– Мы и так потеряли уйму времени! Я провел последние сеансы моделирования уже три дня назад и с тех пор безуспешно пытался пробиться к вам на прием. Пусть мой проект небезопасен, но он дает нашей планете шанс, причем даже больший, чем вы можете подумать. И не только подумать, а вообще вообразить.
– Вы на редкость тактичны, разговаривая таким образом с губернатором планеты, – кислым тоном проговорил Крэш. – Но даже если моих ограниченных умственных возможностей не хватает для того, чтобы объять грандиозность вашего плана, сами-то вы отдаете отчет в том, что предлагаете?
– Прошу прощения, сэр. Я не хотел вас обидеть, – чуть покраснев, извинился Давло Лентралл.
– Я надеюсь, что не хотели, – устало произнес Крэш, а затем вздохнул и искоса окинул визитера опытным взглядом бывшего полицейского. Лентралл был смуглым, с острыми скулами, угловатым лицом и внимательным взглядом темно-карих глаз. Волосы его были чернее воронова крыла и пострижены так коротко, что топорщились ежиком. Среднего роста, обычного сложения… «Тьфу ты!» – выругался про себя Крэш. Ведь он уже давно не полицейский, а политик и должен не запоминать приметы этого человека, а выяснить, что у того на уме. Не вызывало сомнений, что Лентралл является незаурядной личностью. Он молод и полон юношеского самомнения.
Возможно, поселенцы и рассматривали молодость как достоинство и считали, что юношеский энтузиазм искупает многие грехи, но колонисты ценили опыт и мудрость, которые приходят с годами. Для них юношеский пыл и бьющая через край энергия являлись не более чем далекими и не самыми приятными воспоминаниями, и Лентралл был ходячим объяснением этого феномена. Прямолинейность, напор и завышенное самомнение не способствуют приобретению новых друзей.
Однако нельзя исключать и возможности того, что сообщение, принесенное Лентраллом, заслуживает внимания, как бы неприятен ни был он сам.
– Давайте все же на некоторое время отложим этот разговор, – предложил Крэш. – Сейчас мы все равно не придем ни к какому решению.
Лентралл чувствовал себя неловко и переминался с ноги на ногу. Он хотел было снова затеять препирательства, но, подумав как следует, отказался от этой мысли.
– Хорошо, сэр, – выдавил он. – Я… Я еще раз извиняюсь за свою вспышку. Вы должны меня понять: такое огромное напряжение… Шутка ли сказать – знать, что судьба планеты находится в твоих руках!
– Я понимаю, – смягчившись, сказал Крэш. – Мне знакомо это чувство. Скажу вам больше: я живу с ним на протяжении последних лет.
Лентралл снова покраснел:
– Да, сэр, мне это известно. Просто мысль о том, что такая возможность может ускользнуть из наших рук, заставила меня потерять контроль над собой. И все же я не должен был позволять себе…
– Все в порядке, дружок. Давайте на этом остановимся. Вернемся к этой теме через несколько дней. А лучше даже завтра. Приходите завтра утром. Я приглашу жену, и вы подробно изложите свою идею нам обоим. Ее мнение по этому вопросу для меня очень важно.
Это было правдой, причем по многим причинам, которыми Крэш вовсе не собирался делиться сейчас с юным Давло Лентраллом.
– Хорошо, сэр, обязательно. Завтра с утра я – у вас. В десять часов – нормально?
– Великолепно. Дональд, проводи нашего гостя.
– Конечно, сэр.
Дональд-111, персональный робот Крэша, выступил из ниши в стене и ровной походкой двинулся через комнату. Он довел Лентралла до двери, открыл ее и выпустил посетителя.
Небесно-синяя фигура Дональда была невысокой и округлой, без единого острого угла. Его создатели специально постарались, чтобы у этого робота был как можно более миролюбивый вид. Выбор цвета был тоже неслучайным: дань ностальгии Правителя по старым, добрым временам. Небесно-синий являлся «фирменным» цветом управления шерифа Аида, когда в городе существовала должность шерифа и ее занимал Альвар Крэш. Возможно, ему стоило попросить Фреду перекрасить Дональда в какой-нибудь другой цвет, но Альвару нравилось это напоминание о прежних деньках, когда на его плечах лежал гораздо меньший груз ответственности, пусть тогда он и казался ему непомерным.
Дональд закрыл дверь за спиной Лентралла и повернулся к хозяину.
