Может быть, он все-таки реализует себя до конца, полностью сделается мужчиной…
«А Ветка Шалфея открыто пошла мне наперекор. Завтра первым делом Прокляну ее при всем Племени».
Искры, будто живые, танцуя, поднимались к ночному небу, кружились, украшали бархатную черноту подвижными золотисто-желтыми узорами.
Напротив Белой Телки сидели на корточках Голодный Бык, Три Пальца и Черный Ворон. Напряжение на их лицах только подчеркивалось отблесками костра. Охотники неуверенно и боязливо глядели на старуху. Трое испуганных молодых мужчин. Она невесело усмехнулась против воли:
— У вас у всех такой вид, будто вы боитесь, что я перепрыгну через костер и съем вас.
Черный Ворон с трудом сглотнул:
— Я о тебе много чего слышал. Терпкая Вишня говорит, что ты не только человек — что по ночам ты можешь обращаться в сову и летать к звездам. Говорят, ты умеешь разговаривать с животными, с…
— Привидениями? — докончила она, когда Черный Ворон замялся и замолчал.
Она устало вздохнула и вытянула костлявые ноги, потом взглянула на костер:
— Нет, я с привидениями не беседую… хотя и хотелось бы.
От ее слов все трое замерли, будто ледяной порыв ветра внезапно заморозил их души. Они ждали, что она еще скажет… Под гладкой кожей мускулы заметно напряглись, в глазах поблескивал страх, руки уперлись в землю, чтобы в случае чего оттолкнуться, вскочить и броситься в бегство.
— Да перестаньте же валять дурака! Что с вами такое делается? Вы что, и вправду считаете, что мир полон зла? Кто только вбивает вам в головы такую чушь? Вы только посмотрите на себя! Трое сильных молодых мужчин до смерти боятся слабой старухи! — Она презрительно покачала головой, а трое друзей, слегка пристыженные, опустили глаза.
Понизив голос, Белая Телка добавила:
— Оглянитесь вокруг. Видите растения? Звезды? Да просто землю? Слышите, как кричат сова и филин? Чувствуете, как дует ветер? Во всем этом нет ничего плохого или злого. Жизнь не несет в себе зла… да и привидения тоже. Вы считаете, что душа человека меняется лишь оттого, что он умирает и возносится к звездам?
Она внимательно вглядывалась в одно застывшее лицо за другим:
— Поймите, надо всегда стараться ответить на вопрос: «Почему?» Почему душа человека должна перемениться, если он умер?
— Если ты разговариваешь с привидениями…
— Я не разговариваю с привидениями!
— Но ты ведь сама сказала…
— Я сказала, что разговаривала бы, если бы могла.
Она переменила позу, чтобы дать отдых болевшему от усталости бедру.
— Да, мне хотелось бы знать, что происходит по ту сторону смерти. В старых преданиях говорится, что это похоже на Видения. Все Едино, и это Единство есть все. Мне хотелось бы знать об этом. Вот и все. И разве меня не пугает то, что мне хочется узнать? Пугает, конечно. Когда что-нибудь постигаешь, это всегда страшно. Это как ходить по песку. Никогда не знаешь, куда ногу поставить… вдруг посыплется под твоей пятой, и потеряешь равновесие. Но если стоять на месте, никуда не придешь и ничего нового не увидишь. Тогда уж лучше сидеть в вигваме, отгородившись от мира тонкой шкурой, и ждать, пока голодная смерть придет.
Голодный Бык нахмурился. Недоумение отразилось на его красивом лице. Три Пальца закусил нижнюю губу, а Черный Ворон поскреб в затылке.
— А теперь ложитесь спать. Завтра мы пойдем в селение Племени.
Завернувшись в одеяло из шкур, Голодный Бык глядел широко раскрытыми глазами в ночное небо. Сон не шел к нему. Почему он не мог заставить себя поверить словам старухи? Предчувствие опасности и беды будоражило то шестое чувство, что дано всем охотникам. Когда он кинул взгляд на мирно спавшую старуху, от волнения у него пересохло во рту.
