А потом вернется в Этшар и проверит, действительно ли она может помочь ворлокам.
Она отметила для себя, что Думери направляется прямо к Камню Ворлоков.
Туда же теперь идет и она.
Глава 25
Кто-то откашлялся, и Думери, стоявший у окна, повернулся, чтобы увидеть вошедшего в комнату Кеншера. Коричневую кожу заменила зеленая шерсть, но перед ним, несомненно, стоял Кеншер.
— Это действительно ты, — удивился Кеншер. — Тот мальчишка из Этшара.
Думери молча смотрел на него.
— Да, такие идиоты мне еще не встречались. Прийти сюда вслед за мной от самого Этшара! — Кеншер покачал головой. — Я же сказал тебе, что ученики мне не нужны, не так ли?
— Да, — признал Думери. — Но мне казалось, что вы передумаете, увидев, сколь решительно я настроен.
Кеншер пренебрежительно хмыкнул.
— Вряд ли! У меня же одиннадцать детей. Заставить меня передумать можно только с помощью магии.
— Я, конечно, ничего не знал о ваших детях. Вы не упомянули о них, когда отказали мне. Если бы я и владел магией, то не заставил бы вас передумать, — с жаром возразил Думери.
— И я того же мнения, — кивнул Кеншер. — Ты сморозил глупость, преследуя меня. Твои родители знают, что с тобой все в порядке? Они хоть представляют себе, где ты находишься?
— Да, они знают, что со мной все в порядке. Они общались со мной во сне с помощью магического заклинания. Было это шестиночье тому назад. На вторую ночь после ухода из Этшара.
— Это хорошо. Одной заботой меньше. Теперь надо подумать о том, как доставить тебя домой.
Думери упрямо покачал головой.
— Я не собираюсь домой. Во всяком случае, до тех пор, пока не закончится мое обучение.
Кеншер побагровел.
— Я же сказал тебе, мальчик, что не возьму тебя в ученики! Не будет тебе никакого обучения! И не надейся! Ты возвращаешься домой!
— В таком случае знаете, что я сделаю, вернувшись в Этшар? Пойду на улицу Магов и расскажу всем, что Кеншер-охотник совсем и не охотник, что вы выращиваете драконов и драконьей крови у вас сколько душе угодно. И что потом будет с вашей драгоценной драконьей фермой?
Думери ужаснулся своим словам. Он же не собирался столь откровенно угрожать Кеншеру. Хотел лишь намекнуть, что Кеншеру выгоднее оставить его, Думери, на плато, чем отправлять в Этшар, где он сможет разболтать секреты Кеншера.
Кеншер холодно посмотрел на мальчика.
— Ничего страшного. Насколько мне известно, половина чародеев Этшара уже знают, что мы разводим драконов, а не охотимся на них. Может, они все об этом знают. Разве ты не слышал о заклинаниях правдивости? От чародеев секретов не скроешь, если, конечно, сам не обладаешь магическими способностями.
— А с чего им выяснять, кто вы такой? — спросил Думери. — Готов спорить, они об этом и не задумывались.
— Ой ли. Я сомневаюсь, чтобы никто не обратил внимания на одну пикантную подробность: три четверти драконьей крови, продаваемой в Гегемонии, поступает от одного охотника. Неужели никто этим не заинтересовался? Не заметил, что мы никогда не испытываем недостатка в товаре? И ты утверждаешь, что за двести лет такие мысли не пришли в голову хотя бы одному чародею?
Думери потупился.
— И на твоем месте, Думери-из-Гавани, — гремел Кеншер, — я бы более внимательно прислушивался к моим словам, а не спорил со мной. Нам не нужны шантажисты. И не след тебе угрожать людям, которые приютили, обогрели и накормили тебя, вместо того чтобы оставить умирать в лесу. Твои родители не связывались с тобой целое шестиночье, так что они не знают, жив ты или уже умер. И ты можешь умереть где-нибудь в горах, если не придержишь язык.
