Она сердито тряхнула косичками, прикусила губу. — Почему ты всегда вмешиваешься? Я ошибаюсь куда реже, чем ты!
Тассилон вынужден был признать, что это правда.
— Просто я боюсь, — проговорил он в последней попытке удержать ее от шага, который представлялся ему безрассудным.
— Тебе давно пора перестать! Ты — вооруженный мужчина, свободный человек, воин! Гляди, как бы я не пожалела о том, что связала свою жизнь с твоей!
С этими словами она во весь опор помчалась навстречу незнакомым кочевникам.
Поначалу это вызвало у них смятение: они решили было, что наткнулись на какое-то незнакомое враждебное племя, которое перекочевало в эти степи и пытается занять чужие пастбища. Однако затем гирканцы удостоверились, что всадник всего один.
— Эй! — крикнули Элленхарде. — Кто ты и что тебе нужно?
— Ай, ай! — отозвалась Элленхарда, придержав коня. — Какие тут невежливые люди!
Теперь она кружила вокруг пастухов, щурилась, цокала языком и покачивала головой. Именно так вел бы себя уверенный в себе воин, не побоявшийся бы вступить в поединок с десятком противников, которых он откровенно считает слабаками.
Гирканцы не верили собственным глазам. Девчонка! Лет шестнадцати, не старше! Хоть бы вырядилась по-мужски — так нет! Халат запахнут на левую сторону, косички перевязаны цветными ленточками, в некоторые вплетены бубенчики и амулеты. Но глаза из-под платка глядят злые, разбойничьи, а нежный рот ехидно улыбается. И розоватые шрамы ползут по округлым девичьим щекам…
Поверить увиденному показалось вначале невозможным.
Дружно рассмеялись пастухи. Подозвали отставших — пусть повеселятся. Экое диво из степи выскочило и кривляется!
Но Элленхарда смутить себя не позволила. Остановилась.
— Какие вы все тут невежливые… — повторила она. — Кто вас вырастил, кто только таких выкормил, кто научил уму-разуму — да и научил ли?
— Клянусь Четырьмя Ветрами! — воскликнул один из них. — Да кто ты такая, девчонка? Откуда выскочила? На вид ты, вроде бы, дохлая, но если пощупать — так может быть и сладенькая… — Тут он плотоядно улыбнулся, явно рассчитывая смутить собеседницу.
— Я — не для мужской забавы, — отрезала Элленхарда. — Я — воин.
Новый взрыв смеха встретил это самоуверенное заявление. Давно уже пастухи так не веселились.
— Ты воин? — переспросил тот, что затеял с нею разговор. — Да, вижу — носишь саблю, и лук у тебя исправный, но разве это делает тебя воином? У кого ты украла оружие?
— Я добыла его в бою, — сказала Элленхарда спокойно.
Это было чистой правдой.
— Ай-ай! — в притворном испуге отшатнулся один из гирканцев. — Да к нам тут нагрянуло, я погляжу, страшное нашествие!
Элленхарда молнией наклонилась к нему с седла.
— Хочешь — сразимся? — быстро предложила она. — Победитель получает оружие побежденного и одну корову.
— Говоря о «корове», ты имела в виду себя? — осклабясь, осведомился гирканец.
— Говоря о «корове», я имела в виду корову, — отрезала Элленхарда. — Поскольку вряд ли ты будешь хорошо доиться…
Тут товарищи гирканца и предали его — засмеялись. Молодой воин покраснел от жгучей досады.
— Воистину, жаль тратить слова попусту! Я научу тебя вежливости! — молвил он Элленхарде, хватаясь за оружие.
— Тихо, тихо! — остановила его Элленхарда. — Поединок наш — для развлечения, не ради крови. Остынь — не следует начинать такое дело с гневом в сердце. Мы ведь не убивать здесь друг друга собрались, не так ли?
