Стоило мне сделать шаг, как я спугивал одно из маленьких созданий, заставляя его перелетать на другое дерево; воины же поднимали в воздух целые стаи, не говоря уже о том, что некоторые особо нервные птицы начинали вдруг отчаянно щебетать без каких-либо видимых причин.
Между мной и путем к бегству находился всего один охранник. В противогазе он не мог учуять мой запах, в темноте – разглядеть, а на фоне создаваемого птицами шума – слышать. Но все могло измениться, если бы я спрыгнул с дерева и попытался пересечь разделявшее нас пространство. Шансы пятьдесят на пятьдесят добраться до него, прежде чем он успеет выстрелить из станнера, и еще менее вероятно было, что смогу завалить его, прежде чем появятся его дружки.
Я остался на дереве, надеясь на счастливый случай. И мне в некотором смысле действительно повезло.
– Охота чересчур затянулась, – прорычал сержант где-то позади меня. Естественно, он говорил по-мандазарски, но я прекрасно его понимал. – Снимите противогазы, и давайте выследим этого ублюдка по запаху.
– Но, сержант… – начал кто-то из охранников.
– Королева мертва, – бросил сержант, – и ее отродья здесь явно нет. Все будет в порядке. Делайте, как я сказал.
Так они и сделали. Когда охранник у дверей начал снимать противогаз, я понял, что другого шанса у меня не будет: еще мгновение, и он почует человека прямо у себя под носом. Я спрыгнул вниз, лишь слегка споткнувшись; охранник был занят тем, что снимал маску, но я все равно вряд ли успел бы… но в последнюю секунду охранник замешкался чуть больше, чем следовало.
Я ударил его торцом ладони в морду, так что его голова отскочила назад. Удар был слишком слабым, чтобы полностью его вырубить, но оглушил его в достаточной степени, чтобы я смог вырвать станнер из его лап-чиджрит. Отскочив назад, чтобы меня не достали его клешни, я быстро трижды выстрелил ему в голову. Он рухнул, со всей силы стукнувшись носом о пол.
Позади меня что-то кричали другие охранники – видимо, они слышали стрекотание станнера. Я бросился к двери, зная, что никогда не смогу обогнать четверых мандазарских воинов, но другого выбора не было.
Важнее всего сейчас было как можно быстрее свернуть за угол, чтобы не попасть под обстрел. Я нырнул вправо, как раз в тот момент, когда позади застрекотали выстрелы. Вскочив на ноги, я готов уже был бежать дальше, когда послышался чей-то шепот:
– Тс-с!
Я повернулся. Прямо напротив меня, там, где продолжалось ответвление коридора, в тени кто-то стоял. Даже без освещения я мог различить желтый цвет панциря.
Воины подбежали к нам, но, как только они поравнялись с Невинностью и мной, их будто срезало проволокой, натянутой на их пути на высоте носа; однако никакой проволоки не было – запах королевского феромона ворвался в их носы и их мозги, и четверо охранников, дергаясь в судорогах, упали на пол. Я вышел из укрытия и полностью разрядил в них станнер, чтобы обезопасить нас от преследования.
***
Старая королева Истина, всегда планировавшая все заранее, оставила своей дочери путь к бегству. За пределами дворца, в королевском саду, была беседка, где находился один из концов «хвоста сперматозоида», благодаря которому можно было попасть в тайное убежище, располагавшееся на другой стороне планеты, где Невинность могла бы спокойно достигнуть зрелости. Отправив туда мою дочь, я уничтожил якорь, удерживавший конец «хвоста», и тот ускользнул прочь, словно оборвавшаяся струна.
Мне очень хотелось сопровождать ее, но требовалось уничтожить якорь. Кроме того, если бы я исчез, начали бы меня искать, а я не хотел, чтобы поиски привели ненароком к Невинности. Ей было всего семь лет; пока она не стала взрослой, для нее же было безопаснее, чтобы никто не знал о ее существовании.
Что касается меня, то я вернулся в королевский дворец, избегая ввязываться в драки: я слишком устал помогать силам добра. К тому же как я мог отличить, где добро, а где зло? Да и за что было драться, если все погибли или сбежали? Так что я прошел через дворец так, словно я был единственным, кто остался на Трояне, – без Саманты, Истины и Невинности, которых больше не было со мной.