— Извините меня. — Голос его звучал искренне, он не хотел никого сердить, в особенности Кеншера. Он лишь хотел стать его учеником.
— Тебе есть за что извиняться. — Кеншер сразу успокоился. — Кроме того, как я понял, ты хотел стать учеником охотника, а не фермера.
— Мне без разницы, — возразил Думери. — Главное, чтобы были драконы.
— Значит, тебе нравятся драконы?
Думери помедлил с ответом. Он-то имел в виду другое. Куда больше драконов его интересовала драконья кровь и деньги, которые выкладывали за нее чародеи.
С другой стороны, его тянуло и к драконам.
— Да, очень нравятся, — ответил он.
— Когда я вошел, ты наблюдал за ними из окна, не так ли?
Думери кивнул.
— Как по-твоему, ты уже набрался сил и можешь выйти наружу? Если хочешь, мы можем подойти к ним поближе.
— С удовольствием, — ответил Думери.
В конце концов, если ему придется выращивать драконов, а он твердо верил, что найдет способ уговорить Кеншера оставить его на ферме, чем быстрее он начнет знакомиться с их повадками, тем лучше. Кроме того, ему хотелось расположить к себе Кеншера. Начал он не с той ноты, рассердив его своими глупыми угрозами, а теперь надо попытаться загладить свою вину.
Пять минут спустя, закутавшись в плащ на меху, который одолжил ему Корун сын Кеншера, Думери вслед за Кеншером выходил через дверь черного хода.
Ледяной ветер ударил ему в лицо, щеки сразу покраснели, на глазах выступили слезы.
— Холодно, — выдохнул он. Зубы его начали выбивать дробь. Кеншер удивленно посмотрел на него.
— Немного. Для этого времени года. Но не такой уж и мороз. Просто ты слишком много времени пробыл в доме.
Думери крепко сжал зубы, чтобы они не стучали, и не ответил.
— Разумеется, ты из Этшара. — Кеншер через двор шагал к первой площадке-клетке. — Там мороза не бывает. Не то что здесь, в Алдагморе.
— Нет, — выдавил из себя Думери, — не бывает.
Он-то всегда думал, что зимой в Этшаре-на-Пряностях холодно, иной раз выпадает снег, но не в разгаре весны, когда даже дождь и тот теплый. А ветер с Залива всегда наполнен влагой. Видно, в горах совсем другой климат.
При мысли о том, каково здесь будет зимой, по его телу пробежала дрожь.
Но Думери отогнал ее и сосредоточил свое внимание на драконах.
Они стояли у первой площадки-клетки, забранной мелкоячеистой сеткой из толстой проволоки, закрепленной на металлических столбах толщиной в фут. Размеры площадки не впечатляли: прямоугольник тридцать на пятнадцать футов. Высота ограждения не превышала десяти футов, та же сетка накрывала площадку и сверху.
Из клетки на людей таращилась дюжина маленьких дракончиков.
Думери не мог оторвать от них глаз.
— Птенцы, — пояснил Кеншер. — Вылупились из яиц шестиночье назад, когда я был в Этшаре. Дело это ответственное, моя помощь пришлась бы кстати, но я не успел вернуться. В этом году у нас были только две кладки. Обычно больше.
Ближе всех сидел самый большой дракончик, черный, с желтыми глазами. Длиной от кончика хвоста до носа в четыре или пять футов, большая часть которых приходилась на хвост. Каждая из четырех костистых лап заканчивалась пятью белыми блестящими когтями. Длинная, узкая голова, торчащие уши. Желтые глаза с узкими, как у кошки, зрачками.
Когда дракон понял, что Думери смотрит на него, он разинул пасть и зашипел. Думери заметил узкий желтовато-красный язычок, окруженный сотнями мелких белых зубов. Как ему показалось, очень острых.
По бокам дракончика свисали крылья, черные, кожистые, как у летучей мыши.
— Крылья... — указал Думери.
Кеншер отвел руку мальчика подальше от сетки.
— Они кусаются.
Думери шумно глотнул и посмотрел на указательный палец, побывавший в ячейке сетки, дабы убедиться, что он на месте.
