Его многочисленные раны кровоточили, а двуцветные полосы шерсти были почти не видны за пятнами запекшейся крови.
Мерчисон и Нэйдрад помогли Конвею осторожно извлечь бедолагу из шкафа и уложить на смотровой стол. При этом одна резаная рана на боку закровоточила сильнее, а медики пока не знали, можно ли использовать обычное кровосвертывающее средство. Обходя вокруг пациента со сканером, Конвей проговорил:
– Видимо, в том отсеке не было скафандров. Но в распоряжении членов экипажа было минуты три, и за это время наш пациент успел выбросить из шкафа полки и напихать туда тряпья. Затем он забрался внутрь, а остальных троих бросил на про…
– Нет, доктор, – возразил капитан, указал на герметично закрывающийся шкаф и добавил: – Этот шкаф изнутри не открывается и не закрывается. Эти четверо решили, кого спасти, и постарались, как могли. Судя по всему, они не тратили время на споры. Похоже, это очень… цивилизованные существа.
– Понятно, – кивнул Конвей, не отрывая глаз от экранчика сканера.
Пока он не мог точно сказать, смещены внутренние органы или нет, но сканер ничего такого ужасного не показывал. Позвоночник вроде бы был цел, так же как и удлиненной формы грудная клетка. Со стороны спины, как раз над большим пушистым хвостом, Конвей обнаружил участок голой розовой кожи и сначала решил, что это что-то вроде потертости или плеши, но затем, приглядевшись, понял, что проплешина имеет естественное происхождение и что на ней видны пятнышки более темного пигмента. Голова существа, свернувшегося клубком, была частично накрыта хвостом. Формой пушистая голова напоминала конус, чем-то походила на голову грызуна. Кости черепа, похоже, остались целы, но кое-где на макушке и скулах сканер обнаружил участки подкожного кровоизлияния. Не будь у инопланетянина такой густой шерсти, его физиономия была бы вся в синяках. Изо рта тонкой струйкой текла кровь, но пока Конвей не мог определить – то ли существо прикусило язык, то ли его легкие были повреждены декомпрессией.
– Помогите мне распрямить его во весь рост, – попросил Конвей Нэйдрад. – Похоже, он пытался свернуться клубочком. Вероятно, это защитная поза, которую эти существа приобретают в минуту опасности.
– Между прочим, как раз это меня и озадачивает в нашем пациенте, – заметила Мерчисон, оторвавшись от секционного стола, на котором обследовала один из трупов. – У этих ребят, насколько я могу судить, напрочь отсутствуют естественные приспособления для нападения и обороны, а также какие бы то ни было признаки того, что таковыми приспособлениями они были наделены в прошлом. Даже ножки у них не приспособлены для быстрого бега. Нижние конечности слишком короткие, снабжены мягкими подушечками, а передние – более нежные и слабые. Они заканчиваются четырьмя гибкими пальцами, на которых даже ногтей нет. Правда, полосатая шкура дает кое-какие преимущества, но за счет мимикрии существа редко взбираются на верхние ступени эволюционной лестницы, так же как за счет милого характера. Это странно.
– Видимо, эти существа родом с какой-то доброй планеты, – заключил Приликла, вернувшийся со своего дежурства в шлюзовой камере. – То есть доброй по понятиям цинрусскийцев.
Конвей к беседе не присоединялся, поскольку занялся повторным обследованием легких пациента. Его тревожило небольшое кровотечение изо рта, и вот теперь, когда создалась возможность осмотреть существо как положено, он окончательно убедился в том, что легкие все же задеты декомпрессией. Но после того как Конвей и Нэйдрад уложили пациента на спину, некоторые глубокие раны снова закровоточили.
В условиях неотложки лечение декомпрессионных поражений легких было практически невозможно, и все же, учитывая плачевное общее состояние пациента, кровотечение следовало как можно скорее остановить.
– Достаточно ли вы уже изучили кровь этой зверушки, – спросил Конвей у Мерчисон, – чтобы рекомендовать подходящее кровосвертывающее средство и обезболивающее?
– Кровосвертывающее – да. Насчет обезболивающего – сомневаюсь. Предпочла бы подождать до возвращения в госпиталь. Торннастор бы что-то сумел подобрать или в крайнем случае смог бы синтезировать подходящее вещество, совершенно безопасное. Оно нужно срочно?
