Краски и оттенки радуги мы видели в раю и всегда считали, что они принадле­жат исключительно небесам. И вдруг мы поняли, что это далеко не так, что их с успехом способна произво­дить великая природная лаборатория, называемая землей.
Позволь заметить, что яркие, сочные цвета возни­кали и в окраске морских организмов, особенно рыб, обитавших в теплых водах. Тем не менее именно цве­ты больше всего поразили меня своим великолепием. А когда стало очевидным, что их числу и разнообра­зию форм лепестков не будет конца, наши хвалебные песнопения вновь вознеслись к небесам, и сила их многократно превосходила все прежние гимны.
Однако в пении нашем слышались и мрачные но­ты… Осмелюсь сказать, что в них присутствовало не­кое сомнение – колебание, если хочешь, – вызван­ное «откровением» смерти и разложения. Теперь, с появлением цветов, мрачные ноты в похвалах и благо­дарственных гимнах зазвучали еще громче, ибо при виде гибнущих соцветий, роняющих на землю потем­невшие лепестки, мы испытывали чувство ужасной, невосполнимой утраты.
Свет жизни, излучаемый цветущими растениями и деревьями, в изобилии росшими повсюду, был, пожалуй, наиболее мощным, и потому восторженные песнопения все больше и больше окрашивались печа­лью.
Земля все больше привлекала и очаровывала нас. Должен сказать, что в раю к тому времени очень мно­гое изменилось, причем весьма заметно. Внимание всех его обитателей – как Бога, так и ангелов – было направлено прежде всего на землю. Постоянно пре­бывать в раю и посвящать себя только восхвалению Бога, как то было прежде, казалось уже совершенно невозможным. Любой псалом или гимн непременно должен был содержать в себе упоминания о материи, красоте и о тех процессах, которые происходили. Ко­нечно, наиболее опытные из ангелов в своих песно­пениях гораздо искуснее, чем я, сплетали воедино все необходимые элементы – смерть, разложение, кра­соту…
Я был встревожен и обеспокоен. Мне кажется, уже тогда разум мой был недремлющим, и внутри меня таилась некая ненасытность.
– Именно эти слова я произнес во время своего разговора с Дэвидом, после того как впервые заметил, что ты меня преследуешь, – удивленно сказал я.
– Они из посвященного мне старинного стихо­творения, написанного на древнееврейском языке Его перевод отыскать сейчас трудно, если вообще возмож­но. Это слова из прорицания Сивиллы, в котором она описывает хранителей… ангелов, посланных Богом на землю, дабы они наблюдали за тем, что там происхо­дит. Она оказалась права. Мне понравилось это сти­хотворение, и я его запомнил. Я согласен с ним в той части, где дается моя характеристика. Чем оно так восхитило других ангелов, одному Богу известно.
Мемнох нахмурился. А я тем временем пытался вспомнить, слышал ли в райском пении те самые нотки печали и уныния, о которых он говорил, или с не­которых пор оно вновь вернуло себе чистую радость.
– Нет, – сказал он. – Теперь в раю слышится не только ангельское пение, но и музыка человеческих душ. Звуки стали совсем другими. Но позволь мне вкратце рассказать тебе об остальных «откровениях», поскольку постичь их суть нелегко и лучше говорить обо всех сразу.
Пятым «откровением» было эволюционное разви­тие мозга животных. Еще до того животные организ­мы, обитавшие в воде, отделились от растительных, и теперь внутри студенистых существ начала формиро­ваться нервная система, они обретали скелет, и одновременно у них возникали и развивались клетки моз­га. У животных организмов стали появляться головы.
От нашего внимания не ускользнуло, что мы, анге­лы, тоже обладаем головами! Процесс мышления у новых существ происходил именно в головах. Точно так же, как и у нас, ангелов. Мы отчетливо видели и понимали это и не нуждались в объяснениях. Благо­даря своему ангельскому разуму мы знали, как устро­ены. Раскрыть все тайны нам помогали глаза. Именно зрение в большей мере, чем все другие чувства, позво­ляло нам понять, как мы двигаемся, как реагируем на что-то, оно давало возможность удовлетворить нашу страсть к познанию.
Обитатели рая пришли в неописуемое волнение. «Господь наш, – обратился я к Богу, – что же проис­ходит? Эти существа развиваются, они обретают фор­му… конечности… головы…» И вновь повсюду зазвучали хвалебные гимны, но на этот раз восторг в них был смешан с тревогой и смятением. Сам факт, что мате­рия способна порождать организмы, обладающие го­ловами и мозгом, вызывал в нас страх перед Господом, который позволил произойти столь невероятным со­бытиям.
