Во-первых, он полностью полагался на Такангора. Во-вторых, с истовостью фанатичного верующего уповал на бригадного сержанта Лилипупса, чем бы тот ни был занят в настоящее время. В-третьих, вероятно, в преддверии возможной гибели на поле брани кассарийский распорядитель Гвалтезий выдал ему рецепт заливной рыбы фусикряки, стоивший жизни не одному десятку поваров и кулинаров-любителей. Как заметил по этому поводу проницательный летописец: кому-кому, а Ангусу да Галармону было для чего жить и за что умирать.
Их было до смешного мало против несокрушимой, всепобеждающей орды. Однако они шли не как на бойню – как на праздник.
Кто воздаст по заслугам солдатам головных полков?
Это они первыми идут в атаку, взламывая мечами несокрушимый вражеский строй; погибая под копытами боевых коней; повисая на кольях, пиках и копьях; захлебываясь в кипящей смоле и в вонючей жиже замковых рвов.
Это они стоят как незыблемые скалы, не отступая ни на шаг и отражая яростные атаки таких же, как они, смельчаков.
О, невероятно почетно – служить в головном полку. Это привилегия смертника. Привилегия того, кто с устрашающей вероятностью не вернется живым с поля боя. Того, кто непременно впишет свое имя в историю. Среди бесчисленного множества забытых имен других неизвестных солдат.
Головные полки, отборные воины – дебоширы, гуляки, повесы и пьяницы, как никто ценящие краткий миг бытия, потому что другого у них может и не быть. Судьба благоволит им, но отпускает недолгий век. Так ярче всего сияют на небосклоне падающие звезды.
И они проживают его, как проживают наследство; спускают в азартной игре со смертью, как спускают на бегах фамильные замки и родовые поместья. Солдаты головных полков – что им нужно на этой земле? Полноценная, насыщенная жизнь и славная смерть. Да еще – улыбка красивой женщины. Если повезет – то единственный настоящий поцелуй, о котором они станут вспоминать в последнюю минуту, когда остальной мир уже подернулся тьмой, – и ничего не увидеть, да и видеть не нужно. Они все знали наперед о своей судьбе, когда записывались в головной полк, – и пусть завидуют им все пророки Каваны.
Солдаты головных полков, возлюбленные смерти, – никто не умеет так веселиться, как вы. Никто не умеет так искренне жить и так просто умирать.
Лучший отряд Такангора двигался по левому берегу Тутоссы, занимая отведенное ему место.
– Кто это? – удивленно спросил Князь Тьмы, разглядывая сие малое воинство.
И мудрая Моубрай ответила ему:
– Войско кассарийца.
ГЛАВА 15
Битва в Липолесье вошла впоследствии во все учебники и изучалась курсантами военных академий как уникальный пример победы, одержанной вопреки сложившейся ситуации.
Правда, тем прекрасным солнечным утром Князь Тьмы и его приближенные вельможи еще не догадывались о том, какая дидактическая судьба им уготована. Но странное поведение противника уже тогда насторожило их и заставило подозревать неладное. Подозрения эти подтвердились часом позже, самым худшим образом.
Солдаты Такангора действовали быстро, четко, слаженно, организованно и – совершенно непонятно. Ни один из военных теоретиков того времени не смог бы предсказать дальнейшее развитие событий, ибо генерал Топотан нарушил абсолютно все правила ведения боя.
Прежде всего, в уютной тенистой рощице был разбит огромный красно-белый полосатый шатер, над которым повесили плакат: «Ставки принимаются только до начала сражения! Спешите!» Двое смешных человечков, в которых всезнайки демоны сразу опознали бессменных организаторов Кровавой паялпы – Архаблога и Отентала, суетились возле столика, заваленного кипами пергаментов, и что-то завлекательно считали на маленьких счетах.
Демоны – стяжатели по своей природе. Согласитесь, трудно пробуждать в душе человека алчность, скупость, мелочность, жадность и страсть к азартным играм, если ты сам не обладаешь подобными качествами.
Солдаты Тьмы были уверены в победе своего оружия. Крохотное войско противника, представшее их взгляду, только укрепляло эту уверенность. На закате они собирались уже праздновать свой триумф в подземных чертогах. Какой же уважающий себя демон откажется заработать несколько золотых монет в такой ситуации?
Скромный ручеек желающих сделать ставку, потянувшийся с правого берега на левый, вскоре превратился в могучий поток.
