– Я, конечно, не очень хорошо разбираюсь в вашей технике, но, по-моему, антенну раскрыли только на следующий день после Черной Сферы…
– Думаю, что вы ошибаетесь, – настаивала женщина. – Антенны огромны и должны быть хорошо видны, они заслоняют большую часть панорамы. Наверное, вас просто не было в рубке, когда «Лабиринт» пересекал Черную Сферу.
– Да был же я там, – обиделся Кузьма Петрович. – Мы сидели в рубке втроем: я, Визброй, наш пилот, и штурман Ролианус, он ремед…
Улыбнувшись, Наршада поведала, что прекрасно знакома со всем экипажем рейдера.
– Ну, тем лучше, – сказал Шестоперов. – Значит, я любовался звездами, а навигаторы, как всегда, ругались о политике… Нет, вру, – поначалу с нами был еще тинбор Орта Хуру, но потом у Туба с Шовитом случилась стычка, и тинбор сбежал от греха подальше.
– Орта слишком интеллигентен, – рассмеялась женщина. – Хорошее качество, но иногда мешает в жизни.
– Вот именно… Потом пилот вдруг заметил, что мы залезли в эту самую Сферу. Туб начал паниковать, еще уверял, будто не прокладывал курс через этот район…
Шестоперов внезапно замолчал – он вспомнил, откуда ему знакомо имя собеседницы. Визброй и Хирин Гзуг как-то упоминали таренийку Наршаду, которая была возлюбленной штурмана-ремеда Кузьма Петрович исподтишка посмотрел на спутницу. Лицо ее стало сосредоточенным, она буквально сверлила землянина испытующим взглядом, так что Шестоперову почему-то вспомнился особист, допрашивавший его осенью сорок первого, когда их эскадрилья потеряла четыре корабля. Именно «кораблями» назывались в те времена дальние бомбардировщики.
А его спутница резко изменилась. Взбалмошная девчонка, встречавшая Кузьму Петровича на космодроме, исчезла без следа… «Хорошая женщина, только чересчур суровая», – кто это оказал? Не то Шовит, не то Рин…
– Значит, вы абсолютно уверены, что в Черной Сфере антенны не разворачивались? – процедила она сквозь зубы. – Очень любопытно. И за борт ничего не выбрасывали?
Несколько удивленный ее настырным любопытством землянин задумался и припомнил обстоятельства легкой паники, охватившей навигаторов, когда экипаж «Лабиринта» узнал, что их занесло в Черную Сферу. Визброй стал беспокоиться, что мусорный контейнер переполнен, Ролианус отстрелил бак с отходами…
– Вот оно! – победоносно воскликнула Наршада. – Осталось узнать совсем немного – кто запустил передатчик в этот контейнер…
«Какой еще передатчик?» – недоумевал Шестоперов. Увы, ответа он не получил.
Похоже, интерес Наршады к землянину мгновенно упал до нулевой отметки. Теперь красавица-таренийка была поглощена собственными размышлениями и не обращала на Шестоперова ни капельки внимания. Потом она прибавила скорость и раздраженно пробормотала: дескать, руки-ноги следовало бы оторвать идиоту, который выстроил космопорт в такой глуши, откуда приходится столько времени тащиться через пустыню!
Пустыня? – Шестоперов непроизвольно поглядел в окно. Аэромобиль мчался на высоте около десяти метров, и в оранжевых лучах заката были видны рощи, густые высокие травы, кустарники, множество ярких цветов на склонах холмов.
– Почему вы обозвали такую прелесть пустыней? – удивился он. – По-моему, типичная степь. Вот озеро, деревья растут…
Наршада недоуменно посмотрела на него, пожала плечами, засмеялась и объяснила, что вся эта красота создана за последние десятилетия. Прежде Ратул был гладким каменным шаром без малейших признаков растительности, поэтому крепостной гарнизон располагался в подземных убежищах, оборудованных замкнутыми системами жизнеобеспечения – как на космических аппаратах. Сто с лишним лет назад, когда миллионы эвакуированных принялись обживать планету, правительство Гаффая разработало обширную программу экологического развития. За счет доставляемого из космоса льда образовались небольшие водоемы, постепенно вырастали города, окруженные зонами озеленения – пастбищами, лесами, садами, сельскими угодьями. Однако на протяжении полувека большая часть планеты по-прежнему оставалась каменистой пустыней.
