Между прочим, глядя, как ты обжираешься, можно вообразить, что тебя не меньше суток морили голодом.
– Приятель, по-твоему, я вчера наелся? – Выдр провел лапой по усам.
– Да что там было есть? Одна жалкая рыбешка, и ту мне не дали обглодать как следует.
– Жалкая? Она была ростом почти с тебя. Ну, идем.
– Ладно, сочтемся, – буркнул Мадж и соскочил со стула. – Однажды я устрою тебе такую же подлянку. – Он перекинул через плечо лук и колчан со стрелами; Джон-Том подобрал дуару и свой посох, вырезанный из древесины таранного дерева. Вдвоем они направились вслед за Клотагорбом и Соренсетом, которые вышли на улицу, где их, паря над мостовой, поджидал Сорбл.
Лис провел путешественников через центральную площадь, сверкающую всеми цветами радуги, через деловой квартал, где кипела с утра пораньше жизнь; какое-то время спустя они очутились в промышленном районе Оспенспри. Мадж всю дорогу жаловался и угомонился лишь тогда, когда компания достигла конюшен. К тем вели многочисленные аллеи, по которым сновали фургоны со снедью и повозки с уборщиками. Соренсет сообщил, что конюшни принадлежат почтенному семейству тяжеловозов, один из представителей которого заседает в Магистрате. Просторные стойла размерами в три раза больше обычных предназначались для супружеских пар, а те, что поменьше, для холостяков. Во главе каждого ряда стойл располагалось помещение, в котором оформлялись заказы и происходил найм рабочей силы. Эту работу выполняли, естественно, уже не лошади, ибо если, скажем, першерон может перевозить грузы хоть весь день напролет, заполнение отчетности ему не под силу. Попробуйте-ка сами написать что-нибудь копытом! Поэтому за канцелярию отвечали капуцины, бабуины и прочие расторопные создания.
Ведомые Соренсетом путники миновали те стойла, что поражали роскошью убранства, и приблизились к последнему ряду, который состоял из менее шикарных, однако столь же безупречно чистых апартаментов, выходивших на крохотную речушку. Тут, как правило, селились вольнонаемные, то есть те, кто предпочитал трудиться в одиночку, а потому неудивительно, что в кормушках сено встречалось гораздо чаще, нежели овес или люцерна. Завернув за угол, путешественники оказались на улице, вернее, на аллее, обсаженной тутовыми деревьями. В конце аллеи находилось стойло с покосившейся входной дверью. Слева от двери висел громадный почтовый ящик, сконструированный таким образом, что корреспонденцию из него можно было доставать как руками, так и пастью.
Над ящиком виднелась медная табличка, на которой была выгравирована изящная надпись: «Дормас».
Соренсет улыбнулся спутникам и нажал на кнопку звонка. Внутри стойла что-то негромко звякнуло и послышался низкий, слегка раздраженный женский голос:
– Убирайтесь! Я не в настроении!
– Такая дамочка мне по сердцу, – одобрительно кивнул Мадж.
– Это я, советник Соренсет, – произнес несколько обескураженный лис. – Я привел тебе клиентов.
– Чтоб ты провалился вместе со своим Советом! Пошел прочь! Не нужны мне никакие клиенты! – Внезапно тон Дормас переменился. – Хотя погоди-ка. Я тебя знаю. Ты рассказывал мне про южан, которые идут на север и ищут, кто бы согласился сопровождать их через Плато, верно?
– Ну да, – отозвался Соренсет, обретая на глазах прежнюю величественность. – Можем мы войти?
– Пожалуйста. Дверь открыта.
Соренсет откинул наружную щеколду, распахнул тяжелые деревянные створки и придержал их, пропуская гостей вперед.
Джон-Том увидел перед собой животное, закутанное в бежевое одеяло.
Присмотревшись повнимательнее, он нахмурился.
– Вы не лошадь.
– Это еще что за остроумец? – осведомилась Дормас у Соренсета.
