— Но подметать проселок — это уже слишком.
— Мне вспоминается другой городок, через который мы проходили, тоже одержимый чистотой. — Лицо Эхомбы было, как всегда, непроницаемо, однако он внимательно смотрел на здания. — Помнишь? У нас там возникли проблемы.
— Ага. Но это ведь всего-навсего маленькая деревенька. Вряд ли здесь мы столкнемся с какими-нибудь неприятностями. Пастух никак не мог расслабиться.
— Мне не нравятся вещи без изъянов.
— Отлично. — Нагнувшись, Симна плюнул на ногу пастуху. — Пожалуйста. Вот тебе изъян. Теперь чувствуешь себя получше?
Поглядев вниз, высокий южанин остался безразличен к плевку.
— Меня слюнявили многие животные. Слюни ничего не портят.
Северянин с грустью покачал головой:
— Надеюсь, Этиоль, что твои жена и дети не такие флегматичные, как ты. В противном случае твоя семейная жизнь наверняка скучна и уныла.
Эхомба повернулся к другу:
— Многие говорят, что Миранья одна из самых бойких и обаятельных женщин. Мне самому она, безусловно, такой и представляется.
— Может, это только по сравнению с тобой, братец. Рядом с тобой и камень покажется завзятым весельчаком.
— Ты не первый, кто намекает, что если у меня есть недостатки, то одним из них могла бы считаться порой излишняя серьезность.
— Могла бы считаться? — Симна удивленно расхохотался. — Ага, длинный братец, а луна могла бы считаться далекой, океаны — глубокими, а женщины — непостоянными. Да, можно было бы сказать, что у тебя есть незначительная склонность к сдержанности. Но это пустяки: мы на тебя не в претензии. — Он оглянулся на остальных. — Не правда ли, друзья?
— Истинная правда, — быстро заявил Накер.
— Я считаю, что вы все в высшей степени ребячливы и глупы. — Алита проговорил это с величайшей серьезностью. — Среди людей лишь самые глубокомысленные долгими и упорными трудами достигают высокого уровня безукоризненного остроумия.
— Сколько мудрости, — огрызнулся Симна, — исходит от того, кто заявляет о своем местожительстве, писая повсюду вокруг.
— Смотрите-ка, вон там постоялый двор! — намеренно громко объявил Накер.
Северянин и кот пристально посмотрели друг на друга, после чего препирательства были прекращены по взаимному молчаливому согласию, как и десятки прочих споров до этого.
Сколь ни были великолепны украшения, которые путники видели повсюду в городке, но те, что покрывали фасад постоялого двора, затмевали всех своих резных предшественников. И хотя это было всего лишь одноэтажное строение, но верхнее помещение, или чердак, был значительно просторнее других, что позволяло расположить несколько комнат над основным этажом. Не только лесные звери, но и неодушевленные порождения причудливой фантазии резчиков глядели с широких, превосходно сработанных дверей парадного входа. Тут были и дубовые арабески, и сосновые орнаменты, и еловые тучи, нависающие над горами красного дерева, и многое, многое другое.
Поднявшись по ступеням вслед за Накером, путешественники очутились в передней, где никого не было, кроме пухлой розовощекой женщины лет тридцати с небольшим. Она подметала густой щеткой отлично натертый паркетный пол. Как Эхомба ни напрягал зрение, он так и не смог разглядеть, что здесь можно было подметать. На его взгляд, пол выглядел безукоризненно.
— Добро пожаловать, странники! — Женщина радушно улыбнулась. — Добро пожаловать в Незербре. Надеюсь, что вы найдете наши комнаты удобными, белье свежим, а еда и питье придутся вам по вкусу.
— Уверен, так оно и будет, — заверил ее Симна. — Думаю, у вас отыщется место для нас четверых?
