И если у Эви и остались на сей счет какие-то сомнения, тот факт, что помещение располагало одним единственным входом – а именно, круглым отверстием между койками – свидетельствовал, что увиденное ею не плод больного воображения. Возможно, наркотик слегка искажал истинные размеры, но те залы, что Эви довелось увидеть в среде обитания пришельцев, занимали никак не меньше нескольких акров.
Фитцджеральд с опаской попробовал сделать шаг вперед.
– Мисс Ишем?
– Что? – Эви шагнула ему навстречу, ощущая в крови по меньшей мере трехдневную норму адреналина. – Что, во имя всего святого, что еще вы можете мне сказать?
Фитцджеральд запнулся:
– Но…
– Неужели вы пытаетесь мне поведать, что сожалеете о случившемся? Что ваша гоп-компания в действительности не желала держать меня в неведении. Что вам не хотелось делать из меня предательницу! – здоровой рукой Эви оттолкнула от себя профессора. – Или же вы желаете принести извинения, что именно вы выдали весь ваш заговор с потрохами этим вонючим пришельцам. Согласитесь, ведь это же ваших рук дело. А Габриэль? Какие чувства вы испытываете по тому поводу, что он пытался отправить меня к праотцам?
– Он мертв, – хрипло прошептал Фитцджеральд.
– Что? – и тут до Эви дошло, что правой рукой она сжимает профессорское горло.
Господи, да так не трудно и прикончить беднягу. Эви попятилась и, стараясь успокоиться, начала делать дыхательные упражнения.
– Все до одного, – прохрипел Фитцджеральд. – Габриель, Дэвидсон, Фрей, Хофштадтер пытались свалить свою вину на вас.
Эви задумалась над тем, что за это время случилось с ней.
– А при каких обстоятельствах погибли Дэвидсон и Габриэль?
– Их машина потерпела аварию в юго-восточном секторе Манхеттена.
«Ага, значит это был аэрокар, – подумала Эви, – тот самый, что загнал ее в Гринвич-Виллидж».
– Вы уж простите, что я набросилась на вас.
Он покачал головой:
– Это вы убили Фрея?
– Нет! – Эви до сих пор ощущала запах крови Фрея, ощущала охватившую ее после того панику, когда впервые до нее стали доходить истинные масштабы происшедшего.
– Гейб и Дэвидсон…
– Они пытались меня убить.
– Прошу вас, извините, – Фитцджеральд начал заламывать руки. – Мы никогда не предполагали, что дело дойдет до насилия… Это была исследовательская работа…
Эви фыркнула.
– … Первый контакт с представителями внеземных форм. Вы даже представить себе не можете, что это значит…
Эви села на койку.
– Отчего же, очень даже хорошо представляю.
Вентиляционные решетки были слишком малы, по трубе вверх ей ни за что не вскарабкаться, а стены – сплошной бетон.
Да, увязла она здесь недурно с этим профессором.
– Это была цель моей жизни, – продолжал Фитцджеральд. – Неужели вы не способны понять…
– Конечно же, ваша работа, – оборвала его Эви. – И моя ни хрена не стоящая жизнь.
Фитцджеральд обиженно умолк. Однако тишина действовала Эви на нервы:
– Итак, за шесть лет исследований вам удалось найти что-либо полезное?
Фитцджеральд подошел к ней и сел на койку напротив.
– А что вас больше всего о них интересует?
– Абсолютно все.
Фитцджеральд выдал ей все, от «А» до «Я».
Раса возникла на одном из соседних миров, массивном раскаленном, тектонически активном безводном шарике, что вращался вокруг тусклого красного солнца. Расе удалось заселить несколько миров, где-то около десятка, включая одну из планет в системе Альфа Центавра. Раса знала о существовании Земли и населявших ее созданиях.
Она остро нуждалась в ресурсах колонизированных ею планет и поэтому видела в Земле и землянах потенциального соперника. Как только последним удастся проникнуть за пределы Солнечной системы, рассуждали они, не исключено, что может вспыхнуть война за право обладания вновь открытыми мирами.
Как только Земля вступила в новое тысячелетие, перед Расой встала политическая дилемма. Как же предотвратить этот, судя по всему, неизбежный конфликт? Решение, принятое после заочного изучения земной культуры, предполагало проведение тайной подрывной операции. Представители Расы, проникнув на Землю, должны были воспрепятствовать какому бы то ни было техническому прогрессу или же намерениям и планам проведения космических исследований и межзвездных полетов.