— Ай да девчонка! — выкрикнул другой гирканец. — Вот так госпожа! Если она так же ловко управляется с оружием, как со словами, то, глядишь, и впрямь тебя одолеет, брат…
Оба противника начали кружить друг против друга. Оружие в их руках было настоящим, однако убивать они действительно не собирались — целью таких поединков, затеваемых ради «чести», было обезоружить или прижать к земле «неприятеля».
Элленхарда была уверена в победе: молодой гирканец еще совсем недавно ни о чем подобном не помышлял, серьезного соперника в девчонке, разумеется, не видел, а она затевала свою игру давно и не первый день готовилась.
Не напрасно Элленхарда с Тассилоном тренировались, долгими часами обливаясь потом на солнцепеке, размахивая мечами, атакуя, отступая, блокируя удары. Тело запомнило каждое движение и действовало, не спрашивая разум, — самостоятельно. Вся воля перетекла в меч, и уже не человек ведет благородное оружие, но само оружие, словно бы оживая в руке, ведет за собой человека. Это как танец, как любовное соитие…
Мужчина-воин совершил первую ошибку, когда отнесся к Элленхарде — девчонке! — как к несерьезному противнику. Она почти сразу удивила его, ловко уклонившись от первых ударов, сперва небрежных, а затем и более осмотрительных.
Поначалу она не нападала — только выжидала, присматривалась. Бледное лицо с полосками заживающих шрамов на щеках больше не казалось гирканцу детским. Перед ним была уверенная в себе женщина, давно уже не ребенок. Взгляд ее темных узких глаз пугающе притягивал к себе. Молодой воин вдруг с удивлением понял, что она очень красива.
И в этот момент она усмехнулась и с силой ударила его плашмя по голове. В отличие от молодого человека, Элленхарда не промахнулась — гирканец со стоном вывалился из седла на землю.
Элленхарда наехала на него конем и указала на поверженного острием своего меча.
— Ты убит, — бесстрастно молвила она.
Гирканец пошевелился на земле, обхватил обеими руками голову. Его товарищи безжалостно хохотали, наблюдая эту сцену.
— Ай да красотка! — повторил один из них. Элленхарда обратилась к нему:
— Хочешь попробовать?
Восхищавшийся Элленхардой молодецки отмахнул рукой:
— И попробую!
— Берегись, красавица! — закричало еще двое. — Этот — хитрец! Он смотрел, как ты бьешься, — его старым способом не уложишь!
— У меня много способов укладывать мужчин, — холодно молвила Элленхарда.
Ее новый противник даже не улыбнулся, заслышав это хвастливое замечание. Что-то таилось в этой юной девушке такое, от чего холодок пробегал но спине. Гирканец молча приготовился к бою. Он кружил и кружил, выжидая, и Элленхарда не выдержала — нанесла первый удар. Как и следовало ожидать, гирканец ловко избежал прикосновения стали. Но теперь очередь была за ним.
Ай! Элленхарда едва успела отпрянуть. Новый противник гораздо опаснее прежнего, это она успела понять с первого взгляда. Но и на него найдется управа. Ей требовалось выдержать по меньшей мере три поединка. Мысленно она призвала богов.
Рука сама подняла меч. Клинки, зазвенев, скрестились. Удар. Снова удар. Всхрапнула лошадь, Элленхарда посильнее сжала колени — вперед! Кругом молчали. Не раздавалось больше подбадривающих криков, никто не бил в ладоши, не смеялся, не подначивал противников.
Перед Элленхардой был крепкий мужчина, привыкший побеждать. Не юнец, пробующий свои силы в шутейном поединке с красивой женщиной, которая называет себя воином. Этот — взрослый мужчина. И он, если одолеет, не станет вспоминать о поражении сородича в первом бою. Он возьмет Элленхарду себе, сделает женой или наложницей — как пожелает. Потому что он знает, как надлежит поступать победителю.
— Бей! — кричал в ее голове отчаянный голос Тассилона. — Не медли! Бей, дорогая! Клянусь Бэлит, клянусь нашей любовью, ты можешь победить!..