Лишь в самое недавнее время, когда Ратул достиг потрясающего экономического прогресса, началась новая волна преобразования природы: через пустынные равнины пролегли дренажные магистрали и капилляры, обеспечивающие влагой буквально каждый квадратный метр грунта. Но до сих пор специальные компьютерные комплексы регулировали подачу воды, чтобы ни одна капля жидкости не пропадала даром.
Еще она сказала, что космические буксиры без конца подвозят на Ратул новые ледяные астероиды, так что площадь водоемов постоянно растет, пруды превращаются в озера, озера – в моря, скоро на карте планеты может появиться и первый океан. Экологи предполагали, что спустя столетие, или даже раньше, наладится естественный кругооборот воды и отпадет необходимость в принудительном распределении жидкости.
– Титанический труд, – проговорил восхищенный землянин. – Даже удивительно, как сумели вы управиться с такими грандиозными работами – ведь вас совсем немного.
– Да, нас мало, – гордо подтвердила Наршада. – Двенадцать миллионов гуманоидов, четыре миллиона долоков и около двух миллионов остальных. Но для ирригационных и строительных работ мы привлекаем инопланетную рабочую силу. Ратул расплачивается с их правительствами поставками машин, приборов и препаратов, которые создаются в биохимическом центре моего брага.
– Удивляюсь вашему брату… – Кузьма Петрович поспешил воспользоваться подвернувшимся случаем, поскольку прежняя тема явно исчерпалась, а продолжить разговор хотелось. – Крупнейший ученый – и вдруг полетел через полгалактики в качестве простого корабельного врача. А если бы я там в лесу не подоспел – черта с два спас бы его бронированный костюмчик!
– Ушафиан у нас авантюрист по натуре, искатель приключений, – проговорила Наршада, и в ее голосе не прозвучало осуждающих ноток. – Ему скучно жить на провинциальной планетке, душа рвется на галактический простор.
Она рассказала историю академика Мирана. Перед войной он считался лучшим учеником выдающегося маванорского исследователя принца Витлака. Принц, младший сын императора Аргала Четвертого, был далек от дворцовых интриг и посвятил все свои усилия проблемам изучения жизни и прочих загадок природы, из-за чего имел далеко не теплые отношения со старшими членами семьи. Тем не менее Витлак добился впечатляющих успехов, вплотную приблизившись к достижению вечной молодости. Ему просто не хватило времени, но вскоре после войны эвакуированный на Ратул биологический центр Ушафиана Мирана синтезировал первые варианты омолаживающей вакцины.
– Сначала он получил гормональный препарат для омоложения гуманоидов, – говорила Наршада – и сразу же испытал вакцину на своих родителях. В результате папа с мамой снова стали юными озорниками, и через некоторое время на свет появилась я. К сожалению, первый препарат оказался несовершенным, и я получилась… – Она погрустнела. – В общем, это неважно… А долокам повезло еще меньше – вакцина «Миран-девять» возвращала молодость, но делала мужчин недееспособными. Только совсем недавно Ушафиан синтезировал новый – препарат «Миран-сорок», вернувший ящерам… Вот мы и прилетели.
Они вышли из машины во дворе дома Мирана. Шестоперов собрался откланяться, однако Наршада потянула его за руку в дом, объяснив, что их встреча на космодроме отнюдь не была случайной – Гаффай поручил ей доставить землянина в этот особняк. Заинтригованный Кузьма Петрович пошел за очаровательной дамой.
Кроме Мирана, Гаффая и Визброя в каминном зале их ждали незнакомые Шестоперову долок и тарениец.
– Почему так долго? – недовольно осведомился командир «Лабиринта».
– Вероятно, моя дорогая сестричка пыталась по дороге выпытать у Петровича какую-нибудь деликатную информацию, – ехидно предположил хозяин дома. – Потому и летела на самой малой скорости. Наверняка опять разоблачает какой-нибудь ужасный заговор против Ратула.
Визброй и незнакомый долок захихикали, а Наршада сделала оскорбленное лицо. Нетерпеливо помахав рукой, Гаффай добился тишины и начал:
– Друзья, мы вынуждены собраться в силу опасного изменения межзвездной обстановки. Здесь присутствуют пятеро из десяти членов Верховного Распорядительного Комитета, который долгое время правил Ратулом и до сих пор продолжает оказывать негласное влияние на правительство планеты. Я пригласил также обер-штабс-майора Наршаду Миран из Департамента Планетарной Безопасности, поскольку она уверяет, что должна сделать некое архиважное сообщение. Наконец седьмой присутствующий – это командор в отставке Шестоперов, житель планеты из Третьего Рукава Галактики. Он приглашен, так как психологический анализ выявил у него элементы нестандартного мышления и специфическую интуицию чисто военного типа – возможно, его соображения окажутся полезны для нас.