— О да, безусловно! — Прислонив щетку к стене, на которой, как и на полу, не было ни единого пятнышка, она сложила руки и гостеприимно кивнула. — В это время года у нас мало постояльцев, и мы будем рады принять вас. Да будет вам известно, что сегодня вечером здесь состоится городской праздник. Естественно, как гости вы тоже приглашены.
— Праздник! — Северянин довольно закивал. — Даже и не помню, когда я в последний раз был на празднике. — Он поддразнивающе ухмыльнулся Эхомбе. — Уж во всяком случae, не с тобой. — Снова повернувшись к доброжелательной и симпатичной хозяйке, Симна добавил: — Мы будем счастливы присутствовать.
Ее улыбка исчезла, но лишь на один миг.
— Я, должно быть, недопоняла. Вы сказали, что вас четверо? А я вижу только троих.
Слегка повернувшись, Эхомба кивнул в сторону кота. Войдя в прихожую позади товарищей, Алита растянулся на животе, вытянув перед собой передние лапы.
— Три человека и один кот.
Улыбка на губах хозяйки не дрогнула, однако в ее голосе вдруг зазвучала неожиданная строгость.
— Вы, конечно же, не собираетесь взять эту огромную черную штуку с собой в комнату?
— Алита с нами, — объяснил Эхомба. — Почему нет? Он умный и может говорить не хуже любого человека.
— Не так, — сказал черный кот, не поднимая головы. — Я могу говорить лучше.
Хотя это и потребовало видимого усилия, но хозяйка сумела сохранить на лице улыбку.
— Это же грязное животное!
Внезапно краска, которая расцвечивала искусную деревянную резьбу снаружи, будто бы чуть поблекла, а среди тщательно прополотых цветов выглянули один-два сорняка. Заметив, как у пастуха вздулись желваки, Симна поспешно шагнул вперед.
— Конечно, дорогуша, мы все прекрасно это понимаем. Вот мой высокий друг, — он ткнул пальцем в сторону Эхомбы, — родом из далекой южной страны, где пастухи частенько остаются на пастбищах по многу дней только со своими стадами и отарами. Поэтому он привык находиться с животными и считает совершенно естественным ночевать вместе с ними. Кроме того, он не знает городов. Позвольте спросить, госпожа, не найдется ли тут места, где наш кот мог бы найти кров?
Значительно смягчившись, хозяйка показала направо:
— Там, за домом, конюшня. Сейчас она пустует, так что это огромное чудовище лошадей не потревожит. Там есть вода и сколько угодно соломы: на ней будет потеплее. Тут, в Хругарах, становится прохладно.
— Уверен, ему вполне подойдет. — Напряженно улыбаясь, северянин обернулся к бесстрастному Алите. — Ведь правда?
Морда большого кота чуть дернулась, что можно было понять как пожимание плечами.
— По крайней мере не будет пахнуть людьми.
— А я переночую вместе с ним. — Эхомба больше не улыбался хозяйке. — Разумеется, у вас свои правила. Пожалуйста, не беспокойтесь на мой счет. В любом случае я предпочитаю жесткую постель мягкой, что могут подтвердить мои спутники.
— Отлично! — Тихонько ворча, Симна отвернулся от него. — Полагаю, ты ждешь, что я проявлю солидарность, присоединившись к вам, дабы вкусить прелестей коровника?
— Вовсе нет, — ответил Эхомба. — Пользуйся теми удобствами, которые можешь отыскать.
— Приятно слышать, потому что именно так я и собираюсь поступить, — упрямо проговорил северянин. — После карабканья по горным кручам мне хочется отмокнуть в горячей ванне и полежать на чистых простынях, а проснуться тепленьким и отдохнувшим.
— Так и следует сделать. — Эхомба посмотрел мимо него и вежливо осведомился: — Позади дома, вы сказали?
Сложив руки, хозяйка сурово кивнула.
— Приятного сна, — саркастически напутствовал его Симна. — У нас с Накером он наверняка таким и будет. Верно, дружище?
— Надеюсь, — неуверенно промямлил маленький человечек.
