Если не считать того, что лавина приволокла с собой слишком много мусора, чтобы быть уверенным в том, что именно видишь. Это мог быть вагончик… или валун… или секция башни подъемника.
— Что на сонаре? — спросила Хонор.
— Ничего более определенного, — недовольно ответил Стимсон. — Что бы это ни было, оно на глубине более тридцати метров, и разрешение обоих систем отвратительное. Проблема в том, что если георадар прав и это действительно вагончик подъемника, то сонар должен был засечь внутри него пустоту, а этого не наблюдается. Конечно тридцать метров — многовато для сонаров скафандра. Нам позарез нужны более мощные установки, такие как у горных поисково-спасательных партий. Но пока…
Он недовольно пожал плечами, а Хонор, кивая, заставила свое лицо не выражать ничего. Она, конечно, поняла, что он имеет в виду. Даже если это и был вагончик, существует по крайней мере одно, очень простое, объяснение тому, что ни георадар, ни сонар не засекли внутри него пустот.
— Хорошо, Фрэнк, — сказала она немного спустя. — Пусть одно отделение приступит к работам. Подгоните один из ботов и используйте его силовые лучи и подъемные турбины, чтобы снять первые десять-пятнадцать метров, а затем пусть продолжают лопатами и ручными силовыми лучами.
— Есть, мэм. — Морпех кивнул и принялся говорить в микрофон своей гарнитуры. Хонор отвернулась, чтобы обозреть снежное поле.
Постоянно прибывали новые гражданские спасатели. Большинство из них концентрировались в районе лыжных склонов выше по склону. Это было разумно, полагала она, поскольку как минимум половина пропавших в момент схода лавины были на трассах. Другие принимались за работу в районе, на котором первоначально сконцентрировал усилия Новая Тюмень, откапывая постройки в ловушку которых попали люди. Она не считала на самом деле их приоритеты ошибочными, и ее боты были заняты повсюду: перевозили людей и оборудование куда необходимо и задействовали свои сенсоры по просьбе спасателей. Но она сама и все ее морпехи сосредоточились вокруг подъемника уровня для начинающих и соседнего подъемника промежуточных трасс. С ними была и майор Берчи, болезненно хромавшая, с лицом будто выкованным из стали. Они работали на измор, пытаясь найти детей, которых смерть собиралась у них забрать. По крайней мере теперь спасателей было достаточно, чтобы позволить им собраться здесь без ущерба для общего дела. Она пыталась почувствовать благодарность за это.
Они были здесь с позднего утра, а по перепаханному снегу уже потянулись тени наступающего вечера. Сумерки зимой в горах длятся недолго, да и температура падает. К утру подтаявший под солнцем снег накрепко смерзнется, сделав их работу намного трудней. Но, конечно, к утру, все кто еще был жив под покрывалом враждебной белизны, все равно практически наверняка умрут, мрачно подумала она.
Нимиц у нее на плече издал мягкий звук, и она потянулась подбодрить его. На мгновение он прижался к ее одетой в перчатку руке, но затем, к ее удивлению, легко спрыгнул вниз. Он приземлился на снег и присел там на секунду, поводя усами и насторожив уши, а затем начал медленно удаляться от нее. Она уставилась на него, пытаясь уставшим мозгом понять, что он затеял, а он обернулся через плечо. Кот взмахнул хвостом и мяукнул на нее, а затем скачками понесся в тень.
— Ранджит? Ранджит !
Глаза Ранджита открылись, когда внезапная паника в голосе Андреа пробилась сквозь его затуманенные мысли. Он поморгал, затем слабо потер лицо, пытаясь пробудиться. Получилось не очень, и его губы дернулись в пародии на улыбку, когда он понял почему. Дело было не в усталости или подступившей сонливости; дело было в потере крови из раны на его ноге и в холоде, пробиравшемся сквозь прорехи его комбинезона.
— Да? — ответил он через мгновение, и с тусклой растерянностью отметил хрипоту собственного голоса.
— Я… — Андреа помедлила. — Я испугалась, что ты потерял сознание, — завершила она, а он поразил их обоих взрывом сухого, кашляющего смеха.
«Потерял сознание? Ну нет, — подумал он. — Ты испугалась что я умер, Андреа. Но я жив. Пока.»
— Все в порядке, — в конце концов смог он сказать, когда смех отпустил его. — Я просто устал, понимаешь? Хочу спать. Говори со мной. Это поможет мне бороться со сном.
— Ты уверен? — Голос девочки, которую он никак не мог припомнить, пришел из сумрака и он кивнул.