Элленхарда мотнула головой, пытаясь отогнать назойливый голос.
И вдруг Элленхарда заметила, что ее меч окутало странное сияние, и теперь оружие совершенно вышло из ее воли — оно металось, как бешеное, и увлекало за собой руку, отражало и наносило удары, взвивалось над головой, чтобы обрушиться сверху, рассекало со свистом воздух, коварно подбираясь сбоку…
— Бэлит! — закричала девушка, яростно атакуя своего противника.
— Хватит! — воскликнул вдруг гирканец и отступил. В его голосе прозвучало удивление. — Ты убьешь меня, красавица, а этого совсем не нужно делать.
— Сдаешься? — не веря собственным ушам, спросила Элленхарда. Она тяжело дышала и стала теперь белее мела.
— Да, — кивнул воин. — Вижу, что ты сильнее.
— Не может быть! — вырвалось у его товарища. — Я не могу поверить, чтобы девочка одолела тебя…
— Но это правда… — Гирканец перевел дыхание, покрутил головой, как бы изумляясь случившемуся, и наконец через силу рассмеялся: — Она взяла верх! Она — воин получше любого из нас. Пусть выберет себе корову, как мы и договаривались…
— Погоди. — Теперь уже несколько пастухов стали горячиться. — Не решай за всех. Раз уж мы начали эту забаву, давай закончим ее как должно.
— А как должно? — вмешалась вдруг Элленхарда. — Биться со мной, пока я не выдохнусь и один из вас не одолеет меня? Много ли чести в такой победе?
Мужчины замолчали. Потом первый противник Элленхарды проговорил:
— Пусть уходит.
— А корова? — прищурилась Элленхарда.
— Отдайте ей корову!
Мужчины снова зашумели. Элленхарда хорошо понимала, что не дает им покоя: сейчас они отпустят «эту девчонку», а она потом будет рассказывать всем и каждому, как побила нескольких гирканских воинов, одного за другим. Как же! Никто не позволит ей уйти просто так.
Нет. Женщина должна быть побеждена. Иначе этим храбрым мужчинам не знать покоя до конца дней своих. В конце концов, они вообще могут позабыть все условия их договора — просто навалятся гуртом, скрутят ей руки… и доказывай потом что-то, кричи о «честном поединке»! Да кто же эдакой нелепице поверит!
Для того, чтобы предотвратить подобный поворот событий, и была предусмотрена вторая часть хитроумного замысла Элленхарды.
Неожиданно перед противниками появился второй всадник. Это был рослый, широкоплечий чернокожий воин в пыльной одежде. Его черные вьющиеся волосы выбивались из-под наполовину размотанного тюрбана, налитые кровью глаза горели яростным огнем, толстые губы были искусаны.
Он явно проделал долгий путь. Он был взбешен. Он кричал еще издалека, что должен догнать эту разбойницу и отомстить ей. Он умолял гирканцев оставить ее в живых — чтобы можно было поквитаться.
Ах, как любопытны бывают воины! Как жадно смотрели они за развитием событий! И все-то казалось им интересным и важным. Да, следует запомнить все увиденное, чтобы потом рассказывать и пересказывать: и как этот всадник настиг девчонку, и как угрожал ей, и как смотрела она на него ледяными глазами…
В конце концов, как и предвидела Элленхарда, мужчины сговорились между собой против женщины. По этому уговору незнакомец, если одолеет девчонку, забирает целых две коровы в знак вечной дружбы. Что до двух поражений, котррые Элленхарда успела нанести гирканцам — что ж, об этом ведь никто не узнает. А вздумай Элленхарда похваляться своими победами — так ей, пожалуй, и не поверят…
Может быть, кто-нибудь из следивших за третьим поединком Элленхарды и видел, что здесь все подстроено заранее: и премудрые финты и выпады из-под локтя, и ловкие ретирады, и быстрые атаки. Может быть. Во всяком случае, бой Тассилона с Элленхардой выглядел чрезвычайно эффектно.
