Алевтина пришла в себя и сказала дочке:
— Что нужно сказать?
Цедария замерла с поднесенной ко рту ложкой:
— Спасибо!
После чего отправила в рот кусок торта.
— Шпашибо, ошень вкушно, — произнесла она через пару секунд.
— Э-э-это невозможно, — слегка заикаясь, пробормотал Мыстр.
Тем не менее от также взял кусок торта, положил себе в тарелку и недоверчиво отщипнул ложечкой маленький кусочек, словно боялся, что тот вот-вот исчезнет:
— И правда, очень вкусно!
— Это что, чудо? — спросила Алевтина.
— Это магия, — объяснил я, также пробуя торт. Он, действительно, оказался превосходным.
По лицам родителей Цедарии я понял, что они до сих пор не могут поверить в происходящее. Они придерживались рационалистического взгляда на окружающий мир и попросту не воспринимали того, что выходило за рамки их представлений. А ведь это были лучшие представители среди боблинов и людей, знающие истинную историю, которую принято было называть мифологией. Что же тогда говорить об остальных жителях Колоссии и всего Изначального мира? Разве готовы они понять и принять правду?
Во время чаепития мы обменивались короткими, ничего не значащими фразами. Весь торт съесть не удалось, и большую его половину Алевтина убрала в холодильник.
По окончании ужина мать сказала Цедарии:
— Помой посуду и ложись спать! А мы с твои отцом поговорим с… с Калки.
— Я тоже хочу послушать! — надулась девочка.
— Тебе завтра надо в школу идти.
— А вам — на работу!
— Мы — взрослые, а ты еще маленькая. Ты должна соблюдать режим дня и слушаться родителей.
Я мог бы сказать, что в Детском мире ровесницы Цедарии уже заводили детей, но тактично промолчал.
Обиженная девочка с нарочитым грохотом собрала чашки и свалила их в раковину. А мы с ее родителями отправились в комнату. Мыстр ненадолго задержался в коридоре, он поднялся на цыпочки и снял с верхнего стеллажа толстую пачку бумажных листов.
В комнате я вновь уселся в кресло, а Мыстр и Алевтина разместились на кровати. Боблин посмотрел на свою жену и глазами указал ей на пачку бумаги, лежащую на коленях. Алевтина кивнула головой. Я терпеливо ждал, наблюдая за этими безмолвными переговорами.
Мыстр протянул мне листы бумаги:
— Вот, Калки, здесь содержаться ответы на многие вопросы.
Оказалось, что это были ксерокопированные страницы какой-то древней книги. На листах бумаги отпечатались неровные пергаментные страницы, плотно исписанные непонятными письменами. Письмена были непонятными, но не незнакомыми. Точно такие же я видел на волнистых лезвиях ножей, которыми меня стремились проткнуть оборотни.
Я быстро пролистал пачку листов, но не обнаружил ничего кроме непонятных букв и символов. Я не встретил ни одного рисунка, ни одной схемы, ни одной карты.
Я вопросительно посмотрел на Мыстра:
— Что это?
Тот заметно удивился:
— Разве ты сам не можешь прочитать текст?
Я попытался сосредоточить на незнакомых буквах свои магические способности. На мгновение мне показалось, что знаки как будто начали меняться, превращаясь в знакомые мне символы… Но, стоило мне только моргнуть, как они вернулись в исходное состояние. Я попробовал снова сосредоточиться, но больше у меня не возникло даже иллюзии узнавания.
Мыстр, наверняка, по выражению моего лица догадался, что текст остался для меня непонятен. Мне показалось даже, что боблин испытал от этого некоторое облегчение.
— Так что же это? — повторил я свой вопрос.
— Это очень древняя рукопись. Вернее, ее ксерокопия. Сама рукопись хранится в Государственном архиве Колоссии, и очень немногие знают о ее существовании.
— Эта книга такая засекреченная? — спросил я.
— Нет. Скорее, наоборот. Никто никогда ею не интересовался. Алевтина одно время работала в архиве и случайно ее обнаружила. Когда она рассказала мне о находке, я сразу понял, что к нам попала бесценная научная информация. Кстати, со своей женой я познакомился в ГУЗКе. Мы вместе учились на историческом факультете. Сейчас я преподаю историю в школе, а Алевтина работает корректором в одном издательстве. Ей пришлось уволиться из Государственного архива, так как там не просто была издевательски мизерная зарплата, но даже ее задерживали на несколько месяцев…
Алевтина положила руку на плечо мужа:
— Мыстр, ты сбился с мысли. Так мы и до утра не закончим.