— Точно! Ну, пошли. — Приобняв колеблющегося Накера, северянин направился мимо хозяйки в верхний зал. — Не покажете ли нам нашу комнату, дорогуша?
— Охотно. — Наградив Эхомбу прощальным осуждающим взглядом, хозяйка повернулась и повела за собой двоих низкорослых мужчин.
— На улицу, назад и вокруг. — Эхомба направился к выходу. Кот поднялся и пошел следом.
— Знаешь, ты не обязан этого делать, — сказал Алита, когда они спустились по ступенькам и повернули направо.
— Знаю.
— Я не прошу тебя составлять мне компанию. Мне нравится одиночество.
— Это я тоже знаю. Насчет слишком мягких городских кроватей я говорил серьезно. Меня больше устроит солома.
— Делай, как тебе нравится. Мне все равно. — Алита замолчал.
Конюшня была крепкой и построенной так же добротно, как и любое другое здание в этом селе — даже если оно предназначалось для содержания грязных животных.
— А как насчет сегодняшнего городского праздника? — поинтересовался кот.
— Мне кажется, лучше было бы не рисковать. Если эти люди не пускают грязных животных к себе на постоялый двор, то я сильно подозреваю, что они не станут с ними обниматься на своих гулянках.
Зайдя в конюшню, Алита стал подыскивать себе подходящее местечко для ночлега.
— Вероятно, ты прав, Этиоль Эхомба. Интересно, а каково им принимать грязных людей?
— По голосу женщины мне показалось, что она имела в виду лишь аспекты личной гигиены, когда употребляла слово «грязный». Боюсь, впрочем, что сопряженные с этим чувства могут оказаться куда более глубокими и мерзкими.
Сунув голову в пустое стойло, Алита проворчал:
— Я бы не удивился. Я тут полежу и подремлю немножко. — Левгеп фыркнул и потряс головой, от чего густая черная грива всколыхнулась, словно гигантская швабра. — С тех пор как мы покинули степь, я постоянно недосыпаю. — Устроившись, он взглянул вверх. — А ты пойдешь?
— Придется. Не потому, что имею сильное желание — хотя, несмотря на их предрассудки, это интересное местечко, — а потому, что, как мне кажется, за Симной надо присматривать. Язык доведет его до беды.
Они растянулись рядом на большой куче соломы. Ее недавно обмолотили, и она все еще была мягкой и приятной. С нее хорошо было видно передний и задний вход в конюшню. Эхомба решил отдохнуть до ужина. А после начнется сельский праздник, который он посетит как путешественник и гость. Эхомба знал, что, пока он будет затыкать рот Симны едой, тот вряд ли причинит неприятности.
Ужин, съеденный в корчме постоялого двора, оказался отменным, приготовленным и накрытым столь же художественно, как и строение, в котором его подавали. Трое путешественников не были здесь единственными посетителями. С заходом солнца начали приходить местные жители, освещая себе путь по вычищенным незербрейским улицам маленькими оловянными фонариками с изящными барельефами. Вскоре корчма наполнилась смехом и непринужденными беседами. Мужчины обсуждали начало вырубки на новой лесной делянке, поскольку деревня поставляла деревянные изделия в Бондрессей и Сквой. Женщины говорили о детях и домашнем хозяйстве. Все много и добродушно сплетничали.
Селяне беседовали главным образом между собой, а трое путешественников сидели на одной из длинных общих лавок. Но чем позднее становилось, тем больше наполнялась корчма, веселье становилось более общим, шутки более шумными, и шутники неизбежно втянулись в разговор с местными. По крайней мере Симна. Накер соблюдал осторожность, а Эхомба, можно сказать, отличался необщительностью.
Откинувшись на спинку скамьи, северянин по-свойски осведомился у сидящего рядом дородного селянина:
— Стало быть, вы рубите много деревьев?