– Это правда, что Индекс военных способностей у Петровича около восьми? – осторожно спросил Визброй.
– Девять и три десятых, – уточнил Миран.
У ошеломленного пилота вытянулось лицо. Кузьма Петрович тоже был удивлен, поскольку не знал, что у него измеряли пресловутый Индекс, да и вообще плохо представлял, что это такое. Сидевший в углу незнакомый ящер заметил, что ему лично известны лишь три долока и один тарениец, Индекс которых превышал девятку. Гаффай постукал когтем по столу и продолжил:
– Сегодня правительство вновь предложило мне занять пост Главкома. На этот раз я полагаю своим долгом ответить согласием, однако намерен поставить парламенту определенные условия. Во-первых, в связи с полувоенной обстановкой Ратулу необходим не просто глава Военного Департамента, но – Верховный Главнокомандующий. Во-вторых, на весь период угрожаемого положения должен быть восстановлен в прежних полномочиях и в прежнем составе Верховный Распорядительный Комитет. В-третьих, необходимо форсировать провозглашение Федерации Ратулор. В-четвертых, все производственные мощности должны быть мобилизованы и сконцентрированы на решении первоочередных оборонных задач, то есть на восстановлении крейсеров и линкоров.
– Это разумно, – сказал Визброй.
– Работы на тяжелых крейсерах ведутся с максимальной интенсивностью, – добавил незнакомый тарениец. – К вашему возвращению с «могильника» вступит в строй по крайней мере «Победа». «Триумф» будет готов на несколько дней позже.
– Прекрасно, Даналик. Как насчет линкоров?
Тарениец доложил, что орудия и двигатели всех линкоров демонтированы, доставлены на Ратул и в данное время находятся на заводах Шода Халая, – при этом он кивнул в сторону третьего долока. Тот, в свою очередь, сообщил, что его персонал полностью загружен этим заданием. Теперь, сказал он, каждые три-четыре дня с заводов будет выходить подготовленная к использованию пушка четырнадцатого калибра.
– Таким образом, основное вооружение для обоих линкоров будет готово не раньше чем через… – Гаффай забормотал, подсчитывая: – Восемнадцать орудий по три-четыре дня на каждое… Дней через шестьдесят. А двигатели?
– Примерно к тому же времени, – заверил его Шод Халай. – Реактор поставим новый, последнего образца.
– Что окажет Даналик Секар? – быстро спросил Гаффай.
– Мы обязуемся за шестьдесят, максимум за семьдесят дней закончить восстановление внутреннего оборудования, – ответил гуманоид. – Работы по проверке и замене участков внутренних магистралей уже ведутся, нас задерживает лишь слишком медленное производство световодов на заводах Южного Полушария.
Оба промышленника наперебой уверяли военных, что ускорить ремонт невозможно. Из-за нехватки многих деталей, которые на Ратуле не производились, они были вынуждены разобрать на запчасти наиболее пострадавший в прошлую войну линкор «Император Зензилап Второй». Это, по их словам, позволит полностью укомплектовать два других корабля.
Отцы тяжелой промышленности божились, что уже через шестьдесят дней будут завершены основные работы по восстановлению «Императора Мафтинда Великого», а еще через двадцать дней вступит в строй и «Император Драйда Грозный». При этом, благодаря модернизации, скорость линкоров возрастет почти до тридцати узлов.
– Следовательно, флот будет готов к войне приблизительно через сотню дней, – резюмировал Гаффай, вздыхая и покачивая головой. – Сто дней лучше, чем год, но все равно много. Враг ждать не станет.
Секар и Халай принялись оправдываться, хотя никто их ни в чем не обвинял. Халай даже робко намекнул: дескать, если бы удалось найти еще один линкор того же класса, то сроки ремонта сократились бы раза в полтора. Впрочем, все понимали безнадежность таких пожеланий – за предыдущие полвека ратульский флот собрал все тяжелые корабли, оставленные в наследство Маванорской Империей…
– В конце концов, для нужд обороны можно использовать даже не полностью достроенные линкоры, – заметил Визброй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Думаю, что вы ошибаетесь, – настаивала женщина. – Антенны огромны и должны быть хорошо видны, они заслоняют большую часть панорамы. Наверное, вас просто не было в рубке, когда «Лабиринт» пересекал Черную Сферу.