– Нет, я от нее без ума, – пробормотал Мадж, восхищенно прицокнул языком и прислонился к стене. Сорбл, вошедший последним, закрыл за собой дверь.
– Вы мул, – прибавил Джон-Том.
– Сдается мне, человече, – проговорила Дормас, – ты только вчера родился на свет. К твоему сведению, я не лошадь и не мул, а лошачиха.
– Прошу прощения?
– Проси, проси, может, и получишь. – Она вновь повернулась к Соренсету. – Ты говорил, что мне предстоит путешествовать в компании волшебников и воинов. Про слабоумных младенцев у нас и речи не было.
– Послушайте, – воскликнул Джон-Том, – я не…
– Мул, – перебила его Дормас, – есть плод любви лошади и осла, точнее, кобылы и осла. Лошачиха же происходит от жеребца и ослицы.
Лично я рада, что не родилась безволосой обезьяной. – Она смерила юношу взглядом. – Любопытно! Трудов всего ничего, а итог ишь какой вымахал.
– Я же извинился, – буркнул Джон-Том. – Откуда мне было знать?
Физиология четвероногих – не моя специальность.
– Дипломатичности тебя, похоже, тоже не учили.
– Ну, хватит, в самом деле! Меня зовут Джон-Том. Это великий волшебник Клотагорб, его слуга и ученик Сорбл и мой друг Мадж. Мы счастливы, что вы вызвались помочь нам.
– Вызвалась, как же! – фыркнула Дормас и поглядела на Клотагорба. – Ты, верно, предводитель этой шайки недоумков. Человек слишком молод, филин пьян в стельку, у водяной крысы жуликоватый вид. Значит, остаешься только ты.
– Во повезло старику, ниче не скажешь, – хмыкнул Мадж себе под нос.
– Лис пообещал, что мне заплатят соответственно опасности, которой я буду подвергаться. Сами понимаете, зима на носу, тут уж не до шуток.
– Вы не пожалеете, что присоединились к нам, – заверил чародей.
– Так-то лучше. – Казалось, заявление Клотагорба слегка утихомирило Дормас. – А то «вызвалась»!
– Приятно познакомиться, – произнес Сорбл, который успел уже взгромоздиться на стропило.
– Извините, если я обидел вас, – проговорил Джон-Том. – У меня и в мыслях не было ничего дурного. Просто я чересчур мало знаю о вашем мире.
– Все мы не без греха. Да, если кто до сих пор не сообразил, меня зовут Дормас.
– Привет, милашка, – бросил выдр и задорно присвистнул. – А я Мадж.
– Глазки у тебя, конечно, бегают, но ты мне нравишься, водяная крыса. По крайней мере, за словом в карман ты явно не полезешь. – Дормас снова повернулась к советнику. – Гуляй отсюда, Соренсет.
Спасибо и все такое, но сейчас пойдет разговор не для твоих ушей. Свою долю огребешь потом.
– Какую долю? – изумился лис, который, не дожидаясь, пока его выпроводят, сам направился к двери. – О чем ты говоришь? – Он одарил спасителей города блеклой улыбкой. – Прошу прощения, у меня много дел.
Всего хорошего, а главное, удачи. – С этими словами Соренсет исчез за дверью.
– А теперь обсудим кое-какие подробности, – изрекла Дормас.
– Подробности? Я полагал, что Соренсет все уладил, – удивился Клотагорб.
– Ничего подобного. Он свел нас и на том успокоился. Ну, милости прошу, гости дорогие.
Задняя комната представляла собой разительный контраст с бедно обставленной передней. В ней имелось удобное соломенное ложе, подстилка которого, судя по всему, менялась и проветривалась каждый день, а также позолоченная поилка и прочие принадлежности, какие обыкновенно сопутствуют представителю – или представительнице – лошадиного племени. Кроме того, в ней находилось множество картин, большинство которых изображало холмы и росистые луга, однако попадались и горные пейзажи. Внимание Джон-Тома привлек портрет хозяйки в окружении пары горных козлов. Все трое помахивали копытами в сторону невидимого художника.