— А почему бы и нет? — У мужчины были толстые руки, загрубевшие от долгих лет тяжелого физического труда, — У нас тут полно деревьев, а бондрессейцы хорошо платят за наш лесоматериал. К тому же рыжие ужасно быстро орудуют двуручными поперечными пилами, поэтому мы можем их также использовать и на лесоповале. — Его товарищи захохотали, и Симна позволил себе сдержанно улыбнуться этому образчику деревенского юмора.
— А среди вас есть женщины-лесорубы?
Смех вокруг мгновенно стих. Приветливость на лицах сменило угрюмое выражение.
— Омерзительно! Ни один незербреец, мужчина или женщина, такого не потерпел бы.
— Ага, — сокрушенно пробормотал Симна. — Я просто спросил. Не забывайте, что мои друзья и я здесь впервые.
— Это правда… да, это так… — Постепенно присутствующие снова заулыбались, и к ним вернулось хорошее настроение. — Женщина-лесоруб… такие речи могут навлечь на человека проклятие.
— Проклятие? — вступил в разговор Эхомба. — Чье проклятие?
— Как чье? Трагта, разумеется. — Местные переглянулись и покачали головами в знак соболезнования неосведомленности чужеземцев. — Трагг — бог петляющих лесных тропинок. Тот, кто следует Его путем и соблюдает Его учение, проживет долгую и счастливую жизнь здесь, в Хругарских горах. Так искони повелось у жителей Незербре.
— Вас этому учат ваши священники? — После своего промаха Симна пытался облечь вопрос в наиболее безобидную форму.
— Священники? — Мужчины переглянулись и, к облегчению северянина, снова разразились смехом. — У нас нет священников!
— Мы знаем истинность того, что нам говорит Трагг, — изрек другой селянин, — потому что истина есть истина. Нам не нужны священники, чтобы рассказывать подобные вещи. Мы такая же часть Мыслящих Королевств, как Мелеспра или Уренон Изящный.
— Именно. Вся разница только в том, что мы предпочитаем жить в более простых условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Мне вспоминается другой городок, через который мы проходили, тоже одержимый чистотой. — Лицо Эхомбы было, как всегда, непроницаемо, однако он внимательно смотрел на здания. — Помнишь? У нас там возникли проблемы.
— Ага. Но это ведь всего-навсего маленькая деревенька. Вряд ли здесь мы столкнемся с какими-нибудь неприятностями. Пастух никак не мог расслабиться.
— Мне не нравятся вещи без изъянов.
— Отлично. — Нагнувшись, Симна плюнул на ногу пастуху. — Пожалуйста. Вот тебе изъян. Теперь чувствуешь себя получше?
Поглядев вниз, высокий южанин остался безразличен к плевку.
— Меня слюнявили многие животные. Слюни ничего не портят.
Северянин с грустью покачал головой:
— Надеюсь, Этиоль, что твои жена и дети не такие флегматичные, как ты. В противном случае твоя семейная жизнь наверняка скучна и уныла.
Эхомба повернулся к другу:
— Многие говорят, что Миранья одна из самых бойких и обаятельных женщин. Мне самому она, безусловно, такой и представляется.
— Может, это только по сравнению с тобой, братец. Рядом с тобой и камень покажется завзятым весельчаком.
— Ты не первый, кто намекает, что если у меня есть недостатки, то одним из них могла бы считаться порой излишняя серьезность.
— Могла бы считаться? — Симна удивленно расхохотался. — Ага, длинный братец, а луна могла бы считаться далекой, океаны — глубокими, а женщины — непостоянными. Да, можно было бы сказать, что у тебя есть незначительная склонность к сдержанности. Но это пустяки: мы на тебя не в претензии. — Он оглянулся на остальных. — Не правда ли, друзья?
— Истинная правда, — быстро заявил Накер.
— Я считаю, что вы все в высшей степени ребячливы и глупы. — Алита проговорил это с величайшей серьезностью. — Среди людей лишь самые глубокомысленные долгими и упорными трудами достигают высокого уровня безукоризненного остроумия.