— Абсолютно. — сказал он. Слово прозвучало как у пьяницы, которого он однажды слышал. С преувеличенной, но нетвердой отчетливостью. При этой мысли ему снова захотелось расхохотаться, но он удержался.
— Ладно, — ответила Андреа. — Знаешь, это был первый раз, когда я приехала в горы Аттики кататься на лыжах. Раньше мы всегда отправлялись в Черные Горы. Не знаю почему. Полагаю они просто ближе. В любом случае…
Она продолжала говорить, слыша тонкий налет спокойствия, удерживающий вместе ее собственные слова, борющийся с бьющимся внутри ужасом. Она никогда в своей жизни не говорила ничего столь же глупого и бесцельного, подумала она. Но, почему-то, каким бы несвязным и бесцельным это не было, оно было также важнее всего, что она когда-либо говорила.
Потому, что это доказывает, что я еще жива, поняла она, так же как слабеющая рука, сжимающая мою лодыжку, доказывает, что под завалом придавившем ее есть еще как минимум один живой, и как периодические ответы Ранджита на ее вопросы доказывают, что он еще жив.
Пока.
Теперь руки Сьюзан были не просто стерты. Ей пришлось пробивать свой слепой, мучительный путь через и вокруг клубка изломанных ветвей принесенных лавиной откуда-то сверху. Она серьезно поранила правую руку, когда та попалась в развилку ветвей. Она не могла сказать, насколько серьезным было кровотечение, и ужасалась при мысли о том, что ей может встретиться еще один такой клубок или худший: такой, обойти который она не сможет.
Она плакала и не могла остановиться. Каждые мускул и сухожилие болели, горели и дрожали. Так хочется остановиться. Просто бросить все. Но нельзя. Ранджит зависит от нее, поэтому она толкала свое изнемогающее тело вверх.
«Насколько я глубоко? — задумалась она крошечным уголком мозга, в котором еще оставалась энергия, которую можно было отвлечь от грубой задачи пробиваться вперед. — Я же уже должна бы увидеть отсветы дневного света сверху, так? Я все еще поднимаюсь? Быть может, тот клубок сбил меня с пути? Быть может я начала копать вниз?»
Она не знала. Она знала только, что не имеет права остановиться.
— Что там, паршивец? — спросила Хонор. Она опустилась на колени рядом с Нимицем в сгущавшихся сумерках. Кот сел на задние лапы и потянулся вверх, нетерпеливо толкнув ее в грудь. Его глаза уставились в ее, как буравчики, и она понимала, что он пытается ей что-то сказать, но не могла поверить самому логичному объяснению. Древесных котов давно использовали при поисково-спасательных работах на Сфинксе, но не так часто как можно было бы предположить, поскольку дистанция, на которой они могли почувствовать незнакомого человека, была ограничена. Случалось, что кот мог почуять совершенно незнакомого человека на дистанции в сто и даже двести метров, даже в самых неблагоприятных условиях, но подобное было чрезвычайно редко — скорее объект слухов и легенд, чем зафиксированный факт. Еще более существенным, возможно, было то, что Хонор не могла припомнить за Нимицем проявлений подобных способностей. Кроме того, они были более чем в трехстах метрах за линией, которую горные спасатели рассчитали как предел того, куда могло унести вагончик подъемника. Крики и шум машин спасателей казались здесь слабыми и отдаленными, немногим сильнее стонов и завываний поднимающегося ветра. Она оглянулась, пытаясь понять, что же привело его сюда.
Кот издал звук, полумольбу-полукоманду, который вернул ее внимание к нему. Они снова встретились глазами, а затем он оторвал правую переднюю лапу от ее груди и сделал ею жест, который невозможно было ни с чем перепутать. Жест указывающий прямо вниз, в снег.
— Здесь ? — Как бы хорошо Хонор его не знала, она не смогла не выдать сомнение в голосе. — Ты думаешь, что кто-то есть здесь, внизу?
Нимиц мяукнул громче, обернулся к ней и энергично кивнул. Она оглянулась еще раз на остатки подъемника — почти в двух километрах от них — выглядывавшие из-под снега, крошечные на таком расстоянии. Вагончик никак не могло забросить так далеко, сказала она себе. Разве нет? Но Нимиц выглядит таким уверенным…
— Хорошо, паршивец, — вздохнула она. — Что мы теряем?