— Перебиты, — добавил Кеншер.
— Что? — повернулся к нему Думери.
— Крылья перебиты, — повторил Кеншер. — Нам приходится это делать, чтобы они не улетели. В окрестных лесах нам не нужна стая летающих драконов.
— Понятно. — Думери вновь посмотрел на черного дракончика. — Но сверху натянута сетка.
— Да, конечно, но... — Кеншер помолчал. Вероятно, думал, как получше объяснить новичку, что к чему. — Видишь ли, с летающими драконами управляться куда сложнее. Когда ты входишь в клетку, они могут сбить тебя с ног и вырваться на свободу. А уж летающего дракона поймать невозможно. Этот черный весит тридцать или сорок фунтов, а он только вылупился из яйца. Через месяц он уже потянет фунтов на шестьдесят, через три — на все сто. Со стофунтовым летающим драконом шутки плохи. Даже с теми, что не летают, совладать нелегко, можешь мне поверить.
За большим черным дракончиком сгрудились штук шесть зеленых, поменьше. Красно-желтый вышагивал в одном углу. Два сине-зеленых и один красный спали, прижавшись друг к другу.
Думери отметил, что крылья перебиты у всех.
— Значит, драконы действительно могут летать.
— Да, конечно, — кивнул Кеншер. — Большинство может. У некоторых крылья атрофированы или недоразвиты, но остальные могут летать. Во всяком случае, когда они молодые.
— А есть среди них огнедышащие?
Кеншер скривился.
— Здесь нет. Есть и такие драконы, во время войны их тут выращивали, но кровь у них точно такая же, что и у обычных драконов, они были не нужны, поэтому кто-то из моих прапрапрадедушек их уничтожил. Слишком уж опасные твари. Моим предкам приходилось надевать броню, чтобы подойти к их клеткам, да и то кое-кого они поджарили. Иной раз у нас рождается огнедышащий дракон, этот наследственный признак никуда не делся, но таких мы уничтожаем сразу же.
— Значит, эти, — Думери указал на дракончиков, — огнем не дышат?
— Нет. Мы выясняем это быстро. У них из пасти начинают лететь искры.
— Понятно. — Думери отступил на шаг.
— Пошли посмотрим на годовалых драконов, — позвал его Кеншер.
Думери последовал за ним, обходя площадку для птенцов справа.
Следующая площадка была в несколько раз больше. Думери даже не стал прикидывать ее размеры. Сетку заменила кованая металлическая решетка. За ней Думери увидел четырех драконов, двух зеленых, двух золотисто-желтых, каждый длиной от десяти до двенадцати футов. Из клетки шел сильный неприятный запах. Думери даже захотелось зажать нос. Он заметил в углу кучу дерьма, от которого и шла вонь.
Все четыре дракона сгрудились вокруг остатков теленка. Один искоса глянул на людей, а затем продолжил трапезу.
Все драконы были с перебитыми крыльями.
— Им всего по году? — изумился Думери, с почтением поглядывая на когти — каждый длиннее, чем его пальцы.
— Совершенно верно.
Думери заметил, как поднялось золотистое крыло.
— А крылья не заживают?
— Разумеется, заживают, — подтвердил его догадку Кеншер. — Поэтому нам приходится ломать их каждый год.
— И вы ломаете?
— Конечно. Посмотри на этих красавцев по четыре сотни фунтов. Мы не можем вырвать им когти и зубы, потому что тогда они не смогут есть. Но уж летать мы им не даем.
Зеленый дракон поднял окровавленную морду с куском мяса в пасти. Думери содрогнулся.
— И правильно делаете.
Экскурсия продолжалась. Они миновали еще две площадки с годовалыми драконами, затем дюжину громадных клеток для более зрелых чудовищ длиной от двенадцати до двадцати, а то и больше футов. Все злобно смотрели на людей, иной раз возмущенно ревели, и Думери приходилось затыкать уши, чтобы не оглохнуть.