– Да был же я там, – обиделся Кузьма Петрович. – Мы сидели в рубке втроем: я, Визброй, наш пилот, и штурман Ролианус, он ремед…
Улыбнувшись, Наршада поведала, что прекрасно знакома со всем экипажем рейдера.
– Ну, тем лучше, – сказал Шестоперов. – Значит, я любовался звездами, а навигаторы, как всегда, ругались о политике… Нет, вру, – поначалу с нами был еще тинбор Орта Хуру, но потом у Туба с Шовитом случилась стычка, и тинбор сбежал от греха подальше.
– Орта слишком интеллигентен, – рассмеялась женщина. – Хорошее качество, но иногда мешает в жизни.
– Вот именно… Потом пилот вдруг заметил, что мы залезли в эту самую Сферу. Туб начал паниковать, еще уверял, будто не прокладывал курс через этот район…
Шестоперов внезапно замолчал – он вспомнил, откуда ему знакомо имя собеседницы. Визброй и Хирин Гзуг как-то упоминали таренийку Наршаду, которая была возлюбленной штурмана-ремеда Кузьма Петрович исподтишка посмотрел на спутницу. Лицо ее стало сосредоточенным, она буквально сверлила землянина испытующим взглядом, так что Шестоперову почему-то вспомнился особист, допрашивавший его осенью сорок первого, когда их эскадрилья потеряла четыре корабля. Именно «кораблями» назывались в те времена дальние бомбардировщики.
А его спутница резко изменилась. Взбалмошная девчонка, встречавшая Кузьму Петровича на космодроме, исчезла без следа… «Хорошая женщина, только чересчур суровая», – кто это оказал? Не то Шовит, не то Рин…
– Значит, вы абсолютно уверены, что в Черной Сфере антенны не разворачивались? – процедила она сквозь зубы. – Очень любопытно. И за борт ничего не выбрасывали?
Несколько удивленный ее настырным любопытством землянин задумался и припомнил обстоятельства легкой паники, охватившей навигаторов, когда экипаж «Лабиринта» узнал, что их занесло в Черную Сферу. Визброй стал беспокоиться, что мусорный контейнер переполнен, Ролианус отстрелил бак с отходами…
– Вот оно! – победоносно воскликнула Наршада. – Осталось узнать совсем немного – кто запустил передатчик в этот контейнер…
«Какой еще передатчик?» – недоумевал Шестоперов. Увы, ответа он не получил.
Похоже, интерес Наршады к землянину мгновенно упал до нулевой отметки. Теперь красавица-таренийка была поглощена собственными размышлениями и не обращала на Шестоперова ни капельки внимания. Потом она прибавила скорость и раздраженно пробормотала: дескать, руки-ноги следовало бы оторвать идиоту, который выстроил космопорт в такой глуши, откуда приходится столько времени тащиться через пустыню!
Пустыня? – Шестоперов непроизвольно поглядел в окно. Аэромобиль мчался на высоте около десяти метров, и в оранжевых лучах заката были видны рощи, густые высокие травы, кустарники, множество ярких цветов на склонах холмов.
– Почему вы обозвали такую прелесть пустыней? – удивился он. – По-моему, типичная степь. Вот озеро, деревья растут…
Наршада недоуменно посмотрела на него, пожала плечами, засмеялась и объяснила, что вся эта красота создана за последние десятилетия. Прежде Ратул был гладким каменным шаром без малейших признаков растительности, поэтому крепостной гарнизон располагался в подземных убежищах, оборудованных замкнутыми системами жизнеобеспечения – как на космических аппаратах. Сто с лишним лет назад, когда миллионы эвакуированных принялись обживать планету, правительство Гаффая разработало обширную программу экологического развития. За счет доставляемого из космоса льда образовались небольшие водоемы, постепенно вырастали города, окруженные зонами озеленения – пастбищами, лесами, садами, сельскими угодьями. Однако на протяжении полувека большая часть планеты по-прежнему оставалась каменистой пустыней.