– Не все сразу, не все сразу, господа! – приговаривал Архаблог, ссыпая золото в предусмотрительно захваченные из замка бочонки. – Чем меньше мы будем суетиться и спорить, тем быстрее приступим к следующему клиенту.
А Отентал время от времени отводил какое-нибудь особенно безобразное и устрашающее существо в сторону и интимно ворковал:
– Скажите, а вам никогда не хотелось попробовать себя на арене? В какой роли? Разумеется, в роли героя.
Над оживленной очередью азартных игроков летал грустный полковник Даэлис-Предатель и бубнил:
– Господа! Немедленно возвращаемся на боевые позиции. Дружно строимся под знаменами! Проявляем сознательность и патриотизм!!! Господа, вас ждет кровавая сеча – ну что вы, право, как маленькие!
– М-да, – сказал на это какой-то из демонов. – На войне – это тебе не в отпуске. Никакой личной жизни.
Адский казначей, демон Тамерлис, духовный брат маркиза Гизонги, тревожно метался возле своего повелителя, пытаясь сосчитать предполагаемую сумму налога на выигрыш и вычислить, какую часть прибыли попытаются утаить от него алчные подданные. Его бы воля, он бы вообще отменил это сражение и занялся гораздо более важными и насущными делами. И начал бы с изучения безусловно полезного и уникального опыта организаторов Кровавой паялпы.
Тамерлису было обидно, что это не он додумался принимать ставки на победу в нынешнем сражении, хотя в свое оправдание он мог привести целый ряд объективных причин. Казначей заикнулся своему господину о краткосрочной командировке на тот берег Тутоссы – командировке, оплаченной по минимальным ставкам ввиду военного положения, и даже без оплаты проживания, однако получил резкий и недвусмысленный отказ. Ну а махать тяжеленными бронированными крыльями за свой счет Тамерлис не видел смысла.
Разве хоть один владыка слушает своего казначея или министра финансов? Нет, они только требуют денег, денег и еще раз денег, а получив их, тут же призывают к строгой экономии средств и просят предоставить очередной проект. И никогда не спрашивают, откуда они берутся, как не желают знать, куда они деваются. Вы думаете, в Преисподней с этим обстоит иначе? Ошибаетесь, господа.
Единственный способ заставить правительство экономить – это не давать ему в руки те деньги, которые оно могло бы экономить.
Говард Джарвис
Тем временем шеннанзинцы установили разноцветные шатры для Зелга, Такангора и прочих выдающихся особ. Шатров было чуть более десятка, и каждый из них являлся форменным произведением искусства. Нигде в целом свете больше не нашлось бы такой красоты. Оно и немудрено. Вряд ли где-то в мире отыщется еще несколько пауков, увлеченных изящным рукоделием.
Чуткий ценитель прекрасного, Князь Тьмы заволновался на своем троне, вытягивая чешуйчатую шею, чтобы получше рассмотреть приглянувшиеся вещи.
Ситуация в целом решительно ему не нравилась. Во-первых, противник коварно опоздал к началу, к эффектному прибытию демонов, когда разверзалась земля и всполохи пламени достигали скомканных облаков, когда все в окружающем пейзаже тряслось и грохотало, а мутная река вышла из берегов. Зрелище, что ни говори, редкое и внушительное. Обычно зрители бывали потрясены. Обычно, но не на сей раз. Никто не ахнул, глядя, как из пылающей бездны поднимается огромный золотой трон, на котором восседает Владыка Преисподней, как выходят за ним его верные вассалы, как темнеет день и адские барабаны грохочут все сильнее, так что, кажется, сама земля колеблется от этого яростного стука. Никто не ужаснулся, никто не забился в истерике, никто не ударился в паническое бегство. Воинственный дух Князя Тьмы был уязвлен этим обстоятельством. Легко ли – выходить в свет на смехотворно короткий срок (от рассвета до заката), раз в несколько столетий, а то и реже, и не произвести этим выходом фурора? Прилично ли это для существа с его репутацией и положением в обществе? А тут еще эти шатры, принадлежащие кассарийцам. Утешало одно – приличные трофеи уже подвезены, осталось только их добыть. И владыка Тьмы принял решение начать битву. Он поднял огромную черную восьмипалую руку – снопы искр рассыпались вокруг трона – и резко опустил ее вниз.