В покоях королевы трупов уже не было. Я представил себе, как их уносят мятежники, чтобы выставить в качестве чьих-то трофеев. От этой мысли меня чуть не стошнило. Я упал на колени в засохшую лужу крови на том месте, где лежала Сэм, прижал к ней ладони и поднес окровавленные пальцы к носу…
Много дней спустя я оказался на базе. Никаких воспоминаний о том, каким образом я туда попал, у меня не осталось. Говорили, будто меня нашел кто-то из службы безопасности флота и оттащил на спасательный челнок, который покинул обезумевшую планету, унося меня в безопасную и безвоздушную тишину космоса.
***
После смерти Истины поддерживать порядок на планете стало невозможно. Все, кто мог, постарались как можно быстрее с нее убраться, в том числе и фасскистеры, заварившие всю эту кашу. Напоследок эти твари совершили еще один недостойный поступок по отношению к несчастному Трояну – оставили тайники с большим количеством нанитов, которые открылись в то самое мгновение, как только последний фасскистер покинул атмосферу Трояна.
Если верить фасскистерам, предназначением этих нанитов было «защищать мандазаров от них самих». В каком-то смысле это было правдой – благодаря Благотворному рою, как они их называли, мандазары лишились возможности уничтожить себя подчистую.
Микроскопические роботы пожирали пластик, особенно тот, который использовался для изоляции электропроводов, для изготовления микросхем и в качестве клея или уплотнителя. В течение недели большая часть троянской технологии в буквальном смысле развалилась – включая все компьютеры, энергосети и большую часть систем связи. Наниты также привели в негодность ядерное оружие, снаряды с нервно-паралитическим газом, и ряд лабораторий, где умные доктора-мандазары изучали инопланетные организмы в целях разработки биологического оружия. Разрушенными оказались важные компоненты военных самолетов, танков и подводных лодок.
С другой стороны, немалое количество народа можно убить и с помощью копий и луков. Что и сделали мандазары за прошедшие двадцать лет.
***
Смех. Вокруг смеялись. Я пришел в себя и понял, что сижу за капитанским столом на «Палисандре» и мною все еще владеет дух, который не дает мне управлять собственным телом. Видимо, он только что сказал нечто очень смешное – судя по тому, как хихикала Проуп и как блестели глаза Фестины. Даже Кайшо, лицо которой скрывали волосы, тоже смеялась. Видимо, высокоразвитые организмы не обладали иммунитетом к случайным шуткам.
Хотел бы я знать, какие слова только что сорвались с моих губ. За последний промежуток времени – не знаю, насколько долгий, – я перестал замечать, что именно я говорю, полностью поглощенный своими собственными мыслями о Невинности, о Сэм, о той ночи, когда все погибли.
Посмотрев направо, я увидел, что лейтенанту Хакви вовсе не смешно. Да, он улыбался, но это была напряженная улыбка, которая появляется, когда нет другого выбора. Не отпустил ли я какую-нибудь шутку на его счет? Вряд ли – если бы остальные смеялись по этому поводу, они бы время от времени поглядывали на него, хотя бы для того, чтобы видеть выражение его лица. Однако, насколько я мог понять, все три женщины вели себя так, словно вообще его не замечали. Словно я был единственным за столом, кого стоило слушать.
Что объясняло, почему Хакви выглядел столь угрюмо. Постепенно смех утих. Глаза Проуп все так же блестели, и взгляд ее был устремлен прямо на меня. Я не мог ошибиться в том, что он означает… И вдруг понял, что отвечаю тем же, ясно и отчетливо, словно между нами пробежал электрический разряд. В ужасе я попытался подчинить себе призрака, который в течение последнего часа, пока я не обращал на него внимания, среагировал на легкие заигрывания со стороны Проуп, и в итоге флирт расцвел в… в…
Нет! Отчаянным усилием воли я вернул себе контроль над телом и заставил себя опустить взгляд. Возможно, изобразив смущение, я смог бы устранить последствия своих невольных попыток ухаживать за капитаном… и за Фестиной и Кайшо тоже, судя по их виду. Женщины сияли так, словно мое остроумие и обаяние очаровало их всех.
Может быть, стоило просто пробормотать: «Извините» и сбежать к себе в каюту? Я посмотрел на мандазаров за соседним столом. Все пятеро тряслись и вздрагивали, словно охваченные групповым приступом эпилепсии. Расширенные ноздри жадно втягивали воздух.