– Ну как? – справилась Дормас. – По-моему, ничего.
– Рисовали, видно, не вчера? – поинтересовался Мадж, который присоединился к Джон-Тому и тоже разглядывал картину.
Дормас фыркнула, но промолчала. Она приблизилась к стоявшему у стены картотечному шкафу, выдвинула зубами второй сверху ящик, покопалась в нем, извлекла лист бумаги, толстый, будто картон, положила его на стол и придавила четырьмя деревянными брусками, предназначавшимися, по-видимому, именно для этой цели.
– Я и сама умею писать, но с теми, у кого вместо копыт пальцы, мне, конечно, не тягаться. Вот мой типовой договор, можете проверить.
Кстати, я внесла в него дополнительный пункт касательно места назначения.
Клотагорб подковылял к столу, поправил очки и принялся читать.
– Полагаю, мадам, что, исходя из вашего возраста и сложившихся обстоятельств, вы не вправе диктовать нам свои условия.
– Да ну? Вот что я тебе скажу, волшебник. Работа мне не нужна. Я живу здесь, потому что рядом мои друзья, потому что люблю смотреть на реку, а еще потому, что не выношу тех чванливых морд, которые населяют стойла для богатеев. Не понимаю, чего они пыжатся. Расхаживают с таким видом, будто копыта у них из чистого золота. У меня на счету куча денег, однако я ни перед кем не выхваляюсь. Что касается работы, я берусь за нее только тогда, когда она меня устраивает. В общем, если будете артачиться, то лучше сразу ступайте искать кого-нибудь другого, кто согласится в канун зимы тащиться за вами на Плато.
– Но если вы так богаты, – удивился Джон-Том, – зачем было затевать всю эту канитель?
– Да затем, младенчик, что я одобряю ваши намерения, о которых мне рассказал Соренсет. Вдобавок вы сняли проклятие с нашего города. В отличие от многих моих коллег, кругозор у меня пошире спины, не говоря уж о том, что они и понятия не имеют об этике. Мне кажется, вы заслуживаете помощи, пускай даже за плату. И потом, наличные всегда пригодятся. – Джон-Том чувствовал себя так, словно был вынужден выслушивать лекцию некой старой девы. – Тут меня ничто не удерживает.
Я обожаю путешествовать ради собственного развлечения; к тому же, если память не подводит, неоконченных дел не осталось. Верно, я как раз на днях добила книжку.
– Книжку? – переспросил Джон-Том. – И много вы читаете?
– У тебя удивительная способность превратно истолковывать слова, – покачала головой Дормас. – Опять-таки к твоему сведению, я писательница, и, смею сказать, достаточно известная. Впрочем, где тебе знать? Ты ведь, на мой взгляд, не из тех, кто глотает любовные романы, тем более с четвероногими главными героями. Ну да ладно, о вкусах, как говорится, не спорят. Сдается мне, ты не слыхал о Шираз Сассуэй?
– Боюсь, что нет, – признался Джон-Том. – В последнее время мне было не до книг. Я учился.
– Стыдись! – укорила Дормас; взор ее приобрел мечтательное выражение. – Когда вернемся, я, пожалуй, дам тебе почитать одну мою вещицу. «Бесплодные усилия бессовестной Любви». По слухам, на юге она пользовалась успехом.
– Милашка, – вмешался Мадж, кинув на Дормас похотливый взгляд, – а как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой пойти прогуляться?
– Отрицательно, водяная крыса. Прогулки остались в прошлом. Я достаточно нагулялась в юности. Так что все позади.
– Конечно, а где же еще? – изрек Мадж, убедившись, что находится на безопасном расстоянии от зубов Дормас.
– Похоже, – проговорил Клотагорб, – в этом документе условий больше, чем в договоре между ведьмой и ее фамильяром.