Внушительный и авантажный герольд, отдаленно похожий на летучую мышь-переростка с головой щуки, вышел вперед и заговорил:
– Внемлите, смертные, словам повелителя Ада! Князь Тьмы вызывает на бой Зелга да Кассара, и пусть их поединок решит исход сражения.
Мощный голос демона-герольда катился по полю громовыми раскатами, и Зелг постучал по шлему, потому что у него заложило уши. Это не помогло, но принесло некоторое удовлетворение, ибо он сделал все, что мог. Откровенно говоря, герцог не думал, что ему удастся пережить бой с Сатараном Змееруким, а потому мелочи его уже не волновали.
Он отрешенно рассматривал равнину, на которой ему предстояло драться со всемогущим демоном, и с каждой минутой она нравилась ему все больше. С одной стороны – прозрачная река, с другой – милый лесок, взбегающий на холмы. Большое открытое пространство, усыпанное цветами. Вполне подходящее место для вечного упокоения. Осталось только придумать какую-нибудь надпись потрогательнее для надгробного камня да сразиться с Сатараном – и дело сделано.
Некромант как раз представлял себе, какие теплые, добрые слова скажут над его могилой безутешные друзья, когда в грезы бесцеремонно вторглась реальность.
– Внемлите, смертные, воле владыки Преисподней! – снова загрохотал герольд. – Сатаран Змеерукий, Карающий Меч Князя Тьмы, будет его шуйцей и десницей в этом поединке.
– Надо упосылать меня противной стороной. – Карлюза решительно подергал Зелга за плащ. – Верхом на осле непоразим есть.
– Это исключено, – ответил будущий павший герой.
– План имею, – поделился Карлюза. – Наскакиваю, наношу смертоносный укусам в куда-нибудь и ускакиваю.
– Исключено. Хотя и гениально.
– Пинаю ословыми копытами по инициативе осла, – соблазнял Карлюза. – Очень неприемлемо для творческих и демонических натур.
– Я уже все решил.
– Прекрасно выглядите, мессир, – возник рядом с Кассаром страшно довольный Архаблог. – Все демоны поставили на ваше сокрушительное поражение. Вся кассарийская армия – на вашу победу. Ставки огромные. Помните – материальное благополучие ваших воинов теперь в ваших руках. На вас с надеждой взирают финансово заинтересованные жены и матери. К вам тянут крохотные ручонки прожорливые младенцы…
– ?!!
– Знали бы вы, во сколько обходится среднему гражданину вырастить одного сладкоежку, вы бы заплакали, мессир. Вы не можете проиграть. Мы в вас верим.
Честный ребенок любит не папу с мамой, а трубочки с кремом.
Дон Аминадо
Надо сказать, что сия торжественная речь не столько взбодрила, сколько обескуражила бедного некроманта, у которого – по мнению его домоправителя – было гипертрофированное чувство ответственности, усугубленное чересчур живым воображением. Перед его мысленным взором тут же возникли сотни младенцев, орущих в своих стареньких колыбельках, и только титаническим усилием воли Кассар принудил себя не удариться в бега. Ему срочно требовалась мощная поддержка старших, более опытных родственников.
Он покрутил головой, но более опытных родственников в поле зрения не оказалось. Мало того что их можно было сосчитать по пальцу одной руки, так еще и этот единственный блистал своим отсутствием.
– Где же дедушка? – огорченно спросил Зелг. – Хоть бы сказал какое-нибудь толковое напутствие. Попрощался бы, не исключено, что и в последний раз.
– Какое тебе нужно напутствие? – пожал плечами равнодушный к чужим страданиям вампир, чью совесть не обгладывали голодные младенцы. – Пойди победи и возвращайся обратно. Тут скоро дел будет по горло.
– В том случае, если я не вернусь…
– И слышать не желаю! – рявкнул Мадарьяга. – Бегом на поле брани! Как это говорится – пришел, убил, пограбил и к своим. И чтобы никакого самопожертвования!
– В том случае, если вы уже не вернетесь, – по-журналистски решительно подлетел к герою Бургежа, – попрошу несколько слов для читателей и благодарных потомков. Помните, это ваши последние слова – они должны быть значительны. Чтобы мне не стыдно было напечатать их в своем издании.
Герцог задумался. Он желал быть достойным журнала «Сижу в дупле». А задумавшись, не заметил, как нечто круглое, пуховое и возмущенное до глубины души было схвачено князем ди Гампакортой и одним метким броском отправлено в глубокий тыл.