Все площадки окружала мощная изгородь. Кеншер заметил, что Думери то и дело поглядывает на нее.
— Иногда они выбираются из клеток, — пояснил он. — Мы не знаем, как им это удается, но такое случается. Драконы — хитрые и ловкие твари. Наружная изгородь их останавливает.
— А бывало, что они вырывались на свободу? — спросил Думери.
— Да, — с неохотой признал Кеншер.
Думери посмотрел на леса, лежащие ниже плато.
— Значит, там могут водиться дикие драконы?
— Наверное. Впрочем, я не уверен, что они выживали. Все-таки они не привыкли охотиться, еду приносили им в клетки, дичи в здешних краях немного, а летать они не могут. Скорее всего они передохли от голода.
Думери, однако, слова Кеншера не успокоили. Он вспомнил, как шел по лесу в одиночестве, беззащитный, даже не подозревая о том, что его может съесть голодный дикий дракон.
Наконец они пришли на бойню, где Думери вытаращился на переплетение громадных цепей и мощных балок, предназначенных для того, чтобы держать драконов, когда им перерезают горло и сцеживают кровь.
— Обычно мы забиваем их в шесть или семь месяцев, — говорил Кеншер. — От них и получаем всю кровь. К тому времени мы уже знаем, кого оставить на развод, а от остальных избавляемся. От больных, злобных, тех, кто нам чем-то не понравился. Оставшихся мы держим до четырех или пяти лет, а потом тоже забиваем. Здоровый дракон в этом возрасте достигает восемнадцати или двадцати футов, а весит тонну. Потом рост замедляется, но мы не рискуем оставлять их в живых, потому что они становятся очень опасны. Они не только прибавляют в габаритах, но и умнеют. Птенец не умнее котенка, у годовалого дракона ума, как у волка, но пяти-или шестилетний дракон умнее всех животных, за исключением человека. Самый умный из них в восемь лет может заговорить, а вот этого мы допустить не можем.
— Почему? — удивился Думери. Кеншер замялся.
— Ну... потому что... если он может говорить, значит, он уже не животное, мальчик, так что убивать его негоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Она отметила для себя, что Думери направляется прямо к Камню Ворлоков.
Туда же теперь идет и она.
Глава 25
Кто-то откашлялся, и Думери, стоявший у окна, повернулся, чтобы увидеть вошедшего в комнату Кеншера. Коричневую кожу заменила зеленая шерсть, но перед ним, несомненно, стоял Кеншер.
— Это действительно ты, — удивился Кеншер. — Тот мальчишка из Этшара.
Думери молча смотрел на него.
— Да, такие идиоты мне еще не встречались. Прийти сюда вслед за мной от самого Этшара! — Кеншер покачал головой. — Я же сказал тебе, что ученики мне не нужны, не так ли?
— Да, — признал Думери. — Но мне казалось, что вы передумаете, увидев, сколь решительно я настроен.
Кеншер пренебрежительно хмыкнул.
— Вряд ли! У меня же одиннадцать детей. Заставить меня передумать можно только с помощью магии.
— Я, конечно, ничего не знал о ваших детях. Вы не упомянули о них, когда отказали мне. Если бы я и владел магией, то не заставил бы вас передумать, — с жаром возразил Думери.
— И я того же мнения, — кивнул Кеншер. — Ты сморозил глупость, преследуя меня. Твои родители знают, что с тобой все в порядке? Они хоть представляют себе, где ты находишься?
— Да, они знают, что со мной все в порядке. Они общались со мной во сне с помощью магического заклинания. Было это шестиночье тому назад. На вторую ночь после ухода из Этшара.
— Это хорошо. Одной заботой меньше. Теперь надо подумать о том, как доставить тебя домой.
Думери упрямо покачал головой.
— Я не собираюсь домой. Во всяком случае, до тех пор, пока не закончится мое обучение.
Кеншер побагровел.
— Я же сказал тебе, мальчик, что не возьму тебя в ученики! Не будет тебе никакого обучения! И не надейся! Ты возвращаешься домой!