– Меня пару раз пытались надуть, – объяснила Дормас, – поэтому пришлось принять меры предосторожности. Разве ты поступаешь иначе, чародей? – Она стала с задумчивым видом перечислять те пункты, которые, очевидно, представлялись ей наиболее важными. – Поклажа располагается так, как удобно мне, а не вам. О весе договариваемся заранее. Никаких дополнений в последний миг. Сандвича лишнего – и то не возьму. Короче, ничего страшного, обычная осторожность. Зато вы получаете все, чего добивались. Груза я беру больше, чем лошадь, а бегу гораздо быстрее осла. Я могу подниматься по склонам, на которые и ступить-то жутко, могу, если понадобится, идти вслепую. Пищи мне требуется мало, и я не слишком разборчива – что дадут, то и съем. Была бы трава, а остальное неважно. Что касается зимних холодов, тут со мной в выносливости может потягаться разве что лошадь Пржевальского, а их в окрестностях что-то не встречалось. Плюс мой неоценимый опыт. Я повидала свет, где только не побывала! Я не из городских, не то что некоторые так называемые скакуны, которых сейчас развелось хоть пруд пруди.
– Мы и сами вдоволь побродили, – вставил Джон-Том.
– Рада слышать, жеребчик. Значит, мне не придется присматривать за всякими разными несмышленышами. Да, еще одно. Везти никого не повезу, если только кто-нибудь из вас не ухитрится сломать ногу. Я вьючное животное, а не ездовое, и менять свои привычки не собираюсь. Не устраивает – ступайте договариваться с пони или кваггами.
– Мы пойдем пешком, – заявил Клотагорб. – В конце концов, нам и вправду не впервой. Ноги у нас в полном порядке, пускай их всего две, а не четыре. Обещаю, что вы повезете лишь поклажу. Мы справимся самостоятельно. Однако, – прибавил он, показывая на договор, – прежде чем я подпишу его, мне хотелось бы удостовериться в вашей пригодности.
Вполне возможно, мы окажемся в смертельной опасности, ибо нам противостоит некто, чья личность остается пока загадкой и чьи поступки определяются неведомой формой безумия. Кроме того, нас ожидает столкновение с обладающим невероятной силой феноменом из параллельной Вселенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Приятель, по-твоему, я вчера наелся? – Выдр провел лапой по усам.
– Да что там было есть? Одна жалкая рыбешка, и ту мне не дали обглодать как следует.
– Жалкая? Она была ростом почти с тебя. Ну, идем.
– Ладно, сочтемся, – буркнул Мадж и соскочил со стула. – Однажды я устрою тебе такую же подлянку. – Он перекинул через плечо лук и колчан со стрелами; Джон-Том подобрал дуару и свой посох, вырезанный из древесины таранного дерева. Вдвоем они направились вслед за Клотагорбом и Соренсетом, которые вышли на улицу, где их, паря над мостовой, поджидал Сорбл.
Лис провел путешественников через центральную площадь, сверкающую всеми цветами радуги, через деловой квартал, где кипела с утра пораньше жизнь; какое-то время спустя они очутились в промышленном районе Оспенспри. Мадж всю дорогу жаловался и угомонился лишь тогда, когда компания достигла конюшен. К тем вели многочисленные аллеи, по которым сновали фургоны со снедью и повозки с уборщиками. Соренсет сообщил, что конюшни принадлежат почтенному семейству тяжеловозов, один из представителей которого заседает в Магистрате. Просторные стойла размерами в три раза больше обычных предназначались для супружеских пар, а те, что поменьше, для холостяков. Во главе каждого ряда стойл располагалось помещение, в котором оформлялись заказы и происходил найм рабочей силы. Эту работу выполняли, естественно, уже не лошади, ибо если, скажем, першерон может перевозить грузы хоть весь день напролет, заполнение отчетности ему не под силу. Попробуйте-ка сами написать что-нибудь копытом! Поэтому за канцелярию отвечали капуцины, бабуины и прочие расторопные создания.
