— Весьма разумный метод. Архивы расположены... — Карадин бросил взгляд на часы. — Простите. Во время ленча у меня встреча с библиотечным комитетом, а я уже опаздываю. Боюсь, что не смогу показать вам архивы. Если вернетесь к часу дня... Глава нашей трапезной, несомненно, будет рад покормить вас.
— Благодарю, мистер Карадин, но мы с помощницей позавтракали довольно поздно. Говоря по правде, мне просто не терпится приступить к делу. Может быть, допустите нас в архивы, и мы ознакомимся с материалами, пока вы встречаетесь с членами совета? Я не хотел бы причинять вам ни малейшего беспокойства. Уверен, у вас есть дела более важные, чем созерцать, как мы копаемся в журналах.
Карадин вновь посмотрел на часы.
— Но я уже должен быть... Ну, хорошо. Ничего страшного не произойдет. Архивы этажом выше. Правая дверь направо.
— Не будете ли вы так любезны открыть нам ее, мистер Карадин? Больше мы вас не станем беспокоить.
— Поднимайтесь. — Карадин прошел мимо них к лестнице. — Дверь не заперта. За редким исключением двери в Гроллье не запираются. В этой школе учатся джентльмены. Мы полагаемся на законы чести. За сто тридцать лет существования школы не было ни единого случая кражи.
— Именно это я всегда утверждал. Ваша школа — образец для остальных. Обязательно приведу ваши слова в книге.
— Я ужасно опаздываю, — пробормотал главный библиотекарь, развел руками и заспешил вниз по лестнице к выходу.
9
Наружная дверь здания захлопнулась с глухим стуком. Питтман прислушался к пронесшемуся эху, повернулся к Джилл и жестом указал на ведущие вверх ступени.
— Надеюсь, он будет вкушать неторопливо.
Этажом выше первая дверь направо была с матовым стеклом. Питтман, нервничая, потянулся к ручке, не ошибся ли Карадин и не окажется ли дверь запертой. Но ручка повернулась без труда, и, облегченно вздохнув, Питтман вошел внутрь.
Помещение оказалось значительно больше, чем он ожидал, и было залито светом, проникавшим сквозь несколько окон. Книжные полки тянулись вдоль стен и по всему залу, как это принято в библиотеках. На полках кроме книг — разнообразные коробки и пачки бумаг.
Джилл закрыла дверь и огляделась.
— Просмотрите полки вдоль стен, а я займусь центральными.
Минут пять они посвятили поискам.
— Здесь, — сказала Джилл.
Питтман подошел и сел у книжных полок, на которые указала девушка. На корешках книг большого формата, переплетенных в черную кожу, были золотом вытеснены годы, начиная с 1900-го. Тома располагались в хронологическом порядке и стояли в несколько рядов.
— Со слов Карадина я понял, что школа существует сто тридцать лет, — заметил Питтман. — Где могут быть остальные ежегодники?
— Вполне вероятно, что традиция их публикации возникла лишь с начала века.
— Возможно, — пожал плечами Питтман. — Миллгейту исполнилось восемьдесят. Допустим, он окончил Академию в восемнадцать, следовательно, его последний семестр в Гроллье был...
— Весной 1933 года, — закончила Джилл.
— Как вы ухитрились так чертовски быстро вычислить?
— Я всегда была на короткой ноге с цифрами. Не забывайте о моем богатстве. — Шуткой она хотела снять напряжение. — Правда, Миллгейт мог окончить школу и в семнадцать лет.
— Остальные «Большие советники» не обязательно ровесники Миллгейта. Просмотрим на всякий случай несколько лет в обе стороны. Скажем, с 1929-го по 1936-й.
— Прекрасно, — ответила Джилл. — Я возьму до 1932 года, вы — остальные.
— Здесь есть стол.
Усевшись друг против друга, они сложили ежегодники стопками и принялись за чтение.
— Хорошо, что списки учеников составлены по алфавиту. Это сэкономит нам время.
Питтман перевернул страницу и сказал:
— Нам уже известно, что Миллгейт, Юстас Гэбл и Энтони Ллойд окончили Гроллье. Остались — Уинстон Слоан и Виктор Стэндиш. И еще один, которого необходимо отыскать.
— Кого именно?
— Данкан. Его имя Миллгейт произнес с нажимом, как и название Академии. Видимо, тут существует какая-то связь. Проблема в том, что Данкан может быть как именем, так и фамилией.
— Выходит, надо проверить всех учеников в каждой из этих книг.
Они принялись сосредоточенно перелистывать страницы.
— Умерли, — пробормотал Питтман.
Джилл с удивлением подняла на него глаза.