– Что скажешь, Дональд?
– О чем, сэр? О том, что сказал этот человек или о нем самом?
– И о том и о другом. Но, пожалуй, начни с посетителя. Решительный молодой человек, не так ли?
– Да, сэр. Если мне будет позволено сказать, он напомнил мне вас в юные годы.
Крэш окинул Дональда подозрительным взглядом.
– Что ты можешь знать о моих юных годах? – проворчал он. – Откуда тебе это может быть известно? Я уже был шерифом, когда тебя еще даже не построили.
– Это верно, сэр, но я провел собственное исследование. Ведь чем лучше я буду вас знать, тем лучше смогу служить вам, не так ли? Я изучил всю доступную информацию, касающуюся вас, и, если документы не лгут, этот юноша очень сильно напоминает вас такого, каким вы были в молодости.
– Дональд, ты, по-моему, впадаешь в сентиментальность. Смотри не заплачь.
– Сентиментальность не заложена в моих программах. Я всего лишь высказал непредвзятое мнение.
– Неужели? – едко осведомился Крэш. – В таком случае это самое обескураживающее мнение, которое мне приходилось слышать. – Крэш встал и потянулся. День выдался долгим, да еще и Лентралл подкинул тему, над которой предстоит поломать голову. – Что ж, Дональд, пора отправляться домой.
– Да, сэр. – Дональд снова повернулся к двери и открыл ее. По коридору они пошли к персональному лифту Правителя. Дверь кабины отъехала в сторону, мужчина и робот вошли внутрь. Затем дверь скользнула обратно, и лифт вознес их на крышу Дворца Правителя, где в тщательно охраняемом ангаре дожидался частный аэрокар Альвара Крэша.
Вообще-то на крыше здания имелось две взлетно-посадочные площадки: одна – поменьше – располагалась на самом верху и предназначалась лишь для Правителя, вторая – большая по размеру – располагалась на пятнадцать метров ниже. Отдельную посадочную площадку для Правителя соорудили после убийства Грега, выстроив в одном углу уже существовавшей на крыше площадки полую железобетонную колонну в десять метров высотой и затем установив на ней плоский тридцатиметровый диск, державшийся на мощных подпорках. Это сооружение использовалось также в качестве наблюдательного пункта, откуда полицейские следили за главной взлетно-посадочной площадкой.
«Прочные запоры, частные лифты, охраняемые ангары, посадочные площадки, недоступные для посторонних», – мрачно думал Крэш, стоя в кабине лифта. Иногда ему казалось, что между ним и миром, которым он был поставлен управлять, возвышается огромная непроницаемая стена. Как он может править планетой, если вся система нацелена на то, чтобы отгородить его от нее – пусть даже в основе всего этого лежит забота о его собственной безопасности!
А с другой стороны, его предшественник пал жертвой хладнокровных убийц, так что основания для возведения стен все же имелись. А стены здесь были повсюду, даже вокруг крыши.
Двери лифта открылась, и Крэш шагнул на свою персональную взлетно-посадочную площадку, согретую лучами вечернего солнца. Но вместо того, чтобы сразу же пойти по направлению к ангару, он двинулся к краю площадки, обнесенной невысокой, примерно в полтора метра, стеной. Как и все остальное на этой планете, стена предназначалась для обеспечения безопасности. Крэш положил руки на ее кромку, опустил подбородок на запястья и задумался. Только здесь, опершись на стену и глядя с высоты крыши на свою планету, он мог думать, не отвлекаясь ни на что другое.
Нет, о полной безмятежности Крэш и не мечтал. В мире колонистов это было невозможно. Вот и сейчас Правитель услышал позади себя звук – это Дональд подошел поближе, чтобы защитить хозяина от любой опасности, которая могла ему угрожать. Робот мог выдумать сотни поводов для беспокойства: то ли обрушится стена, то ли налетит ураганный ветер, сдует человека с платформы и швырнет вниз, то ли сам Крэш, поддавшись необъяснимому и скрываемому до сих пор желанию покончить с собой, перекинет ноги через стену и бросится в бездну… В голове «трехзаконного» робота теснилось неисчислимое количество мнимых страхов и воображаемых опасностей.
И это, в свою очередь, тоже являлось частью проблемы. Но сейчас Крэшу не хотелось забивать себе голову подобными мыслями. Пользуйся моментом – любуйся с высоты птичьего полета городом Аид и небом над своей планетой.