– Забавно, – продолжал Фитцджеральд, – вы не находите, что человечество вовсе не единственный биологический вид, склонный к лицемерию и самообману?
Эви проиграла в уме тонкий расистский намек, содержавшийся в слове «человечество». Возможно, его не заметил даже сам Фитцджеральд.
– Понимаете ли, – продолжал он. – У Расы долгая и бурная история, не менее кровавая, чем у нас, землян. И теперь они гордятся своей культурой, которую называют «честью неконфронтации». Прямое насилие – для них проклятие.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я рассматриваю это как синдром «руки на ноже». Культура Расы накладывает строжайшее табу не только на нож, нацеленный кому-то в спину, но и поползновения любого, кому дорога честь, взяться за его рукоятку.
– Что-то мне не верится, чтобы эти твари проповедовали ненасилие.
– В том-то вся ирония. Они наивно верят, будто проводят политику ненасилия. С того самого момента, как они проникли на Землю, их modus operandi, если вам так будет угодно, состоял в том, чтобы задействовать политически активных «туземцев», согласных воплощать в жизнь нужную им политику. Им совершенно безразлично, кто эти туземцы – член парламента, военачальник или же террорист. И если кто-либо из людей погибнет в результате действий «туземцев», проводивших в жизнь ее планы, Раса не чувствует совершенно никакой ответственности.
Фитцджеральд наклонился вперед и рассмеялся.
– Если случается так, что гибнут люди, Раса рассматривает сей факт лишь как еще одно подтверждение нашего морального упадка и правоты своей собственной миссии.
Эви подумала, что извращенный ход рассуждений пришельцев мало чем отличается от человеческого.
Затем Фитцджеральд принялся подробно перечислять события, к которым пришельцы, несомненно, были причастны; и то, что поначалу казалось недоразумением или неуместной шуткой, начинало представать в воистину зловещем свете.
Фитцджеральд чуть ли не категорически утверждал, что иранские террористы, зверски убившие в девятнадцатом году королевскую семью Саудовской Аравии, пользовались финансовой поддержкой Расы.
Это событие послужило толчком к развязыванию третьей войны в Персидском заливе и созданию Оси исламских государств. Фундаменталисты приложили все усилия, чтобы технический прогресс в их регионе сводился исключительно к усовершенствованию вооружений. Программы космических исследований Саудовской Аравии, Египта и Пакистана, и без того находившиеся в зародышевом состоянии, умерли в одночасье. Не без финансовой поддержки Расы в Индии поднял голову оголтелый антиисламский режим, а в Японии – фашиствующая технократия. Нарастание напряженности между Индией и странами Исламской оси, между Японией и социалистическим Китаем в конечном итоге вылилось в Пан-Азиатскую войну, и в 2024 году прозвучали первые выстрелы. Три года спустя в результате атомной бомбардировки Дели превратился в груду развалин. В тридцать пятом такая же судьба постигла Токио.
Оси исламских государств потребовалось всего несколько лет, чтобы переключить свое внимание на освобождение Палестины. В сорок первом году атомной бомбардировке подвергся Тель-Авив.
Только три этих имени – все, что осталось от девяти миллионов человек, – ни надгробной плиты, ни венка.
– Судя по всему, Пан-Азиатская война оказалась настолько успешной, что Раса перешла к развязыванию гражданской войны – поскольку земляне по уши увязли в своих делах – на сей раз в Соединенных Штатах. После Азиатской войны США остались единственной страной, разрабатывающей космические программы, которые выходят за рамки Солнечной системы.
Эви подняла голову. В ее памяти еще были свежи картины увиденного ею в Тель-Авиве. Нет, ей срочно требуется стряхнуть с себя ужас пережитого и хорошенько сосредоточиться на том, что рассказывает Фитцджеральд.
– Одной рукой, – говорил тот, – они пытаются добиться на выборах успеха для тех политиков, что настроены против технологического прогресса и моро. Вы разоблачили одну из их махинаций.
– А что же они делают другой рукой?
– Другой – щедро раздают финансовую помощь радикальным группировкам моро. Они натравливают одних на других, и в результате земляне только и заняты тем, что устраивают бесконечные разборки, и им некогда выглянуть за пределы их крохотного мирка.