— Старые фотографии всегда действуют угнетающе.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Почти все эти юноши давно истлели в могилах. А здесь, на снимках, они в расцвете сил.
Питтман вспомнил, с какой жадностью вглядывался в каждую фотографию своего умершего сына, и во рту у него пересохло.
— Юстас Гэбл, — сказала Джилл. — Я нашла его. Девятьсот двадцать девятый. Учащийся первого года.
— Точно. Я обнаружил его в 1933 году, но уже как ученика выпускного класса. А вот Энтони Ллойд. Девятьсот тридцать третий. Тоже выпускник.
— Первогодок в 1929-м. Здесь же Миллгейт.
— Но что толку от всего этого? Мы и так знали, что они здесь учились.
— Постойте! — воскликнула Джилл. — Еще один.
— Кто?
— Уинстон Слоан. Поступил в 1929 году.
— Итак, я оказался прав. Сукин сын тоже учился здесь, но не пожелал включить этот факт в биографические сведения, сообщенные им составителям «Словаря».
— А вот и Виктор Стэндиш! — возбужденно выпалила Джилл.
— Вот теперь все негодяи на месте.
— Нет необходимости просматривать оставшиеся книги, — сказала Джилл. — Имена будут повторяться из года в год. Они поступили в 1929 году и закончили в 1933-м.
— А как быть с Данканом? Я не нашел ни одного ученика с таким именем или фамилией. Что хотел сказать Миллгейт? Какая связь между?..
10
На фоне матового стекла двери возникла чья-то тень. Даже не глядя в ту сторону, Питтман почувствовал движение и повернулся в тот самый момент, когда дверь распахнулась. В комнату широким уверенным шагом вошел мужчина лет пятидесяти, в униформе Академии Гроллье: серых брюках, темно-синем блейзере и с красным в полоску галстуком. Высокий, прямой, как палка, с острым подбородком, тонким аристократическим носом и величественным взглядом императора.
— Не соблаговолите ли сказать, что вы здесь делаете?
Питтман поднялся:
— Весьма охотно. Я задумал написать книгу о вашей школе, и...
— Вы не ответили на мой вопрос. Что вы здесь делаете?
Питтман посмотрел на него с наигранным удивлением.
— Ведем исследования. В данный момент просматриваем школьные ежегодники.
— Без разрешения.
— Мистер Карадин, главный библиотекарь, сказал, что мы можем...
— Мистер Карадин не уполномочен давать подобные разрешения.
— Тогда кто, не откажите в любезности сказать...
Глаза человека сверкнули огнем.
— Только я. Я руковожу Академией.
— О, мистер Беннет! — Питтман вспомнил имя, названное школьником. — Мы хотели с вами поговорить, но вы ушли на ленч, и мы решили пройти пока сюда.
— Но встреча со мной не принесла бы вам желаемых результатов. Необходимо следовать установленному порядку. Представить письмо с обоснованием, заполнить нужные формы.
— Письмо? Формы? Не вы единственный можете дать разрешение... Так, по крайней мере, я понял из ваших слов.
— Я только сказал, что являюсь руководителем Академии. Но есть еще попечительский совет, и с ним необходимо проконсультироваться, коль скоро речь идет о вопиющем нарушении прав личности. Я имею в виду ваше намерение написать книгу.
— Но моя книга послужит лишь на пользу...
— Простите, но я вынужден вас попросить удалиться.
«Если он еще раз прервет меня...» — подумал Питтман, а вслух сказал:
— Как вам будет угодно. Весьма сожалею о возникшем недоразумении. Будет, пожалуй, лучше, если мы пройдем в ваш кабинет и попытаемся его разрешить.
— Недоразумение тут совсем другого рода. Я прошу вас покинуть не библиотеку, а территорию Академии.
Беннет посмотрел на Питтмана и указал пальцем на дверь.
— Что ж. — Питтман изо всех сил старался держать себя в руках, вдруг подумав о том, что Джилл стоит рядом с ним. — Буду иметь честь направить вам письмо с изложением своей просьбы.
— Вряд ли вы этим чего-нибудь достигнете.
— Понимаю.
— Всего хорошего.
— Всего хорошего.
11
— Гостеприимное местечко, — заметила Джилл, выруливая со стоянки.
— Да. Меня вышибали из множества мест, но из школы ни разу.
Джилл вела машину по мощеной дороге, огибающей плац. Они миновали несколько учебных зданий, административный корпус и направились вдоль долины по направлению к воротам.
— Он все еще смотрит? — спросила Джилл.
Питтман оглянулся.
— Торчит у здания библиотеки. Кожей чувствую, как он взглядом сверлит мне спину. Мистер Сильная личность.