Альвар Крэш смотрел на мир, которым управлял, мир, вверенный его заботам. Крэш был большим, грузным, широкоплечим мужчиной с выразительным волевым лицом. Кожа его была светлой, а на голове ежиком топорщились густые седые волосы. Бывали времена, когда он думал, что годы начинают брать над ним верх, и сегодня это чувство снова посетило его, – несомненно, из-за того, что Дональд сравнил Лентралла с ним самим, каким он был в молодости. А был ли он, Крэш, таким настырным, неуступчивым, таким беспричинно уверенным в своих силах?
Нет, сказал он себе, и об этом не надо думать. Ну их, эти мысли! Пусть их подхватит ветер и унесет за горизонт. Пусть все служебные заботы и волнения отойдут хотя бы ненадолго. А сейчас – только смотреть. Смотреть и видеть.
А смотреть и впрямь было на что. Планета Инферно сильно изменилась за те пять лет, в течение которых Альвар Крэш являлся ее Правителем, и он не мучился ложной скромностью при мысли о том, что в этом – немалая и его заслуга.
Крэш вздохнул полной грудью. Воздух был прохладным и сладким, свежим и живительным. Когда он занял эту должность, город Аид находился на грани гибели. Пустыни расползались все шире, растения умирали, клумбы с цветами и деревья были засыпаны пылью, которой становилось больше с каждым порывом ветра.
Однако теперь пустыня начала отступать. По крайней мере здесь, в окрестностях города, она потерпела поражение. Сейчас ветер нес с собой аромат жизни – запахи зелени и свежести. Глядя с огромной высоты, Крэш видел зеленый цвет там, где раньше безраздельно властвовали коричневый и охряной. Аид и его окрестности постепенно возвращались к жизни.
Несомненно, цена, которую пришлось за это заплатить, была высока. Вот уже пять лет, как пришлось значительно ограничить право жителей планеты пользоваться своими роботами. В любом другом из миров, населенных колонистами, это было бы просто немыслимым. Но сама планета Инферно нуждалась в труде роботов гораздо в большей степени, нежели населявшие ее люди.
Предшественник Крэша, Хэнто Грег, изъял значительную часть механических рабов Инферно у хозяев и мобилизовал их на общественные работы. Вместо выполнения домашних обязанностей роботы стали заниматься трансформацией и восстановлением планеты. Роботы, служившие раньше помощниками поваров и шоферами, роботы, единственной обязанностью которых было стоять у двери и нажимать на кнопку, открывая и закрывая ее при появлении хозяев, роботы, бестолково коптившие небо, выполняя самые незначительные и бессмысленные обязанности, в одночасье принялись сажать деревья, управлять землеройными машинами, выращивать цветы и насекомых, рыб и животных.
До сих пор находилось немало людей, которые стонали и сетовали по поводу тяжкой жизни, которую они были вынуждены влачить, лишившись своих механических слуг. Однако с течением времени таких жалобщиков становилось все меньше. Люди стали привыкать к такому порядку вещей. Они открыли для себя – или, точнее сказать, открыли вновь – прелесть собственноручного труда. Жизнь менялась, и менялась к лучшему.
Вопрос заключался в другом: достаточно ли будет этих перемен? Крэш отчетливо сознавал, что участь планеты по-прежнему балансирует на острие бритвы. Если смотреть отсюда, перспектива казалась радостной, но если взглянуть в глобальном масштабе…
Нет, не надо думать об этом. Для грустных раздумий найдется время и позже. Нельзя не признать, идея Лентралла… Как бы это сказать? Разбередила Крэша. Интересно, что скажет по этому поводу Фреда?
Крэш повернулся спиной к городу и направился к аэрокару.
– Поехали, Дональд, – снова сказал он. – Пора домой.
Летя над городом в аэрокаре, которым управлял Дональд, Правитель снова погрузился в раздумья. Хорошо, рассуждал он, что среди колонистов существует давняя традиция уважения к частной жизни друг друга и защиты своей собственной. Иначе, если бы стало известно о том, как скандально складывается личная жизнь самого Крэша, на его голову обрушился бы целый ураган упреков и обвинений.
Начать с самого неслыханного – с того, что Альвар Крэш и его жена Фреда Ливинг жили вместе и вели совместное хозяйство. В типичной колонистской семье у мужа и жены было отдельное хозяйство, и большую часть времени они проводили порознь.
