега, так дело не пойдет! Или в долю меня бери, или проваливай отсюда! Ты меня знаешь, я за дурачка никогда не работаю…
Глаза чучельника застлала красная пелена.
Все пытаются его обмануть, подставить! Все пытаются сделать из него дурака! Ведь сам же Миксер и втянул его в эту историю… если бы не позвал тогда на подмогу, чтобы отделаться от подозрительного типа, расспрашивавшего об этих самых часах, – ничего бы не случилось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34