Кот мяукнул снова, громче, когда она снова нажала на тангенту комма. А когда она начала в него говорить, он повернулся и принялся зарываться в снег. Они с Хонор во время ее детства часто строили снежные туннели на Сфинксе, а шестилапое создание с сантиметровыми когтями могло вгрызаться в снег с удивительной быстротой. К тому времени, когда Хонор завершила разговор по комму, он уже был на глубине двух метров и продолжал быстро углубляться.
Сьюзан замерла. Ее сознание было слишком затуманенным и дезориентированным, чтобы сразу объяснить ей, почему она остановилась, но затем до нее дошло, что она что-то услышала. Это казалось невозможным, после столь долгого одиночества, наедине со звуком ее собственного дыхания, но она была уверена, что и правда что-то услышала. Она напрягла слух и сердце ее подпрыгнула. Она слышала ! Скребущий, царапающий звук, как будто что-то продвигалось сквозь снег — двигалось к ней !
Она закричала, надрываясь в своем темном мирке, бросилась вперед, к звуку, пробиваясь из этой бесконечной темноты. Она пихала, била и царапала снег и, вдруг, ее правая рука пробила последнюю преграду и вырвалась на воздух. Она вновь замерла, не в состоянии пошевелится, парализованная странным страхом, не веря в то, что она на самом деле наконец пробилась в верхний мир. Она хотела закричать, пошевелиться, позвать на помощь, сделать что-нибудь … и не могла. Она совершенно не могла пошевелиться и просто лежала.
А затем что-то дотронулось до ее руки. Сильные, жилистые пальцы сомкнулись у нее на запястье, удерживая его, и что-то мягкое и шелковистое прижалось к ее ободранной, кровоточащей ладони. Не то услышав, не то почувствовав урчание нежности Сьюзан Гибсон расслабилась, всхлипывая от внезапного облегчения, которым наполнило ее это ободряющее прикосновение.
— Где нам приступать, мэм? — выпалила сержант Уэллс когда она и ее отделение затормозили рядом с Хонор. В руках сержанта был мощный ручной прожектор, разгонявший темноту, а ее люди были вооружены лопатами и ручными силовыми лучами. Хонор пробежалась по ним взглядом и кивком указала следовать за ней.
— Сюда, — сказала она направляясь к Нимицу.
— Мы далеко от границы поисков, мэм, — неуверенно заметила Уэллс, а Хонор кивнула.
— Знаю. Назовем это предчувствием.
— Предчувствием, мэм?
— Да, но не моим. Это…
Она внезапно остановилась, столь резко, что Уэллс едва не столкнулась с ней, но ни одна из них не обратила на это ни малейшего внимания. Они уставились вниз, в вырытую в неровной поверхности дыру, туда, где из снежной стены торчала маленькая, темнокожая рука, ободранная и кровоточащая, а кремово-серый древесный кот прижимался к ней грудью, и глаза его в свете прожектора сержанта горели зеленым огнем.
Глаза Ранджита Гибсона раскрылись.
Долгое мгновение он просто лежал в тепле, сонливости и довольстве. Почему-то это состояние казалось ему неправильным, но он не мог вспо…
— Сьюзан!
Глаза его широко распахнулись и он приподнялся на постели. Сьюзан! Где…?!
— Все в порядке, Ранджит, — произнес знакомый голос и голова его обернулась когда кто-то тронул его за плечо. — Со мной все хорошо, — сказал ему голос и он вздохнул облегченно, когда его сестра присела на край кровати и улыбнулась ему. Своей прежней неудержимой улыбкой — почти… только с легким налетом темных воспоминаний — и он осторожно потянулся дотронуться пальцами до ее исцарапанного лица.
— Сюз, — он почти прошептал, и ее зеленые глаза подозрительно заблестели, когда она поймала его руку и прижалась к ней щекой. Ее руки были все в бинтах, и его губы сжались, когда он заметил, как осторожно она прикоснулась к нему. Но она заметила его растущую хмурость и затрясла головой.
— Все не так уж плохо, — успокоила его она. — Содранная кожа, несколько порезов, один сломанный палец, но интенсивная терапия уже работает. Все это будет в лучшем состоянии раньше, чем твои ноги. И, говоря о ногах, — в глазах ее блеснула гневная искорка, — почему ты мне не сказал о кровотечении?!
— Я не знал этого наверняка, — ответил он, все еще упиваясь видом ее лица и тем фактом, что она была жива. — Кроме того, ты бы ничего другого и не смогла предпринять, кроме того, что и так сделала — отправилась за помощью — поэтому зачем мне было тебя беспокоить этим? На тебя и так навалилось достаточно, Сюз.