Джилл объехала конюшни и вывела машину к лугу. Здесь начинался подъем на холм.
— С чего это он завелся? Неужели обиделся, что мы обратились не к нему, а к главному библиотекарю?
— Что толку было обращаться к нему? А так мы хотя бы успели познакомиться с архивами. Взгляните, за нами хвост.
— Да, вижу в зеркале заднего вида. От школы отъезжает коричневый универсал. Люди Миллгейта? — Питтман почувствовал, как напряглась Джилл. — А что, если здесь ожидали нашего появления?
— Вряд ли. В этом случае они начали бы действовать раньше.
— Если не побоялись бы поднять шум прямо на территории школы. Кругом дети. Слишком много свидетелей. Может быть, через несколько миль, уже на дороге, они нас догонят и...
Машина достигла гребня холма. Отсюда дорога круто шла вниз к сооружению, напомнившему Питтману караульную будку. Он вытащил из-под ремня полуавтоматический кольт.
— Зачем это? — нервно спросила Джилл.
— Так. На всякий случай.
Наконец они миновали «караульную будку», выехали из ворот и оказались на неширокой дороге.
— Нет, не налево. В противоположном направлении, — сказал Питтман.
— Но на Монтпильер как раз налево.
— Именно этого от нас и ждут. Если в той машине люди Миллгейта. Сейчас они за гребнем холма и нас не видят.
Джилл так резко свернула, что шины взвизгнули. Потом резко нажала на педаль акселератора. Питтмана бросило на спинку сиденья, и, пока не закончился поворот, ему пришлось держаться за ручку на приборной доске.
Дорога была окаймлена соснами.
— Полегче.
— Что-то не так?
— Нет, все в порядке. Вы отлично водите. Но нам необходимо съехать с дороги. Ищите... Да, вон там. Разрыв между деревьями.
Джилл, быстрее, чем ожидал Питтман, нажала на тормоз, вывернула руль и бросила машину на заросшую подлеском просеку, постепенно исчезавшую в глубине леса. «Дастер» продирался сквозь невысокую поросль. Лучи солнца лишь местами пробивались сквозь кроны деревьев. Толчок от удара шины о выступающий из почвы камень еще глубже вдавил Питтмана в сиденье.
Он обернулся:
— Стойте. С дороги нас уже не видно.
Как только машина остановилась, Питтман распахнул дверцу и выскочил наружу. Пригнувшись, он осторожно пробирался между деревьями с тем, чтобы выйти к повороту дороги. Очутившись вблизи от него, Питтман замедлил шаг, переступил через поваленное дерево и двинулся дальше. Едва выступив из тени деревьев, он бросился на землю. С того места, где он находился, видны были чуть слева открытые ворота, ведущие в Академию. Из-за вершины холма вынырнул универсал и поспешно покатил к выходу. На передних сиденьях Питтман разглядел двух мужчин атлетического сложения и даже выражение их лиц, недовольное и разочарованное.
К удивлению Питтмана, преследователи не стали выезжать на дорогу, чтобы броситься в сторону Монтпильера вслед за «дастером». Вместо этого машина юзом подкатила к воротам и замерла. Из нее с сердитым видом вылезли двое. Они захлопнули створки ворот, скрепили их цепью и навесили замок. Только теперь на одной из створок Питтман заметил щит с надписью:
«Вход строго запрещен. Нарушителей ждет наказание».
«Еще какое», — подумал Питтман, наблюдая, как атлеты прошли к своей машине, хлопнули дверцами и двинулись вверх по холму в направлении школы.
Автомобиль скрылся за гребнем. Питтман подождал немного, чтобы полностью удостовериться в безопасности, не спеша поднялся с земли и повернулся в сторону леса: из кустов вышла Джилл.
— Ничего не понимаю, — сказала она. — Если это люди Миллгейта, почему они нас не стали преследовать?
— Возможно, получили распоряжение не покидать территорию Академии. — С этими словами Питтман вошел в тень деревьев.
— Скорее всего, какие-нибудь скромные преподаватели физкультуры в Гроллье, — предположила Джилл. — Тренер футбольной команды. Инструктор по гребле. Беннет послал их убедиться в том, что чужаки покинули территорию частного владения. Задержись мы, нас выпроводили бы силой.
Питтман перешагнул через ствол поваленного дерева.
— Теперь в Гроллье ждут прибытия подкрепления. Беннет был раздражен гораздо сильнее, чем того требовали обстоятельства. Кто-то наверняка предупредил его о возможности появления в школе нежелательных посетителей.
— И сейчас, надо полагать, он связался с кем надо по телефону.
— Верно, — ответил Питтман. — Если, конечно, убежден, что мы навсегда оставили Академию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47