По спине Голодного Быка побежали холодные мурашки. Духи бродили по краю и Танцевали, чтобы красть души.
Кровавый Медведь спускался по холмам, тянущимся к югу от Лунной Реки. По его правую руку и слегка сзади высокий пик Зуб Бобра заслонял утреннее солнце. Даже здесь трава трещала под ногами. И в этом выжженном краю давно не было дождя.
Перед ним была река — и необходимость выбирать путь: на восток идти или на запад?
Высоко в небе на восходящих потоках теплого воздуха парил орел, забирая все больше к западу. С раннего детства он слышал рассказы о Силе орлов. Ну что ж, так тому и быть: он пойдет на запад. Не все ли ему равно? Вдобавок, никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Может быть, в то время, когда безумие ненадолго овладело им, все-таки и в самом деле произошло что-то важное. При одной мысли об этом он почувствовал странное жжение в заживавшем обрубке мизинца.
Едва почувствовав под ногами твердую почву наносного берега, Кровавый Медведь повернул на запад. Может, после стольких лет бесплодных поисков удача наконец смилостивится над ним?
Какое счастье было бы не только вернуть Волчью Котомку, но и убить бердаче — а может, еще и побоями пригнать жену в селение Красной Руки, чтобы напомнить ей, как она опозорила его давным-давно. Будут потом Кровавого Медведя помнить! А в наказание за то, что они приютили у себя его беглую жену, он потом начнет новую войну с Низкими Людьми Бизона. Судя по тому, что ему пришлось узнать о нравах равнинных племен, ни одно из них не может противостоять Красной Руке.
Волчья Котомка напрягла свою Силу. Та вскипела, вспомнив грубое прикосновение рук Тяжкого Бобра, злобу и ненависть, что излучала его душа, когда он швырнул Котомку в ночную темноту. Гнев забушевал и забурлил в ней.
В селении мужчины, женщины и дети спали. Кошмары, полные насилия и злобы, мучили их души во сне. Тяжкий Бобр хныкал в своих Видениях, чувствуя, как черный плотный туман обволакивает его.
Волчья Котомка ждала.
Глава 7
Маленький Танцор проснулся ночью весь дрожа: холодная роса выпала на листьях вокруг него. Шкура, на которой он спал, промокла насквозь. Он встряхнулся и сел, инстинктивно отыскивая взглядом сначала мать, а затем — звезды. До первого света оставался примерно час — во всяком случае, так ему показалось. Только долгий опыт мог научить точно определять время по звездам: ведь их расположение все время менялось в зависимости от времени года.
Он протер глаза кулаком, но матери все равно нигде не увидел. В ночной тени кусты шалфея по-прежнему склонялись под тяжестью мяса. С другой стороны костра спал Два Дыма. Постель, которую бердаче принес для матери мальчика, так и не была развернута: она лежала сложенной у кустов, мехом вовнутрь.
Маленького Танцора опять забила дрожь: его беспокоил не только холод, пронзавший его тело. Казалось, ночной воздух наполнен тревожным предчувствием…
Он встал, поплотнее завернувшись в одеяло, и подошел к скудно догоравшим углям вчерашнего костра. Два Дыма спал, прикрыв лицо рукой. Ровное дыхание бердаче немного успокоило мальчика. С тех пор, как Волчьей Котомке было нанесено ужасное оскорбление, Два Дыма, кажется, впервые спал без кошмаров. Маленький Танцор присел на корточки у тлеющих углей и вместе с ними накрылся шкурой, будто вигвамом. Тепло сразу же охватило его продрогшее тело, оживило закоченевшие члены, прогнало холод. Резкий запах дыма защекотал ноздри.
Из темноты донесся крик козодоя. В шалфее возились и шебуршали насекомые. Подобно зимнему морозу, тревога, растворенная в воздухе, пронизывала душу холодом точно так же, как утренняя роса заставила окоченеть тело.
Где же мама? Снизу его уже подпекало. Он встал и пошел было назад к тому месту, где спал до того, но передумал, вернулся и примостился рядом с бердаче.