— Да, — сказала она через мгновение и опустила глаза на его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
— Что на сонаре? — спросила Хонор.
— Ничего более определенного, — недовольно ответил Стимсон. — Что бы это ни было, оно на глубине более тридцати метров, и разрешение обоих систем отвратительное. Проблема в том, что если георадар прав и это действительно вагончик подъемника, то сонар должен был засечь внутри него пустоту, а этого не наблюдается. Конечно тридцать метров — многовато для сонаров скафандра. Нам позарез нужны более мощные установки, такие как у горных поисково-спасательных партий. Но пока…
Он недовольно пожал плечами, а Хонор, кивая, заставила свое лицо не выражать ничего. Она, конечно, поняла, что он имеет в виду. Даже если это и был вагончик, существует по крайней мере одно, очень простое, объяснение тому, что ни георадар, ни сонар не засекли внутри него пустот.
— Хорошо, Фрэнк, — сказала она немного спустя. — Пусть одно отделение приступит к работам. Подгоните один из ботов и используйте его силовые лучи и подъемные турбины, чтобы снять первые десять-пятнадцать метров, а затем пусть продолжают лопатами и ручными силовыми лучами.
— Есть, мэм. — Морпех кивнул и принялся говорить в микрофон своей гарнитуры. Хонор отвернулась, чтобы обозреть снежное поле.
Постоянно прибывали новые гражданские спасатели. Большинство из них концентрировались в районе лыжных склонов выше по склону. Это было разумно, полагала она, поскольку как минимум половина пропавших в момент схода лавины были на трассах. Другие принимались за работу в районе, на котором первоначально сконцентрировал усилия Новая Тюмень, откапывая постройки в ловушку которых попали люди. Она не считала на самом деле их приоритеты ошибочными, и ее боты были заняты повсюду: перевозили людей и оборудование куда необходимо и задействовали свои сенсоры по просьбе спасателей. Но она сама и все ее морпехи сосредоточились вокруг подъемника уровня для начинающих и соседнего подъемника промежуточных трасс. С ними была и майор Берчи, болезненно хромавшая, с лицом будто выкованным из стали. Они работали на измор, пытаясь найти детей, которых смерть собиралась у них забрать. По крайней мере теперь спасателей было достаточно, чтобы позволить им собраться здесь без ущерба для общего дела. Она пыталась почувствовать благодарность за это.
Они были здесь с позднего утра, а по перепаханному снегу уже потянулись тени наступающего вечера. Сумерки зимой в горах длятся недолго, да и температура падает. К утру подтаявший под солнцем снег накрепко смерзнется, сделав их работу намного трудней. Но, конечно, к утру, все кто еще был жив под покрывалом враждебной белизны, все равно практически наверняка умрут, мрачно подумала она.
Нимиц у нее на плече издал мягкий звук, и она потянулась подбодрить его. На мгновение он прижался к ее одетой в перчатку руке, но затем, к ее удивлению, легко спрыгнул вниз. Он приземлился на снег и присел там на секунду, поводя усами и насторожив уши, а затем начал медленно удаляться от нее. Она уставилась на него, пытаясь уставшим мозгом понять, что он затеял, а он обернулся через плечо. Кот взмахнул хвостом и мяукнул на нее, а затем скачками понесся в тень.
— Ранджит? Ранджит !
Глаза Ранджита открылись, когда внезапная паника в голосе Андреа пробилась сквозь его затуманенные мысли. Он поморгал, затем слабо потер лицо, пытаясь пробудиться. Получилось не очень, и его губы дернулись в пародии на улыбку, когда он понял почему. Дело было не в усталости или подступившей сонливости; дело было в потере крови из раны на его ноге и в холоде, пробиравшемся сквозь прорехи его комбинезона.
— Да? — ответил он через мгновение, и с тусклой растерянностью отметил хрипоту собственного голоса.
— Я… — Андреа помедлила. — Я испугалась, что ты потерял сознание, — завершила она, а он поразил их обоих взрывом сухого, кашляющего смеха.
«Потерял сознание? Ну нет, — подумал он. — Ты испугалась что я умер, Андреа. Но я жив. Пока.»
— Все в порядке, — в конце концов смог он сказать, когда смех отпустил его. — Я просто устал, понимаешь? Хочу спать. Говори со мной. Это поможет мне бороться со сном.
— Ты уверен? — Голос девочки, которую он никак не мог припомнить, пришел из сумрака и он кивнул.
