– Ну-с, любезный, не стану вас задерживать. Жаль, конечно, что больше не увидимся, но, быть может, внуки мои к вам слетают.
– Рано прощаетесь, – доктор Миран замахал руками. – Я ведь обещал подбросить. Сейчас быстренько довезу вас на катере.
Пресловутый катер – диск, накрытый полусферой – стоял неподалеку за деревьями. Высотой он был, как прикинул Кузьма Петрович, в два человеческих роста, а диаметром – метров десять. Иллюминаторов на корпусе старик не разглядел. Припорошенный снегом космический аппарат был почти незаметен, особенно в сумерках.
– Летающая тарелка, – понимающе проговорил Шестоперов. – Много таких машин над Землей носится…
Миран неожиданно разволновался и стал выяснять, почему землянин убежден, что над его планетой летают аппараты именно такого типа. Немного ошарашенный неожиданным натиском Шестоперов сослался на туманные сообщения прессы и энтузиастов из числа уфологов-самоучек. Если верить всем этим россказням, то летающая посуда встречалась самых разных форм и размеров – от нескольких метров до километра.
– Ваши наблюдатели разглядели на корпусах этих кораблей какие-либо опознавательные знаки? – напористо допытывался житель планеты Ратул. – Например, такие…
Он направил фонарик на борт катера, и в круге света стала видна эмблема – восьмиконечная звезда, с каждого из лучей которой срывались извилистые молнии. Не дождавшись вразумительного ответа, Миран фыркнул, открыл люк катера и пригласил Шестоперова пройти в пост управления. При этом не забыл мысленно объяснить: мол, что добычу лучше бы оставить прямо в тамбуре, чтобы не заляпать кровью жилые отсеки.
Шестоперов примерился схватить кабана за копыто, чтобы затащить в корабль, но инопланетянин махнул рукой: оставь, дескать. Из переборки тамбура вылезла механическая рука с клешней на конце, подняла тушу, занесла внутрь и опустила на пол.
– Идите за мной, – сказал Миран. – Разберемся с «тарелками».
Рубка оказалась тесноватым – со среднюю комнату хрущевской планировки – и скудно обставленным помещением. Интерьер ограничивался тремя креслами и пультом. Показав землянину на крайнее слева сиденье, Миран пристроился рядом, потыкал указательным пальцем в кнопки, и прямо в воздухе перед ними загорелись объемные картинки.
Уже знакомая старику восьмилучевая звезда с молниями. Два изогнутых меча – изумрудного и рубинового цвета, скрестившихся на фоне золотистого звездного диска. Квадрат, разделенный на три полоски – бирюзовую, оранжевую и черную.
Было еще с десяток голограмм, изображавших всевозможные эмблемы: круги, ромбы, треугольники, стилизованные звезды и галактические спирали, а также кошмарных зверей, сжимавших в когтях холодное оружие.
– Какие из этих знаков замечены на так называемых «летающих тарелках»? – строгим голосом осведомился космический врач.
Пришлось признаться, что земляне ухитрились за целых полвека не получить ни одной удачной фотографии инопланетных космолетов, не говоря уж о рисунках на обшивке. Как ни странно, но такой ответ, похоже, успокоил Мирана. Во всяком случае, следующая его мысленная тирада «прозвучала» вполне благодушно:
– Вероятнее всего, эти корабли вообще не имеют таких эмблем, то есть не связаны с нашей частью Галактики. Насколько мне известно, «Лабиринт» – первый корабль, прилетевший из Второго Рукава к вам в Третий. Хотя, конечно, мне известно далеко не все… Ну, ладно, где вы там свой экипаж оставили?
Голограммы бортовых опознавательных знаков растаяли, и вместо них появилась панорама тайги. Внешние камеры катера работали, наверное, в инфракрасных лучах, потому что изображение было очень светлым и четким, как днем. Кузьма Петрович указал направление, и через несколько минут катер приземлился возле шестоперовской «Нивы».
– Будем прощаться, – без особой охоты предложил землянин. – Вы когда к себе на Ратул отправляетесь?
– Через два ваших дня вернется «Лабиринт», – поведал Миран. – Сейчас ребята соседнюю планету обследуют, а я тем временем буду Землю изучать.
– Знаете что, – сказал вдруг Шестоперов. – Поехали ко мне. Все равно вы ночью много не наизучаете. Посидим, поговорим, чаю бутылочку раздавим…
Последняя идея пришлась инопланетянину по душе, однако он для видимости недолго отнекивался: неудобно, мол, стесним вашу семью… Старик объяснил, что семьи у него, можно сказать, нету: супруга скончалась в позапрошлом году, у старшего сына своя квартира имелась, а младший – майор-вертолетчик – воевал в Чечне.