Только одно обстоятельство могло заставить мандазаров вести себя так. Каким-то образом, незаметно для человеческого носа, воздух наполнился пронизывающим запахом королевского феромона.
Глава 27
НАБЛЮДАЮ, КАК ФЕСТИНА ВЫПУСКАЕТ ПАР
Кто-то за соседним столом прошептал:
– Они что, больны?
– Нет, – ответил я. – Не больны.
– Какой идиот притащил на корабль этих омаров?
Началась всеобщая суматоха. Проуп сверлила Фестину яростным взглядом, словно именно она была виновата в появлении на корабле заразных инопланетян; Фе-стина, в свою очередь, расспрашивала меня, в чем дело, а я отвечал, что не знаю, хотя на самом деле все прекрасно знал, за исключением того, откуда взялся феромон.
В конце концов капитан приказала всем разойтись, чтобы «освободить место доктору». Я хотел остаться, чтобы удостовериться, что с мандазарами все в порядке, но Проуп взяла меня за руку и отвела в мою каюту, неожиданно заговорив со мной легкомысленным девичьим голосом, совершенно неподобающим капитану звездолета. Я даже не понимал половины того, что она говорила, – мне вдруг страшно захотелось спать, вероятно из-за смещения привычного временного цикла.
Судя по намерениям державшей меня под руку женщины, она вскоре могла оказаться у меня в постели, еели мне не удастся как-то охладить ее пыл. Мне вовсе не хотелось ее злить, учитывая, что нам предстояло вместе провести на «Палисандре» несколько недель, но и спать с ней у меня не было никакого желания. Всего лишь день назад Проуп готова была зашвырнуть меня к черту на кулички, что вполне могла сделать и сейчас, если бы получила соответствующий приказ от Высшего совета. Кто-то, возможно, и согласился бы разделить постель с подобной особой, но у меня были несколько иные вкусы.
Так что я не стремился к любовным утехам. К тому же капитан вела себя чересчур развязно, словно была пьяна – хотя я не чувствовал запаха алкоголя. Я ощущал множество других ароматов – шампуня в волосах, мыла за ушами, шоколадного мусса на губах, пота в тех местах, где ее плечо и бедро соприкасались с моими – и ни капли спиртного.
Возможно, она была из тех, кто может вызывать у себя любовную страсть по собственному желанию, подобно дипломатам, которых я знал на Трояне. В конце концов, Сэм умела мастерски имитировать любые чувства, точно так же, как королева могла по собственному желанию испускать феромоны, когда ей нужно было кого-то напугать или заставить слушать или даже полюбить ее.
Интересно, какой феромон мог бы заставить капитана не любить меня?
***
Когда мы добрались до моей каюты, Проуп прошла в помещение, не отпуская мою руку. Я думал, что она собирается затащить меня прямо в койку, – и возможно, так бы оно и случилось, если бы я не ощутил резкий запах, напомнивший мне тосты с маслом. Причем это был не просто запах, он вызывал ощущение находящегося поблизости горячего, дымящегося тоста с поджаристой хрустящей корочкой. Не спрашивайте, как такое может быть, но ощущение было столь сильным, что я удивленно отпрянул.
Я резко остановился, из-за чего не ожидавшую этого женщину едва не отбросило назад, прислушался и понюхал воздух. Проуп продолжала цепляться за мой локоть, не слишком сильно, но настойчиво, словно ребенок, который хочет затащить отца в кондитерскую; но я стоял на месте, принюхиваясь к запаху тостов и пытаясь понять, что же это означает.
– Эдвард, – нетерпеливо сказала капитан, – в чем дело?
– Чувствуешь запах?
– Какой запах?
– Тостов с маслом.
Проуп потянула носом, но, похоже, чисто из вежливости.
– Ничего не чувствую, – сказала она и застенчиво моргнула. – Хочешь знать, какой запах мне бы понравился?
– Гм… – «Что, черт побери, с ней творится?»
Я продолжал осматривать помещение в поисках источника запаха. Шкаф? Нет. Стол? Койка? Неожиданно в моем полусонном мозгу что-то щелкнуло.
– Мозг корабля, – сказал я, – понизить освещенность на девяносто пять процентов.
– Это уже лучше, – пробормотала Проуп, когда в каюте стемнело. Она наклонилась и положила ладонь мне на грудь. – А теперь давай…
Договорить она не успела. Я высвободил руку и шагнул к койке. Запах определенно исходил оттуда. Быстрым движением я сдернул покрывало и одеяло.