Считалось более или менее нормальным, если почти постоянно рядом друг с другом находились молодожены, но для супругов со стажем такое поведение считалось совершенно противоестественным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Вы на редкость тактичны, разговаривая таким образом с губернатором планеты, – кислым тоном проговорил Крэш. – Но даже если моих ограниченных умственных возможностей не хватает для того, чтобы объять грандиозность вашего плана, сами-то вы отдаете отчет в том, что предлагаете?
– Прошу прощения, сэр. Я не хотел вас обидеть, – чуть покраснев, извинился Давло Лентралл.
– Я надеюсь, что не хотели, – устало произнес Крэш, а затем вздохнул и искоса окинул визитера опытным взглядом бывшего полицейского. Лентралл был смуглым, с острыми скулами, угловатым лицом и внимательным взглядом темно-карих глаз. Волосы его были чернее воронова крыла и пострижены так коротко, что топорщились ежиком. Среднего роста, обычного сложения… «Тьфу ты!» – выругался про себя Крэш. Ведь он уже давно не полицейский, а политик и должен не запоминать приметы этого человека, а выяснить, что у того на уме. Не вызывало сомнений, что Лентралл является незаурядной личностью. Он молод и полон юношеского самомнения.
Возможно, поселенцы и рассматривали молодость как достоинство и считали, что юношеский энтузиазм искупает многие грехи, но колонисты ценили опыт и мудрость, которые приходят с годами. Для них юношеский пыл и бьющая через край энергия являлись не более чем далекими и не самыми приятными воспоминаниями, и Лентралл был ходячим объяснением этого феномена. Прямолинейность, напор и завышенное самомнение не способствуют приобретению новых друзей.
Однако нельзя исключать и возможности того, что сообщение, принесенное Лентраллом, заслуживает внимания, как бы неприятен ни был он сам.
– Давайте все же на некоторое время отложим этот разговор, – предложил Крэш. – Сейчас мы все равно не придем ни к какому решению.
Лентралл чувствовал себя неловко и переминался с ноги на ногу. Он хотел было снова затеять препирательства, но, подумав как следует, отказался от этой мысли.
– Хорошо, сэр, – выдавил он. – Я… Я еще раз извиняюсь за свою вспышку. Вы должны меня понять: такое огромное напряжение… Шутка ли сказать – знать, что судьба планеты находится в твоих руках!
– Я понимаю, – смягчившись, сказал Крэш. – Мне знакомо это чувство. Скажу вам больше: я живу с ним на протяжении последних лет.
Лентралл снова покраснел:
– Да, сэр, мне это известно. Просто мысль о том, что такая возможность может ускользнуть из наших рук, заставила меня потерять контроль над собой. И все же я не должен был позволять себе…
– Все в порядке, дружок. Давайте на этом остановимся. Вернемся к этой теме через несколько дней. А лучше даже завтра. Приходите завтра утром. Я приглашу жену, и вы подробно изложите свою идею нам обоим. Ее мнение по этому вопросу для меня очень важно.
Это было правдой, причем по многим причинам, которыми Крэш вовсе не собирался делиться сейчас с юным Давло Лентраллом.
– Хорошо, сэр, обязательно. Завтра с утра я – у вас. В десять часов – нормально?
– Великолепно. Дональд, проводи нашего гостя.
– Конечно, сэр.
Дональд-111, персональный робот Крэша, выступил из ниши в стене и ровной походкой двинулся через комнату. Он довел Лентралла до двери, открыл ее и выпустил посетителя.
Небесно-синяя фигура Дональда была невысокой и округлой, без единого острого угла. Его создатели специально постарались, чтобы у этого робота был как можно более миролюбивый вид. Выбор цвета был тоже неслучайным: дань ностальгии Правителя по старым, добрым временам. Небесно-синий являлся «фирменным» цветом управления шерифа Аида, когда в городе существовала должность шерифа и ее занимал Альвар Крэш. Возможно, ему стоило попросить Фреду перекрасить Дональда в какой-нибудь другой цвет, но Альвару нравилось это напоминание о прежних деньках, когда на его плечах лежал гораздо меньший груз ответственности, пусть тогда он и казался ему непомерным.
Дональд закрыл дверь за спиной Лентралла и повернулся к хозяину.
– Что скажешь, Дональд?
– О чем, сэр? О том, что сказал этот человек или о нем самом?