Конвей не успел ответить. Его опередил Приликла:
– Обезболивающее не нужно, друг Конвей. Пациент без сознания и в себя в ближайшее время не придет. Состояние его медленно ухудшается, что связано скорее всего с недостаточным поглощением кислорода травмированными легкими. Сопутствующим отрицательным фактором является кровопотеря. Опоры для полок в этом шкафу сработали подобно тупым ножам.
– Не спорю, – отозвался Конвей. – Если ты намерен заключить, что пациента нужно как можно скорее госпитализировать, я и с этим спорить не стану. Но этому пациенту летальный исход пока не грозит, и мне хотелось бы удостовериться в том, что больше никто не уцелел, а уж потом стартовать в госпиталь. Если ты будешь продолжать следить за эмоциональным излучением пациента и сообщать о резких изменениях в его картине…
– Еще обломок, – послышался из динамика голос Хэслэма. – Доктор Приликла, прошу вас прибыть в шлюзовую камеру.
– Непременно, друг Конвей, – успел на лету пообещать эмпат и полетел к центральной шахте.
До того как Конвей приступил к обработке поверхностных ранений пациента, ему пришлось подавить, в некотором смысле, бунт на корабле. Взбунтовалась Нэйдрад. Она, как и все прочие ее сородичи, наделенные прекрасным серебристо-серым мехом, горячо противилась любой хирургической процедуре, из-за которой драгоценный мех мог повредиться. Для кельгиан удаление даже тоненькой полосочки подвижной шерсти, которая для их расы являлась эквивалентом органа речи, становилось личной трагедией, приводившей порой к стойким нарушениям психики. Шерсть у кельгиан заново не отрастала, и те, у кого она была повреждена, редко находили партнера, который пожелал бы связать свою жизнь с тем, кто не способен в полной мере выразить свои любовные переживания. Мерчисон пришлось долго убеждать Старшую медсестру в том, что шерсть данного пациента не является подвижной и эмоционально-выразительной и что она обязательно отрастет вновь, и притом очень скоро. Нэйдрад, конечно, не отказалась ассистировать Конвею, но постоянно ворчала и сердито шевелила шерстью, выбривая и обрабатывая антисептиками операционное поле.
Покуда Конвей накладывал на ранки швы, а Нэйдрад обрабатывала их кровоостанавливающим средством, Мерчисон время от времени снабжала их то одними, то другими сведениями о пушистых бедолагах, которые сама приобретала в ходе вскрытия трупов.
Эти существа имели особей двух полов – мужского и женского. Репродуктивная система у них выглядела относительно обычно. В отличие от пациента, у которого шерсть была более тусклой и не отличалась большим разнообразием оттенков, на шерсть трупов была нанесена водорастворимая краска, с помощью которой цвет полосок меха был искусственно усилен. Без краски их шерсть была бы точно такого же цвета, как у пациента. Краску они, следовательно, определенно употребляли в косметических целях. Но почему краской не пользовался пациент, который, как установила Мерчисон, являлся женской особью, патофизиолог пока не понимала.
Одной из причин могло являться то, что пациентка еще не достигла полной зрелости и, вероятно, согласно какой-то традиции, подросткам этого вида не разрешалось пользоваться декоративной косметикой. А может быть, пациентка была вполне зрелой особью, но слишком мала, либо принадлежала к какому-то роду, где косметикой пользоваться было не принято. Столь же вероятным выглядело предположение о том, что перед аварией пациентка просто-напросто не успела воспользоваться косметической краской. Единственным веществом, более или менее напоминавшим декоративную косметику, были несколько бляшек темного суховатого коричневатого пигмента, прилипшего к проплешине над хвостом. Эти бляшки во время предоперационной подготовки удалили. Тот факт, что товарищи поместили пациентку в герметичный шкаф как раз перед аварией, заставлял Мерчисон склониться в пользу предположения о том, что это все же ребенок, а не зрелая особь-недоросток.
В Федерации пока не было найдено ни одного вида, представители которого не пожертвовали бы собой, спасая детей.
Все время, пока медики занимались одним живым и тремя мертвыми членами экипажа потерпевшего крушение корабля, Приликла периодически возвращался на медицинскую палубу и сообщал, что других уцелевших не найдено. Согласно оценке эмпата, состояние пациентки постоянно ухудшалось. Конвей, чтобы не нагружать эмпата отрицательными эмоциями, дождался того момента, когда цинрусскиец снова улетел к шлюзовой камере, и только тогда вызвал на связь отсек управления.
