Женщина пообещала немедленно направить к нему бригаду "скорой помощи". Он бросил трубку, не удосужившись положить ее на рычаг, и снова бегом метнулся в спальню.
К моменту его возвращения приступ прошел. Кэрол перестала биться в конвульсиях.
Она умерла.
Глава 4
Сторми
Сторми Сэлинджер возвращался из Таоса мелкими проселочными дорогами, петляющими в горах Сангре-де-Кристо. Хайвеем <Хайвей (highway) - скоростное шоссе, автострада.> было бы быстрее, но он предпочел обходные пути, поэтому на прямых отрезках между поселками наверстывал опоздание, чтобы поспеть вовремя.
Над головой висел огромный светло-голубой купол неба; неизменные белые облака тянулись в бесконечную даль, как на картинах Джорджии О'Киф.
Он любил этот путь. Луга, ручьи, деревья, ранчо. Поэтому он перебрался сюда, поэтому оставил Лос-Анджелес. Он отключил кондиционер и опустил боковое стекло. Ударивший в лицо ветер принес запахи сосен и сена, воды и земли.
В Лос-Анджелесе он боялся открывать окна машины. Не из-за опасения потенциального угона или ограбления, не из-за нежелания расстаться с небольшой суммой денег, которую выпрашивали дорожные попрошайки, торчащие на каждом городском перекрестке, а просто из-за невыносимого качества воздуха. Самый грязный воздух в стране, причем с годами - все хуже и хуже. Даже в те дни, когда южнокалифорнийский телекомментатор обещал "хорошее качество воздуха", вершины гор Сан-Габриель все равно можно было разглядеть, лишь почти забравшись на них.
Так жить нельзя.
Ему до смерти надоел Лос-Анджелес - место, люди, образ жизни. Ему надоели друзья - их самодовольство, центропупизм, снисходительно-пренебрежительное отношение ко всем, кто не входил в их клику, их натужный аристократизм, ущербный в своей псевдокультуре. Какое-то время он общался с компанией киноэстетов - модных авторов развлекательных программ, молодых академиков из престижных киношкол, личностей, претендующих стать "инди" <Инди (indie, этимологически от independent) - независимые кинопродюсеры в США; в середине 70-х годов, с наступлением музыкальной эры панк-рока, так же стали именоваться небольшие самостоятельные студии звукозаписи, не зависимые от гигантов этой индустрии.>, людей, у которых не было ничего общего, кроме интереса к кинематографу. Как преуспевающий видеодистрибьютор, киноман по жизни, сколотивший миллионы, подвизаясь на обочинах киноцарства, он сам был ярким доказательством для своих друзей, что стена может быть разрушена. При этом он понимал, что хотя они и делают вид, что поддерживают его целиком и полностью и не имеют ничего против того, чтобы пользоваться плодами его щедрости, на самом деле жутко ревнуют. Как только начиналась серьезная дискуссия о каком-либо фильме, а это происходило нередко, к его мнению относились менее уважительно, давая понять, что на самом деле у него нос не дорос до их интеллектуальной песочницы.
И это всегда его жутко раздражало.
Он был единственным членом компании, кто демонстрировал хотя бы малую толику независимости, кто не подхватывал бездумно доминирующее мнение и не демонстрировал желания шагать в ногу с устоявшимися вкусами. На самом деле они были никто, но вели себя так, словно являются главными арбитрами общества в определении качества кинопродукции; фильм, который они одобряли, автоматически считался произведением высокого искусства. Они садились в кружок и в один голос охаивали современные комедии, восхищаясь при этом Лорел и Харди, которые размазывали друг другу пирожные по физиономии. Дело не в том, что эта ржачка была на голову выше шутовского балагана, который устраивал в своих фильмах Джим Керри, а в том, что они именно ее считали "классикой жанра", а это автоматически поднимало уровень качества на недосягаемую высоту.
Он бесконечно устал за все эти годы от интеллектуального кровосмесительства, от монотонности интересов и оценок. Частично в этом была и его вина. Они были его друзьями, он сам их себе выбрал и должен сам расхлебывать эту кашу.
В результате в один прекрасный день он решил сматывать удочки. Продал свою недвижимость в Брентвуде и переселился в Санта Фе.
Теперь он вел все дела отсюда.
Сторми миновал Трачас, небольшой поселок, где Роберт Редфорд снимал "Войну на бобовом поле".
