– Можно, конечно, использовать закон о внутренней безопасности, – с сомнением произнес Мессерлинг. – Но тогда придется привлекать федералов.
– Следователь Ференцо надеялся, что удастся обойтись без этого, – сказал Пауэлл.
– Только до того, как исчез, – мрачно добавил Мессерлинг. – Сейчас он, весьма возможно, думает иначе.
– Его исчезновение и эти разборки связаны лишь предположительно, – сказал Серрета. – По его машине так и нет ничего?
– К ней сутки никто не подходил, потом мы решили увезти ее в гараж.
В животе у Пауэлла возник неприятный холодок. Когда Серрета узнает, что Ференцо жив и здоров, им все круги ада придется пройти.
– Пока криминалисты ничего не нашли.
Серрета хмыкнул.
– Ну, не знаю. Проиграем ту запись еще раз?
Пауэлл нажал кнопку магнитофона, где стояла лента с посланием Сирила на автоответчик Уиттиеров.
– Возможное похищение, если не считать того, что никто по имени Меланта не числится пропавшим, – задумчиво произнес Серрета. – Завуалированные угрозы, но никаких намеков на связи за границей. Не уверен, что удастся привлечь федералов, даже если захотим.
– Значит, будем работать сами, – сказал Мессерлинг. – Так. Когда надо приготовиться?
– В том-то и дело, – ответил Пауэлл. – Судя по записи, столкновение произойдет завтра вечером. Позднее мы получили информацию, что сегодня вечером. Но фургоны уже в пути, значит, может начаться уже днем.
– Или они решили, что безопаснее пересечь мост днем, в гуще движения, – предположил Серрета. – После чего просто залечь на дно и дождаться ночи. – Он показал на блокнот Пауэлла. – Возможно, в одном из тех ресторанов.
Из кармана у Пауэлла раздался негромкий звонок мобильного телефона.
– Извините. – Он вытащил телефон. – Пауэлл.
– Джон, это я, – раздался голос Ференцо. – Расшифровали.
* * *
Роджер сидел в маленькой комнате ожидания в том же коридоре, где находился кабинет Мерри Лэнг, разглядывая факс, когда кто-то сел рядом на стул. Он вздрогнул, но это был всего лишь Ференцо!
– Лэнг сказала, где вы. – Полицейский протянул руку. – Ну, что думаете?
– Будто писали два разных человека. – Роджер отдал факс. – Первая часть стенографична, но предельно ясна. С другой стороны, постскриптум многословен, но понятно не больше, чем какая-нибудь бюрократическая анкета.
– А обе части действительно написаны Кэролайн? – спросил Ференцо, изучая бумагу.
– Да, почерк вроде ее, – подтвердил Роджер. – Я только не понимаю, с чего вдруг она так изменила стиль?
– Предположим, что Кэролайн уже подготовила первую часть записки и вдруг узнала что-то новое.
Ференцо вернул факс и откинулся на стуле. Сцепив пальцы на затылке, он уставился в потолок.
– Она хочет дополнить послание, но по определенным причинам необходимо, чтоб содержание осталось непонятным, если вдруг текст попадет не к тем людям.
– Подразумевается Сильвия?
– Самое очевидное предположение, – согласился Ференцо. – Теперь она должна вписать новую информацию так, чтобы понял только нужный человек, то есть вы или кто-то из серых.
Роджер покачал головой.
– Я уже спрашивал о крестиках у Торвальда. Никаких ассоциаций.
Ференцо нахмурился.
– Вы с Торвальдом говорили?
– Он поймал меня по дороге сюда. Очень интересно побеседовали.
– Вы ведь не рассказывали ему о записке?
– Я сказал, что есть записка, но нам еще надо ее расшифровать. Какие у вас идеи?
– Пока весьма туманные, – пробормотал Ференцо. – Не забывайте только, что она не обязательно мыслит так же, как вы. Там, где вы видите буквальный смысл, она, возможно, подразумевает символический.
Роджер фыркнул.
– Честно говоря, я думал, что здесь все в символическом смысле.
– Не обязательно. Есть места почти наверняка буквальные. Вот, например, строчка о «воинах в среду». Указание на среду вполне конкретное.
– Ну, в прошлую среду мы точно никаких воинов не видели. Во всяком случае, тех, которых я знаю. Мне казалось, что имеется в виду завтрашняя среда, а не прошлая, и она хочет предупредить нас, что после сегодняшних событий где-то в городе еще останутся воины.
– Может, и так. Но я пока не готов отказаться от прошлой среды. Расскажите все, что произошло в тот день.
– Ходили на работу.
Роджер наморщил лоб, вспоминая события. После всего того, что случилось за последние дни, прошлая среда казалась бесконечно далекой.