Тут-то он и увидел волка! Огромный черный зверь вышел из-за кустов шалфея. Он остановился бесшумно, будто привидение, и огонь костра отразился желтым блеском в его зорких глазах.
Маленький Танцор затаил дыхание и посмотрел кругом, стараясь понять, почему ни одна собака не залаяла при приближении зверя. Все собаки спали, даже не подозревая о том, что кто-то вторгся в их владения.
Снова взглянув на пришельца, мальчик встретился с ним глазами. Ему показалось, что зверь молча обещает ему что-то хорошее… Но в следующее мгновение огромное животное растаяло в ночной тьме, будто оно было лишь плодом воображения.
Два Дыма вздрогнул, почувствовав сквозь сон, как приникло к нему щуплое тельце.
— Маленький Танцор? Что с гобой стряслось?
— Напугался. Я волка увидел. Большого, черного. Он на меня смотрел.
Два Дыма обхватил мальчика рукой и прижал к себе:
— Не бойся.
— Я слышал разговоры. Когда я в кустах играл, я подслушал, как беседовали Ходит-Гуляет и Спящая Ель. Говорят, Тяжкий Бобр Проклянет мою мать. Что это значит? Что потом произойдет? Маленькие дети говорят, что Проклинают… друг друга… иногда скорпионов, камни или змей… Но ведь когда Проклинает Зрящий Видения, это что-то другое, правда?
— Да, правда.
— А что с нами будет, если Тяжкий Бобр Проклянет мою мать?
— Все будет хорошо. Скорее всего он ее не Проклянет, — и Два Дыма прибавил на языке анит-а: — Солнце восходит, солнце заходит.
— Ты хочешь сказать, мы не можем изменить ход событий? Как не можем отменить восход солнца?
— Ты все лучше понимаешь язык анит-а.
— Потому что ты со мной на нем говоришь. — Маленький Танцор нахмурился. — Два Дыма!
— Что, малыш?
— Тебе ведь здесь не нравится, правда?
— Что ты хочешь сказать? Меня кормят. Сплю я в теплом вигваме. Твои родители хорошо со мной обращаются. И ночью есть кому меня посреди сна разбудить…
— Но я слышал, что… что иногда… ну, мужчины тебя обижают. — Мальчик почувствовал, как напрягся его друг, но решил идти до конца. — Люди смеются над тем, что ты делаешь с твоими тайными местами. Я видел, как дети тебя дразнили и издевались над тобой из-за того, что ты носишь женское платье. Ведь это все тяжело переносить?
— А не пора ли тебе спать? День был длинный, и ты, наверное, устал…
— Разве это ответ на мой вопрос? Ты же просто о другом спрашиваешь!
— Иногда и это ответ.
— Но ведь тебе бы хотелось вернуться к анит-а?
Два Дыма громко сглотнул:
— Да.
— Так отчего же тебе не уйти? Мне кажется, что здесь не слишком-то хорошо. Я слышал, что у анит-а в горах до сих пор водятся бизоны. Может, потому, что у них нет Зрящего Видения, который Проклинает добрых людей вроде моей матери. И над тобой никто бы там не насмехался. И мужчины не подкарауливали бы тебя, когда ты собираешь растения, не валили бы тебя на землю, не задирали бы тебе юбки, чтобы…
— Шшшшш! Пора спать. Завтра будет долгий день, и…
— Два Дыма! Ты опять не хочешь ответить мне! Хочешь меня заставить о другом подумать!
Наступило продолжительное молчание. Наконец бердаче негромко произнес:
— Однажды, давным-давно, я совершил ошибку и дал обет. Я обещал кое-что, поклявшись на Волчьей Котомке.
— А что такое ты сделал? Я уверен, ничего плохого. Ты хороший. А что это была за клятва?
— Ну уж об этом лучше не говорить. Об обетах и Силе лучше не болтать по-пустому. Может быть, когда-нибудь, если ты будешь себя хорошо вести, я тебе и расскажу. А пока что я не могу никуда от тебя уйти. Конечно, Маленький Танцор, я бы очень хотел жить среди анит-а. Они понимают и ценят Силу бердаче. Они не осуждают меня за то, что я скорее полюблю мужчину, чем женщину. Для анит-а бердаче — это доброе существо, приносящее удачу.
