Послал бы ангела или яркий белый луч... Он не стал бы посылать голый призрак умершей жены Нортона. Да и послание было бы не таким двусмысленным. Оно было бы более четким.
Нет, безусловно, этот призыв к действию послал ему не Бог, а... другой.
Дьявол.
Сатана.
В дверь постучали. На пороге появился Джо Рейнольдс, главный сторож.
- Вы уже заканчиваете, мистер Джонсон? Мне надо мыть полы.
- Уже ухожу, Джо, - откликнулся Нортон, запихивая в портфель стопку тетрадей и книжку для учителя со сборником упражнений для двенадцатого класса. - Не думал, что вас задерживаю.
- Не надо извиняться, мистер Джонсон. Думаю, школьники этого города были бы гораздо лучше, если бы все наши учителя работали так же ответственно, как вы.
- Возможно, ты прав, - улыбнулся Нортон. Он возвращался домой той же дорогой, как шел утром на службу, - через футбольное поле, потом по Пятой улице, но сегодня вечером вокруг что-то изменилось, и он никак не мог понять, что именно.
Опять похолодало. Тротуар и проезжая часть улицы были усыпаны опавшими красными и желтыми листьями. Солнце стояло низко над горизонтом; все впереди было исполосовано глубокими длинными тенями. Поставив портфель, он застегнул пальто. Осень вступила в свои права - не официально, по календарю, но по существу, и это радовало. Пусть происходит что угодно, пусть его жизнь превратилась в какой-то кошмар, все равно остается то, на что можно надеяться, что способно доставлять удовольствие. Остается много простых человеческих радостей. На следующем перекрестке он свернул направо, на Кловер. Тротуар впереди оказался усыпан подгоревшими тостами, и он остановился, разглядывая полоску черных прямоугольничков перед собой.
И тут на него накатило. Это пришло не через сознание, а через чувство. Не как образ, а как ощущение.
Ледяной ветерок коснулся щеки.
Подгорелые тосты тянулись вдоль всего квартала, насколько хватало глаз. Он мог убеждать себя, что это часть какой-то непонятной детской забавы, но сам знал, что это не так. Потребовалось бы много часов, чтобы спалить такое огромное количество кусков хлеба, пусть и в самом большом тостере, и в этом не было никакого смысла. Слишком много усилий, слишком много заботы, слишком много труда, чтобы произвести столь причудливое и бессмысленное действие.
Он понял, что это напоминает ему Окдэйл. Такого рода события происходили у них дома? Они жили в мире внезапных и странных происшествий, не правдоподобных сопоставлений, в мире, где иррациональность превратилась в повседневность бытия.
Он посмотрел вдоль тротуара.
Ни один ребенок не мог такого сделать.
Эта полоса была создана для него.
Это был знак.
Возвращайся.
Прохладный ветер дул по-прежнему, но охватившее его леденящее чувство к погоде не имело ни малейшего отношения. Холод шел изнутри, и хотя он мог вспомнить подробности своей жизни в Окдэйле, он уже имел более четкое представление об общей картине, и это вызывало еще больший страх.
Нечто пытается установить с ним контакт. Преодолевая внутреннюю дрожь, он двинулся вперед, вдоль линии, выложенной кусками сгоревшего хлеба.
Через два квартала линия привела его к пустому дому в центре Стерлинг-авеню.
Напротив какая-то мамаша, выйдя на крыльцо, пыталась зазвать домой дочек, которые с увлечением играли с подружками в "классики" на тротуаре и не обращали на нее ни малейшего внимания; по обеим сторонам улицы между деревьями владельцы выгуливали своих собак, обмениваясь приветствиями друг с другом.
Похоже, никто из них не замечал ровной длинной линии, выложенной из кусков горелого хлеба; собравшись с духом и глубоко вдохнув, Нортон последовал за ней в открытый дом.
Комнаты были пусты. Линия из тостов закончилась у ступеней крыльца. В коридоре Нортон заметил нечто напоминающее горки земляничного варенья; такое же варенье или джем виднелись на полу прихожей, холла и кухни. Это все, что он мог разглядеть с порога. Вероятно, то же самое можно увидеть в спальнях и в ванной комнате.
Он медленно перешагнул порог и огляделся. Ни малейшего движения, никакого намека на присутствие человека или призрака или еще какого существа. При этом в помещении чуть ли не физически ощущалась тягостная, напряженная атмосфера; он не мог отделаться от мысли, что может в любую секунду подвергнуться нападению. Самым разумным было бы немедленно развернуться, уйти, отступить, но он должен был понять, зачем его сюда привели, и двинулся дальше.