– Вернулись домой, поужинали.
– Что ели?
– Рыбу. Потом стали собираться на спектакль, поспорили, идти домой пешком или ехать на такси и о том, что мало двигаемся. Потом пошли на спектакль. Под конец она умудрилась уронить кольцо под сиденье, и, когда мы вышли, все такси уже разъехались. Пошли домой пешком, немного поговорили о пьесе…
Он остановился, в памяти вдруг что-то зашевелилось. «Смотри не нарвись на воинов»…
– Что? – тихо спросил Ференцо.
– Пьеса ей очень понравилась, – медленно произнес Роджер. – Мне, пожалуй, нет. Такая глубокомысленная, психологичная, с типично нелепым любовным треугольником. – Он покачал головой; слишком поздно осознал он свои ошибки. – Отношения между людьми. Неудивительно, что ей нравятся пьесы, которые не нравятся мне. Я слежу за развитием сюжета, она – за взаимоотношениями героев.
– Что конкретно вы об этом говорили? Что-нибудь о римлянах?
– Нет. – Роджер вгляделся в крошечные буквы. – Хотя, постойте. Я же сказал о… – Он быстро взглянул на Ференцо. – О любовнике-латинце. Римские воины – латинцы-любовники.
Ференцо покачал головой.
– Ничего не понял.
– Я назвал злодея из пьесы любовником-латинцем. – Роджер запинался, язык не поспевал за мыслью. – Кэролайн возразила, что он француз; я сказал, что он любовник-латинец в общем смысле; она спросила, в том же ли смысле, что римский. Понимаете? Латинский – римский. Римский – воин.
Ференцо по-прежнему смотрел с недоверием.
– Надеюсь, это не все?
– Еще как не все, – мрачно ответил Роджер. – Потому что сразу после этого упоминания мы поспорили о главной героине – была она жертвой или нет. Я думал, что та женщина пришла к погибели неосознанно. Кэролайн же возражала, что героиня все время действовала сознательно.
– Действовала сознательно, – как бы про себя пробормотал Ференцо. – Действовала созна… – Он остановился. – Сильвия знала, что она оставляет записки?
– По-моему, именно так, – согласился Роджер. – Это объясняет, почему Кэролайн вдруг перешла к шифровке.
Я только не понимаю: если Сильвия узнала о первой записке, то почему не заперла Кэролайн, чтобы та не смогла оставить вторую?
– Очевидно, потому, что хотела, чтобы Кэролайн ее оставила, – мрачно ответил Ференцо. – Сильвия снабжала ее дезинформацией и намеренно позволяла передавать ее нам. – Он взглянул на факс. – Это означает, что все написанное до постскриптума – чушь. Зеленые совсем не с севера атакуют.
– Но если Кэролайн знала, что это ложь, зачем вообще посылала записку? – нахмурился Роджер.
– Потому что к тому времени поняла, что в первой записке тоже дезинформация. Но ее уже не вернуть. Поскольку зеленые проверяют записки и Сильвия, очевидно, не позволит передать прямое предупреждение, пришлось сообщить то, что хотела Сильвия, а затем приделать постскриптум в надежде, что они не поймут.
– А мы поймем.
Роджер вспомнил первую записку с подтверждением существования Дамиана.
– Получается, никакого Дамиана нет?
– Я бы сказал именно так, – согласился Ференцо. – Похоже, Торвальд и Рон были правы – вся эта история не более чем выдумка. Наживка, чтобы заставить серых пойти по ложному следу. – Он постучал пальцем по факсу. – И возможно, нанести неожиданный удар в другой части острова.
– Хорошо, – медленно произнес Роджер. – Но если Дамиан не существует, то где ловушка?
– Господи, – пробормотал Ференцо, изменившись в лице. – Что у меня вместо мозгов? Роджер, ваша жена – гений. У нее была всего лишь обертка от жевательной резинки, ей пришлось придать словам двойной смысл. Один намек, два разных значения.
Он кивнул в сторону факса.
– Упоминание о воинах указывает на вашего любовника-латинца и Сильвию, верно. Но это также и подсказка к крестикам внизу.
У Роджера перехватило дыхание.
– Хотите сказать… римские цифры?
– И поскольку X равно десяти – девяносто воинов. Или больше – многоточие, вероятно, означает продолжение.
Он серьезно взглянул на Роджера.
– Вот в чем подлый секрет Николоса, Роджер. Неудивительно, что его мало заботило, что Меланта должна была умереть в среду в Риверсайд-парке. В Кэтскиллзе у него целая армия.
– А серые думают, что зеленых только шестьдесят. – У Роджера по спине побежали мурашки. – Николос собирается устроить им бойню.