На простыне, в ногах, там, куда обычно никто не смотрит, ложась спать, белая ткань была испещрена светящимися красными пятнышками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Между мной и путем к бегству находился всего один охранник. В противогазе он не мог учуять мой запах, в темноте – разглядеть, а на фоне создаваемого птицами шума – слышать. Но все могло измениться, если бы я спрыгнул с дерева и попытался пересечь разделявшее нас пространство. Шансы пятьдесят на пятьдесят добраться до него, прежде чем он успеет выстрелить из станнера, и еще менее вероятно было, что смогу завалить его, прежде чем появятся его дружки.
Я остался на дереве, надеясь на счастливый случай. И мне в некотором смысле действительно повезло.
– Охота чересчур затянулась, – прорычал сержант где-то позади меня. Естественно, он говорил по-мандазарски, но я прекрасно его понимал. – Снимите противогазы, и давайте выследим этого ублюдка по запаху.
– Но, сержант… – начал кто-то из охранников.
– Королева мертва, – бросил сержант, – и ее отродья здесь явно нет. Все будет в порядке. Делайте, как я сказал.
Так они и сделали. Когда охранник у дверей начал снимать противогаз, я понял, что другого шанса у меня не будет: еще мгновение, и он почует человека прямо у себя под носом. Я спрыгнул вниз, лишь слегка споткнувшись; охранник был занят тем, что снимал маску, но я все равно вряд ли успел бы… но в последнюю секунду охранник замешкался чуть больше, чем следовало.
Я ударил его торцом ладони в морду, так что его голова отскочила назад. Удар был слишком слабым, чтобы полностью его вырубить, но оглушил его в достаточной степени, чтобы я смог вырвать станнер из его лап-чиджрит. Отскочив назад, чтобы меня не достали его клешни, я быстро трижды выстрелил ему в голову. Он рухнул, со всей силы стукнувшись носом о пол.
Позади меня что-то кричали другие охранники – видимо, они слышали стрекотание станнера. Я бросился к двери, зная, что никогда не смогу обогнать четверых мандазарских воинов, но другого выбора не было.
Важнее всего сейчас было как можно быстрее свернуть за угол, чтобы не попасть под обстрел. Я нырнул вправо, как раз в тот момент, когда позади застрекотали выстрелы. Вскочив на ноги, я готов уже был бежать дальше, когда послышался чей-то шепот:
– Тс-с!
Я повернулся. Прямо напротив меня, там, где продолжалось ответвление коридора, в тени кто-то стоял. Даже без освещения я мог различить желтый цвет панциря.
Воины подбежали к нам, но, как только они поравнялись с Невинностью и мной, их будто срезало проволокой, натянутой на их пути на высоте носа; однако никакой проволоки не было – запах королевского феромона ворвался в их носы и их мозги, и четверо охранников, дергаясь в судорогах, упали на пол. Я вышел из укрытия и полностью разрядил в них станнер, чтобы обезопасить нас от преследования.
***
Старая королева Истина, всегда планировавшая все заранее, оставила своей дочери путь к бегству. За пределами дворца, в королевском саду, была беседка, где находился один из концов «хвоста сперматозоида», благодаря которому можно было попасть в тайное убежище, располагавшееся на другой стороне планеты, где Невинность могла бы спокойно достигнуть зрелости. Отправив туда мою дочь, я уничтожил якорь, удерживавший конец «хвоста», и тот ускользнул прочь, словно оборвавшаяся струна.
Мне очень хотелось сопровождать ее, но требовалось уничтожить якорь. Кроме того, если бы я исчез, начали бы меня искать, а я не хотел, чтобы поиски привели ненароком к Невинности. Ей было всего семь лет; пока она не стала взрослой, для нее же было безопаснее, чтобы никто не знал о ее существовании.
Что касается меня, то я вернулся в королевский дворец, избегая ввязываться в драки: я слишком устал помогать силам добра. К тому же как я мог отличить, где добро, а где зло? Да и за что было драться, если все погибли или сбежали? Так что я прошел через дворец так, словно я был единственным, кто остался на Трояне, – без Саманты, Истины и Невинности, которых больше не было со мной.