— В таком случае знаете, что я сделаю, вернувшись в Этшар? Пойду на улицу Магов и расскажу всем, что Кеншер-охотник совсем и не охотник, что вы выращиваете драконов и драконьей крови у вас сколько душе угодно. И что потом будет с вашей драгоценной драконьей фермой?
Думери ужаснулся своим словам. Он же не собирался столь откровенно угрожать Кеншеру. Хотел лишь намекнуть, что Кеншеру выгоднее оставить его, Думери, на плато, чем отправлять в Этшар, где он сможет разболтать секреты Кеншера.
Кеншер холодно посмотрел на мальчика.
— Ничего страшного. Насколько мне известно, половина чародеев Этшара уже знают, что мы разводим драконов, а не охотимся на них. Может, они все об этом знают. Разве ты не слышал о заклинаниях правдивости? От чародеев секретов не скроешь, если, конечно, сам не обладаешь магическими способностями.
— А с чего им выяснять, кто вы такой? — спросил Думери. — Готов спорить, они об этом и не задумывались.
— Ой ли. Я сомневаюсь, чтобы никто не обратил внимания на одну пикантную подробность: три четверти драконьей крови, продаваемой в Гегемонии, поступает от одного охотника. Неужели никто этим не заинтересовался? Не заметил, что мы никогда не испытываем недостатка в товаре? И ты утверждаешь, что за двести лет такие мысли не пришли в голову хотя бы одному чародею?
Думери потупился.
— И на твоем месте, Думери-из-Гавани, — гремел Кеншер, — я бы более внимательно прислушивался к моим словам, а не спорил со мной. Нам не нужны шантажисты. И не след тебе угрожать людям, которые приютили, обогрели и накормили тебя, вместо того чтобы оставить умирать в лесу. Твои родители не связывались с тобой целое шестиночье, так что они не знают, жив ты или уже умер. И ты можешь умереть где-нибудь в горах, если не придержишь язык.
— Извините меня. — Голос его звучал искренне, он не хотел никого сердить, в особенности Кеншера. Он лишь хотел стать его учеником.
— Тебе есть за что извиняться. — Кеншер сразу успокоился. — Кроме того, как я понял, ты хотел стать учеником охотника, а не фермера.
— Мне без разницы, — возразил Думери. — Главное, чтобы были драконы.
— Значит, тебе нравятся драконы?
Думери помедлил с ответом. Он-то имел в виду другое. Куда больше драконов его интересовала драконья кровь и деньги, которые выкладывали за нее чародеи.
С другой стороны, его тянуло и к драконам.
— Да, очень нравятся, — ответил он.
— Когда я вошел, ты наблюдал за ними из окна, не так ли?
Думери кивнул.
— Как по-твоему, ты уже набрался сил и можешь выйти наружу? Если хочешь, мы можем подойти к ним поближе.
— С удовольствием, — ответил Думери.
В конце концов, если ему придется выращивать драконов, а он твердо верил, что найдет способ уговорить Кеншера оставить его на ферме, чем быстрее он начнет знакомиться с их повадками, тем лучше. Кроме того, ему хотелось расположить к себе Кеншера. Начал он не с той ноты, рассердив его своими глупыми угрозами, а теперь надо попытаться загладить свою вину.
Пять минут спустя, закутавшись в плащ на меху, который одолжил ему Корун сын Кеншера, Думери вслед за Кеншером выходил через дверь черного хода.
Ледяной ветер ударил ему в лицо, щеки сразу покраснели, на глазах выступили слезы.
— Холодно, — выдохнул он. Зубы его начали выбивать дробь. Кеншер удивленно посмотрел на него.
— Немного. Для этого времени года. Но не такой уж и мороз. Просто ты слишком много времени пробыл в доме.
Думери крепко сжал зубы, чтобы они не стучали, и не ответил.
— Разумеется, ты из Этшара. — Кеншер через двор шагал к первой площадке-клетке. — Там мороза не бывает. Не то что здесь, в Алдагморе.
— Нет, — выдавил из себя Думери, — не бывает.