— Сколько мудрости, — огрызнулся Симна, — исходит от того, кто заявляет о своем местожительстве, писая повсюду вокруг.
— Смотрите-ка, вон там постоялый двор! — намеренно громко объявил Накер.
Северянин и кот пристально посмотрели друг на друга, после чего препирательства были прекращены по взаимному молчаливому согласию, как и десятки прочих споров до этого.
Сколь ни были великолепны украшения, которые путники видели повсюду в городке, но те, что покрывали фасад постоялого двора, затмевали всех своих резных предшественников. И хотя это было всего лишь одноэтажное строение, но верхнее помещение, или чердак, был значительно просторнее других, что позволяло расположить несколько комнат над основным этажом. Не только лесные звери, но и неодушевленные порождения причудливой фантазии резчиков глядели с широких, превосходно сработанных дверей парадного входа. Тут были и дубовые арабески, и сосновые орнаменты, и еловые тучи, нависающие над горами красного дерева, и многое, многое другое.
Поднявшись по ступеням вслед за Накером, путешественники очутились в передней, где никого не было, кроме пухлой розовощекой женщины лет тридцати с небольшим. Она подметала густой щеткой отлично натертый паркетный пол. Как Эхомба ни напрягал зрение, он так и не смог разглядеть, что здесь можно было подметать. На его взгляд, пол выглядел безукоризненно.
— Добро пожаловать, странники! — Женщина радушно улыбнулась. — Добро пожаловать в Незербре. Надеюсь, что вы найдете наши комнаты удобными, белье свежим, а еда и питье придутся вам по вкусу.
— Уверен, так оно и будет, — заверил ее Симна. — Думаю, у вас отыщется место для нас четверых?
— О да, безусловно! — Прислонив щетку к стене, на которой, как и на полу, не было ни единого пятнышка, она сложила руки и гостеприимно кивнула. — В это время года у нас мало постояльцев, и мы будем рады принять вас. Да будет вам известно, что сегодня вечером здесь состоится городской праздник. Естественно, как гости вы тоже приглашены.
— Праздник! — Северянин довольно закивал. — Даже и не помню, когда я в последний раз был на празднике. — Он поддразнивающе ухмыльнулся Эхомбе. — Уж во всяком случae, не с тобой. — Снова повернувшись к доброжелательной и симпатичной хозяйке, Симна добавил: — Мы будем счастливы присутствовать.
Ее улыбка исчезла, но лишь на один миг.
— Я, должно быть, недопоняла. Вы сказали, что вас четверо? А я вижу только троих.
Слегка повернувшись, Эхомба кивнул в сторону кота. Войдя в прихожую позади товарищей, Алита растянулся на животе, вытянув перед собой передние лапы.
— Три человека и один кот.
Улыбка на губах хозяйки не дрогнула, однако в ее голосе вдруг зазвучала неожиданная строгость.
— Вы, конечно же, не собираетесь взять эту огромную черную штуку с собой в комнату?
— Алита с нами, — объяснил Эхомба. — Почему нет? Он умный и может говорить не хуже любого человека.
— Не так, — сказал черный кот, не поднимая головы. — Я могу говорить лучше.
Хотя это и потребовало видимого усилия, но хозяйка сумела сохранить на лице улыбку.
— Это же грязное животное!
Внезапно краска, которая расцвечивала искусную деревянную резьбу снаружи, будто бы чуть поблекла, а среди тщательно прополотых цветов выглянули один-два сорняка. Заметив, как у пастуха вздулись желваки, Симна поспешно шагнул вперед.
— Конечно, дорогуша, мы все прекрасно это понимаем. Вот мой высокий друг, — он ткнул пальцем в сторону Эхомбы, — родом из далекой южной страны, где пастухи частенько остаются на пастбищах по многу дней только со своими стадами и отарами. Поэтому он привык находиться с животными и считает совершенно естественным ночевать вместе с ними. Кроме того, он не знает городов. Позвольте спросить, госпожа, не найдется ли тут места, где наш кот мог бы найти кров?