В покоях королевы трупов уже не было. Я представил себе, как их уносят мятежники, чтобы выставить в качестве чьих-то трофеев. От этой мысли меня чуть не стошнило. Я упал на колени в засохшую лужу крови на том месте, где лежала Сэм, прижал к ней ладони и поднес окровавленные пальцы к носу…
Много дней спустя я оказался на базе. Никаких воспоминаний о том, каким образом я туда попал, у меня не осталось. Говорили, будто меня нашел кто-то из службы безопасности флота и оттащил на спасательный челнок, который покинул обезумевшую планету, унося меня в безопасную и безвоздушную тишину космоса.
***
После смерти Истины поддерживать порядок на планете стало невозможно. Все, кто мог, постарались как можно быстрее с нее убраться, в том числе и фасскистеры, заварившие всю эту кашу. Напоследок эти твари совершили еще один недостойный поступок по отношению к несчастному Трояну – оставили тайники с большим количеством нанитов, которые открылись в то самое мгновение, как только последний фасскистер покинул атмосферу Трояна.
Если верить фасскистерам, предназначением этих нанитов было «защищать мандазаров от них самих». В каком-то смысле это было правдой – благодаря Благотворному рою, как они их называли, мандазары лишились возможности уничтожить себя подчистую.
Микроскопические роботы пожирали пластик, особенно тот, который использовался для изоляции электропроводов, для изготовления микросхем и в качестве клея или уплотнителя. В течение недели большая часть троянской технологии в буквальном смысле развалилась – включая все компьютеры, энергосети и большую часть систем связи. Наниты также привели в негодность ядерное оружие, снаряды с нервно-паралитическим газом, и ряд лабораторий, где умные доктора-мандазары изучали инопланетные организмы в целях разработки биологического оружия. Разрушенными оказались важные компоненты военных самолетов, танков и подводных лодок.
С другой стороны, немалое количество народа можно убить и с помощью копий и луков. Что и сделали мандазары за прошедшие двадцать лет.
***
Смех. Вокруг смеялись. Я пришел в себя и понял, что сижу за капитанским столом на «Палисандре» и мною все еще владеет дух, который не дает мне управлять собственным телом. Видимо, он только что сказал нечто очень смешное – судя по тому, как хихикала Проуп и как блестели глаза Фестины. Даже Кайшо, лицо которой скрывали волосы, тоже смеялась. Видимо, высокоразвитые организмы не обладали иммунитетом к случайным шуткам.
Хотел бы я знать, какие слова только что сорвались с моих губ. За последний промежуток времени – не знаю, насколько долгий, – я перестал замечать, что именно я говорю, полностью поглощенный своими собственными мыслями о Невинности, о Сэм, о той ночи, когда все погибли.
Посмотрев направо, я увидел, что лейтенанту Хакви вовсе не смешно. Да, он улыбался, но это была напряженная улыбка, которая появляется, когда нет другого выбора. Не отпустил ли я какую-нибудь шутку на его счет? Вряд ли – если бы остальные смеялись по этому поводу, они бы время от времени поглядывали на него, хотя бы для того, чтобы видеть выражение его лица. Однако, насколько я мог понять, все три женщины вели себя так, словно вообще его не замечали. Словно я был единственным за столом, кого стоило слушать.
Что объясняло, почему Хакви выглядел столь угрюмо. Постепенно смех утих. Глаза Проуп все так же блестели, и взгляд ее был устремлен прямо на меня. Я не мог ошибиться в том, что он означает… И вдруг понял, что отвечаю тем же, ясно и отчетливо, словно между нами пробежал электрический разряд. В ужасе я попытался подчинить себе призрака, который в течение последнего часа, пока я не обращал на него внимания, среагировал на легкие заигрывания со стороны Проуп, и в итоге флирт расцвел в… в…
Нет! Отчаянным усилием воли я вернул себе контроль над телом и заставил себя опустить взгляд. Возможно, изобразив смущение, я смог бы устранить последствия своих невольных попыток ухаживать за капитаном… и за Фестиной и Кайшо тоже, судя по их виду. Женщины сияли так, словно мое остроумие и обаяние очаровало их всех.
Может быть, стоило просто пробормотать: «Извините» и сбежать к себе в каюту? Я посмотрел на мандазаров за соседним столом. Все пятеро тряслись и вздрагивали, словно охваченные групповым приступом эпилепсии. Расширенные ноздри жадно втягивали воздух.
Только одно обстоятельство могло заставить мандазаров вести себя так. Каким-то образом, незаметно для человеческого носа, воздух наполнился пронизывающим запахом королевского феромона.