Эви тотчас вспомнилась генеральша By с ее боевой техникой. Дело и впрямь шло к гражданской войне. Эви легко представила себе, что может произойти, окажись командование в руках такой сорвиголовы, как капрал Гургейя. Нет, уж пусть лучше оно останется в руках осторожной и уравновешенной медведицы. Эви подумала о космической станции, которая «даже сейчас», как выразился Прайс, приближалась к системе Альфа Центавра. Вот почему Раса оказалась на Земле – исключительно для того, чтобы воспрепятствовать успеху туземцев.
Отсюда и весь сыр-бор.
Однако, дело не только в ней самой. Разгоревшийся сыр-бор приобрел общенациональные масштабы, а искры летели по всему континенту.
Эви посмотрела на ученого. Фитцджеральд, казалось, весь сжался, даже несмотря на воодушевление, с которым он докладывал ей о пришельцах. Эви наклонилась поближе к нему:
– Вы догадались, какая реакция может последовать после запуска космической станции?
– Что?
– Ведь все случившееся является следствием запуска спутников. Дело не в нас, и не во Фрее с его горсткой заговорщиков. – Эви фыркнула, произнеся это претенциозное имя. – Вы предоставили Расе повод с большей силой подталкивать страну к краю пропасти.
– Но ведь никто не предполагал, что их коммуникации действуют со скоростью, превышающей скорость света.
– Никто, кроме Дэвидсона. А это значит, что вы догадывались обо всем года четыре, если не больше, прежде чем пришельцам стало известно о запуске вашей станции.
– Но к тому времени мы бы уже…
– Что? Сделали бы все достоянием гласности? Лично я в этом сомневаюсь. Сумели бы лучше изучить Расу? По-моему, вы и так изучили всю ее подноготную еще шесть лет назад.
– Вы не понимаете…
– Я понимаю, что все шесть лет вы все гребли под себя. Вы занимались своими исследованиями, погрязнув в собственных политических склоках, и в конце концов, ваши же открытия ослепили вас. – Эви поднялась и обвиняюще тыкнула профессора пальцем в грудь. – Никто из вас даже пальцем не пошевелил, чтобы воспрепятствовать…
– Фрей хотел…
– Ваш Фрей был параноиком. Он не доверял ничему, что выходило за рамки его личного контроля. Он настолько боялся предательства, что оно в конце концов, по закону подлости, не замедлило произойти.
– Раса подкупила многих…
– Если бы вы оповестили об угрозе как можно больше людей во всех департаментах, скандал не удалось бы замять. Ведь эти ваши черви, не такие уж они и всемогущие и вовсе не всезнающие…
Позади Эви раздалось шипение, и из отверстия в стене потянуло затхлым воздухом. Из дырки высунулся конец кабеля. Откуда-то сверху послышался голос Димитрия: «Время для аудиенций».
На конце кабеля болталась рукоятка. Эви обернулась к Фитцджеральду:
– Вы сами убедили себя, что делаете правое дело, или же вы попросту не докучали себе вопросами?
Эви ухватилась за рукоятку, и кабель потянул ее вверх по трубе. Ответа профессора она так и не услышала.
ГЛАВА 22
– Извини, что заставил тебя ждать, – произнес Димитрий, вытащив Эви из люка.
Кабель болтался из дыры в потолке и судя по всему приводился в действие при помощи дистанционного управления. Во время подъема у Эви мелькнула мысль: а не попробовать ли ей сделать рывок и ухватить Димитрия ногами за горло. Помнится, таким образом ей удалось разделаться с первым афганом.
Но ее дружок с биноклем словно предвидел подобный ход мыслей. Он стоял в отдалении, вне пределов досягаемости, наставив на Эви ствол «Мицубиси».
Кабель остановился. Эви прыжком достигла края отверстия.
– А что теперь?
Димитрий бросил ей пару наручников.
– Ну-ка надень вот это.
Эви сумела поймать их правой рукой. Бросив взгляд на левую руку, она тотчас поморщилась. Ей стало дурно при мысли о скованном запястье. Духота давала знать о себе. С Эви градом катился пот. До нее вскоре дошло, что одной из причин, почему она чуть не потеряла сознание во время своего первого посещения жарких катакомб, было то, что, одурманенная наркотиком, она не додумалась раздеться.
Стащив с себя драную куртку, Эви рассмотрела раненую руку.
Пес сделал ей вполне приличную перевязку. Однако под лохмотьями комбинезона бинт уже насквозь пропитался кровью. От жары рука нестерпимо чесалась.
– Ишем, поторопись. Тебя ждут важные люди.
Димитрий произнес слово «люди» с такой же брезгливостью, с какой некоторые представители человеческого рода сказали бы «моро» или «франк».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41