– Не устроит, если я займусь этим. – Ференцо вытащил телефон и набрал номер. – Возможно, удастся перехватить фургоны до того… Джон, это я. Расшифровали.
* * *
– Хорошо, мы как раз этим занимаемся. – Пауэлл дописал сообщение. – Спасибо.
Он выключил телефон.
– Мой агент, – пояснил он Серрете и Мессерлингу. – Новая информация: не исключено, что в фургонах боевики. Возможно, около сотни.
– Боевики? – нахмурился Мессерлинг. – Я думал, речь идет о бандитских разборках.
– То есть все-таки террористы? – спросил Серрета.
– Нет, разборка, – торопливо добавил Пауэлл, стараясь точно припомнить слова Ференцо. – Но эту группу специально тренировали и вооружили.
– Значит, минимальное число бандитов теперь от полутора сотен до двухсот? – спросил Мессерлинг.
– Причем только с одной стороны, – кивнул Пауэлл. – Хуже того. Есть указания, что нападение, которого мы ожидаем, – это только прикрытие. Значит, главный удар может грянуть с другого направления.
– Если не схватим их до того, как они пересекут мост или тоннель.
Серрета взял трубку и набрал номер.
– Полиция штата? – спросил Мессерлинг.
Серрета кивнул.
– Такие фургоны обычно не оборудованы для перевозки пассажиров. Если там набито столько людей, то можно задержать их за нарушение правил, этого времени хватит, чтобы найти оружие. Алло, это Серрета, полиция Нью-Йорка. Дайте мне Ковальского из оперативного отдела.
– Да, но на каком основании мы их вообще остановим? – спросил Мессерлинг.
– Смит засек несколько белых фургонов. – Серрета прикрыл трубку рукой. – И белый же фургон заставил его съехать в кювет. Поскольку мы не знаем, какой именно, придется остановить все, пока не разберемся.
– Меня вполне устроит, – кивнул Мессерлинг. – Остается надеяться, что устроит судью.
– Не будем пока об этом думать. – Серрета снял ладонь с трубки. – Мэтт? Говорит Пол Серрета. У меня тут для вас небольшая задача…
43
– Вот! – Констебль Альфонс Кили показал на колонну белых фургонов, приближающуюся по скоростной дороге. – Росс?
– Они, – подтвердил напарник, глядя в массивный бинокль. – Номера один… второй… да, это они. – Он опустил бинокль, сдвинув брови. – Мне казалось, сообщали о пяти.
– Да, я тоже насчитал восемь, – угрюмо сказал Кили и взял микрофон. – «Депеша», говорит «Браво-два-семь». К нам идут восемь, повторяю, восемь белых фургонов «додж»: номера пяти совпадают. Едут на юг, проехали Арден.
– Я «Депеша», повторяю, – ответил ясный женский голос. – Только преследовать и наблюдать.
– Вас понял. – Кили положил микрофон и завел двигатель.
Он пропустил фургоны и выехал на шоссе следом.
До сих пор было неизвестно, по какому поводу объявили тревогу. «Депеша» очень торопилась, и даже местное сарафанное радио не помогло.
Было, однако, ясно, что, чья бы рука ни поставила Манхэттен на уши, она явно длинная и тяжелая. Они еще и двух миль не проехали, а по рации уже поступило полдюжины кратких указаний, и конвой окружило несчетное количество патрульных машин. В течение следующих десяти миль число их все увеличивалось. Постепенно приказы перестали поступать, и Кили уже начал думать, что мероприятие решили отменить…
– Четвертый и шестой экипажи: начинаем, – вдруг затрещала рация. – Всем экипажам: на подмогу. Действовать предельно осторожно – водители и пассажиры вооружены и опасны.
Вокруг засверкало море красных огней, причем не только на патрульных, машинах, но на нескольких обычных.
– Дева Мария! – Росс тоже включил мигалку. – Это что же, светопреставление?
– Десять к одному – террористы, – заключил Кили. – Иначе не прислали бы такую поддержку.
– Этого только не хватало, – проворчал Росс.
Он передернул затвор ружья и поставил его прикладом на пол.
Теперь две патрульные машины заняли место прямо перед фургонами, еще три – в хвосте колонны. Водители поняли намек и начали осторожно принимать вправо сквозь растревоженный поток машин. Еще минуту они продолжали идти, будто оценивая серьезность намерений полиции. Кили стиснул баранку, от души надеясь, что у подозреваемых хватит ума не пытаться уйти. Ему уже приходилось видеть последствия погони с перестрелкой – зрелище малоприятное.
Шедшие сзади патрульные машины приблизились вплотную, замкнув окружение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69