— Ах, да! — спохватился боблин. — Так вот, в этой книге содержатся пересказы древних мифов и легенд. Она написана на древнетаркасском языке. Я даже не представляю, каким чудом книга оказалась в Колоссии.
— Что это за язык такой?
— Таркас — одно из древних боблинских государств, прекратившее свое существование около трех тысяч лет назад. Его захватило, разорило и уничтожило соседнее боблинское государство — Ирсэль. По крайней мере, так записано в древних хрониках. Но хроники имеют всего лишь двухтысячелетнюю давность, так что и они весьма недостоверны. То, что записано в таркасской книге — это пересказ еще более древних, чем сам Таркас, мифов и легенд. Точнее, их называют мифами. А еще точнее, всем очень хотелось бы называть их мифами. Современная наука Изначального мира считает древние мифы собранием сказок. Современные религии в некоторой степени основываются на мифологии, но, естественно, трактуют и переделывают ее в своих собственных целях. То, что ты держишь в руках, Калки, это наиболее древнее и потому наиболее достоверное изложение древнейшей истории Изначального мира. Неизвестный таркасский автор жил в эпоху, когда эти сказания вытеснялись молодыми и агрессивными религиозными течениями. Поэтому он, опасаясь преследований, использовал множество иносказаний и ссылок на другие, недошедшие до нашего времени книги. Прочтение и расшифровка этого текста — главное дело всей нашей жизни.
Я сказал:
— Очень интересно. Но какое отношение все это имеет ко мне?
Мыстр торжественно произнес:
— В этой книги рассказывается о временах, когда Изначальным миром правили маги!
Я почувствовал, что сердце мое забилось от предвкушения.
Боблин продолжил:
— Я так долго подходил к самому содержанию книги для того, чтобы ты, Калки, понял, что я не могу гарантировать полную достоверность своего перевода, и уж, конечно, не могу гарантировать достоверность того, что в книге написано. Вообще книга — это собрание отрывочных рассказов о деяниях магов, героев и правителей древних государств. По этим отрывкам я составил более или менее целостную картину древнейшей истории Изначального мира, если, конечно, можно считать мифы отражением реально происходивших событий.
Видя, что я нетерпеливо заерзал в кресле, Мыстр заговорил чуть быстрее:
— В древнем Изначальном мире магия была так же естественна, как и современная техника. Но, в отличие от машин, сверхъестественными силами могли пользоваться лишь немногие избранные — то есть, собственно, маги. В древние времена мир был четко разделен на государства боблинов и государства людей. В государствах боблинов власть принадлежала землевладельцам, купцам и магам, то есть эти страны с современной точки зрения являлись республиками. А человеческие государства были монархиями, там единолично правили цари, короли, князья. В одних странах цари были могущественными магами, в других — военными предводителями. Как это обычно бывает, в мифах те времена именуют «золотым веком». Правители тогда были мудрыми и справедливыми, подданные — честными и трудолюбивыми.
Я скептически скривил губы. Мыстр кивнул, соглашаясь с моими невысказанными сомнениями:
— Конечно, это был никакой не «золотой век». Из тех же мифов следует, что в мире существовали и зависть, и злоба, и подлость. Но благородные герои неизменно побеждали своих врагов и всегда восстанавливали порядок и справедливость. Но потом все изменилось. Пока людей и боблинов было мало, земли и пищи хватало всем. Но, когда численность населения стала возрастать, возникли споры и приграничные конфликты. И началась эпоха войн. Сражения следовали одно за другим. Все воевали против всех. Временные союзники норовили воткнуть друг другу нож в спину. Магия превратилась в чудовищное по своей разрушительной силе оружие. Так продолжалось очень долго, пока, очнувшись от безумного смертоубийства, люди и боблины не обнаружили, что в живых их осталось намного меньше, чем было во времена «золотого века». А выживших магов, вообще, можно было пересчитать по пальцам. Тогда маги решили, что никогда больше не будут использовать свои силы для войн и для насилия. Они перестали демонстрировать свое могущество обычным смертным, чтобы не распалять в них зависть, страх и злобу.