— А почему бывают бердаче?
Два Дыма пожал плечами:
— Не знаю. Может быть, семя мужчины как-то иначе входит в женское лоно. Может, Сила прикасается к душе и Благословляет ее, когда она приходит поселиться в новорожденном младенце. Ты ведь знаешь, что мужчины и женщины думают по-разному. А бердаче где-то посередине между ними… они другие — не мужчины и не женщины. Просто бердаче. Они стоят меж двух миров, но не принадлежат ни одному из них. А вот в Низком Племени Бизона меня и человеком то не считают. Для людей Племени я просто какое-то страшное чудище.
— Может, нам всем стоит сбежать к анит-а?
— Твоему отцу это не придется по вкусу. Да и мать твоя не захочет. Они ведь воевали с анит-а. Анит-а убили твоего деда и бабку. Неужели ты думаешь, что Голодный Бык или Ветка Шалфея захотят отправиться жить с теми, кто это сделал? Ты ведь знаешь, как они ворчат из-за того, что я обучаю тебя языку анит-а. Среди людей Красной Руки им будет еще хуже, чем мне здесь. Неужели ты этого хочешь?
— А зачем тогда ты учишь меня языку анит-а? И рассказываешь мне про Первого Человека, который вывел все племена из-под земли? Ты думаешь, что когда-нибудь я стану анит-а?
Опять наступило долгое молчание. Наконец Два Дыма прошептал:
— Может быть, так я не даю погибнуть моей душе. А может, просто расплачиваюсь за мои ошибки. А теперь спи.
В голове у Маленького Танцора роились неразрешенные вопросы. Как насчет того, чтобы убежать к анит-а? А что будет с его матерью? Как поступит Тяжкий Бобр? Что случится, если Зрящий Видения Проклянет мать? Неужели от этого она действительно может умереть?
Он принялся размышлять, зная, что Два Дыма не захочет об этом говорить. Смутный страх все сильнее сжимал его душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
«А Ветка Шалфея открыто пошла мне наперекор. Завтра первым делом Прокляну ее при всем Племени».
Искры, будто живые, танцуя, поднимались к ночному небу, кружились, украшали бархатную черноту подвижными золотисто-желтыми узорами.
Напротив Белой Телки сидели на корточках Голодный Бык, Три Пальца и Черный Ворон. Напряжение на их лицах только подчеркивалось отблесками костра. Охотники неуверенно и боязливо глядели на старуху. Трое испуганных молодых мужчин. Она невесело усмехнулась против воли:
— У вас у всех такой вид, будто вы боитесь, что я перепрыгну через костер и съем вас.
Черный Ворон с трудом сглотнул:
— Я о тебе много чего слышал. Терпкая Вишня говорит, что ты не только человек — что по ночам ты можешь обращаться в сову и летать к звездам. Говорят, ты умеешь разговаривать с животными, с…
— Привидениями? — докончила она, когда Черный Ворон замялся и замолчал.
Она устало вздохнула и вытянула костлявые ноги, потом взглянула на костер:
— Нет, я с привидениями не беседую… хотя и хотелось бы.
От ее слов все трое замерли, будто ледяной порыв ветра внезапно заморозил их души. Они ждали, что она еще скажет… Под гладкой кожей мускулы заметно напряглись, в глазах поблескивал страх, руки уперлись в землю, чтобы в случае чего оттолкнуться, вскочить и броситься в бегство.
— Да перестаньте же валять дурака! Что с вами такое делается? Вы что, и вправду считаете, что мир полон зла? Кто только вбивает вам в головы такую чушь? Вы только посмотрите на себя! Трое сильных молодых мужчин до смерти боятся слабой старухи! — Она презрительно покачала головой, а трое друзей, слегка пристыженные, опустили глаза.
Понизив голос, Белая Телка добавила:
— Оглянитесь вокруг. Видите растения? Звезды? Да просто землю? Слышите, как кричат сова и филин? Чувствуете, как дует ветер? Во всем этом нет ничего плохого или злого. Жизнь не несет в себе зла… да и привидения тоже. Вы считаете, что душа человека меняется лишь оттого, что он умирает и возносится к звездам?