И Тассилон, разумеется, победил.
Они оба, конечно, знали, что Тассилон победит. Более того: сама Элленхарда все это и придумала. Но как она побледнела, когда увидела острие его меча у себя под горлом! Какое бешенство засверкало в ее глазах! Теперь даже Тассилон усомнился — а было ли впрямь все это проделано но ее воле? Не оскорбил ли он ее, упаси Бэлит от такого несчастья?
Конечно, оскорбил! В углах ее рта закипела пена, когда она принялась шипеть:
— Ты был третьим, с кем я сегодня вышла на бой! Можешь похваляться своей победой над женщиной, которую двое твоих предшественников вымотали поединками и предоставили тебе усталой!
Тассилон отступил, не обращая внимания на злые выкрики Элленхарды.
— Я забираю коров, — обратился он к гирканцам.
— Ты это заслужил, — благодарно отозвался тот воин, что бился с Элленхардой вторым. Девчонка сущий демон. Кто знает, может быть, ей помогают духи… Или же вселился в ее юное тело какой-нибудь бесприютный демон, который и помог ей одержать те две победы?
— Просто она хороший боец, — сказал предусмотрительный Тассилон. — Говоря по правде, в молодецких забавах она давно превзошла своих братьев…
— Почему же ты гнался за ней? Грозил убить, а теперь защищаешь!
— Она украла у нас целое стадо… Тассилон рассказал замечательную историю о том, как Элленхарда подкралась к этому самому стаду, как выпустила из мешка целую стаю тушканчиков и принялась свистеть в деревянную дуделку и верещать нечеловеческим голосом, как пастухи вдруг оказались посреди целого моря этих самых тушканчиков и нешуточно перепугались: известно ведь, что Небесный Стрелок, громовержец, ненавидит мелких грызунов и, едва завидев, начинает метать в них огненные стрелы… в общем, люди разбежались, а Элленхарде только того и надобно: вылетела из темноты и погнала стадо прочь.
Стадо, конечно, вернули, но за оскорбление решили отплатить… Впрочем, не оскорбление и было — шалость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Тассилон вынужден был признать, что это правда.
— Просто я боюсь, — проговорил он в последней попытке удержать ее от шага, который представлялся ему безрассудным.
— Тебе давно пора перестать! Ты — вооруженный мужчина, свободный человек, воин! Гляди, как бы я не пожалела о том, что связала свою жизнь с твоей!
С этими словами она во весь опор помчалась навстречу незнакомым кочевникам.
Поначалу это вызвало у них смятение: они решили было, что наткнулись на какое-то незнакомое враждебное племя, которое перекочевало в эти степи и пытается занять чужие пастбища. Однако затем гирканцы удостоверились, что всадник всего один.
— Эй! — крикнули Элленхарде. — Кто ты и что тебе нужно?
— Ай, ай! — отозвалась Элленхарда, придержав коня. — Какие тут невежливые люди!
Теперь она кружила вокруг пастухов, щурилась, цокала языком и покачивала головой. Именно так вел бы себя уверенный в себе воин, не побоявшийся бы вступить в поединок с десятком противников, которых он откровенно считает слабаками.
Гирканцы не верили собственным глазам. Девчонка! Лет шестнадцати, не старше! Хоть бы вырядилась по-мужски — так нет! Халат запахнут на левую сторону, косички перевязаны цветными ленточками, в некоторые вплетены бубенчики и амулеты. Но глаза из-под платка глядят злые, разбойничьи, а нежный рот ехидно улыбается. И розоватые шрамы ползут по округлым девичьим щекам…
Поверить увиденному показалось вначале невозможным.
Дружно рассмеялись пастухи. Подозвали отставших — пусть повеселятся. Экое диво из степи выскочило и кривляется!
Но Элленхарда смутить себя не позволила. Остановилась.
— Какие вы все тут невежливые… — повторила она. — Кто вас вырастил, кто только таких выкормил, кто научил уму-разуму — да и научил ли?