Еще прежде, чем рептилии стали покидать водные глубины и выползать на сушу, нам явлено было шес­тое «откровение». И оно повергло меня в ужас! Но­вые существа – какими бы причудливыми по форме и разнообразными по строению они ни были – име­ли не только головы и конечности, но и… липа! Такие же лица, как и у нас, как у меня! Точнее говоря, у каж­дого примитивного антропоида были два глаза, нос и рот! Сначала голова… потом лицо… отражение интел­лекта…
Я был вне себя от возмущения и вступил в жесто­чайший спор с Богом. «Ты этого добивался? – вопро­шал я. – Чем все это закончится? Что это за существа? Искра жизни в них разгорается все ярче, становится все более мощной и стойкой! Ты видишь, что проис­ходит?» Некоторые из моих собратьев-ангелов при­шли в ужас.
«Мемнох, – увещевали они, – ты заходишь слиш­ком далеко. Да, конечно, между нами, великолепны­ми обитателями рая Господня, сынами Божиими, и этими существами есть определенное сходство. Голо­вы… лица… – все очевидно. Но как осмеливаешься ты ставить под сомнение замысел Божий?»
Однако я ни за что не желал смириться. Меня пе­реполняли сомнения – равно как и тех немногих, кто был согласен с моим мнением. Озадаченные, смятен­ные, мы вновь отправились на землю, дабы побродить по ней и еще раз внимательно все осмотреть. Я уже говорил, что теперь получил возможность определять собственные размеры в сравнении с тем, что меня окружало, я мог подолгу лежать под нежной зеленой сенью, слушать, как растут деревья и травы, наслаж­даться прекрасными красками и размышлять…
И все же меня не оставляло предчувствие гряду­щих бедствий. А потом… Потом случилось нечто нео­бычное: меня посетил Сам Господь.
Я сказал «посетил», однако это не означает, что Бог когда-либо покидает райские пределы, – нет, Он, ес­ли можно так выразиться, простирается, выходит за границы рая. Его свет спустился с небес, окутал меня и притянул в божественные объятия. И тогда Господь заговорил со мной.
Естественно, я немедленно успокоился. Теперь, ко­гда на меня снизошло то самое райское блаженство, которое я так подолгу отвергал, когда оно окутало ме­ня любовью и покоем, я испытал чувство глубочайше­го умиротворения. Вмиг улетучились все сомнения и колебания. Меня покинула боль. Ослабло мучительное для моего разума давление, вызванное сознанием при­сутствия в мире смерти и разложения.
Господь говорил со мной! Я чувствовал, как он на­полняет меня, и в эти минуты напрочь утратил ощу­щение собственной формы. Подобная близость меж­ду нами неоднократно возникала и прежде, не говоря уже о самом моменте моего появления, – ведь я вы­шел из Бога. И тем не менее то, что это случилось сей­час, можно было воспринимать лишь как бесценный и милосердный дар.
«Ты способен видеть гораздо больше, чем другие ангелы, – сказал Господь. – Ты мыслишь и рассужда­ешь, предвидя будущее, а они только еще учатся ви­деть его. Их можно сравнить с зеркалом, отражаю­щим каждое деяние во всем его величии, в то время как ты все подвергаешь сомнению. Ты не веришь в Меня!»
Его слова преисполнили меня печалью. «Ты не ве­ришь в Меня!» – укорил Господь, но я никогда не считал свои страхи проявлением неверия. И не успел я подумать об этом, как понял, что Господь услышал мои мысли и был в полной мере ими удовлетворен. Он призвал меня вернуться на небеса и велел впредь не углубляться в лесные дебри, а чаще наблюдать за происходящим на земле сверху, ибо такая позиция гораздо удобнее.
В продолжение всего повествования Мемноха я мог только молча смотреть на него, не в силах произ­нести ни слова. Мы по-прежнему стояли на берегу водного потока. Он говорил об умиротворении, одна­ко отнюдь не выглядел при этом спокойным. Я ощу­щал в нем лишь страстное желание рассказывать дальше.