В пустой дальней спальне его ждала девочка.
Ей было лет десять, от силы - одиннадцать. На ней было грязное белое платьишко, которое свободно болталось на ее худеньком тельце и грозило в любой миг соскользнуть с плеч. Грязные, сальные волосы ниспадали на лоб в какой-то чувственной манере. Она не пыталась подражать взрослой девушке. Ее поза была свободной, естественной и при этом невероятно сексуальной, несмотря на юный возраст.
Она стояла перед окном, свет падал сзади, и она прекрасно отдавала себе отчет, что ему видны ее ноги, просвечивающие сквозь тонкую ткань. Взгляд его невольно задержался в той точке, где сходились ее бедра.
Что это на него нашло? Девочка вполне ему во внучки годится!
Во внучки? Скорее в правнучки!
Девочка улыбнулась ему. Улыбка показалась настолько недоброй, настолько ненатуральной и порочной, что он, уже ни о чем не думая, развернулся и бросился бежать. Это была инстинктивная животная реакция. В диком страхе, охваченный паникой, он бежал прочь из дома. Но по пути успел заметить, что в каждой из кучек, напоминающих земляничное варенье, копошились какие-то жуки - сотни черных тушек дергались в густой красной субстанции, пытаясь из нее выбраться.
Он одним прыжком слетел с крыльца на бетонированное покрытие дворика и помчался вперед. Куски сгоревшего хлеба хрустели под ногами. Сердце колотилось с такой болью, что он боялся сердечного приступа, но продолжал бег до тех пор, пока не промчался несколько домов и уже просто не мог дышать.
Мысленным взором он до сих пор видел эту грязную сексуального вида маленькую девочку с недоброй усмешкой на губах. Он никак не мог выбросить этот образ из головы, и от этого хотелось бежать дальше, бежать куда глаза глядят, чем дальше и чем быстрее, тем лучше, но и легкие, и ноги отказывались повиноваться. Несмотря на весь страх, он понимал, что придется передохнуть хотя бы пару минут, в ином случае он уже просто никогда отсюда не выберется.
На другой стороне улицы какая-то пара выгуливала собаку. Люди остановились и уставились на него во все глаза, явно сильно озадаченные видом пожилого человека, который выскочил как угорелый из брошенного дома, где ему совершенно нечего было делать. Он поглядел в их сторону, состроил гримасу и помахал рукой. Они отвернулись, смутившись, и двинулись дальше.
Нортон согнулся, уперев руки в колени, стараясь прежде всего восстановить дыхание. Солнце уже почти зашло. Тени еще больше сгустились. Ему очень не хотелось быть застигнутым на улице темнотой, но был просто не в силах заставить себя сделать хотя бы один шаг. Он глубоко вдохнул, медленно выпустил воздух, пытаясь восстановить дыхание.
Да, что-то он совсем не в форме.
Спустя несколько минут он распрямился. Сердце продолжало учащенно биться, но дыхание пришло в норму, и он решил не упускать шанс. Он перешел на противоположную сторону и двинулся по направлению к Оук-роуд и Мэйну. Он шел медленно, но не останавливался и через пять минут уже оказался на своей улице, в своем квартале.
Образ грязной девочки крепко застрял в мозгу. Казалось, что она каким-то образом ему знакома. Он заметил это не сразу, но теперь, вспоминая, убеждался все больше, что в первоначальной реакции на нее была какая-то искорка узнавания, отблеск чего-то знакомого в ее внешности.
Он видел ее раньше.
Нортон добрался до дома, достал из кармана ключи, отпер дверь, вошел внутрь и немедленно зажег свет. Он уже был готов снова встретить призрак Кэрол или какое-то иное проявление, но дом был пуст, и за это уже можно было быть благодарным.
Он поставил на пол портфель и пошел на кухню.
Донна.
Вот кого напомнила ему эта девочка.
Муравьи.
Почему он сразу не обратил внимания на потрясающее сходство? Сейчас оно казалось таким очевидным, что он даже сам себе удивился. Сходство между ними было просто пугающим.
Он открыл дверцу кухонного шкафчика, достал массивный стакан и бутылку виски.
Донна.
Воспоминания хлынули потоком. Они дружили. По крайней мере так это начиналось. Они играли в игрушки, сочиняли игры, придумывали приключения. Но в какой-то момент все изменилось. Он вспомнил, как они вдвоем лупили других детей, заставляя тех плакать. Вспомнил, как хоронили живого хомяка. Сдирали с собаки шкуру.