– Капитан, – сказал Конвей, – мне нужно принять решение, а для этого мне необходим ваш совет. Мы завершили обработку поверхностных ран нашей пациентки, но у нее – декомпрессионное поражение легких, и поэтому она нуждается в срочной госпитализации. Пока мы поддерживаем ее, давая ей воздух с повышенным содержанием кислорода. Но, несмотря на это, ее состояние постоянно ухудшается – медленно, но верно. Каковы, на ваш взгляд, шансы обнаружить еще кого-то из оставшихся в живых, если мы пробудем в этом районе еще четыре часа?
– Практически нулевые, доктор, – ответил капитан.
– Понятно, – не слишком уверенно отозвался Конвей. Он ожидал, что последует более многословный и замысловатый ответ, приправленный компьютерными и техническими терминами. А такой ответ Флетчера его, с одной стороны, успокоил, а с другой – наоборот, встревожил.
– Вы должны понять, доктор, – продолжал Флетчер, – что первые три из осмотренных нами обломков были самыми крупными и самыми вероятными с точки зрения обнаружения уцелевших членов экипажа. Затем вероятность найти живых стала резко снижаться – параллельно размеру обломков. Если только вы не верите в чудеса, доктор, то я вам откровенно скажу: мы тут напрасно теряем время.
– Понятно, – повторил Конвей – на этот раз чуть более уверенно.
– Если это поможет вам принять решение, доктор, – продолжал капитан, – я могу вам сказать, что здесь условия для передачи подпространственных радиосигналов очень хорошие, и мы уже связались с крейсером «Декарт». Это судно Корпуса Мониторов, экипаж которого занимается установлением контактов с внеземными цивилизациями. Я, собственно говоря, обязан сообщать на борт «Декарта» об обнаружении новых видов разумных существ. Экипаж «Декарта» в срочном порядке займется осмотром этих обломков с точки зрения поисков любых сведений об этих существах. Кроме того, специалисты с «Декарта», проанализировав скорость и направление полета обломков, попытаются приблизительно определить, откуда и куда летел этот корабль. Звезд в этом районе относительно немного, поэтому найти родную планету этих существ будет довольно легко – народ на «Декарте» в этом деле подкован. Вполне возможно, что через несколько недель, а то и раньше контакты с этой планетой будут установлены. Кроме того, на крейсере имеется два спасательных посадочных катера, с борта которых можно вести наблюдение за планетами с близкой орбиты. Конечно, на «Декарте» нет доктора «Приликлы», но все же ребята с этого крейсера такую работу сделают быстрее, чем мы.
– И когда прибудет «Декарт»? – спросил Конвей.
– Со скидкой на погрешности при совершении нескольких прыжков через гиперпространство, – ответил Флетчер, – через четыре-пять часов.
Конвей, даже не пытаясь скрыть облегчение, вздохнул:
– Отлично. Если на следующем обломке не будет обнаружено живых существ, сразу же стартуйте к госпиталю, капитан. – Он немного помедлил, обвел взглядом пациентку и вскрытые трупы ее менее удачливых сородичей, посмотрел на Мерчисон. – Если будет найдена родная планета этих существ, передайте экипажу «Декарта»: пусть они запросят медицинскую помощь для нашей пострадавшей. Быть может, найдется доброволец из тамошних врачей и согласится прибыть в Главный Госпиталь Сектора и помогать нам в лечении, а быть может – и стать лечащим врачом этой пациентки. В случаях, когда мы сталкиваемся с необходимостью лечения представителя совершенно незнакомого вида, мы не можем позволить себе заноситься и…
Еще Конвей думал о том, что местный врач, более или менее освоившись в госпитале, где работали и лечились всевозможные существа, мог бы согласиться стать донором мнемограммы, и тогда сотрудники госпиталя стали бы точно понимать, что делают. Мало ли – вдруг бы в будущем еще кому-то из особей этого вида суждено было бы попасть в госпиталь на лечение.