— Клянусь Четырьмя Ветрами! — воскликнул один из них. — Да кто ты такая, девчонка? Откуда выскочила? На вид ты, вроде бы, дохлая, но если пощупать — так может быть и сладенькая… — Тут он плотоядно улыбнулся, явно рассчитывая смутить собеседницу.
— Я — не для мужской забавы, — отрезала Элленхарда. — Я — воин.
Новый взрыв смеха встретил это самоуверенное заявление. Давно уже пастухи так не веселились.
— Ты воин? — переспросил тот, что затеял с нею разговор. — Да, вижу — носишь саблю, и лук у тебя исправный, но разве это делает тебя воином? У кого ты украла оружие?
— Я добыла его в бою, — сказала Элленхарда спокойно.
Это было чистой правдой.
— Ай-ай! — в притворном испуге отшатнулся один из гирканцев. — Да к нам тут нагрянуло, я погляжу, страшное нашествие!
Элленхарда молнией наклонилась к нему с седла.
— Хочешь — сразимся? — быстро предложила она. — Победитель получает оружие побежденного и одну корову.
— Говоря о «корове», ты имела в виду себя? — осклабясь, осведомился гирканец.
— Говоря о «корове», я имела в виду корову, — отрезала Элленхарда. — Поскольку вряд ли ты будешь хорошо доиться…
Тут товарищи гирканца и предали его — засмеялись. Молодой воин покраснел от жгучей досады.
— Воистину, жаль тратить слова попусту! Я научу тебя вежливости! — молвил он Элленхарде, хватаясь за оружие.
— Тихо, тихо! — остановила его Элленхарда. — Поединок наш — для развлечения, не ради крови. Остынь — не следует начинать такое дело с гневом в сердце. Мы ведь не убивать здесь друг друга собрались, не так ли?
— Ай да девчонка! — выкрикнул другой гирканец. — Вот так госпожа! Если она так же ловко управляется с оружием, как со словами, то, глядишь, и впрямь тебя одолеет, брат…
Оба противника начали кружить друг против друга. Оружие в их руках было настоящим, однако убивать они действительно не собирались — целью таких поединков, затеваемых ради «чести», было обезоружить или прижать к земле «неприятеля».
Элленхарда была уверена в победе: молодой гирканец еще совсем недавно ни о чем подобном не помышлял, серьезного соперника в девчонке, разумеется, не видел, а она затевала свою игру давно и не первый день готовилась.
Не напрасно Элленхарда с Тассилоном тренировались, долгими часами обливаясь потом на солнцепеке, размахивая мечами, атакуя, отступая, блокируя удары. Тело запомнило каждое движение и действовало, не спрашивая разум, — самостоятельно. Вся воля перетекла в меч, и уже не человек ведет благородное оружие, но само оружие, словно бы оживая в руке, ведет за собой человека. Это как танец, как любовное соитие…
Мужчина-воин совершил первую ошибку, когда отнесся к Элленхарде — девчонке! — как к несерьезному противнику. Она почти сразу удивила его, ловко уклонившись от первых ударов, сперва небрежных, а затем и более осмотрительных.
Поначалу она не нападала — только выжидала, присматривалась. Бледное лицо с полосками заживающих шрамов на щеках больше не казалось гирканцу детским. Перед ним была уверенная в себе женщина, давно уже не ребенок. Взгляд ее темных узких глаз пугающе притягивал к себе. Молодой воин вдруг с удивлением понял, что она очень красива.
И в этот момент она усмехнулась и с силой ударила его плашмя по голове. В отличие от молодого человека, Элленхарда не промахнулась — гирканец со стоном вывалился из седла на землю.
Элленхарда наехала на него конем и указала на поверженного острием своего меча.
— Ты убит, — бесстрастно молвила она.
Гирканец пошевелился на земле, обхватил обеими руками голову. Его товарищи безжалостно хохотали, наблюдая эту сцену.
— Ай да красотка! — повторил один из них. Элленхарда обратилась к нему:
— Хочешь попробовать?