Впервые он попал в Нью-Мексико подростком, путешествуя с родителями, и с тех пор эти места запали ему в душу. Они проехали по обычной туристской "петле" - Белые Пески, Карлсбадские пещеры, Санта Фе, Таос Пуэбло, - и это произвело на него большое впечатление. Он был городским ребенком, родился и вырос в Чикаго, и сухая жара, огромные открытые пространства, впечатляющее небо дали ему больше, чем что бы то иное. Он даже решил, что переселится сюда, когда вырастет. Это то место, где бы ему хотелось провести жизнь.
Однако кино и видеобизнес были сосредоточены в южной Калифорнии, и к тому времени, когда он собрал достаточно денег, чтобы иметь возможность сюда перебраться, уже по уши втянулся в лос-анджелесский стиль жизни, и потребовалось немало лет, чтобы порвать с ним.
Решение, о котором он никогда не станет жалеть.
Проезжая Чимауа, он не мог не бросить беглый взгляд на узкую белую дорогу, которая вела в Эль Сантуарио. Скромная темная глинобитная церквушка со всеми своими опорами и подкосами всегда вызывала у него какой-то озноб. Легенда гласила, что сама церковь была выстроена из этой волшебной целебной грязи, и каждый год толпы верующих собирались сюда лечить свои хвори и увечья. Люди заявляли, что полностью избавляются здесь от недомоганий и уходят, условно говоря, без костылей. Он не считал себя религиозным человеком, не мог отнести себя ни к верующим, ни к неверующим, но в этой разновидности христианства он усматривал нечто языческое, примитивное, дохристианское. Может, конечно, он слишком насмотрелся фильмов, распространением которых занимался, но все это вызывало какую-то тревогу в душе.
Через десять минут он выехал на основную трассу и погнал по направлению к Санта Фе.
В офисе он оказался около трех часов дня.
- Привет, как дела? - встретила его Джоан.
- Черт его знает, - искренне бросил Сторми. - У этой скотины неизвестно, что на уме.
Он погрузился в огромное кресло за своим рабочим столом, достал коробку со сладостями, всегда лежащую рядом с компьютером, и бросил в рот пригоршню "Эм-энд-Эм". Он ездил в Таос беседовать с организатором местного кинофестиваля, пытался выставить на конкурс одно из своих последних приобретений. У него была, как он считал, законная находка - пересказ "Макбета" в обстановке индейской резервации, сделанный необученным двадцатипятилетним парнем по имени Хопи, который финансировал фильм из своих средств, накопленных за несколько сезонов работы лесничим в заповеднике Бетатакин.
Это была одна из тех обреченных на успех лент, которые так нравятся в последнее время развлекательным каналам, и он был уверен, что может на этом наварить недурной капитал. Фильм являлся частью пакетного договора, заключенного с местной дистрибьюторской конторой "Четыре угла", владелец которой отдал концы, и если основная масса лент была заурядными дешевыми боевиками, этот был, можно сказать, настоящим фильмом, и впервые в жизни Сторми предоставился шанс продемонстрировать зрительской публике законную работу неизвестного таланта.
Может, имеет смысл попытаться пробиться на "Санданс".
Это, безусловно, придаст ему дополнительный вес в бизнесе.
Кроме того, парень действительно этого заслуживает. Он попытался вообразить реакцию своих давних лос-анджелесских приятелей, когда они узнают, что он является дистрибьютором фильма, который выставлялся в "Сандансе". Представив себе их физиономии, он улыбнулся.
- Хочешь, я позвоню ему завтра? - предложила Джоан. - Дополнительное давление не помешает.
- Скажи, что ему надо обязательно посмотреть эту ленту, - кивнул Сторми. - И добавь, что у него сорок восемь часов. "Санданс" проявляет интерес.
- Правда? - округлила глаза Джоан.
- Нет, - усмехнулся Сторми и выдержал театральную паузу. - По крайней мере пока.
- У нас будущий победитель, да?
- Надеюсь.
Он засиделся допоздна, разбирая контракты. Джоан уже ушла, поэтому Сторми сам закрыл контору и запер дверь. Когда он попадет домой, Роберта должна быть на занятиях, поэтому он по дороге домой заехал в "Бургер Кинг", заказал самую большую порцию, плюс жареный картофель и шоколадный коктейль. Роберта постоянно донимала его необходимостью соблюдать диету, уверяла, что человек, питающийся таким образом, не достоин того, чтобы быть богатым, словно он имел моральное обязательство питаться исключительно деликатесами. Он никак не мог понять, почему существующая между ними разница во вкусовых пристрастиях делает его достойным кандидатом в бедняки. Как большинство тучных людей, она уделяла слишком большое внимание питанию, считая это чрезвычайно важным компонентом жизни. Если бы она придавала сексу такое же значение, как еде, и прилагала в постели столько же усилий, сколько для решения проблемы, что съесть, их брак, может быть, до сих пор сохранился.