– Назовите себя, пожалуйста. Посетитель, сотрудник или пациент, вид? – осведомился безликий, пропущенный через транслятор голос из приемного отделения через несколько минут после того, как «Ргабвар» вынырнул в обычное пространство и госпиталь стал выглядеть чуть крупнее, чем множество звезд на фоне черных небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Мерчисон и Нэйдрад помогли Конвею осторожно извлечь бедолагу из шкафа и уложить на смотровой стол. При этом одна резаная рана на боку закровоточила сильнее, а медики пока не знали, можно ли использовать обычное кровосвертывающее средство. Обходя вокруг пациента со сканером, Конвей проговорил:
– Видимо, в том отсеке не было скафандров. Но в распоряжении членов экипажа было минуты три, и за это время наш пациент успел выбросить из шкафа полки и напихать туда тряпья. Затем он забрался внутрь, а остальных троих бросил на про…
– Нет, доктор, – возразил капитан, указал на герметично закрывающийся шкаф и добавил: – Этот шкаф изнутри не открывается и не закрывается. Эти четверо решили, кого спасти, и постарались, как могли. Судя по всему, они не тратили время на споры. Похоже, это очень… цивилизованные существа.
– Понятно, – кивнул Конвей, не отрывая глаз от экранчика сканера.
Пока он не мог точно сказать, смещены внутренние органы или нет, но сканер ничего такого ужасного не показывал. Позвоночник вроде бы был цел, так же как и удлиненной формы грудная клетка. Со стороны спины, как раз над большим пушистым хвостом, Конвей обнаружил участок голой розовой кожи и сначала решил, что это что-то вроде потертости или плеши, но затем, приглядевшись, понял, что проплешина имеет естественное происхождение и что на ней видны пятнышки более темного пигмента. Голова существа, свернувшегося клубком, была частично накрыта хвостом. Формой пушистая голова напоминала конус, чем-то походила на голову грызуна. Кости черепа, похоже, остались целы, но кое-где на макушке и скулах сканер обнаружил участки подкожного кровоизлияния. Не будь у инопланетянина такой густой шерсти, его физиономия была бы вся в синяках. Изо рта тонкой струйкой текла кровь, но пока Конвей не мог определить – то ли существо прикусило язык, то ли его легкие были повреждены декомпрессией.
– Помогите мне распрямить его во весь рост, – попросил Конвей Нэйдрад. – Похоже, он пытался свернуться клубочком. Вероятно, это защитная поза, которую эти существа приобретают в минуту опасности.
– Между прочим, как раз это меня и озадачивает в нашем пациенте, – заметила Мерчисон, оторвавшись от секционного стола, на котором обследовала один из трупов. – У этих ребят, насколько я могу судить, напрочь отсутствуют естественные приспособления для нападения и обороны, а также какие бы то ни было признаки того, что таковыми приспособлениями они были наделены в прошлом. Даже ножки у них не приспособлены для быстрого бега. Нижние конечности слишком короткие, снабжены мягкими подушечками, а передние – более нежные и слабые. Они заканчиваются четырьмя гибкими пальцами, на которых даже ногтей нет. Правда, полосатая шкура дает кое-какие преимущества, но за счет мимикрии существа редко взбираются на верхние ступени эволюционной лестницы, так же как за счет милого характера. Это странно.
– Видимо, эти существа родом с какой-то доброй планеты, – заключил Приликла, вернувшийся со своего дежурства в шлюзовой камере. – То есть доброй по понятиям цинрусскийцев.
Конвей к беседе не присоединялся, поскольку занялся повторным обследованием легких пациента. Его тревожило небольшое кровотечение изо рта, и вот теперь, когда создалась возможность осмотреть существо как положено, он окончательно убедился в том, что легкие все же задеты декомпрессией. Но после того как Конвей и Нэйдрад уложили пациента на спину, некоторые глубокие раны снова закровоточили.
В условиях неотложки лечение декомпрессионных поражений легких было практически невозможно, и все же, учитывая плачевное общее состояние пациента, кровотечение следовало как можно скорее остановить.
– Достаточно ли вы уже изучили кровь этой зверушки, – спросил Конвей у Мерчисон, – чтобы рекомендовать подходящее кровосвертывающее средство и обезболивающее?
– Кровосвертывающее – да. Насчет обезболивающего – сомневаюсь. Предпочла бы подождать до возвращения в госпиталь. Торннастор бы что-то сумел подобрать или в крайнем случае смог бы синтезировать подходящее вещество, совершенно безопасное. Оно нужно срочно?