Она внимательно вглядывалась в одно застывшее лицо за другим:
— Поймите, надо всегда стараться ответить на вопрос: «Почему?» Почему душа человека должна перемениться, если он умер?
— Если ты разговариваешь с привидениями…
— Я не разговариваю с привидениями!
— Но ты ведь сама сказала…
— Я сказала, что разговаривала бы, если бы могла.
Она переменила позу, чтобы дать отдых болевшему от усталости бедру.
— Да, мне хотелось бы знать, что происходит по ту сторону смерти. В старых преданиях говорится, что это похоже на Видения. Все Едино, и это Единство есть все. Мне хотелось бы знать об этом. Вот и все. И разве меня не пугает то, что мне хочется узнать? Пугает, конечно. Когда что-нибудь постигаешь, это всегда страшно. Это как ходить по песку. Никогда не знаешь, куда ногу поставить… вдруг посыплется под твоей пятой, и потеряешь равновесие. Но если стоять на месте, никуда не придешь и ничего нового не увидишь. Тогда уж лучше сидеть в вигваме, отгородившись от мира тонкой шкурой, и ждать, пока голодная смерть придет.
Голодный Бык нахмурился. Недоумение отразилось на его красивом лице. Три Пальца закусил нижнюю губу, а Черный Ворон поскреб в затылке.
— А теперь ложитесь спать. Завтра мы пойдем в селение Племени.
Завернувшись в одеяло из шкур, Голодный Бык глядел широко раскрытыми глазами в ночное небо. Сон не шел к нему. Почему он не мог заставить себя поверить словам старухи? Предчувствие опасности и беды будоражило то шестое чувство, что дано всем охотникам. Когда он кинул взгляд на мирно спавшую старуху, от волнения у него пересохло во рту.
По спине Голодного Быка побежали холодные мурашки. Духи бродили по краю и Танцевали, чтобы красть души.
Кровавый Медведь спускался по холмам, тянущимся к югу от Лунной Реки. По его правую руку и слегка сзади высокий пик Зуб Бобра заслонял утреннее солнце. Даже здесь трава трещала под ногами. И в этом выжженном краю давно не было дождя.
Перед ним была река — и необходимость выбирать путь: на восток идти или на запад?
Высоко в небе на восходящих потоках теплого воздуха парил орел, забирая все больше к западу. С раннего детства он слышал рассказы о Силе орлов. Ну что ж, так тому и быть: он пойдет на запад. Не все ли ему равно? Вдобавок, никогда не знаешь, что ждет тебя впереди. Может быть, в то время, когда безумие ненадолго овладело им, все-таки и в самом деле произошло что-то важное. При одной мысли об этом он почувствовал странное жжение в заживавшем обрубке мизинца.
Едва почувствовав под ногами твердую почву наносного берега, Кровавый Медведь повернул на запад. Может, после стольких лет бесплодных поисков удача наконец смилостивится над ним?
Какое счастье было бы не только вернуть Волчью Котомку, но и убить бердаче — а может, еще и побоями пригнать жену в селение Красной Руки, чтобы напомнить ей, как она опозорила его давным-давно. Будут потом Кровавого Медведя помнить! А в наказание за то, что они приютили у себя его беглую жену, он потом начнет новую войну с Низкими Людьми Бизона. Судя по тому, что ему пришлось узнать о нравах равнинных племен, ни одно из них не может противостоять Красной Руке.
Волчья Котомка напрягла свою Силу. Та вскипела, вспомнив грубое прикосновение рук Тяжкого Бобра, злобу и ненависть, что излучала его душа, когда он швырнул Котомку в ночную темноту. Гнев забушевал и забурлил в ней.
В селении мужчины, женщины и дети спали. Кошмары, полные насилия и злобы, мучили их души во сне. Тяжкий Бобр хныкал в своих Видениях, чувствуя, как черный плотный туман обволакивает его.
Волчья Котомка ждала.