Секс.
Когда они занимались этим последний раз? Месяц назад? Два? Трудно сказать. По крайней мере давно, в этом он точно уверен.
Он попытался вспомнить свою первую девочку. Как ее звали? Дон? Донна? Что-то типа того. Странно, что он не помнит. Разве не говорят, что первую запоминаешь на всю жизнь? Она была бедной, грязной. Это он помнил. И в этом было свое обаяние. Она совсем не походила на тщательно ухоженных представительниц женского племени, которых приглашали в дом. Она была иной, дикой, и это ему очень нравилось. Она заставляла его делать с ней такое, о чем он даже не слышал, и в то самое лето он узнал про секс столько, что хватит на всю жизнь.
Это было далеко отсюда.
Он давно не вспоминал об этой девочке и теперь пытался восстановить в памяти, что произошло, почему они расстались. Вероятно, это случилось уже после пожара, после того, как они уехали, но полной уверенности не было.
Сторми вздохнул. Какое это имеет значение? Подъехав к дому, он остановил машину у края тротуара, посидел некоторое время, глядя сквозь лобовое стекло на темные окна, и уже не в первый раз пожалел о том, что когда-то женился, что когда-то встретил Роберту.
В пятницу, как обычно, он уехал из офиса раньше и направился к "Хогану". Это был обычный бар, не артистический, в нем не было никаких крикливых аксессуаров Юго-Запада, которые, очевидно, должны были придавать особую атмосферу местам постоянных сборищ хиппарей Санта Фе и которые он находил раздражающими и отталкивающими.
Была смена Джимбо. Сторми заказал светлый "Будвайзер" и остался у стойки, пока бармен пошел наливать кружку. Неподалеку за стойкой двое парней разговаривали в полный голос, и Сторми прислушался.
- Куда подевались сильные личности? - громко вопрошал ближний. - Помнишь, мы всегда называли лидеров тех стран, которые нам не нравились, "сильными личностями"? В Панаме был сильная личность Мануэль Норьега, в Ливии - Муаммар Каддафи, тоже сильная личность. Мы никогда не называли их "генералами", "президентами" или какие там у них еще были титулы. Всегда просто "сильная личность". Почему мы перестали?
- Ты пьян, - произнес его компаньон.
- Может быть. Но это правомерный вопрос.
- Мы так говорим исключительно в том случае, когда надо сформировать негативное к ним отношение, - встрял Сторми, - Показать нашему народу, что это негодяи. Таким образом общество подготавливается к войне.
Алкаш вскинул голову.
- Ты что, сукин сын, против Америки?
- Извини, - улыбнулся Сторми. - Никак не хотел тебя обидеть.
- Я знаю твою маму, - не унимался парень. - Она держала ослов и торговала ослиными яблоками!
Джимбо принес пиво. Сторми расплатился, поблагодарил и отошел к дальнему столику рядом с музыкальным автоматом.
- Я с тобой разговариваю! - заорал пьяный.
- Заткнись, - посоветовал ему приятель. Сторми, не обращая внимания, припал к кружке. День выдался удачным. Таос принял фильм этого парня Хопи и не только включил его в конкурсную программу, но и поставил его показ в самый прайм-тайм. Сверх того, снятый специально для показа на видео дешевый сексуальный ужастик "Толстая Леди", который он подобрал у одной мелкой дистрибьюторской фирмы, отказавшейся от него, получил восторженный отклик в "Фангории", библии чернушного кино. А из этого следует, что суммы продаж и проката взлетят к потолку.
Порой в жизни бывают и хорошие полосы. Он посмотрел на часы. Четыре десять. Кен собирался подойти в четверть пятого, но, зная его хроническую привычку опаздывать, Сторми приготовился ждать приятеля до половины. Он отхлебнул еще глоток пива, точнее, слегка пригубил, растягивая удовольствие.
К его удивлению, на этот раз Кен пришел вовремя. На ходу помахал Карлен, официантке, заказал "Миллер" и тяжело опустился на стул напротив Сторми.