Восхищавшийся Элленхардой молодецки отмахнул рукой:
— И попробую!
— Берегись, красавица! — закричало еще двое. — Этот — хитрец! Он смотрел, как ты бьешься, — его старым способом не уложишь!
— У меня много способов укладывать мужчин, — холодно молвила Элленхарда.
Ее новый противник даже не улыбнулся, заслышав это хвастливое замечание. Что-то таилось в этой юной девушке такое, от чего холодок пробегал но спине. Гирканец молча приготовился к бою. Он кружил и кружил, выжидая, и Элленхарда не выдержала — нанесла первый удар. Как и следовало ожидать, гирканец ловко избежал прикосновения стали. Но теперь очередь была за ним.
Ай! Элленхарда едва успела отпрянуть. Новый противник гораздо опаснее прежнего, это она успела понять с первого взгляда. Но и на него найдется управа. Ей требовалось выдержать по меньшей мере три поединка. Мысленно она призвала богов.
Рука сама подняла меч. Клинки, зазвенев, скрестились. Удар. Снова удар. Всхрапнула лошадь, Элленхарда посильнее сжала колени — вперед! Кругом молчали. Не раздавалось больше подбадривающих криков, никто не бил в ладоши, не смеялся, не подначивал противников.
Перед Элленхардой был крепкий мужчина, привыкший побеждать. Не юнец, пробующий свои силы в шутейном поединке с красивой женщиной, которая называет себя воином. Этот — взрослый мужчина. И он, если одолеет, не станет вспоминать о поражении сородича в первом бою. Он возьмет Элленхарду себе, сделает женой или наложницей — как пожелает. Потому что он знает, как надлежит поступать победителю.
— Бей! — кричал в ее голове отчаянный голос Тассилона. — Не медли! Бей, дорогая! Клянусь Бэлит, клянусь нашей любовью, ты можешь победить!..
Элленхарда мотнула головой, пытаясь отогнать назойливый голос.
И вдруг Элленхарда заметила, что ее меч окутало странное сияние, и теперь оружие совершенно вышло из ее воли — оно металось, как бешеное, и увлекало за собой руку, отражало и наносило удары, взвивалось над головой, чтобы обрушиться сверху, рассекало со свистом воздух, коварно подбираясь сбоку…
— Бэлит! — закричала девушка, яростно атакуя своего противника.
— Хватит! — воскликнул вдруг гирканец и отступил. В его голосе прозвучало удивление. — Ты убьешь меня, красавица, а этого совсем не нужно делать.
— Сдаешься? — не веря собственным ушам, спросила Элленхарда. Она тяжело дышала и стала теперь белее мела.
— Да, — кивнул воин. — Вижу, что ты сильнее.
— Не может быть! — вырвалось у его товарища. — Я не могу поверить, чтобы девочка одолела тебя…
— Но это правда… — Гирканец перевел дыхание, покрутил головой, как бы изумляясь случившемуся, и наконец через силу рассмеялся: — Она взяла верх! Она — воин получше любого из нас. Пусть выберет себе корову, как мы и договаривались…
— Погоди. — Теперь уже несколько пастухов стали горячиться. — Не решай за всех. Раз уж мы начали эту забаву, давай закончим ее как должно.
— А как должно? — вмешалась вдруг Элленхарда. — Биться со мной, пока я не выдохнусь и один из вас не одолеет меня? Много ли чести в такой победе?
Мужчины замолчали. Потом первый противник Элленхарды проговорил:
— Пусть уходит.
— А корова? — прищурилась Элленхарда.
— Отдайте ей корову!
Мужчины снова зашумели. Элленхарда хорошо понимала, что не дает им покоя: сейчас они отпустят «эту девчонку», а она потом будет рассказывать всем и каждому, как побила нескольких гирканских воинов, одного за другим. Как же! Никто не позволит ей уйти просто так.