Он-то всегда думал, что зимой в Этшаре-на-Пряностях холодно, иной раз выпадает снег, но не в разгаре весны, когда даже дождь и тот теплый. А ветер с Залива всегда наполнен влагой. Видно, в горах совсем другой климат.
При мысли о том, каково здесь будет зимой, по его телу пробежала дрожь.
Но Думери отогнал ее и сосредоточил свое внимание на драконах.
Они стояли у первой площадки-клетки, забранной мелкоячеистой сеткой из толстой проволоки, закрепленной на металлических столбах толщиной в фут. Размеры площадки не впечатляли: прямоугольник тридцать на пятнадцать футов. Высота ограждения не превышала десяти футов, та же сетка накрывала площадку и сверху.
Из клетки на людей таращилась дюжина маленьких дракончиков.
Думери не мог оторвать от них глаз.
— Птенцы, — пояснил Кеншер. — Вылупились из яиц шестиночье назад, когда я был в Этшаре. Дело это ответственное, моя помощь пришлась бы кстати, но я не успел вернуться. В этом году у нас были только две кладки. Обычно больше.
Ближе всех сидел самый большой дракончик, черный, с желтыми глазами. Длиной от кончика хвоста до носа в четыре или пять футов, большая часть которых приходилась на хвост. Каждая из четырех костистых лап заканчивалась пятью белыми блестящими когтями. Длинная, узкая голова, торчащие уши. Желтые глаза с узкими, как у кошки, зрачками.
Когда дракон понял, что Думери смотрит на него, он разинул пасть и зашипел. Думери заметил узкий желтовато-красный язычок, окруженный сотнями мелких белых зубов. Как ему показалось, очень острых.
По бокам дракончика свисали крылья, черные, кожистые, как у летучей мыши.
— Крылья... — указал Думери.
Кеншер отвел руку мальчика подальше от сетки.
— Они кусаются.
Думери шумно глотнул и посмотрел на указательный палец, побывавший в ячейке сетки, дабы убедиться, что он на месте.
— Перебиты, — добавил Кеншер.
— Что? — повернулся к нему Думери.
— Крылья перебиты, — повторил Кеншер. — Нам приходится это делать, чтобы они не улетели. В окрестных лесах нам не нужна стая летающих драконов.
— Понятно. — Думери вновь посмотрел на черного дракончика. — Но сверху натянута сетка.
— Да, конечно, но... — Кеншер помолчал. Вероятно, думал, как получше объяснить новичку, что к чему. — Видишь ли, с летающими драконами управляться куда сложнее. Когда ты входишь в клетку, они могут сбить тебя с ног и вырваться на свободу. А уж летающего дракона поймать невозможно. Этот черный весит тридцать или сорок фунтов, а он только вылупился из яйца. Через месяц он уже потянет фунтов на шестьдесят, через три — на все сто. Со стофунтовым летающим драконом шутки плохи. Даже с теми, что не летают, совладать нелегко, можешь мне поверить.
За большим черным дракончиком сгрудились штук шесть зеленых, поменьше. Красно-желтый вышагивал в одном углу. Два сине-зеленых и один красный спали, прижавшись друг к другу.
Думери отметил, что крылья перебиты у всех.
— Значит, драконы действительно могут летать.
— Да, конечно, — кивнул Кеншер. — Большинство может. У некоторых крылья атрофированы или недоразвиты, но остальные могут летать. Во всяком случае, когда они молодые.
— А есть среди них огнедышащие?
Кеншер скривился.
— Здесь нет. Есть и такие драконы, во время войны их тут выращивали, но кровь у них точно такая же, что и у обычных драконов, они были не нужны, поэтому кто-то из моих прапрапрадедушек их уничтожил. Слишком уж опасные твари. Моим предкам приходилось надевать броню, чтобы подойти к их клеткам, да и то кое-кого они поджарили. Иной раз у нас рождается огнедышащий дракон, этот наследственный признак никуда не делся, но таких мы уничтожаем сразу же.
— Значит, эти, — Думери указал на дракончиков, — огнем не дышат?