Лишь в самое недавнее время, когда Ратул достиг потрясающего экономического прогресса, началась новая волна преобразования природы: через пустынные равнины пролегли дренажные магистрали и капилляры, обеспечивающие влагой буквально каждый квадратный метр грунта. Но до сих пор специальные компьютерные комплексы регулировали подачу воды, чтобы ни одна капля жидкости не пропадала даром.
Еще она сказала, что космические буксиры без конца подвозят на Ратул новые ледяные астероиды, так что площадь водоемов постоянно растет, пруды превращаются в озера, озера – в моря, скоро на карте планеты может появиться и первый океан. Экологи предполагали, что спустя столетие, или даже раньше, наладится естественный кругооборот воды и отпадет необходимость в принудительном распределении жидкости.
– Титанический труд, – проговорил восхищенный землянин. – Даже удивительно, как сумели вы управиться с такими грандиозными работами – ведь вас совсем немного.
– Да, нас мало, – гордо подтвердила Наршада. – Двенадцать миллионов гуманоидов, четыре миллиона долоков и около двух миллионов остальных. Но для ирригационных и строительных работ мы привлекаем инопланетную рабочую силу. Ратул расплачивается с их правительствами поставками машин, приборов и препаратов, которые создаются в биохимическом центре моего брага.
– Удивляюсь вашему брату… – Кузьма Петрович поспешил воспользоваться подвернувшимся случаем, поскольку прежняя тема явно исчерпалась, а продолжить разговор хотелось. – Крупнейший ученый – и вдруг полетел через полгалактики в качестве простого корабельного врача. А если бы я там в лесу не подоспел – черта с два спас бы его бронированный костюмчик!
– Ушафиан у нас авантюрист по натуре, искатель приключений, – проговорила Наршада, и в ее голосе не прозвучало осуждающих ноток. – Ему скучно жить на провинциальной планетке, душа рвется на галактический простор.
Она рассказала историю академика Мирана. Перед войной он считался лучшим учеником выдающегося маванорского исследователя принца Витлака. Принц, младший сын императора Аргала Четвертого, был далек от дворцовых интриг и посвятил все свои усилия проблемам изучения жизни и прочих загадок природы, из-за чего имел далеко не теплые отношения со старшими членами семьи. Тем не менее Витлак добился впечатляющих успехов, вплотную приблизившись к достижению вечной молодости. Ему просто не хватило времени, но вскоре после войны эвакуированный на Ратул биологический центр Ушафиана Мирана синтезировал первые варианты омолаживающей вакцины.
– Сначала он получил гормональный препарат для омоложения гуманоидов, – говорила Наршада – и сразу же испытал вакцину на своих родителях. В результате папа с мамой снова стали юными озорниками, и через некоторое время на свет появилась я. К сожалению, первый препарат оказался несовершенным, и я получилась… – Она погрустнела. – В общем, это неважно… А долокам повезло еще меньше – вакцина «Миран-девять» возвращала молодость, но делала мужчин недееспособными. Только совсем недавно Ушафиан синтезировал новый – препарат «Миран-сорок», вернувший ящерам… Вот мы и прилетели.
Они вышли из машины во дворе дома Мирана. Шестоперов собрался откланяться, однако Наршада потянула его за руку в дом, объяснив, что их встреча на космодроме отнюдь не была случайной – Гаффай поручил ей доставить землянина в этот особняк. Заинтригованный Кузьма Петрович пошел за очаровательной дамой.
Кроме Мирана, Гаффая и Визброя в каминном зале их ждали незнакомые Шестоперову долок и тарениец.
– Почему так долго? – недовольно осведомился командир «Лабиринта».
– Вероятно, моя дорогая сестричка пыталась по дороге выпытать у Петровича какую-нибудь деликатную информацию, – ехидно предположил хозяин дома. – Потому и летела на самой малой скорости. Наверняка опять разоблачает какой-нибудь ужасный заговор против Ратула.
Визброй и незнакомый долок захихикали, а Наршада сделала оскорбленное лицо. Нетерпеливо помахав рукой, Гаффай добился тишины и начал:
– Друзья, мы вынуждены собраться в силу опасного изменения межзвездной обстановки. Здесь присутствуют пятеро из десяти членов Верховного Распорядительного Комитета, который долгое время правил Ратулом и до сих пор продолжает оказывать негласное влияние на правительство планеты. Я пригласил также обер-штабс-майора Наршаду Миран из Департамента Планетарной Безопасности, поскольку она уверяет, что должна сделать некое архиважное сообщение. Наконец седьмой присутствующий – это командор в отставке Шестоперов, житель планеты из Третьего Рукава Галактики. Он приглашен, так как психологический анализ выявил у него элементы нестандартного мышления и специфическую интуицию чисто военного типа – возможно, его соображения окажутся полезны для нас.