– И о том и о другом. Но, пожалуй, начни с посетителя. Решительный молодой человек, не так ли?
– Да, сэр. Если мне будет позволено сказать, он напомнил мне вас в юные годы.
Крэш окинул Дональда подозрительным взглядом.
– Что ты можешь знать о моих юных годах? – проворчал он. – Откуда тебе это может быть известно? Я уже был шерифом, когда тебя еще даже не построили.
– Это верно, сэр, но я провел собственное исследование. Ведь чем лучше я буду вас знать, тем лучше смогу служить вам, не так ли? Я изучил всю доступную информацию, касающуюся вас, и, если документы не лгут, этот юноша очень сильно напоминает вас такого, каким вы были в молодости.
– Дональд, ты, по-моему, впадаешь в сентиментальность. Смотри не заплачь.
– Сентиментальность не заложена в моих программах. Я всего лишь высказал непредвзятое мнение.
– Неужели? – едко осведомился Крэш. – В таком случае это самое обескураживающее мнение, которое мне приходилось слышать. – Крэш встал и потянулся. День выдался долгим, да еще и Лентралл подкинул тему, над которой предстоит поломать голову. – Что ж, Дональд, пора отправляться домой.
– Да, сэр. – Дональд снова повернулся к двери и открыл ее. По коридору они пошли к персональному лифту Правителя. Дверь кабины отъехала в сторону, мужчина и робот вошли внутрь. Затем дверь скользнула обратно, и лифт вознес их на крышу Дворца Правителя, где в тщательно охраняемом ангаре дожидался частный аэрокар Альвара Крэша.
Вообще-то на крыше здания имелось две взлетно-посадочные площадки: одна – поменьше – располагалась на самом верху и предназначалась лишь для Правителя, вторая – большая по размеру – располагалась на пятнадцать метров ниже. Отдельную посадочную площадку для Правителя соорудили после убийства Грега, выстроив в одном углу уже существовавшей на крыше площадки полую железобетонную колонну в десять метров высотой и затем установив на ней плоский тридцатиметровый диск, державшийся на мощных подпорках. Это сооружение использовалось также в качестве наблюдательного пункта, откуда полицейские следили за главной взлетно-посадочной площадкой.
«Прочные запоры, частные лифты, охраняемые ангары, посадочные площадки, недоступные для посторонних», – мрачно думал Крэш, стоя в кабине лифта. Иногда ему казалось, что между ним и миром, которым он был поставлен управлять, возвышается огромная непроницаемая стена. Как он может править планетой, если вся система нацелена на то, чтобы отгородить его от нее – пусть даже в основе всего этого лежит забота о его собственной безопасности!
А с другой стороны, его предшественник пал жертвой хладнокровных убийц, так что основания для возведения стен все же имелись. А стены здесь были повсюду, даже вокруг крыши.
Двери лифта открылась, и Крэш шагнул на свою персональную взлетно-посадочную площадку, согретую лучами вечернего солнца. Но вместо того, чтобы сразу же пойти по направлению к ангару, он двинулся к краю площадки, обнесенной невысокой, примерно в полтора метра, стеной. Как и все остальное на этой планете, стена предназначалась для обеспечения безопасности. Крэш положил руки на ее кромку, опустил подбородок на запястья и задумался. Только здесь, опершись на стену и глядя с высоты крыши на свою планету, он мог думать, не отвлекаясь ни на что другое.
Нет, о полной безмятежности Крэш и не мечтал. В мире колонистов это было невозможно. Вот и сейчас Правитель услышал позади себя звук – это Дональд подошел поближе, чтобы защитить хозяина от любой опасности, которая могла ему угрожать. Робот мог выдумать сотни поводов для беспокойства: то ли обрушится стена, то ли налетит ураганный ветер, сдует человека с платформы и швырнет вниз, то ли сам Крэш, поддавшись необъяснимому и скрываемому до сих пор желанию покончить с собой, перекинет ноги через стену и бросится в бездну… В голове «трехзаконного» робота теснилось неисчислимое количество мнимых страхов и воображаемых опасностей.
И это, в свою очередь, тоже являлось частью проблемы. Но сейчас Крэшу не хотелось забивать себе голову подобными мыслями. Пользуйся моментом – любуйся с высоты птичьего полета городом Аид и небом над своей планетой.