Значительно смягчившись, хозяйка показала направо:
— Там, за домом, конюшня. Сейчас она пустует, так что это огромное чудовище лошадей не потревожит. Там есть вода и сколько угодно соломы: на ней будет потеплее. Тут, в Хругарах, становится прохладно.
— Уверен, ему вполне подойдет. — Напряженно улыбаясь, северянин обернулся к бесстрастному Алите. — Ведь правда?
Морда большого кота чуть дернулась, что можно было понять как пожимание плечами.
— По крайней мере не будет пахнуть людьми.
— А я переночую вместе с ним. — Эхомба больше не улыбался хозяйке. — Разумеется, у вас свои правила. Пожалуйста, не беспокойтесь на мой счет. В любом случае я предпочитаю жесткую постель мягкой, что могут подтвердить мои спутники.
— Отлично! — Тихонько ворча, Симна отвернулся от него. — Полагаю, ты ждешь, что я проявлю солидарность, присоединившись к вам, дабы вкусить прелестей коровника?
— Вовсе нет, — ответил Эхомба. — Пользуйся теми удобствами, которые можешь отыскать.
— Приятно слышать, потому что именно так я и собираюсь поступить, — упрямо проговорил северянин. — После карабканья по горным кручам мне хочется отмокнуть в горячей ванне и полежать на чистых простынях, а проснуться тепленьким и отдохнувшим.
— Так и следует сделать. — Эхомба посмотрел мимо него и вежливо осведомился: — Позади дома, вы сказали?
Сложив руки, хозяйка сурово кивнула.
— Приятного сна, — саркастически напутствовал его Симна. — У нас с Накером он наверняка таким и будет. Верно, дружище?
— Надеюсь, — неуверенно промямлил маленький человечек.
— Точно! Ну, пошли. — Приобняв колеблющегося Накера, северянин направился мимо хозяйки в верхний зал. — Не покажете ли нам нашу комнату, дорогуша?
— Охотно. — Наградив Эхомбу прощальным осуждающим взглядом, хозяйка повернулась и повела за собой двоих низкорослых мужчин.
— На улицу, назад и вокруг. — Эхомба направился к выходу. Кот поднялся и пошел следом.
— Знаешь, ты не обязан этого делать, — сказал Алита, когда они спустились по ступенькам и повернули направо.
— Знаю.
— Я не прошу тебя составлять мне компанию. Мне нравится одиночество.
— Это я тоже знаю. Насчет слишком мягких городских кроватей я говорил серьезно. Меня больше устроит солома.
— Делай, как тебе нравится. Мне все равно. — Алита замолчал.
Конюшня была крепкой и построенной так же добротно, как и любое другое здание в этом селе — даже если оно предназначалось для содержания грязных животных.
— А как насчет сегодняшнего городского праздника? — поинтересовался кот.
— Мне кажется, лучше было бы не рисковать. Если эти люди не пускают грязных животных к себе на постоялый двор, то я сильно подозреваю, что они не станут с ними обниматься на своих гулянках.
Зайдя в конюшню, Алита стал подыскивать себе подходящее местечко для ночлега.
— Вероятно, ты прав, Этиоль Эхомба. Интересно, а каково им принимать грязных людей?
— По голосу женщины мне показалось, что она имела в виду лишь аспекты личной гигиены, когда употребляла слово «грязный». Боюсь, впрочем, что сопряженные с этим чувства могут оказаться куда более глубокими и мерзкими.
Сунув голову в пустое стойло, Алита проворчал:
— Я бы не удивился. Я тут полежу и подремлю немножко. — Левгеп фыркнул и потряс головой, от чего густая черная грива всколыхнулась, словно гигантская швабра. — С тех пор как мы покинули степь, я постоянно недосыпаю. — Устроившись, он взглянул вверх. — А ты пойдешь?