– Я повиновался и возвратился в рай, однако, как я уже упоминал, на небесах все изменилось. Внима­ние их обитателей было направлено на землю. Нико­гда еще я не ощущал с такой очевидностью, что она служит предметом самого пристального изучения и темой практически всех небесных бесед. Я отправил­ся к Господу и в порыве восторженного преклонения упал перед Ним на колени, дабы открыть Ему свое сердце и выразить бесконечную благодарность за то, что Он пришел и поговорил со мной. А потом спросил Его, свободен ли я вновь и позволено ли мне будет спуститься на землю.
Тон Его был по обыкновению надменным, а от­вет – уклончивым. Господь сказал, что мне никто не запрещает посещать землю, что я ангел-хранитель, а потому моей обязанностью является наблюдать и хранить. Итак, я отправился вниз…
– Погоди, – прервал я Мемноха. – Я хочу задать тебе один вопрос.
– Слушаю, – терпеливо откликнулся он. – Одна­ко нам пора идти. Давай продолжим наше путешествие. Когда мы будем пересекать поток, можешь ступать по камням.
Я последовал за ним, и вскоре шум воды остался далеко позади, и мы снова углубились в лес, еще более густой, чем прежде. Он казался обитаемым, хотя пол­ной уверенности в этом у меня не было.
– Так вот о чем я хотел тебя спросить, – вернул­ся я к своей просьбе. – Скажи, было ли в раю скучнее, чем на земле?
– О нет, ни в коем случае! Просто земля в то вре­мя была центром внимания. Находясь в раю, невоз­можно было забыть о земле, потому что все вокруг только и делали, что говорили о ней, воспевали ее в своих гимнах. Нет, рай по-прежнему завораживал и дарил блаженство. Более того, печаль и мрачные на­строения, вызванные наличием на земле смерти и разложения, только увеличили и без того несметное число достойных обсуждения и восхваления преимуществ райской жизни.
– Понятно. Значит, рай только выигрывал от этих «откровений»?
– Безусловно. Всегда. Не забывай к тому лее и о музыке. Ни в коем случае не думай, что она хоть в ка­кой-то мере напоминала религиозные каноны. В те времена восторга и радости райская музыка достигла небывалых, поистине небесных высот. Прошли тыся­челетия, прежде чем появились первые музыкальные инструменты, способные исторгать хотя бы жалкое подобие звуков, свойственных ангельской музыке. Ведь в ней удивительным образом смешивались их голоса, биение и шелест крыльев, и нежное дуновение долетавшего с земли ветерка.
Я молча кивнул.
– Что? Что ты хотел сказать? – спросил Мемнох.
– Я не знаю, как выразить это словами. В общем… Я в очередной раз понял, насколько ошибочным все­гда было наше понимание сущности небес. Ибо ни­кто и никогда не говорил нам о том, что внимание обитателей рая было приковано к земле. Напротив, нам всегда внушали обратное, искажали факты и кле­ветали на рай, называя его тюрьмой для человеческих душ.
– Что ж, – сказал Мемнох, – теперь ты видел рай собственными глазами. Однако позволь мне продол­жить.
Седьмым «откровением» стал выход животных из воды на сушу. Они населили леса, в изобилии покры­вавшие землю, и нашли способы и средства жить там. Появились рептилии. Вскоре ящерицы превратились в гигантских чудовищ, достигли таких размеров и об­рели такую мощь, что с ними не под силу было спра­виться даже ангелам. Эти существа обладали голова­ми и лицами и могли не только плавать с помощью своих ног – мало чем отличающихся от наших, – но и ходить на них по земле. Некоторые научились даже ходить на двух ногах, а другие две – меньшего разме­ра, похожие на наши руки, – держали перед собой.
Я наблюдал за этим, как наблюдают за разгораю­щимся пожаром, и видел, как маленькая искорка, да­рившая тепло, постепенно превращалась в бушующее пламя.
Появились насекомые, множество видов и форм. Некоторые из них стали летать, но совсем не так, как это делаем мы. Они выглядели чудовищно. Мир бук­вально кишел новыми живыми существами, голодны­ми, стремительно передвигающимися. Одни питались другими – так было всегда, однако теперь речь уже не шла об отдельных и достаточно редких случаях. По мере роста числа разнообразных животных убийств становилось все больше и больше. Мало того, между ящерами происходили настоящие сражения, они буквально разрывали друг друга на части, а огромные крылатые рептилии набрасывались на мелких, бегаю­щих по земле существ и уносили их в свои гнезда.
Изменились и формы размножения. Потомство вылуплялось из яиц, а позднее возникли и живородя­щие виды.
Все это я наблюдал в течение миллионов лет и иногда спокойно и словно бы отвлеченно обсуждал увиденное с Богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71