Пока Зелг размышлял над последней в своей жизни фразой, добиваясь остроумия, мудрости и оригинальности, в стане врага появились первые признаки смятения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Их было до смешного мало против несокрушимой, всепобеждающей орды. Однако они шли не как на бойню – как на праздник.
Кто воздаст по заслугам солдатам головных полков?
Это они первыми идут в атаку, взламывая мечами несокрушимый вражеский строй; погибая под копытами боевых коней; повисая на кольях, пиках и копьях; захлебываясь в кипящей смоле и в вонючей жиже замковых рвов.
Это они стоят как незыблемые скалы, не отступая ни на шаг и отражая яростные атаки таких же, как они, смельчаков.
О, невероятно почетно – служить в головном полку. Это привилегия смертника. Привилегия того, кто с устрашающей вероятностью не вернется живым с поля боя. Того, кто непременно впишет свое имя в историю. Среди бесчисленного множества забытых имен других неизвестных солдат.
Головные полки, отборные воины – дебоширы, гуляки, повесы и пьяницы, как никто ценящие краткий миг бытия, потому что другого у них может и не быть. Судьба благоволит им, но отпускает недолгий век. Так ярче всего сияют на небосклоне падающие звезды.
И они проживают его, как проживают наследство; спускают в азартной игре со смертью, как спускают на бегах фамильные замки и родовые поместья. Солдаты головных полков – что им нужно на этой земле? Полноценная, насыщенная жизнь и славная смерть. Да еще – улыбка красивой женщины. Если повезет – то единственный настоящий поцелуй, о котором они станут вспоминать в последнюю минуту, когда остальной мир уже подернулся тьмой, – и ничего не увидеть, да и видеть не нужно. Они все знали наперед о своей судьбе, когда записывались в головной полк, – и пусть завидуют им все пророки Каваны.
Солдаты головных полков, возлюбленные смерти, – никто не умеет так веселиться, как вы. Никто не умеет так искренне жить и так просто умирать.
Лучший отряд Такангора двигался по левому берегу Тутоссы, занимая отведенное ему место.
– Кто это? – удивленно спросил Князь Тьмы, разглядывая сие малое воинство.
И мудрая Моубрай ответила ему:
– Войско кассарийца.
ГЛАВА 15
Битва в Липолесье вошла впоследствии во все учебники и изучалась курсантами военных академий как уникальный пример победы, одержанной вопреки сложившейся ситуации.
Правда, тем прекрасным солнечным утром Князь Тьмы и его приближенные вельможи еще не догадывались о том, какая дидактическая судьба им уготована. Но странное поведение противника уже тогда насторожило их и заставило подозревать неладное. Подозрения эти подтвердились часом позже, самым худшим образом.
Солдаты Такангора действовали быстро, четко, слаженно, организованно и – совершенно непонятно. Ни один из военных теоретиков того времени не смог бы предсказать дальнейшее развитие событий, ибо генерал Топотан нарушил абсолютно все правила ведения боя.
Прежде всего, в уютной тенистой рощице был разбит огромный красно-белый полосатый шатер, над которым повесили плакат: «Ставки принимаются только до начала сражения! Спешите!» Двое смешных человечков, в которых всезнайки демоны сразу опознали бессменных организаторов Кровавой паялпы – Архаблога и Отентала, суетились возле столика, заваленного кипами пергаментов, и что-то завлекательно считали на маленьких счетах.
Демоны – стяжатели по своей природе. Согласитесь, трудно пробуждать в душе человека алчность, скупость, мелочность, жадность и страсть к азартным играм, если ты сам не обладаешь подобными качествами.
Солдаты Тьмы были уверены в победе своего оружия. Крохотное войско противника, представшее их взгляду, только укрепляло эту уверенность. На закате они собирались уже праздновать свой триумф в подземных чертогах. Какой же уважающий себя демон откажется заработать несколько золотых монет в такой ситуации?
Скромный ручеек желающих сделать ставку, потянувшийся с правого берега на левый, вскоре превратился в могучий поток.
– Не все сразу, не все сразу, господа! – приговаривал Архаблог, ссыпая золото в предусмотрительно захваченные из замка бочонки. – Чем меньше мы будем суетиться и спорить, тем быстрее приступим к следующему клиенту.