– Это правда, что Индекс военных способностей у Петровича около восьми? – осторожно спросил Визброй.
– Девять и три десятых, – уточнил Миран.
У ошеломленного пилота вытянулось лицо. Кузьма Петрович тоже был удивлен, поскольку не знал, что у него измеряли пресловутый Индекс, да и вообще плохо представлял, что это такое. Сидевший в углу незнакомый ящер заметил, что ему лично известны лишь три долока и один тарениец, Индекс которых превышал девятку. Гаффай постукал когтем по столу и продолжил:
– Сегодня правительство вновь предложило мне занять пост Главкома. На этот раз я полагаю своим долгом ответить согласием, однако намерен поставить парламенту определенные условия. Во-первых, в связи с полувоенной обстановкой Ратулу необходим не просто глава Военного Департамента, но – Верховный Главнокомандующий. Во-вторых, на весь период угрожаемого положения должен быть восстановлен в прежних полномочиях и в прежнем составе Верховный Распорядительный Комитет. В-третьих, необходимо форсировать провозглашение Федерации Ратулор. В-четвертых, все производственные мощности должны быть мобилизованы и сконцентрированы на решении первоочередных оборонных задач, то есть на восстановлении крейсеров и линкоров.
– Это разумно, – сказал Визброй.
– Работы на тяжелых крейсерах ведутся с максимальной интенсивностью, – добавил незнакомый тарениец. – К вашему возвращению с «могильника» вступит в строй по крайней мере «Победа». «Триумф» будет готов на несколько дней позже.
– Прекрасно, Даналик. Как насчет линкоров?
Тарениец доложил, что орудия и двигатели всех линкоров демонтированы, доставлены на Ратул и в данное время находятся на заводах Шода Халая, – при этом он кивнул в сторону третьего долока. Тот, в свою очередь, сообщил, что его персонал полностью загружен этим заданием. Теперь, сказал он, каждые три-четыре дня с заводов будет выходить подготовленная к использованию пушка четырнадцатого калибра.
– Таким образом, основное вооружение для обоих линкоров будет готово не раньше чем через… – Гаффай забормотал, подсчитывая: – Восемнадцать орудий по три-четыре дня на каждое… Дней через шестьдесят. А двигатели?
– Примерно к тому же времени, – заверил его Шод Халай. – Реактор поставим новый, последнего образца.
– Что окажет Даналик Секар? – быстро спросил Гаффай.
– Мы обязуемся за шестьдесят, максимум за семьдесят дней закончить восстановление внутреннего оборудования, – ответил гуманоид. – Работы по проверке и замене участков внутренних магистралей уже ведутся, нас задерживает лишь слишком медленное производство световодов на заводах Южного Полушария.
Оба промышленника наперебой уверяли военных, что ускорить ремонт невозможно. Из-за нехватки многих деталей, которые на Ратуле не производились, они были вынуждены разобрать на запчасти наиболее пострадавший в прошлую войну линкор «Император Зензилап Второй». Это, по их словам, позволит полностью укомплектовать два других корабля.
Отцы тяжелой промышленности божились, что уже через шестьдесят дней будут завершены основные работы по восстановлению «Императора Мафтинда Великого», а еще через двадцать дней вступит в строй и «Император Драйда Грозный». При этом, благодаря модернизации, скорость линкоров возрастет почти до тридцати узлов.
– Следовательно, флот будет готов к войне приблизительно через сотню дней, – резюмировал Гаффай, вздыхая и покачивая головой. – Сто дней лучше, чем год, но все равно много. Враг ждать не станет.
Секар и Халай принялись оправдываться, хотя никто их ни в чем не обвинял. Халай даже робко намекнул: дескать, если бы удалось найти еще один линкор того же класса, то сроки ремонта сократились бы раза в полтора. Впрочем, все понимали безнадежность таких пожеланий – за предыдущие полвека ратульский флот собрал все тяжелые корабли, оставленные в наследство Маванорской Империей…
– В конце концов, для нужд обороны можно использовать даже не полностью достроенные линкоры, – заметил Визброй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47