- Как служба?
- Работа коронером - веселей не придумаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
К моменту его возвращения приступ прошел. Кэрол перестала биться в конвульсиях.
Она умерла.
Глава 4
Сторми
Сторми Сэлинджер возвращался из Таоса мелкими проселочными дорогами, петляющими в горах Сангре-де-Кристо. Хайвеем <Хайвей (highway) - скоростное шоссе, автострада.> было бы быстрее, но он предпочел обходные пути, поэтому на прямых отрезках между поселками наверстывал опоздание, чтобы поспеть вовремя.
Над головой висел огромный светло-голубой купол неба; неизменные белые облака тянулись в бесконечную даль, как на картинах Джорджии О'Киф.
Он любил этот путь. Луга, ручьи, деревья, ранчо. Поэтому он перебрался сюда, поэтому оставил Лос-Анджелес. Он отключил кондиционер и опустил боковое стекло. Ударивший в лицо ветер принес запахи сосен и сена, воды и земли.
В Лос-Анджелесе он боялся открывать окна машины. Не из-за опасения потенциального угона или ограбления, не из-за нежелания расстаться с небольшой суммой денег, которую выпрашивали дорожные попрошайки, торчащие на каждом городском перекрестке, а просто из-за невыносимого качества воздуха. Самый грязный воздух в стране, причем с годами - все хуже и хуже. Даже в те дни, когда южнокалифорнийский телекомментатор обещал "хорошее качество воздуха", вершины гор Сан-Габриель все равно можно было разглядеть, лишь почти забравшись на них.
Так жить нельзя.
Ему до смерти надоел Лос-Анджелес - место, люди, образ жизни. Ему надоели друзья - их самодовольство, центропупизм, снисходительно-пренебрежительное отношение ко всем, кто не входил в их клику, их натужный аристократизм, ущербный в своей псевдокультуре. Какое-то время он общался с компанией киноэстетов - модных авторов развлекательных программ, молодых академиков из престижных киношкол, личностей, претендующих стать "инди" <Инди (indie, этимологически от independent) - независимые кинопродюсеры в США; в середине 70-х годов, с наступлением музыкальной эры панк-рока, так же стали именоваться небольшие самостоятельные студии звукозаписи, не зависимые от гигантов этой индустрии.>, людей, у которых не было ничего общего, кроме интереса к кинематографу. Как преуспевающий видеодистрибьютор, киноман по жизни, сколотивший миллионы, подвизаясь на обочинах киноцарства, он сам был ярким доказательством для своих друзей, что стена может быть разрушена. При этом он понимал, что хотя они и делают вид, что поддерживают его целиком и полностью и не имеют ничего против того, чтобы пользоваться плодами его щедрости, на самом деле жутко ревнуют. Как только начиналась серьезная дискуссия о каком-либо фильме, а это происходило нередко, к его мнению относились менее уважительно, давая понять, что на самом деле у него нос не дорос до их интеллектуальной песочницы.
И это всегда его жутко раздражало.
Он был единственным членом компании, кто демонстрировал хотя бы малую толику независимости, кто не подхватывал бездумно доминирующее мнение и не демонстрировал желания шагать в ногу с устоявшимися вкусами. На самом деле они были никто, но вели себя так, словно являются главными арбитрами общества в определении качества кинопродукции; фильм, который они одобряли, автоматически считался произведением высокого искусства. Они садились в кружок и в один голос охаивали современные комедии, восхищаясь при этом Лорел и Харди, которые размазывали друг другу пирожные по физиономии. Дело не в том, что эта ржачка была на голову выше шутовского балагана, который устраивал в своих фильмах Джим Керри, а в том, что они именно ее считали "классикой жанра", а это автоматически поднимало уровень качества на недосягаемую высоту.
Он бесконечно устал за все эти годы от интеллектуального кровосмесительства, от монотонности интересов и оценок. Частично в этом была и его вина. Они были его друзьями, он сам их себе выбрал и должен сам расхлебывать эту кашу.
В результате в один прекрасный день он решил сматывать удочки. Продал свою недвижимость в Брентвуде и переселился в Санта Фе.
Теперь он вел все дела отсюда.
Сторми миновал Трачас, небольшой поселок, где Роберт Редфорд снимал "Войну на бобовом поле".