— Придется. Не потому, что имею сильное желание — хотя, несмотря на их предрассудки, это интересное местечко, — а потому, что, как мне кажется, за Симной надо присматривать. Язык доведет его до беды.
Они растянулись рядом на большой куче соломы. Ее недавно обмолотили, и она все еще была мягкой и приятной. С нее хорошо было видно передний и задний вход в конюшню. Эхомба решил отдохнуть до ужина. А после начнется сельский праздник, который он посетит как путешественник и гость. Эхомба знал, что, пока он будет затыкать рот Симны едой, тот вряд ли причинит неприятности.
Ужин, съеденный в корчме постоялого двора, оказался отменным, приготовленным и накрытым столь же художественно, как и строение, в котором его подавали. Трое путешественников не были здесь единственными посетителями. С заходом солнца начали приходить местные жители, освещая себе путь по вычищенным незербрейским улицам маленькими оловянными фонариками с изящными барельефами. Вскоре корчма наполнилась смехом и непринужденными беседами. Мужчины обсуждали начало вырубки на новой лесной делянке, поскольку деревня поставляла деревянные изделия в Бондрессей и Сквой. Женщины говорили о детях и домашнем хозяйстве. Все много и добродушно сплетничали.
Селяне беседовали главным образом между собой, а трое путешественников сидели на одной из длинных общих лавок. Но чем позднее становилось, тем больше наполнялась корчма, веселье становилось более общим, шутки более шумными, и шутники неизбежно втянулись в разговор с местными. По крайней мере Симна. Накер соблюдал осторожность, а Эхомба, можно сказать, отличался необщительностью.
Откинувшись на спинку скамьи, северянин по-свойски осведомился у сидящего рядом дородного селянина:
— Стало быть, вы рубите много деревьев?
— А почему бы и нет? — У мужчины были толстые руки, загрубевшие от долгих лет тяжелого физического труда, — У нас тут полно деревьев, а бондрессейцы хорошо платят за наш лесоматериал. К тому же рыжие ужасно быстро орудуют двуручными поперечными пилами, поэтому мы можем их также использовать и на лесоповале. — Его товарищи захохотали, и Симна позволил себе сдержанно улыбнуться этому образчику деревенского юмора.
— А среди вас есть женщины-лесорубы?
Смех вокруг мгновенно стих. Приветливость на лицах сменило угрюмое выражение.
— Омерзительно! Ни один незербреец, мужчина или женщина, такого не потерпел бы.
— Ага, — сокрушенно пробормотал Симна. — Я просто спросил. Не забывайте, что мои друзья и я здесь впервые.
— Это правда… да, это так… — Постепенно присутствующие снова заулыбались, и к ним вернулось хорошее настроение. — Женщина-лесоруб… такие речи могут навлечь на человека проклятие.
— Проклятие? — вступил в разговор Эхомба. — Чье проклятие?
— Как чье? Трагта, разумеется. — Местные переглянулись и покачали головами в знак соболезнования неосведомленности чужеземцев. — Трагг — бог петляющих лесных тропинок. Тот, кто следует Его путем и соблюдает Его учение, проживет долгую и счастливую жизнь здесь, в Хругарских горах. Так искони повелось у жителей Незербре.
— Вас этому учат ваши священники? — После своего промаха Симна пытался облечь вопрос в наиболее безобидную форму.
— Священники? — Мужчины переглянулись и, к облегчению северянина, снова разразились смехом. — У нас нет священников!
— Мы знаем истинность того, что нам говорит Трагг, — изрек другой селянин, — потому что истина есть истина. Нам не нужны священники, чтобы рассказывать подобные вещи. Мы такая же часть Мыслящих Королевств, как Мелеспра или Уренон Изящный.
— Именно. Вся разница только в том, что мы предпочитаем жить в более простых условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49