Нет. Женщина должна быть побеждена. Иначе этим храбрым мужчинам не знать покоя до конца дней своих. В конце концов, они вообще могут позабыть все условия их договора — просто навалятся гуртом, скрутят ей руки… и доказывай потом что-то, кричи о «честном поединке»! Да кто же эдакой нелепице поверит!
Для того, чтобы предотвратить подобный поворот событий, и была предусмотрена вторая часть хитроумного замысла Элленхарды.
Неожиданно перед противниками появился второй всадник. Это был рослый, широкоплечий чернокожий воин в пыльной одежде. Его черные вьющиеся волосы выбивались из-под наполовину размотанного тюрбана, налитые кровью глаза горели яростным огнем, толстые губы были искусаны.
Он явно проделал долгий путь. Он был взбешен. Он кричал еще издалека, что должен догнать эту разбойницу и отомстить ей. Он умолял гирканцев оставить ее в живых — чтобы можно было поквитаться.
Ах, как любопытны бывают воины! Как жадно смотрели они за развитием событий! И все-то казалось им интересным и важным. Да, следует запомнить все увиденное, чтобы потом рассказывать и пересказывать: и как этот всадник настиг девчонку, и как угрожал ей, и как смотрела она на него ледяными глазами…
В конце концов, как и предвидела Элленхарда, мужчины сговорились между собой против женщины. По этому уговору незнакомец, если одолеет девчонку, забирает целых две коровы в знак вечной дружбы. Что до двух поражений, котррые Элленхарда успела нанести гирканцам — что ж, об этом ведь никто не узнает. А вздумай Элленхарда похваляться своими победами — так ей, пожалуй, и не поверят…
Может быть, кто-нибудь из следивших за третьим поединком Элленхарды и видел, что здесь все подстроено заранее: и премудрые финты и выпады из-под локтя, и ловкие ретирады, и быстрые атаки. Может быть. Во всяком случае, бой Тассилона с Элленхардой выглядел чрезвычайно эффектно.
И Тассилон, разумеется, победил.
Они оба, конечно, знали, что Тассилон победит. Более того: сама Элленхарда все это и придумала. Но как она побледнела, когда увидела острие его меча у себя под горлом! Какое бешенство засверкало в ее глазах! Теперь даже Тассилон усомнился — а было ли впрямь все это проделано но ее воле? Не оскорбил ли он ее, упаси Бэлит от такого несчастья?
Конечно, оскорбил! В углах ее рта закипела пена, когда она принялась шипеть:
— Ты был третьим, с кем я сегодня вышла на бой! Можешь похваляться своей победой над женщиной, которую двое твоих предшественников вымотали поединками и предоставили тебе усталой!
Тассилон отступил, не обращая внимания на злые выкрики Элленхарды.
— Я забираю коров, — обратился он к гирканцам.
— Ты это заслужил, — благодарно отозвался тот воин, что бился с Элленхардой вторым. Девчонка сущий демон. Кто знает, может быть, ей помогают духи… Или же вселился в ее юное тело какой-нибудь бесприютный демон, который и помог ей одержать те две победы?
— Просто она хороший боец, — сказал предусмотрительный Тассилон. — Говоря по правде, в молодецких забавах она давно превзошла своих братьев…
— Почему же ты гнался за ней? Грозил убить, а теперь защищаешь!
— Она украла у нас целое стадо… Тассилон рассказал замечательную историю о том, как Элленхарда подкралась к этому самому стаду, как выпустила из мешка целую стаю тушканчиков и принялась свистеть в деревянную дуделку и верещать нечеловеческим голосом, как пастухи вдруг оказались посреди целого моря этих самых тушканчиков и нешуточно перепугались: известно ведь, что Небесный Стрелок, громовержец, ненавидит мелких грызунов и, едва завидев, начинает метать в них огненные стрелы… в общем, люди разбежались, а Элленхарде только того и надобно: вылетела из темноты и погнала стадо прочь.
Стадо, конечно, вернули, но за оскорбление решили отплатить… Впрочем, не оскорбление и было — шалость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42