Лихо махнув рукой – была, дескать, не была, – Миран отправил катер на орбиту, чтобы ожидал там вызова, а сам сел в автомобиль.
Дома Шестоперов быстренько накрыл стол, подогрел оставшиеся с утра котлеты, поставил на плиту чайник, извлек из холодильника бутылку «Кремлевской». Миран тоже достал спрятанную в боковом кармане объемистую флягу и выразительно взболтал. Внутри забулькало.
– Ox! – спохватился вдруг Кузьма Петрович. – Я и не подумал совсем… Может, вам нельзя земной еды?
– Можно, мне все можно, – отмахнулся инопланетянин. – Это я первым делом определил, как только высадился. У нас с вами практически одинаковая биология. Удивительный феномен – в первый раз встречаю существ, которые бы так мало отличались от моей расы…
Задушевная беседа затянулась далеко за полночь. Поначалу Шестоперов стеснялся рассказывать о политических событиях на Земле – неудобно было признаваться представителю высшего разума, что люди хоть и прорвались в космос, но продолжают воевать, непрерывно изобретая новые средства уничтожения. Потом не выдержал, проговорился: мол, бывают у нас войны, а самая большая сверхдержава, так и вовсе из-за внутренних проблем развалилась.
Только оказалось, что зря он переживал. Ми-ран прекрасно понял землянина, потому как и в Галактике было неспокойно, между различными звездными государствами сохранялась вражда, а лет восемьдесят, по земному счету, назад разразилась ужасная война, охватившая тысячи звездных систем. Обе сверхдержавы Второго Рукава – Маванор и Тинборд – сцепились насмерть, дело едва не кончилось полным взаимным истреблением. Тяжело вздыхая, Миран поведал, что в той войне погибла и его родная планета Тарен. Союзники-маванорцы успели эвакуировать на Ратул не более трех миллионов гуманоидов-таренийцев…
– Ладно! Что мы все о грустном, – сказал вдруг космический пришелец, хлопнув ладонью по столу. – Смотрю я на тебя, дружище, и нутром чувствую, что ты серьезно болен.
– Куда уж серьезнее, – буркнул Кузьма Петрович.
Он даже озлобился немного на гостя: нашел, понимаешь, о чем говорить за столом, тем паче – на ночь глядя. Но следующая телепатема потрясла Шестоперова: Миран предлагал свои услуги. «И правда ведь, – с робкой надеждой подумал старик-землянин. – Он же врач… Если они там между звезд летают, может, и рак лечить научились!»
Пока космический пришелец готовил свои диковинные инструменты, Кузьма Петрович, раздевшись до пояса, лег на диван и попытался популярно, насколько хватало знаний, почерпнутых из старой подшивки журнала «Здоровье», растолковать гостю, что такое онкологические заболевания. – Понятно, злокачественная опухоль, – рассеянно откликнулся врач-межзведник. – Почти на всех планетах такие встречаются. В вашем случае, наверное, как и у нас – гидраксильные группы заменяются фосфатными, клетки становятся бессмертными, множатся в числе, ну и так далее. В общем, знакомая картина… Где болит?
В руке он держал таинственный прибор – полупрозрачный, с апельсин размером шар на длинной никелированной ручке. Когда Миран стал водить этой штукой над животом больного, шар слабо загудел и засветился, переливаясь разными цветами. Потом гудение прекратилось, и гуманоид-инопланетянин сообщил, что у Шестоперова огромная опухоль на стыке желудка с пищеводом, а также метастазы в печени, кишечнике, почках и левом легком.
– Плохо дело, стало быть? – упавшим голосом спросил Кузьма Петрович, заранее уверившись в утвердительном ответе, что равносилен смертному приговору.
Однако Миран ответил беззаботно, словно речь шла о насморке:
– Не особенно. В любой клинике Ратула такие мелочи лечатся в два счета. Да что там Ратул – даже в бортовом лазарете «Лабиринта» я бы тебя быстренько на ноги поставил.
– Сколько лет до вашего Ратула лететь… – Шестоперов отвел взгляд. – Да и на звездолет меня никто не пустит. Я уж как-нибудь здесь концы отдам.
– Лететь не больше двадцати суток, – строго сказал Миран. – Если я попрошу, Гаффай не откажет.