— Нет. Мы выясняем это быстро. У них из пасти начинают лететь искры.
— Понятно. — Думери отступил на шаг.
— Пошли посмотрим на годовалых драконов, — позвал его Кеншер.
Думери последовал за ним, обходя площадку для птенцов справа.
Следующая площадка была в несколько раз больше. Думери даже не стал прикидывать ее размеры. Сетку заменила кованая металлическая решетка. За ней Думери увидел четырех драконов, двух зеленых, двух золотисто-желтых, каждый длиной от десяти до двенадцати футов. Из клетки шел сильный неприятный запах. Думери даже захотелось зажать нос. Он заметил в углу кучу дерьма, от которого и шла вонь.
Все четыре дракона сгрудились вокруг остатков теленка. Один искоса глянул на людей, а затем продолжил трапезу.
Все драконы были с перебитыми крыльями.
— Им всего по году? — изумился Думери, с почтением поглядывая на когти — каждый длиннее, чем его пальцы.
— Совершенно верно.
Думери заметил, как поднялось золотистое крыло.
— А крылья не заживают?
— Разумеется, заживают, — подтвердил его догадку Кеншер. — Поэтому нам приходится ломать их каждый год.
— И вы ломаете?
— Конечно. Посмотри на этих красавцев по четыре сотни фунтов. Мы не можем вырвать им когти и зубы, потому что тогда они не смогут есть. Но уж летать мы им не даем.
Зеленый дракон поднял окровавленную морду с куском мяса в пасти. Думери содрогнулся.
— И правильно делаете.
Экскурсия продолжалась. Они миновали еще две площадки с годовалыми драконами, затем дюжину громадных клеток для более зрелых чудовищ длиной от двенадцати до двадцати, а то и больше футов. Все злобно смотрели на людей, иной раз возмущенно ревели, и Думери приходилось затыкать уши, чтобы не оглохнуть.
Все площадки окружала мощная изгородь. Кеншер заметил, что Думери то и дело поглядывает на нее.
— Иногда они выбираются из клеток, — пояснил он. — Мы не знаем, как им это удается, но такое случается. Драконы — хитрые и ловкие твари. Наружная изгородь их останавливает.
— А бывало, что они вырывались на свободу? — спросил Думери.
— Да, — с неохотой признал Кеншер.
Думери посмотрел на леса, лежащие ниже плато.
— Значит, там могут водиться дикие драконы?
— Наверное. Впрочем, я не уверен, что они выживали. Все-таки они не привыкли охотиться, еду приносили им в клетки, дичи в здешних краях немного, а летать они не могут. Скорее всего они передохли от голода.
Думери, однако, слова Кеншера не успокоили. Он вспомнил, как шел по лесу в одиночестве, беззащитный, даже не подозревая о том, что его может съесть голодный дикий дракон.
Наконец они пришли на бойню, где Думери вытаращился на переплетение громадных цепей и мощных балок, предназначенных для того, чтобы держать драконов, когда им перерезают горло и сцеживают кровь.
— Обычно мы забиваем их в шесть или семь месяцев, — говорил Кеншер. — От них и получаем всю кровь. К тому времени мы уже знаем, кого оставить на развод, а от остальных избавляемся. От больных, злобных, тех, кто нам чем-то не понравился. Оставшихся мы держим до четырех или пяти лет, а потом тоже забиваем. Здоровый дракон в этом возрасте достигает восемнадцати или двадцати футов, а весит тонну. Потом рост замедляется, но мы не рискуем оставлять их в живых, потому что они становятся очень опасны. Они не только прибавляют в габаритах, но и умнеют. Птенец не умнее котенка, у годовалого дракона ума, как у волка, но пяти-или шестилетний дракон умнее всех животных, за исключением человека. Самый умный из них в восемь лет может заговорить, а вот этого мы допустить не можем.
— Почему? — удивился Думери. Кеншер замялся.
— Ну... потому что... если он может говорить, значит, он уже не животное, мальчик, так что убивать его негоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30