Ведомые Соренсетом путники миновали те стойла, что поражали роскошью убранства, и приблизились к последнему ряду, который состоял из менее шикарных, однако столь же безупречно чистых апартаментов, выходивших на крохотную речушку. Тут, как правило, селились вольнонаемные, то есть те, кто предпочитал трудиться в одиночку, а потому неудивительно, что в кормушках сено встречалось гораздо чаще, нежели овес или люцерна. Завернув за угол, путешественники оказались на улице, вернее, на аллее, обсаженной тутовыми деревьями. В конце аллеи находилось стойло с покосившейся входной дверью. Слева от двери висел громадный почтовый ящик, сконструированный таким образом, что корреспонденцию из него можно было доставать как руками, так и пастью.
Над ящиком виднелась медная табличка, на которой была выгравирована изящная надпись: «Дормас».
Соренсет улыбнулся спутникам и нажал на кнопку звонка. Внутри стойла что-то негромко звякнуло и послышался низкий, слегка раздраженный женский голос:
– Убирайтесь! Я не в настроении!
– Такая дамочка мне по сердцу, – одобрительно кивнул Мадж.
– Это я, советник Соренсет, – произнес несколько обескураженный лис. – Я привел тебе клиентов.
– Чтоб ты провалился вместе со своим Советом! Пошел прочь! Не нужны мне никакие клиенты! – Внезапно тон Дормас переменился. – Хотя погоди-ка. Я тебя знаю. Ты рассказывал мне про южан, которые идут на север и ищут, кто бы согласился сопровождать их через Плато, верно?
– Ну да, – отозвался Соренсет, обретая на глазах прежнюю величественность. – Можем мы войти?
– Пожалуйста. Дверь открыта.
Соренсет откинул наружную щеколду, распахнул тяжелые деревянные створки и придержал их, пропуская гостей вперед.
Джон-Том увидел перед собой животное, закутанное в бежевое одеяло.
Присмотревшись повнимательнее, он нахмурился.
– Вы не лошадь.
– Это еще что за остроумец? – осведомилась Дормас у Соренсета.
– Нет, я от нее без ума, – пробормотал Мадж, восхищенно прицокнул языком и прислонился к стене. Сорбл, вошедший последним, закрыл за собой дверь.
– Вы мул, – прибавил Джон-Том.
– Сдается мне, человече, – проговорила Дормас, – ты только вчера родился на свет. К твоему сведению, я не лошадь и не мул, а лошачиха.
– Прошу прощения?
– Проси, проси, может, и получишь. – Она вновь повернулась к Соренсету. – Ты говорил, что мне предстоит путешествовать в компании волшебников и воинов. Про слабоумных младенцев у нас и речи не было.
– Послушайте, – воскликнул Джон-Том, – я не…
– Мул, – перебила его Дормас, – есть плод любви лошади и осла, точнее, кобылы и осла. Лошачиха же происходит от жеребца и ослицы.
Лично я рада, что не родилась безволосой обезьяной. – Она смерила юношу взглядом. – Любопытно! Трудов всего ничего, а итог ишь какой вымахал.
– Я же извинился, – буркнул Джон-Том. – Откуда мне было знать?
Физиология четвероногих – не моя специальность.
– Дипломатичности тебя, похоже, тоже не учили.
– Ну, хватит, в самом деле! Меня зовут Джон-Том. Это великий волшебник Клотагорб, его слуга и ученик Сорбл и мой друг Мадж. Мы счастливы, что вы вызвались помочь нам.
– Вызвалась, как же! – фыркнула Дормас и поглядела на Клотагорба. – Ты, верно, предводитель этой шайки недоумков. Человек слишком молод, филин пьян в стельку, у водяной крысы жуликоватый вид. Значит, остаешься только ты.
– Во повезло старику, ниче не скажешь, – хмыкнул Мадж себе под нос.
– Лис пообещал, что мне заплатят соответственно опасности, которой я буду подвергаться. Сами понимаете, зима на носу, тут уж не до шуток.
– Вы не пожалеете, что присоединились к нам, – заверил чародей.
– Так-то лучше. – Казалось, заявление Клотагорба слегка утихомирило Дормас. – А то «вызвалась»!