Конвей не успел ответить. Его опередил Приликла:
– Обезболивающее не нужно, друг Конвей. Пациент без сознания и в себя в ближайшее время не придет. Состояние его медленно ухудшается, что связано скорее всего с недостаточным поглощением кислорода травмированными легкими. Сопутствующим отрицательным фактором является кровопотеря. Опоры для полок в этом шкафу сработали подобно тупым ножам.
– Не спорю, – отозвался Конвей. – Если ты намерен заключить, что пациента нужно как можно скорее госпитализировать, я и с этим спорить не стану. Но этому пациенту летальный исход пока не грозит, и мне хотелось бы удостовериться в том, что больше никто не уцелел, а уж потом стартовать в госпиталь. Если ты будешь продолжать следить за эмоциональным излучением пациента и сообщать о резких изменениях в его картине…
– Еще обломок, – послышался из динамика голос Хэслэма. – Доктор Приликла, прошу вас прибыть в шлюзовую камеру.
– Непременно, друг Конвей, – успел на лету пообещать эмпат и полетел к центральной шахте.
До того как Конвей приступил к обработке поверхностных ранений пациента, ему пришлось подавить, в некотором смысле, бунт на корабле. Взбунтовалась Нэйдрад. Она, как и все прочие ее сородичи, наделенные прекрасным серебристо-серым мехом, горячо противилась любой хирургической процедуре, из-за которой драгоценный мех мог повредиться. Для кельгиан удаление даже тоненькой полосочки подвижной шерсти, которая для их расы являлась эквивалентом органа речи, становилось личной трагедией, приводившей порой к стойким нарушениям психики. Шерсть у кельгиан заново не отрастала, и те, у кого она была повреждена, редко находили партнера, который пожелал бы связать свою жизнь с тем, кто не способен в полной мере выразить свои любовные переживания. Мерчисон пришлось долго убеждать Старшую медсестру в том, что шерсть данного пациента не является подвижной и эмоционально-выразительной и что она обязательно отрастет вновь, и притом очень скоро. Нэйдрад, конечно, не отказалась ассистировать Конвею, но постоянно ворчала и сердито шевелила шерстью, выбривая и обрабатывая антисептиками операционное поле.
Покуда Конвей накладывал на ранки швы, а Нэйдрад обрабатывала их кровоостанавливающим средством, Мерчисон время от времени снабжала их то одними, то другими сведениями о пушистых бедолагах, которые сама приобретала в ходе вскрытия трупов.
Эти существа имели особей двух полов – мужского и женского. Репродуктивная система у них выглядела относительно обычно. В отличие от пациента, у которого шерсть была более тусклой и не отличалась большим разнообразием оттенков, на шерсть трупов была нанесена водорастворимая краска, с помощью которой цвет полосок меха был искусственно усилен. Без краски их шерсть была бы точно такого же цвета, как у пациента. Краску они, следовательно, определенно употребляли в косметических целях. Но почему краской не пользовался пациент, который, как установила Мерчисон, являлся женской особью, патофизиолог пока не понимала.
Одной из причин могло являться то, что пациентка еще не достигла полной зрелости и, вероятно, согласно какой-то традиции, подросткам этого вида не разрешалось пользоваться декоративной косметикой. А может быть, пациентка была вполне зрелой особью, но слишком мала, либо принадлежала к какому-то роду, где косметикой пользоваться было не принято. Столь же вероятным выглядело предположение о том, что перед аварией пациентка просто-напросто не успела воспользоваться косметической краской. Единственным веществом, более или менее напоминавшим декоративную косметику, были несколько бляшек темного суховатого коричневатого пигмента, прилипшего к проплешине над хвостом. Эти бляшки во время предоперационной подготовки удалили. Тот факт, что товарищи поместили пациентку в герметичный шкаф как раз перед аварией, заставлял Мерчисон склониться в пользу предположения о том, что это все же ребенок, а не зрелая особь-недоросток.
В Федерации пока не было найдено ни одного вида, представители которого не пожертвовали бы собой, спасая детей.
Все время, пока медики занимались одним живым и тремя мертвыми членами экипажа потерпевшего крушение корабля, Приликла периодически возвращался на медицинскую палубу и сообщал, что других уцелевших не найдено. Согласно оценке эмпата, состояние пациентки постоянно ухудшалось. Конвей, чтобы не нагружать эмпата отрицательными эмоциями, дождался того момента, когда цинрусскиец снова улетел к шлюзовой камере, и только тогда вызвал на связь отсек управления.