Он напряженно о чем-то раздумывал. Телепатический передатчик доносил смутные, но обнадеживающие обрывки его мыслей. Кажется, пришельца всерьез заинтересовала планета, населенная миллиардами гуманоидов. Наконец в голове Шестоперова прозвучали четкие фразы:
– Вот что. Ты спас меня, и я просто обязан оказать ответную услугу. Когда «Лабиринт» направится в сторону Земли, я заберу тебя с собой и там, на звездолете, вылечу. Проживешь еще сто лет.
С годами Кузьма Петрович стал неважно соображать, да и характер сделался сварливым. Поэтому, вместо того чтобы поблагодарить, старик фыркнул и поведал гостю: мол, жить ему, даже без опухоли, от силы десять лет, потому как возраст поджимает.
– Омолодим, – Миран пренебрежительно пожал плечами. – Тоже мне, проблема!
В ту ночь, впервые за целый год, Шестоперову не снились тягостные кошмары.
Утром ратулец заявил, что намерен приступить к доскональному изучению этой планеты.
– Будете летать на своем аппарате и делать замеры? – наивно предположил Шестоперов.
Несказанно удивившись, Миран покачал головой:
– Зачем ерундой заниматься? Земляне, как я понял, достигли вполне приличного уровня цивилизованности, так что ваши ученые наверняка провели все интересующие меня исследования. От меня требуется лишь закупить необходимые книги… Золото на вашей планете ценится?
Продав скупщику плитку благородного металла, пришелец обзавелся весьма солидной суммой, после чего они прогулялись по книжным магазинам и компьютерным салонам. Миран приобрел целую библиотеку: книги и компакт-диски по астрономии, математике, физике, биологии, истории, географии, военному делу, а также всевозможные словари и учебники. Кроме того, чтобы читать записи на дисках, тарениец купил небольшой компьютер, который, к удивлению Шестоперова, помещался в небольшой сумочке. Старик и не знал, что на Земле существует такая техника.
Вернувшись затемно домой, он провел сеанс связи с «Лабиринтом». Оказалось, что звездолет уже покинул окрестности Венеры и направился к Марсу, а завтра вечером приблизится к Луне, где будет ждать доктора.
– Висад Гаффай, наш командир, разрешил взять тебя, – сообщил Миран.
У старика будто гора с плеч свалилась. Мало того, что отменялась неминуемая, как еще вчера казалось, безвременная кончина – вдобавок он и другие миры повидает! На радостях по такому случаю Шестоперов откупорил бутылочку марочного коньяка. Когда от дорогого напитка осталось меньше половины, землянин запустил в видеомагнитофон кассету четвертого, самого любимого, эпизода «Звездных войн», прокомментировав:
– Это фильм о том, как мы представляем себе жизнь галактической цивилизации.
За развернувшимся на экране действием Миран следил с нескрываемым интересом, то и дело требуя от Кузьмы Петровича пояснений. Правда, время от времени инопланетянин отпускал язвительные замечания типа: «Какой дурак так нелепо расположил артиллерию главного калибра…», «Крейсера, крейсера, опять крейсера, а где же линкоры…», «Надо же, абордажная команда из бластеров палит – вот смехота!».
Последняя реплика смутила Шестоперова, и он даже переспросил: что, дескать, криминального в бластерах? В конце концов сам Ушафиан Мирак не далее как вчера собственноручно пристрелил кабана из примерно такого же пистолета-лучемета. Миран ответил довольно загадочно:
– Но ведь не внутри же чужого корабля ими пользоваться!
Развития разговор не получил, потому что на экране появилась «Мертвая Звезда» – исполинская шаровидная боевая станция, излучатели которой с одного залпа раздробили на мелкие куски целую планету. По этому поводу инопланетянин долго и бурно восторгался, из чего Шестоперов заключил: у Ратула и его соседей оружия такой мощности пока нет. Чуть позже космический доктор с не меньшим восхищением встретил появление межзвездных истребителей и штурмовиков – маленьких вертких корабликов-торпедоносцев, успешно атаковавших и уничтоживших «Мертвую Звезду» – чудовище могучее, но неповоротливое.
– Занятно, – сказал тарениец, когда фильм закончился. – Значит, по-вашему, империя – воплощение зла, а республика – наоборот?
– Вообще-то лично я так не считаю, – сообщил, заинтересовавшись, Кузьма Петрович. – К тому же фильм снимали не в нашей стране… А в чем дело-то? Что-нибудь не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47