А Отентал время от времени отводил какое-нибудь особенно безобразное и устрашающее существо в сторону и интимно ворковал:
– Скажите, а вам никогда не хотелось попробовать себя на арене? В какой роли? Разумеется, в роли героя.
Над оживленной очередью азартных игроков летал грустный полковник Даэлис-Предатель и бубнил:
– Господа! Немедленно возвращаемся на боевые позиции. Дружно строимся под знаменами! Проявляем сознательность и патриотизм!!! Господа, вас ждет кровавая сеча – ну что вы, право, как маленькие!
– М-да, – сказал на это какой-то из демонов. – На войне – это тебе не в отпуске. Никакой личной жизни.
Адский казначей, демон Тамерлис, духовный брат маркиза Гизонги, тревожно метался возле своего повелителя, пытаясь сосчитать предполагаемую сумму налога на выигрыш и вычислить, какую часть прибыли попытаются утаить от него алчные подданные. Его бы воля, он бы вообще отменил это сражение и занялся гораздо более важными и насущными делами. И начал бы с изучения безусловно полезного и уникального опыта организаторов Кровавой паялпы.
Тамерлису было обидно, что это не он додумался принимать ставки на победу в нынешнем сражении, хотя в свое оправдание он мог привести целый ряд объективных причин. Казначей заикнулся своему господину о краткосрочной командировке на тот берег Тутоссы – командировке, оплаченной по минимальным ставкам ввиду военного положения, и даже без оплаты проживания, однако получил резкий и недвусмысленный отказ. Ну а махать тяжеленными бронированными крыльями за свой счет Тамерлис не видел смысла.
Разве хоть один владыка слушает своего казначея или министра финансов? Нет, они только требуют денег, денег и еще раз денег, а получив их, тут же призывают к строгой экономии средств и просят предоставить очередной проект. И никогда не спрашивают, откуда они берутся, как не желают знать, куда они деваются. Вы думаете, в Преисподней с этим обстоит иначе? Ошибаетесь, господа.
Единственный способ заставить правительство экономить – это не давать ему в руки те деньги, которые оно могло бы экономить.
Говард Джарвис
Тем временем шеннанзинцы установили разноцветные шатры для Зелга, Такангора и прочих выдающихся особ. Шатров было чуть более десятка, и каждый из них являлся форменным произведением искусства. Нигде в целом свете больше не нашлось бы такой красоты. Оно и немудрено. Вряд ли где-то в мире отыщется еще несколько пауков, увлеченных изящным рукоделием.
Чуткий ценитель прекрасного, Князь Тьмы заволновался на своем троне, вытягивая чешуйчатую шею, чтобы получше рассмотреть приглянувшиеся вещи.
Ситуация в целом решительно ему не нравилась. Во-первых, противник коварно опоздал к началу, к эффектному прибытию демонов, когда разверзалась земля и всполохи пламени достигали скомканных облаков, когда все в окружающем пейзаже тряслось и грохотало, а мутная река вышла из берегов. Зрелище, что ни говори, редкое и внушительное. Обычно зрители бывали потрясены. Обычно, но не на сей раз. Никто не ахнул, глядя, как из пылающей бездны поднимается огромный золотой трон, на котором восседает Владыка Преисподней, как выходят за ним его верные вассалы, как темнеет день и адские барабаны грохочут все сильнее, так что, кажется, сама земля колеблется от этого яростного стука. Никто не ужаснулся, никто не забился в истерике, никто не ударился в паническое бегство. Воинственный дух Князя Тьмы был уязвлен этим обстоятельством. Легко ли – выходить в свет на смехотворно короткий срок (от рассвета до заката), раз в несколько столетий, а то и реже, и не произвести этим выходом фурора? Прилично ли это для существа с его репутацией и положением в обществе? А тут еще эти шатры, принадлежащие кассарийцам. Утешало одно – приличные трофеи уже подвезены, осталось только их добыть. И владыка Тьмы принял решение начать битву. Он поднял огромную черную восьмипалую руку – снопы искр рассыпались вокруг трона – и резко опустил ее вниз.
Внушительный и авантажный герольд, отдаленно похожий на летучую мышь-переростка с головой щуки, вышел вперед и заговорил:
– Внемлите, смертные, словам повелителя Ада! Князь Тьмы вызывает на бой Зелга да Кассара, и пусть их поединок решит исход сражения.