– Приятно познакомиться, – произнес Сорбл, который успел уже взгромоздиться на стропило.
– Извините, если я обидел вас, – проговорил Джон-Том. – У меня и в мыслях не было ничего дурного. Просто я чересчур мало знаю о вашем мире.
– Все мы не без греха. Да, если кто до сих пор не сообразил, меня зовут Дормас.
– Привет, милашка, – бросил выдр и задорно присвистнул. – А я Мадж.
– Глазки у тебя, конечно, бегают, но ты мне нравишься, водяная крыса. По крайней мере, за словом в карман ты явно не полезешь. – Дормас снова повернулась к советнику. – Гуляй отсюда, Соренсет.
Спасибо и все такое, но сейчас пойдет разговор не для твоих ушей. Свою долю огребешь потом.
– Какую долю? – изумился лис, который, не дожидаясь, пока его выпроводят, сам направился к двери. – О чем ты говоришь? – Он одарил спасителей города блеклой улыбкой. – Прошу прощения, у меня много дел.
Всего хорошего, а главное, удачи. – С этими словами Соренсет исчез за дверью.
– А теперь обсудим кое-какие подробности, – изрекла Дормас.
– Подробности? Я полагал, что Соренсет все уладил, – удивился Клотагорб.
– Ничего подобного. Он свел нас и на том успокоился. Ну, милости прошу, гости дорогие.
Задняя комната представляла собой разительный контраст с бедно обставленной передней. В ней имелось удобное соломенное ложе, подстилка которого, судя по всему, менялась и проветривалась каждый день, а также позолоченная поилка и прочие принадлежности, какие обыкновенно сопутствуют представителю – или представительнице – лошадиного племени. Кроме того, в ней находилось множество картин, большинство которых изображало холмы и росистые луга, однако попадались и горные пейзажи. Внимание Джон-Тома привлек портрет хозяйки в окружении пары горных козлов. Все трое помахивали копытами в сторону невидимого художника.
– Ну как? – справилась Дормас. – По-моему, ничего.
– Рисовали, видно, не вчера? – поинтересовался Мадж, который присоединился к Джон-Тому и тоже разглядывал картину.
Дормас фыркнула, но промолчала. Она приблизилась к стоявшему у стены картотечному шкафу, выдвинула зубами второй сверху ящик, покопалась в нем, извлекла лист бумаги, толстый, будто картон, положила его на стол и придавила четырьмя деревянными брусками, предназначавшимися, по-видимому, именно для этой цели.
– Я и сама умею писать, но с теми, у кого вместо копыт пальцы, мне, конечно, не тягаться. Вот мой типовой договор, можете проверить.
Кстати, я внесла в него дополнительный пункт касательно места назначения.
Клотагорб подковылял к столу, поправил очки и принялся читать.
– Полагаю, мадам, что, исходя из вашего возраста и сложившихся обстоятельств, вы не вправе диктовать нам свои условия.
– Да ну? Вот что я тебе скажу, волшебник. Работа мне не нужна. Я живу здесь, потому что рядом мои друзья, потому что люблю смотреть на реку, а еще потому, что не выношу тех чванливых морд, которые населяют стойла для богатеев. Не понимаю, чего они пыжатся. Расхаживают с таким видом, будто копыта у них из чистого золота. У меня на счету куча денег, однако я ни перед кем не выхваляюсь. Что касается работы, я берусь за нее только тогда, когда она меня устраивает. В общем, если будете артачиться, то лучше сразу ступайте искать кого-нибудь другого, кто согласится в канун зимы тащиться за вами на Плато.
– Но если вы так богаты, – удивился Джон-Том, – зачем было затевать всю эту канитель?
– Да затем, младенчик, что я одобряю ваши намерения, о которых мне рассказал Соренсет. Вдобавок вы сняли проклятие с нашего города. В отличие от многих моих коллег, кругозор у меня пошире спины, не говоря уж о том, что они и понятия не имеют об этике. Мне кажется, вы заслуживаете помощи, пускай даже за плату. И потом, наличные всегда пригодятся. – Джон-Том чувствовал себя так, словно был вынужден выслушивать лекцию некой старой девы. – Тут меня ничто не удерживает.