– Капитан, – сказал Конвей, – мне нужно принять решение, а для этого мне необходим ваш совет. Мы завершили обработку поверхностных ран нашей пациентки, но у нее – декомпрессионное поражение легких, и поэтому она нуждается в срочной госпитализации. Пока мы поддерживаем ее, давая ей воздух с повышенным содержанием кислорода. Но, несмотря на это, ее состояние постоянно ухудшается – медленно, но верно. Каковы, на ваш взгляд, шансы обнаружить еще кого-то из оставшихся в живых, если мы пробудем в этом районе еще четыре часа?
– Практически нулевые, доктор, – ответил капитан.
– Понятно, – не слишком уверенно отозвался Конвей. Он ожидал, что последует более многословный и замысловатый ответ, приправленный компьютерными и техническими терминами. А такой ответ Флетчера его, с одной стороны, успокоил, а с другой – наоборот, встревожил.
– Вы должны понять, доктор, – продолжал Флетчер, – что первые три из осмотренных нами обломков были самыми крупными и самыми вероятными с точки зрения обнаружения уцелевших членов экипажа. Затем вероятность найти живых стала резко снижаться – параллельно размеру обломков. Если только вы не верите в чудеса, доктор, то я вам откровенно скажу: мы тут напрасно теряем время.
– Понятно, – повторил Конвей – на этот раз чуть более уверенно.
– Если это поможет вам принять решение, доктор, – продолжал капитан, – я могу вам сказать, что здесь условия для передачи подпространственных радиосигналов очень хорошие, и мы уже связались с крейсером «Декарт». Это судно Корпуса Мониторов, экипаж которого занимается установлением контактов с внеземными цивилизациями. Я, собственно говоря, обязан сообщать на борт «Декарта» об обнаружении новых видов разумных существ. Экипаж «Декарта» в срочном порядке займется осмотром этих обломков с точки зрения поисков любых сведений об этих существах. Кроме того, специалисты с «Декарта», проанализировав скорость и направление полета обломков, попытаются приблизительно определить, откуда и куда летел этот корабль. Звезд в этом районе относительно немного, поэтому найти родную планету этих существ будет довольно легко – народ на «Декарте» в этом деле подкован. Вполне возможно, что через несколько недель, а то и раньше контакты с этой планетой будут установлены. Кроме того, на крейсере имеется два спасательных посадочных катера, с борта которых можно вести наблюдение за планетами с близкой орбиты. Конечно, на «Декарте» нет доктора «Приликлы», но все же ребята с этого крейсера такую работу сделают быстрее, чем мы.
– И когда прибудет «Декарт»? – спросил Конвей.
– Со скидкой на погрешности при совершении нескольких прыжков через гиперпространство, – ответил Флетчер, – через четыре-пять часов.
Конвей, даже не пытаясь скрыть облегчение, вздохнул:
– Отлично. Если на следующем обломке не будет обнаружено живых существ, сразу же стартуйте к госпиталю, капитан. – Он немного помедлил, обвел взглядом пациентку и вскрытые трупы ее менее удачливых сородичей, посмотрел на Мерчисон. – Если будет найдена родная планета этих существ, передайте экипажу «Декарта»: пусть они запросят медицинскую помощь для нашей пострадавшей. Быть может, найдется доброволец из тамошних врачей и согласится прибыть в Главный Госпиталь Сектора и помогать нам в лечении, а быть может – и стать лечащим врачом этой пациентки. В случаях, когда мы сталкиваемся с необходимостью лечения представителя совершенно незнакомого вида, мы не можем позволить себе заноситься и…
Еще Конвей думал о том, что местный врач, более или менее освоившись в госпитале, где работали и лечились всевозможные существа, мог бы согласиться стать донором мнемограммы, и тогда сотрудники госпиталя стали бы точно понимать, что делают. Мало ли – вдруг бы в будущем еще кому-то из особей этого вида суждено было бы попасть в госпиталь на лечение.
– Назовите себя, пожалуйста. Посетитель, сотрудник или пациент, вид? – осведомился безликий, пропущенный через транслятор голос из приемного отделения через несколько минут после того, как «Ргабвар» вынырнул в обычное пространство и госпиталь стал выглядеть чуть крупнее, чем множество звезд на фоне черных небес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38