Я кивнул головой, обнаружив в рассказе Мыстра некоторые совпадения со словами Маркандеи.
Боблин продолжал:
— После эпохи войн много веков ушло на то, чтобы восстановить и воссоздать новый мир. Возникли новые государства, новые правящие династии. Магия и маги превратились в мифы и легенды. Но рассказы о сверхъестественных силах и существах не исчезли бесследно. Они трансформировались в истории о богах и демонах, которые либо помогали, либо вредили людям. Разумеется, «богами» стали те маги, которые некогда сражались на «своей» стороне, а в «демонов», соответственно, превратились маги противников.
— То есть, «боги» людей — это «демоны» боблинов, и наоборот? — спросил я.
— Это очень условное обобщение. Ведь в эпоху войн и люди сражались против людей, и боблины — против боблинов. Кроме того, на обломках древних стран возникли смешанные человеческо-боблинские государства, где мифы и легенды, пройдя через века и через уста сотен рассказчиков, стали настолько запутанными и противоречивыми, что совершенно утратили связь с прошлыми, реальными событиями. Короче, вместо историй о прошлом возникли мифы и легенды, которые затем начали трансформироваться в религии. Вот именно в это время и были написана таркасская книга мифов. Реальные события прошлых веков в ней уже представлены в виде волшебных историй, со свойственными им преувеличениями, иносказаниями, условностями. Собственно, современная наука и считает эти истории мифами. Пожалуй, я — один из немногих, кто пытался исследовать мифы с точки зрения реконструкции реальных событий. К сожалению, мои теории официальная наука называет полнейшим бредом и мистификацией. Мне не позволили работать в Историческом научно-исследовательском институте, поэтому я вынужден был устроиться в школу обычным учителем.
Я вспомнил рассказ Отшельника и спросил:
— А вам никогда не казалось, что «бредом» ваши исследования называют именно те ученые, которые сами верят в реальность магов и магии? Не участвуют ли они в общем заговоре, который утаивает от жителей Изначального мира их истинную историю?
— Я об этом как-то раньше не думал, — немного растерялся Мыстр. — Хотя… подожди. Вполне возможно, что ты прав. Историческим исследованиям в первую очередь противятся и мешают самые высокопоставленные ученые — профессора и академики — которые сотрудничают с государственной властью, получают от нее немалые деньги и привилегии.
Алевтина задумчиво произнесла:
— Все мы живем в мире лжи и молчания. Нам не позволяют знать свою историю, нам не дают задумываться о настоящем. Все это делается для того, чтобы мы не старались сделать будущее таким, как хочется нам, а не таким, как выгодно нашим правителям.
— Увы, все это так, — покачал головой Мыстр. — Наши современники — и боблины, и люди — не имеют представления о том мире, в котором живут. Они знают только то, чему их учили в школе. История переписана в интересах правящей верхушки и на девять десятых сфальсифицирована. Современная наука превратилась в неподъемную и неподвижную глыбу, как будто ее усложнили нарочно, чтобы сделать недоступной для понимания и осмысления.
— Но почему люди и боблины не знают о магии, если среди них всегда жили маги? — спросил я.
— Мне кажется, что ответ на этот вопрос ты знаешь лучше, чем я. Насколько я понял, маги перестали вмешиваться в дела простых смертных. Хорошо это или плохо — не мне судить. Из мифологизированной истории нашего мира я знаю, что маги были хорошими и плохими. Возможно, недостаток доброй магии — это неизбежная плата за избавления от злой магии.
Я решил задать не дававший мне покоя вопрос:
— Тогда почему боблины так реагируют на фразу: «Я иду во гневе своем»?
Мыстр слегка вздрогнул, но ответил:
— Есть слова, которые связаны с какими-то очень яркими образами. Можно не верить в силу магии, но сказки, которые всем нам рассказывают в детстве, навсегда запечатлеваются в нашем сознании. Кое-кто из непризнанных ученых утверждает даже, что некоторая часть информации передается на генном уровне. К примеру, подавляющее большинство людей испытывает страх, даже когда видит змею по телевизору. Причем раньше они никогда не сталкивались со змеями в природе и, тем более, никогда не подвергались их нападению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78