Альвар Крэш смотрел на мир, которым управлял, мир, вверенный его заботам. Крэш был большим, грузным, широкоплечим мужчиной с выразительным волевым лицом. Кожа его была светлой, а на голове ежиком топорщились густые седые волосы. Бывали времена, когда он думал, что годы начинают брать над ним верх, и сегодня это чувство снова посетило его, – несомненно, из-за того, что Дональд сравнил Лентралла с ним самим, каким он был в молодости. А был ли он, Крэш, таким настырным, неуступчивым, таким беспричинно уверенным в своих силах?
Нет, сказал он себе, и об этом не надо думать. Ну их, эти мысли! Пусть их подхватит ветер и унесет за горизонт. Пусть все служебные заботы и волнения отойдут хотя бы ненадолго. А сейчас – только смотреть. Смотреть и видеть.
А смотреть и впрямь было на что. Планета Инферно сильно изменилась за те пять лет, в течение которых Альвар Крэш являлся ее Правителем, и он не мучился ложной скромностью при мысли о том, что в этом – немалая и его заслуга.
Крэш вздохнул полной грудью. Воздух был прохладным и сладким, свежим и живительным. Когда он занял эту должность, город Аид находился на грани гибели. Пустыни расползались все шире, растения умирали, клумбы с цветами и деревья были засыпаны пылью, которой становилось больше с каждым порывом ветра.
Однако теперь пустыня начала отступать. По крайней мере здесь, в окрестностях города, она потерпела поражение. Сейчас ветер нес с собой аромат жизни – запахи зелени и свежести. Глядя с огромной высоты, Крэш видел зеленый цвет там, где раньше безраздельно властвовали коричневый и охряной. Аид и его окрестности постепенно возвращались к жизни.
Несомненно, цена, которую пришлось за это заплатить, была высока. Вот уже пять лет, как пришлось значительно ограничить право жителей планеты пользоваться своими роботами. В любом другом из миров, населенных колонистами, это было бы просто немыслимым. Но сама планета Инферно нуждалась в труде роботов гораздо в большей степени, нежели населявшие ее люди.
Предшественник Крэша, Хэнто Грег, изъял значительную часть механических рабов Инферно у хозяев и мобилизовал их на общественные работы. Вместо выполнения домашних обязанностей роботы стали заниматься трансформацией и восстановлением планеты. Роботы, служившие раньше помощниками поваров и шоферами, роботы, единственной обязанностью которых было стоять у двери и нажимать на кнопку, открывая и закрывая ее при появлении хозяев, роботы, бестолково коптившие небо, выполняя самые незначительные и бессмысленные обязанности, в одночасье принялись сажать деревья, управлять землеройными машинами, выращивать цветы и насекомых, рыб и животных.
До сих пор находилось немало людей, которые стонали и сетовали по поводу тяжкой жизни, которую они были вынуждены влачить, лишившись своих механических слуг. Однако с течением времени таких жалобщиков становилось все меньше. Люди стали привыкать к такому порядку вещей. Они открыли для себя – или, точнее сказать, открыли вновь – прелесть собственноручного труда. Жизнь менялась, и менялась к лучшему.
Вопрос заключался в другом: достаточно ли будет этих перемен? Крэш отчетливо сознавал, что участь планеты по-прежнему балансирует на острие бритвы. Если смотреть отсюда, перспектива казалась радостной, но если взглянуть в глобальном масштабе…
Нет, не надо думать об этом. Для грустных раздумий найдется время и позже. Нельзя не признать, идея Лентралла… Как бы это сказать? Разбередила Крэша. Интересно, что скажет по этому поводу Фреда?
Крэш повернулся спиной к городу и направился к аэрокару.
– Поехали, Дональд, – снова сказал он. – Пора домой.
Летя над городом в аэрокаре, которым управлял Дональд, Правитель снова погрузился в раздумья. Хорошо, рассуждал он, что среди колонистов существует давняя традиция уважения к частной жизни друг друга и защиты своей собственной. Иначе, если бы стало известно о том, как скандально складывается личная жизнь самого Крэша, на его голову обрушился бы целый ураган упреков и обвинений.
Начать с самого неслыханного – с того, что Альвар Крэш и его жена Фреда Ливинг жили вместе и вели совместное хозяйство. В типичной колонистской семье у мужа и жены было отдельное хозяйство, и большую часть времени они проводили порознь.
Считалось более или менее нормальным, если почти постоянно рядом друг с другом находились молодожены, но для супругов со стажем такое поведение считалось совершенно противоестественным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57