Впервые он попал в Нью-Мексико подростком, путешествуя с родителями, и с тех пор эти места запали ему в душу. Они проехали по обычной туристской "петле" - Белые Пески, Карлсбадские пещеры, Санта Фе, Таос Пуэбло, - и это произвело на него большое впечатление. Он был городским ребенком, родился и вырос в Чикаго, и сухая жара, огромные открытые пространства, впечатляющее небо дали ему больше, чем что бы то иное. Он даже решил, что переселится сюда, когда вырастет. Это то место, где бы ему хотелось провести жизнь.
Однако кино и видеобизнес были сосредоточены в южной Калифорнии, и к тому времени, когда он собрал достаточно денег, чтобы иметь возможность сюда перебраться, уже по уши втянулся в лос-анджелесский стиль жизни, и потребовалось немало лет, чтобы порвать с ним.
Решение, о котором он никогда не станет жалеть.
Проезжая Чимауа, он не мог не бросить беглый взгляд на узкую белую дорогу, которая вела в Эль Сантуарио. Скромная темная глинобитная церквушка со всеми своими опорами и подкосами всегда вызывала у него какой-то озноб. Легенда гласила, что сама церковь была выстроена из этой волшебной целебной грязи, и каждый год толпы верующих собирались сюда лечить свои хвори и увечья. Люди заявляли, что полностью избавляются здесь от недомоганий и уходят, условно говоря, без костылей. Он не считал себя религиозным человеком, не мог отнести себя ни к верующим, ни к неверующим, но в этой разновидности христианства он усматривал нечто языческое, примитивное, дохристианское. Может, конечно, он слишком насмотрелся фильмов, распространением которых занимался, но все это вызывало какую-то тревогу в душе.
Через десять минут он выехал на основную трассу и погнал по направлению к Санта Фе.
В офисе он оказался около трех часов дня.
- Привет, как дела? - встретила его Джоан.
- Черт его знает, - искренне бросил Сторми. - У этой скотины неизвестно, что на уме.
Он погрузился в огромное кресло за своим рабочим столом, достал коробку со сладостями, всегда лежащую рядом с компьютером, и бросил в рот пригоршню "Эм-энд-Эм". Он ездил в Таос беседовать с организатором местного кинофестиваля, пытался выставить на конкурс одно из своих последних приобретений. У него была, как он считал, законная находка - пересказ "Макбета" в обстановке индейской резервации, сделанный необученным двадцатипятилетним парнем по имени Хопи, который финансировал фильм из своих средств, накопленных за несколько сезонов работы лесничим в заповеднике Бетатакин.
Это была одна из тех обреченных на успех лент, которые так нравятся в последнее время развлекательным каналам, и он был уверен, что может на этом наварить недурной капитал. Фильм являлся частью пакетного договора, заключенного с местной дистрибьюторской конторой "Четыре угла", владелец которой отдал концы, и если основная масса лент была заурядными дешевыми боевиками, этот был, можно сказать, настоящим фильмом, и впервые в жизни Сторми предоставился шанс продемонстрировать зрительской публике законную работу неизвестного таланта.
Может, имеет смысл попытаться пробиться на "Санданс".
Это, безусловно, придаст ему дополнительный вес в бизнесе.
Кроме того, парень действительно этого заслуживает. Он попытался вообразить реакцию своих давних лос-анджелесских приятелей, когда они узнают, что он является дистрибьютором фильма, который выставлялся в "Сандансе". Представив себе их физиономии, он улыбнулся.
- Хочешь, я позвоню ему завтра? - предложила Джоан. - Дополнительное давление не помешает.
- Скажи, что ему надо обязательно посмотреть эту ленту, - кивнул Сторми. - И добавь, что у него сорок восемь часов. "Санданс" проявляет интерес.
- Правда? - округлила глаза Джоан.
- Нет, - усмехнулся Сторми и выдержал театральную паузу. - По крайней мере пока.
- У нас будущий победитель, да?
- Надеюсь.
Он засиделся допоздна, разбирая контракты. Джоан уже ушла, поэтому Сторми сам закрыл контору и запер дверь. Когда он попадет домой, Роберта должна быть на занятиях, поэтому он по дороге домой заехал в "Бургер Кинг", заказал самую большую порцию, плюс жареный картофель и шоколадный коктейль. Роберта постоянно донимала его необходимостью соблюдать диету, уверяла, что человек, питающийся таким образом, не достоин того, чтобы быть богатым, словно он имел моральное обязательство питаться исключительно деликатесами. Он никак не мог понять, почему существующая между ними разница во вкусовых пристрастиях делает его достойным кандидатом в бедняки. Как большинство тучных людей, она уделяла слишком большое внимание питанию, считая это чрезвычайно важным компонентом жизни. Если бы она придавала сексу такое же значение, как еде, и прилагала в постели столько же усилий, сколько для решения проблемы, что съесть, их брак, может быть, до сих пор сохранился.