Глава 27
НАБЛЮДАЮ, КАК ФЕСТИНА ВЫПУСКАЕТ ПАР
Кто-то за соседним столом прошептал:
– Они что, больны?
– Нет, – ответил я. – Не больны.
– Какой идиот притащил на корабль этих омаров?
Началась всеобщая суматоха. Проуп сверлила Фестину яростным взглядом, словно именно она была виновата в появлении на корабле заразных инопланетян; Фе-стина, в свою очередь, расспрашивала меня, в чем дело, а я отвечал, что не знаю, хотя на самом деле все прекрасно знал, за исключением того, откуда взялся феромон.
В конце концов капитан приказала всем разойтись, чтобы «освободить место доктору». Я хотел остаться, чтобы удостовериться, что с мандазарами все в порядке, но Проуп взяла меня за руку и отвела в мою каюту, неожиданно заговорив со мной легкомысленным девичьим голосом, совершенно неподобающим капитану звездолета. Я даже не понимал половины того, что она говорила, – мне вдруг страшно захотелось спать, вероятно из-за смещения привычного временного цикла.
Судя по намерениям державшей меня под руку женщины, она вскоре могла оказаться у меня в постели, еели мне не удастся как-то охладить ее пыл. Мне вовсе не хотелось ее злить, учитывая, что нам предстояло вместе провести на «Палисандре» несколько недель, но и спать с ней у меня не было никакого желания. Всего лишь день назад Проуп готова была зашвырнуть меня к черту на кулички, что вполне могла сделать и сейчас, если бы получила соответствующий приказ от Высшего совета. Кто-то, возможно, и согласился бы разделить постель с подобной особой, но у меня были несколько иные вкусы.
Так что я не стремился к любовным утехам. К тому же капитан вела себя чересчур развязно, словно была пьяна – хотя я не чувствовал запаха алкоголя. Я ощущал множество других ароматов – шампуня в волосах, мыла за ушами, шоколадного мусса на губах, пота в тех местах, где ее плечо и бедро соприкасались с моими – и ни капли спиртного.
Возможно, она была из тех, кто может вызывать у себя любовную страсть по собственному желанию, подобно дипломатам, которых я знал на Трояне. В конце концов, Сэм умела мастерски имитировать любые чувства, точно так же, как королева могла по собственному желанию испускать феромоны, когда ей нужно было кого-то напугать или заставить слушать или даже полюбить ее.
Интересно, какой феромон мог бы заставить капитана не любить меня?
***
Когда мы добрались до моей каюты, Проуп прошла в помещение, не отпуская мою руку. Я думал, что она собирается затащить меня прямо в койку, – и возможно, так бы оно и случилось, если бы я не ощутил резкий запах, напомнивший мне тосты с маслом. Причем это был не просто запах, он вызывал ощущение находящегося поблизости горячего, дымящегося тоста с поджаристой хрустящей корочкой. Не спрашивайте, как такое может быть, но ощущение было столь сильным, что я удивленно отпрянул.
Я резко остановился, из-за чего не ожидавшую этого женщину едва не отбросило назад, прислушался и понюхал воздух. Проуп продолжала цепляться за мой локоть, не слишком сильно, но настойчиво, словно ребенок, который хочет затащить отца в кондитерскую; но я стоял на месте, принюхиваясь к запаху тостов и пытаясь понять, что же это означает.
– Эдвард, – нетерпеливо сказала капитан, – в чем дело?
– Чувствуешь запах?
– Какой запах?
– Тостов с маслом.
Проуп потянула носом, но, похоже, чисто из вежливости.
– Ничего не чувствую, – сказала она и застенчиво моргнула. – Хочешь знать, какой запах мне бы понравился?
– Гм… – «Что, черт побери, с ней творится?»
Я продолжал осматривать помещение в поисках источника запаха. Шкаф? Нет. Стол? Койка? Неожиданно в моем полусонном мозгу что-то щелкнуло.
– Мозг корабля, – сказал я, – понизить освещенность на девяносто пять процентов.
– Это уже лучше, – пробормотала Проуп, когда в каюте стемнело. Она наклонилась и положила ладонь мне на грудь. – А теперь давай…
Договорить она не успела. Я высвободил руку и шагнул к койке. Запах определенно исходил оттуда. Быстрым движением я сдернул покрывало и одеяло.
На простыне, в ногах, там, куда обычно никто не смотрит, ложась спать, белая ткань была испещрена светящимися красными пятнышками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56