Глава 7
Маленький Танцор проснулся ночью весь дрожа: холодная роса выпала на листьях вокруг него. Шкура, на которой он спал, промокла насквозь. Он встряхнулся и сел, инстинктивно отыскивая взглядом сначала мать, а затем — звезды. До первого света оставался примерно час — во всяком случае, так ему показалось. Только долгий опыт мог научить точно определять время по звездам: ведь их расположение все время менялось в зависимости от времени года.
Он протер глаза кулаком, но матери все равно нигде не увидел. В ночной тени кусты шалфея по-прежнему склонялись под тяжестью мяса. С другой стороны костра спал Два Дыма. Постель, которую бердаче принес для матери мальчика, так и не была развернута: она лежала сложенной у кустов, мехом вовнутрь.
Маленького Танцора опять забила дрожь: его беспокоил не только холод, пронзавший его тело. Казалось, ночной воздух наполнен тревожным предчувствием…
Он встал, поплотнее завернувшись в одеяло, и подошел к скудно догоравшим углям вчерашнего костра. Два Дыма спал, прикрыв лицо рукой. Ровное дыхание бердаче немного успокоило мальчика. С тех пор, как Волчьей Котомке было нанесено ужасное оскорбление, Два Дыма, кажется, впервые спал без кошмаров. Маленький Танцор присел на корточки у тлеющих углей и вместе с ними накрылся шкурой, будто вигвамом. Тепло сразу же охватило его продрогшее тело, оживило закоченевшие члены, прогнало холод. Резкий запах дыма защекотал ноздри.
Из темноты донесся крик козодоя. В шалфее возились и шебуршали насекомые. Подобно зимнему морозу, тревога, растворенная в воздухе, пронизывала душу холодом точно так же, как утренняя роса заставила окоченеть тело.
Где же мама? Снизу его уже подпекало. Он встал и пошел было назад к тому месту, где спал до того, но передумал, вернулся и примостился рядом с бердаче.
Тут-то он и увидел волка! Огромный черный зверь вышел из-за кустов шалфея. Он остановился бесшумно, будто привидение, и огонь костра отразился желтым блеском в его зорких глазах.
Маленький Танцор затаил дыхание и посмотрел кругом, стараясь понять, почему ни одна собака не залаяла при приближении зверя. Все собаки спали, даже не подозревая о том, что кто-то вторгся в их владения.
Снова взглянув на пришельца, мальчик встретился с ним глазами. Ему показалось, что зверь молча обещает ему что-то хорошее… Но в следующее мгновение огромное животное растаяло в ночной тьме, будто оно было лишь плодом воображения.
Два Дыма вздрогнул, почувствовав сквозь сон, как приникло к нему щуплое тельце.
— Маленький Танцор? Что с гобой стряслось?
— Напугался. Я волка увидел. Большого, черного. Он на меня смотрел.
Два Дыма обхватил мальчика рукой и прижал к себе:
— Не бойся.
— Я слышал разговоры. Когда я в кустах играл, я подслушал, как беседовали Ходит-Гуляет и Спящая Ель. Говорят, Тяжкий Бобр Проклянет мою мать. Что это значит? Что потом произойдет? Маленькие дети говорят, что Проклинают… друг друга… иногда скорпионов, камни или змей… Но ведь когда Проклинает Зрящий Видения, это что-то другое, правда?
— Да, правда.
— А что с нами будет, если Тяжкий Бобр Проклянет мою мать?
— Все будет хорошо. Скорее всего он ее не Проклянет, — и Два Дыма прибавил на языке анит-а: — Солнце восходит, солнце заходит.
— Ты хочешь сказать, мы не можем изменить ход событий? Как не можем отменить восход солнца?
— Ты все лучше понимаешь язык анит-а.
— Потому что ты со мной на нем говоришь. — Маленький Танцор нахмурился. — Два Дыма!
— Что, малыш?
— Тебе ведь здесь не нравится, правда?