Муравьи.
Это было интересно, им было весело, но потом началось другое.
Пришел черед секса.
Это ему тоже нравилось. Он ничего об этом не знал раньше и понимал, что никто из его друзей-ровесников этим не занимается. Не только физическое наслаждение, но и сама исключительность этого процесса, и сладость запретного плода - все вместе еще больше усиливало остроту ощущений и толкало заниматься этим и далее.
Но в какой-то момент...
В какой-то момент все зашло слишком далеко.
Донна была младше его, но гораздо искушеннее в этих делах и по мере углубления процесса стала вовлекать его в извращения. Секс, который она стала ему предлагать, был противоестественным; то, что она требовала от него с ней делать, он даже и вообразить не мог. Это испугало его, он стал отказываться, но вот что произошло дальше, он не помнил. В памяти на этом месте зияла дыра. Она исчезла куда-то? Или они просто перестали общаться?
Этого он не помнил.
Но от одних воспоминаний даже сейчас он ощутил мощную эрекцию. Впервые с детских лет он позволил себе вспомнить, чем они занимались с Донной.
Он отставил стакан и бутылку и вышел из кухни. Он двинулся в ванную комнату.
Он подумал не только о том, чем они занимались, но и о том, что она хотела от него, обо всех извращенческих действах, которые она хотела, чтобы он исполнял, и вспомнил, как ему улыбалась та девочка в пустом доме, вспомнил, как падал на нее свет со спины, вспомнил, как сходились ее бедра, просвечивающие сквозь тонкую ткань.
Он попробовал представить, как она выглядит без платья.
Тяжело дыша, он спустил брюки и опустился на колени перед унитазом.
Он начал мастурбировать.

Глава 9
Сторми
Приехав домой, он обнаружил Роберту в компании с адвокатом.
Оба сидели в креслах перед кофейным столиком, и Сторми не оставалось ничего делать, кроме как разместиться на кушетке. Кресла были выше, и эта парочка смотрела на него сверху вниз, в то время как ему приходилось соответственно несколько задирать голову. Он не мог не улыбнуться. Старый киношный трюк. Визуальная метафора. Положительных героев надо располагать на небольшом возвышении, дабы возникало подсознательное чувство, что сила и власть - на их стороне, чтобы они воспринимались как победители с высоким нравственным уровнем.
Вероятно, идея принадлежит адвокату.
Это было полной неожиданностью, просто как гром среди ясного неба. Но Сторми сделал вид, что он предполагал нечто в таком роде. Бросив портфель на ковер рядом с кушеткой, он с улыбкой поинтересовался у Роберты:
- Оказывается, нам уже пора прибегать к услугам адвокатов?
- О чем ты говоришь? - нахмурилась Роберта.
- О нем, - кивнул в сторону мужчины Сторми, внезапно почувствовав, что в чем-то промахнулся.
- Мистер Рейнольдс, - терпеливо заговорила Роберта, - пришел, потому что братья Финниган объявили о своем банкротстве, а ты один из их кредиторов.
- Я не вовремя? - спросил адвокат, переводя взгляд с одного на другого.
- Нет, все в порядке, - устало бросил Сторми. Он почувствовал легкое разочарование от того, что Роберта, оказывается, не собирается с ним разводиться, и постарался сосредоточиться на том, что говорил Рейнольдс о нынешнем плачевном статусе кинотеатра в Альбукерке, который он с братьями Финниганами приобрели на паях, чтобы сделать из него кинотеатр, но мысли блуждали. Он брал в руки бланки и папки, слушал про свои возможности, но про себя уже решил, что вникнет в детали попозже, на досуге.
Оставался нерешенным вопрос, может ли он как дистрибьютор быть законным владельцем кинотеатра при том, что у него статус младшего партнера, владеющего сорока девятью процентами предприятия против пятидесяти одного у Финниганов. Процесс грозил превратиться в огромный ком бумажно-судебной волокиты и разбирательств, ему очень не хотелось ввязываться, но, очевидно, если не удастся найти нового старшего партнера, придется либо рисковать и выкупать все дело, либо плюнуть на свои интересы, передовериться комиссии по банкротству и получить с них все, что им удастся выручить от продажи кинотеатра с аукциона.
Однако мысли в большей степени были заняты разводом. Каким-то образом эта ложная тревога добавила уверенности, которой ему так не хватало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49