Секс.
Когда они занимались этим последний раз? Месяц назад? Два? Трудно сказать. По крайней мере давно, в этом он точно уверен.
Он попытался вспомнить свою первую девочку. Как ее звали? Дон? Донна? Что-то типа того. Странно, что он не помнит. Разве не говорят, что первую запоминаешь на всю жизнь? Она была бедной, грязной. Это он помнил. И в этом было свое обаяние. Она совсем не походила на тщательно ухоженных представительниц женского племени, которых приглашали в дом. Она была иной, дикой, и это ему очень нравилось. Она заставляла его делать с ней такое, о чем он даже не слышал, и в то самое лето он узнал про секс столько, что хватит на всю жизнь.
Это было далеко отсюда.
Он давно не вспоминал об этой девочке и теперь пытался восстановить в памяти, что произошло, почему они расстались. Вероятно, это случилось уже после пожара, после того, как они уехали, но полной уверенности не было.
Сторми вздохнул. Какое это имеет значение? Подъехав к дому, он остановил машину у края тротуара, посидел некоторое время, глядя сквозь лобовое стекло на темные окна, и уже не в первый раз пожалел о том, что когда-то женился, что когда-то встретил Роберту.
В пятницу, как обычно, он уехал из офиса раньше и направился к "Хогану". Это был обычный бар, не артистический, в нем не было никаких крикливых аксессуаров Юго-Запада, которые, очевидно, должны были придавать особую атмосферу местам постоянных сборищ хиппарей Санта Фе и которые он находил раздражающими и отталкивающими.
Была смена Джимбо. Сторми заказал светлый "Будвайзер" и остался у стойки, пока бармен пошел наливать кружку. Неподалеку за стойкой двое парней разговаривали в полный голос, и Сторми прислушался.
- Куда подевались сильные личности? - громко вопрошал ближний. - Помнишь, мы всегда называли лидеров тех стран, которые нам не нравились, "сильными личностями"? В Панаме был сильная личность Мануэль Норьега, в Ливии - Муаммар Каддафи, тоже сильная личность. Мы никогда не называли их "генералами", "президентами" или какие там у них еще были титулы. Всегда просто "сильная личность". Почему мы перестали?
- Ты пьян, - произнес его компаньон.
- Может быть. Но это правомерный вопрос.
- Мы так говорим исключительно в том случае, когда надо сформировать негативное к ним отношение, - встрял Сторми, - Показать нашему народу, что это негодяи. Таким образом общество подготавливается к войне.
Алкаш вскинул голову.
- Ты что, сукин сын, против Америки?
- Извини, - улыбнулся Сторми. - Никак не хотел тебя обидеть.
- Я знаю твою маму, - не унимался парень. - Она держала ослов и торговала ослиными яблоками!
Джимбо принес пиво. Сторми расплатился, поблагодарил и отошел к дальнему столику рядом с музыкальным автоматом.
- Я с тобой разговариваю! - заорал пьяный.
- Заткнись, - посоветовал ему приятель. Сторми, не обращая внимания, припал к кружке. День выдался удачным. Таос принял фильм этого парня Хопи и не только включил его в конкурсную программу, но и поставил его показ в самый прайм-тайм. Сверх того, снятый специально для показа на видео дешевый сексуальный ужастик "Толстая Леди", который он подобрал у одной мелкой дистрибьюторской фирмы, отказавшейся от него, получил восторженный отклик в "Фангории", библии чернушного кино. А из этого следует, что суммы продаж и проката взлетят к потолку.
Порой в жизни бывают и хорошие полосы. Он посмотрел на часы. Четыре десять. Кен собирался подойти в четверть пятого, но, зная его хроническую привычку опаздывать, Сторми приготовился ждать приятеля до половины. Он отхлебнул еще глоток пива, точнее, слегка пригубил, растягивая удовольствие.
К его удивлению, на этот раз Кен пришел вовремя. На ходу помахал Карлен, официантке, заказал "Миллер" и тяжело опустился на стул напротив Сторми.
- Как служба?
- Работа коронером - веселей не придумаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49