— Что ты хочешь сказать? Меня кормят. Сплю я в теплом вигваме. Твои родители хорошо со мной обращаются. И ночью есть кому меня посреди сна разбудить…
— Но я слышал, что… что иногда… ну, мужчины тебя обижают. — Мальчик почувствовал, как напрягся его друг, но решил идти до конца. — Люди смеются над тем, что ты делаешь с твоими тайными местами. Я видел, как дети тебя дразнили и издевались над тобой из-за того, что ты носишь женское платье. Ведь это все тяжело переносить?
— А не пора ли тебе спать? День был длинный, и ты, наверное, устал…
— Разве это ответ на мой вопрос? Ты же просто о другом спрашиваешь!
— Иногда и это ответ.
— Но ведь тебе бы хотелось вернуться к анит-а?
Два Дыма громко сглотнул:
— Да.
— Так отчего же тебе не уйти? Мне кажется, что здесь не слишком-то хорошо. Я слышал, что у анит-а в горах до сих пор водятся бизоны. Может, потому, что у них нет Зрящего Видения, который Проклинает добрых людей вроде моей матери. И над тобой никто бы там не насмехался. И мужчины не подкарауливали бы тебя, когда ты собираешь растения, не валили бы тебя на землю, не задирали бы тебе юбки, чтобы…
— Шшшшш! Пора спать. Завтра будет долгий день, и…
— Два Дыма! Ты опять не хочешь ответить мне! Хочешь меня заставить о другом подумать!
Наступило продолжительное молчание. Наконец бердаче негромко произнес:
— Однажды, давным-давно, я совершил ошибку и дал обет. Я обещал кое-что, поклявшись на Волчьей Котомке.
— А что такое ты сделал? Я уверен, ничего плохого. Ты хороший. А что это была за клятва?
— Ну уж об этом лучше не говорить. Об обетах и Силе лучше не болтать по-пустому. Может быть, когда-нибудь, если ты будешь себя хорошо вести, я тебе и расскажу. А пока что я не могу никуда от тебя уйти. Конечно, Маленький Танцор, я бы очень хотел жить среди анит-а. Они понимают и ценят Силу бердаче. Они не осуждают меня за то, что я скорее полюблю мужчину, чем женщину. Для анит-а бердаче — это доброе существо, приносящее удачу.
— А почему бывают бердаче?
Два Дыма пожал плечами:
— Не знаю. Может быть, семя мужчины как-то иначе входит в женское лоно. Может, Сила прикасается к душе и Благословляет ее, когда она приходит поселиться в новорожденном младенце. Ты ведь знаешь, что мужчины и женщины думают по-разному. А бердаче где-то посередине между ними… они другие — не мужчины и не женщины. Просто бердаче. Они стоят меж двух миров, но не принадлежат ни одному из них. А вот в Низком Племени Бизона меня и человеком то не считают. Для людей Племени я просто какое-то страшное чудище.
— Может, нам всем стоит сбежать к анит-а?
— Твоему отцу это не придется по вкусу. Да и мать твоя не захочет. Они ведь воевали с анит-а. Анит-а убили твоего деда и бабку. Неужели ты думаешь, что Голодный Бык или Ветка Шалфея захотят отправиться жить с теми, кто это сделал? Ты ведь знаешь, как они ворчат из-за того, что я обучаю тебя языку анит-а. Среди людей Красной Руки им будет еще хуже, чем мне здесь. Неужели ты этого хочешь?
— А зачем тогда ты учишь меня языку анит-а? И рассказываешь мне про Первого Человека, который вывел все племена из-под земли? Ты думаешь, что когда-нибудь я стану анит-а?
Опять наступило долгое молчание. Наконец Два Дыма прошептал:
— Может быть, так я не даю погибнуть моей душе. А может, просто расплачиваюсь за мои ошибки. А теперь спи.
В голове у Маленького Танцора роились неразрешенные вопросы. Как насчет того, чтобы убежать к анит-а? А что будет с его матерью? Как поступит Тяжкий Бобр? Что случится, если Зрящий Видения Проклянет мать? Неужели от этого она действительно может умереть?
Он принялся размышлять, зная, что Два Дыма не захочет об этом говорить. Смутный страх все сильнее сжимал его душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76