Мощный голос демона-герольда катился по полю громовыми раскатами, и Зелг постучал по шлему, потому что у него заложило уши. Это не помогло, но принесло некоторое удовлетворение, ибо он сделал все, что мог. Откровенно говоря, герцог не думал, что ему удастся пережить бой с Сатараном Змееруким, а потому мелочи его уже не волновали.
Он отрешенно рассматривал равнину, на которой ему предстояло драться со всемогущим демоном, и с каждой минутой она нравилась ему все больше. С одной стороны – прозрачная река, с другой – милый лесок, взбегающий на холмы. Большое открытое пространство, усыпанное цветами. Вполне подходящее место для вечного упокоения. Осталось только придумать какую-нибудь надпись потрогательнее для надгробного камня да сразиться с Сатараном – и дело сделано.
Некромант как раз представлял себе, какие теплые, добрые слова скажут над его могилой безутешные друзья, когда в грезы бесцеремонно вторглась реальность.
– Внемлите, смертные, воле владыки Преисподней! – снова загрохотал герольд. – Сатаран Змеерукий, Карающий Меч Князя Тьмы, будет его шуйцей и десницей в этом поединке.
– Надо упосылать меня противной стороной. – Карлюза решительно подергал Зелга за плащ. – Верхом на осле непоразим есть.
– Это исключено, – ответил будущий павший герой.
– План имею, – поделился Карлюза. – Наскакиваю, наношу смертоносный укусам в куда-нибудь и ускакиваю.
– Исключено. Хотя и гениально.
– Пинаю ословыми копытами по инициативе осла, – соблазнял Карлюза. – Очень неприемлемо для творческих и демонических натур.
– Я уже все решил.
– Прекрасно выглядите, мессир, – возник рядом с Кассаром страшно довольный Архаблог. – Все демоны поставили на ваше сокрушительное поражение. Вся кассарийская армия – на вашу победу. Ставки огромные. Помните – материальное благополучие ваших воинов теперь в ваших руках. На вас с надеждой взирают финансово заинтересованные жены и матери. К вам тянут крохотные ручонки прожорливые младенцы…
– ?!!
– Знали бы вы, во сколько обходится среднему гражданину вырастить одного сладкоежку, вы бы заплакали, мессир. Вы не можете проиграть. Мы в вас верим.
Честный ребенок любит не папу с мамой, а трубочки с кремом.
Дон Аминадо
Надо сказать, что сия торжественная речь не столько взбодрила, сколько обескуражила бедного некроманта, у которого – по мнению его домоправителя – было гипертрофированное чувство ответственности, усугубленное чересчур живым воображением. Перед его мысленным взором тут же возникли сотни младенцев, орущих в своих стареньких колыбельках, и только титаническим усилием воли Кассар принудил себя не удариться в бега. Ему срочно требовалась мощная поддержка старших, более опытных родственников.
Он покрутил головой, но более опытных родственников в поле зрения не оказалось. Мало того что их можно было сосчитать по пальцу одной руки, так еще и этот единственный блистал своим отсутствием.
– Где же дедушка? – огорченно спросил Зелг. – Хоть бы сказал какое-нибудь толковое напутствие. Попрощался бы, не исключено, что и в последний раз.
– Какое тебе нужно напутствие? – пожал плечами равнодушный к чужим страданиям вампир, чью совесть не обгладывали голодные младенцы. – Пойди победи и возвращайся обратно. Тут скоро дел будет по горло.
– В том случае, если я не вернусь…
– И слышать не желаю! – рявкнул Мадарьяга. – Бегом на поле брани! Как это говорится – пришел, убил, пограбил и к своим. И чтобы никакого самопожертвования!
– В том случае, если вы уже не вернетесь, – по-журналистски решительно подлетел к герою Бургежа, – попрошу несколько слов для читателей и благодарных потомков. Помните, это ваши последние слова – они должны быть значительны. Чтобы мне не стыдно было напечатать их в своем издании.
Герцог задумался. Он желал быть достойным журнала «Сижу в дупле». А задумавшись, не заметил, как нечто круглое, пуховое и возмущенное до глубины души было схвачено князем ди Гампакортой и одним метким броском отправлено в глубокий тыл.
Пока Зелг размышлял над последней в своей жизни фразой, добиваясь остроумия, мудрости и оригинальности, в стане врага появились первые признаки смятения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61