— Абсолютно. — сказал он. Слово прозвучало как у пьяницы, которого он однажды слышал. С преувеличенной, но нетвердой отчетливостью. При этой мысли ему снова захотелось расхохотаться, но он удержался.
— Ладно, — ответила Андреа. — Знаешь, это был первый раз, когда я приехала в горы Аттики кататься на лыжах. Раньше мы всегда отправлялись в Черные Горы. Не знаю почему. Полагаю они просто ближе. В любом случае…
Она продолжала говорить, слыша тонкий налет спокойствия, удерживающий вместе ее собственные слова, борющийся с бьющимся внутри ужасом. Она никогда в своей жизни не говорила ничего столь же глупого и бесцельного, подумала она. Но, почему-то, каким бы несвязным и бесцельным это не было, оно было также важнее всего, что она когда-либо говорила.
Потому, что это доказывает, что я еще жива, поняла она, так же как слабеющая рука, сжимающая мою лодыжку, доказывает, что под завалом придавившем ее есть еще как минимум один живой, и как периодические ответы Ранджита на ее вопросы доказывают, что он еще жив.
Пока.
Теперь руки Сьюзан были не просто стерты. Ей пришлось пробивать свой слепой, мучительный путь через и вокруг клубка изломанных ветвей принесенных лавиной откуда-то сверху. Она серьезно поранила правую руку, когда та попалась в развилку ветвей. Она не могла сказать, насколько серьезным было кровотечение, и ужасалась при мысли о том, что ей может встретиться еще один такой клубок или худший: такой, обойти который она не сможет.
Она плакала и не могла остановиться. Каждые мускул и сухожилие болели, горели и дрожали. Так хочется остановиться. Просто бросить все. Но нельзя. Ранджит зависит от нее, поэтому она толкала свое изнемогающее тело вверх.
«Насколько я глубоко? — задумалась она крошечным уголком мозга, в котором еще оставалась энергия, которую можно было отвлечь от грубой задачи пробиваться вперед. — Я же уже должна бы увидеть отсветы дневного света сверху, так? Я все еще поднимаюсь? Быть может, тот клубок сбил меня с пути? Быть может я начала копать вниз?»
Она не знала. Она знала только, что не имеет права остановиться.
— Что там, паршивец? — спросила Хонор. Она опустилась на колени рядом с Нимицем в сгущавшихся сумерках. Кот сел на задние лапы и потянулся вверх, нетерпеливо толкнув ее в грудь. Его глаза уставились в ее, как буравчики, и она понимала, что он пытается ей что-то сказать, но не могла поверить самому логичному объяснению. Древесных котов давно использовали при поисково-спасательных работах на Сфинксе, но не так часто как можно было бы предположить, поскольку дистанция, на которой они могли почувствовать незнакомого человека, была ограничена. Случалось, что кот мог почуять совершенно незнакомого человека на дистанции в сто и даже двести метров, даже в самых неблагоприятных условиях, но подобное было чрезвычайно редко — скорее объект слухов и легенд, чем зафиксированный факт. Еще более существенным, возможно, было то, что Хонор не могла припомнить за Нимицем проявлений подобных способностей. Кроме того, они были более чем в трехстах метрах за линией, которую горные спасатели рассчитали как предел того, куда могло унести вагончик подъемника. Крики и шум машин спасателей казались здесь слабыми и отдаленными, немногим сильнее стонов и завываний поднимающегося ветра. Она оглянулась, пытаясь понять, что же привело его сюда.
Кот издал звук, полумольбу-полукоманду, который вернул ее внимание к нему. Они снова встретились глазами, а затем он оторвал правую переднюю лапу от ее груди и сделал ею жест, который невозможно было ни с чем перепутать. Жест указывающий прямо вниз, в снег.
— Здесь ? — Как бы хорошо Хонор его не знала, она не смогла не выдать сомнение в голосе. — Ты думаешь, что кто-то есть здесь, внизу?
Нимиц мяукнул громче, обернулся к ней и энергично кивнул. Она оглянулась еще раз на остатки подъемника — почти в двух километрах от них — выглядывавшие из-под снега, крошечные на таком расстоянии. Вагончик никак не могло забросить так далеко, сказала она себе. Разве нет? Но Нимиц выглядит таким уверенным…
— Хорошо, паршивец, — вздохнула она. — Что мы теряем?