Я обожаю путешествовать ради собственного развлечения; к тому же, если память не подводит, неоконченных дел не осталось. Верно, я как раз на днях добила книжку.
– Книжку? – переспросил Джон-Том. – И много вы читаете?
– У тебя удивительная способность превратно истолковывать слова, – покачала головой Дормас. – Опять-таки к твоему сведению, я писательница, и, смею сказать, достаточно известная. Впрочем, где тебе знать? Ты ведь, на мой взгляд, не из тех, кто глотает любовные романы, тем более с четвероногими главными героями. Ну да ладно, о вкусах, как говорится, не спорят. Сдается мне, ты не слыхал о Шираз Сассуэй?
– Боюсь, что нет, – признался Джон-Том. – В последнее время мне было не до книг. Я учился.
– Стыдись! – укорила Дормас; взор ее приобрел мечтательное выражение. – Когда вернемся, я, пожалуй, дам тебе почитать одну мою вещицу. «Бесплодные усилия бессовестной Любви». По слухам, на юге она пользовалась успехом.
– Милашка, – вмешался Мадж, кинув на Дормас похотливый взгляд, – а как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой пойти прогуляться?
– Отрицательно, водяная крыса. Прогулки остались в прошлом. Я достаточно нагулялась в юности. Так что все позади.
– Конечно, а где же еще? – изрек Мадж, убедившись, что находится на безопасном расстоянии от зубов Дормас.
– Похоже, – проговорил Клотагорб, – в этом документе условий больше, чем в договоре между ведьмой и ее фамильяром.
– Меня пару раз пытались надуть, – объяснила Дормас, – поэтому пришлось принять меры предосторожности. Разве ты поступаешь иначе, чародей? – Она стала с задумчивым видом перечислять те пункты, которые, очевидно, представлялись ей наиболее важными. – Поклажа располагается так, как удобно мне, а не вам. О весе договариваемся заранее. Никаких дополнений в последний миг. Сандвича лишнего – и то не возьму. Короче, ничего страшного, обычная осторожность. Зато вы получаете все, чего добивались. Груза я беру больше, чем лошадь, а бегу гораздо быстрее осла. Я могу подниматься по склонам, на которые и ступить-то жутко, могу, если понадобится, идти вслепую. Пищи мне требуется мало, и я не слишком разборчива – что дадут, то и съем. Была бы трава, а остальное неважно. Что касается зимних холодов, тут со мной в выносливости может потягаться разве что лошадь Пржевальского, а их в окрестностях что-то не встречалось. Плюс мой неоценимый опыт. Я повидала свет, где только не побывала! Я не из городских, не то что некоторые так называемые скакуны, которых сейчас развелось хоть пруд пруди.
– Мы и сами вдоволь побродили, – вставил Джон-Том.
– Рада слышать, жеребчик. Значит, мне не придется присматривать за всякими разными несмышленышами. Да, еще одно. Везти никого не повезу, если только кто-нибудь из вас не ухитрится сломать ногу. Я вьючное животное, а не ездовое, и менять свои привычки не собираюсь. Не устраивает – ступайте договариваться с пони или кваггами.
– Мы пойдем пешком, – заявил Клотагорб. – В конце концов, нам и вправду не впервой. Ноги у нас в полном порядке, пускай их всего две, а не четыре. Обещаю, что вы повезете лишь поклажу. Мы справимся самостоятельно. Однако, – прибавил он, показывая на договор, – прежде чем я подпишу его, мне хотелось бы удостовериться в вашей пригодности.
Вполне возможно, мы окажемся в смертельной опасности, ибо нам противостоит некто, чья личность остается пока загадкой и чьи поступки определяются неведомой формой безумия. Кроме того, нас ожидает столкновение с обладающим невероятной силой феноменом из параллельной Вселенной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38