Кот мяукнул снова, громче, когда она снова нажала на тангенту комма. А когда она начала в него говорить, он повернулся и принялся зарываться в снег. Они с Хонор во время ее детства часто строили снежные туннели на Сфинксе, а шестилапое создание с сантиметровыми когтями могло вгрызаться в снег с удивительной быстротой. К тому времени, когда Хонор завершила разговор по комму, он уже был на глубине двух метров и продолжал быстро углубляться.
Сьюзан замерла. Ее сознание было слишком затуманенным и дезориентированным, чтобы сразу объяснить ей, почему она остановилась, но затем до нее дошло, что она что-то услышала. Это казалось невозможным, после столь долгого одиночества, наедине со звуком ее собственного дыхания, но она была уверена, что и правда что-то услышала. Она напрягла слух и сердце ее подпрыгнула. Она слышала ! Скребущий, царапающий звук, как будто что-то продвигалось сквозь снег — двигалось к ней !
Она закричала, надрываясь в своем темном мирке, бросилась вперед, к звуку, пробиваясь из этой бесконечной темноты. Она пихала, била и царапала снег и, вдруг, ее правая рука пробила последнюю преграду и вырвалась на воздух. Она вновь замерла, не в состоянии пошевелится, парализованная странным страхом, не веря в то, что она на самом деле наконец пробилась в верхний мир. Она хотела закричать, пошевелиться, позвать на помощь, сделать что-нибудь … и не могла. Она совершенно не могла пошевелиться и просто лежала.
А затем что-то дотронулось до ее руки. Сильные, жилистые пальцы сомкнулись у нее на запястье, удерживая его, и что-то мягкое и шелковистое прижалось к ее ободранной, кровоточащей ладони. Не то услышав, не то почувствовав урчание нежности Сьюзан Гибсон расслабилась, всхлипывая от внезапного облегчения, которым наполнило ее это ободряющее прикосновение.
— Где нам приступать, мэм? — выпалила сержант Уэллс когда она и ее отделение затормозили рядом с Хонор. В руках сержанта был мощный ручной прожектор, разгонявший темноту, а ее люди были вооружены лопатами и ручными силовыми лучами. Хонор пробежалась по ним взглядом и кивком указала следовать за ней.
— Сюда, — сказала она направляясь к Нимицу.
— Мы далеко от границы поисков, мэм, — неуверенно заметила Уэллс, а Хонор кивнула.
— Знаю. Назовем это предчувствием.
— Предчувствием, мэм?
— Да, но не моим. Это…
Она внезапно остановилась, столь резко, что Уэллс едва не столкнулась с ней, но ни одна из них не обратила на это ни малейшего внимания. Они уставились вниз, в вырытую в неровной поверхности дыру, туда, где из снежной стены торчала маленькая, темнокожая рука, ободранная и кровоточащая, а кремово-серый древесный кот прижимался к ней грудью, и глаза его в свете прожектора сержанта горели зеленым огнем.
Глаза Ранджита Гибсона раскрылись.
Долгое мгновение он просто лежал в тепле, сонливости и довольстве. Почему-то это состояние казалось ему неправильным, но он не мог вспо…
— Сьюзан!
Глаза его широко распахнулись и он приподнялся на постели. Сьюзан! Где…?!
— Все в порядке, Ранджит, — произнес знакомый голос и голова его обернулась когда кто-то тронул его за плечо. — Со мной все хорошо, — сказал ему голос и он вздохнул облегченно, когда его сестра присела на край кровати и улыбнулась ему. Своей прежней неудержимой улыбкой — почти… только с легким налетом темных воспоминаний — и он осторожно потянулся дотронуться пальцами до ее исцарапанного лица.
— Сюз, — он почти прошептал, и ее зеленые глаза подозрительно заблестели, когда она поймала его руку и прижалась к ней щекой. Ее руки были все в бинтах, и его губы сжались, когда он заметил, как осторожно она прикоснулась к нему. Но она заметила его растущую хмурость и затрясла головой.
— Все не так уж плохо, — успокоила его она. — Содранная кожа, несколько порезов, один сломанный палец, но интенсивная терапия уже работает. Все это будет в лучшем состоянии раньше, чем твои ноги. И, говоря о ногах, — в глазах ее блеснула гневная искорка, — почему ты мне не сказал о кровотечении?!
— Я не знал этого наверняка, — ответил он, все еще упиваясь видом ее лица и тем фактом, что она была жива. — Кроме того, ты бы ничего другого и не смогла предпринять, кроме того, что и так сделала — отправилась за помощью — поэтому зачем мне было тебя беспокоить этим? На тебя и так навалилось достаточно, Сюз.
— Да, — сказала она через мгновение и опустила глаза на его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13