Потом, однако же, труба стала ступеньками
расходиться вширь и дресневый сток лишь слегка увлажнял
стеночки. Все уяснилось, когда добрались до дна. Там была просто
балластная цистерна, сейчас едва заполненная. Имелись и люки,
за которыми, наверное, начиналось озеро. Но кромсать их было
нечем, резак уже выработал ресурс и стал пенсионером. Бластер
применять - это все равно, что царапать ногтем по стеклу.
Когда ситуация приблизилась к трагедии, одно обстоятельство
все-таки размягчило меня. За переборкой скрежетнуло и раздался
неслабый шум бьющей воды. Ага, за счет заполнения и продува
балластных танков достигается нормальная осадка острова, чтобы
он не бултыхался на поверхности озера, как надувной мяч.
Наверное, сейчас нас хотят утопить, однако не знают, в какой
точно цистерне мы засели. Дойдет очередь и до этой.
Нашли мы с Кнопкой местечко получше (на уступе), подсушили
его сквизером и стали ждать хорошей погоды для купания. Было
однако мокро и холодно, несмотря на усиленное добывание АТФ из
быстро скудеющих жировых запасов. Как-то совершенно естественно
мы с девушкой стали прижиматься и объединять наше тепло, мы оба
нуждались в грелке. Что ж, грелка не унитаз - ничего в ней
плохого. Однако, обозначился и дополнительный фактор. Я, между
прочим, как телозритель, давно приметил, что солдатка Кнопка
интересна не только упорством в борьбе и стойкостью характера,
но и своим экстерьером. А теперь, кажется, и ее интерьер вполне
симпатичен мне. Да вроде и она, на базе общих испытаний,
взрастила ответное чувство. В общем, она меня не только
обогревает, но и толкает потихоньку на кое-что. И глаза ее
черносливные с зеркальным слоем отражают легонький ультрафиолет,
сочащийся из лампочки у меня над карманом, и дыхание такое
нейтральное на фоне окружающей вони и упругий бюст на фоне
всеобщей твердости - все нравится мне сейчас.
И я, между прочим, не какой-нибудь Финогенов в расхристанных
портках, а настоящий кшатрий, пускай не утяжеленный мозгами, но
боевая личность, способная продолбить лбом любую стенку.
Обстановочка, кстати, располагает. Здесь вам не нужен
стыковочный скафандр, как в вакууме, и не требуется постоянный
отстрел песчаных спрутов, подбирающихся к заднице, как в
марсианских пустынях. Среда совсем неагрессивная. Я
поворачиваюсь к Кнопке получше, для пущего удобства кладу руку
на округлое ее бедро и чувствую необычайную легкость.
- Ты там случайно на крючок бластера не нажмешь? - решаю
все-таки уточнить.
- Вблизи я действую самостоятельно, без помощи оружия,-
предрекает она непротивление. Вроде все в порядке, можно
дожать знаменитую Кнопку, которая превратила в зубной порошок
десяток добытчиков на копях Шеба только потому, что они ей
делали неприличные предложения. Однако, когда моя рука уже
гуляла по ее приятному животику, я вдруг засомневался -
пружинка тайная меня затрясла. Крюк - проверенный герой, с
которым она была не хамоватой как со всеми, а нежной и ласковой
- и вдруг он отставлен. Отчего, зачем? Я ведь еще особенно
не отличился перед ней. Не хватало мне с Крюком иметь
неприятности из-за бабенки. Которая, кстати, бортанет и меня,
если не сегодня, так завтра. Вдобавок статистикой установлено:
те кшатрии, что навещают девушек перед ответственным
заданием, возвращаются с него целыми и теплыми на тридцать
процентов реже, чем более стойкие товарищи. А с чего,
кстати, я почувствовал такую легкость? Тяжести и легкости в этих
краях связаны с последующими неприятностями. Может, разогрелся
уже где-нибудь резервный излучатель? В итоге, руку я свою
поскорее убрал и отодвинулся.
- Ты чего? - грубым голосом спросила солдатка.
- А ничего. Лучше как-нибудь в другой раз поваляемся на
приличном диване, не свиньи же. Нам, наверное, после экспедиции
отпуск дадут недельный. Представляешь, номер в отеле на Фобосе
с видом на Марс - и бокал с шампанским у тебя на пупке. В
приличном отеле, а не в курятнике, где стоит только уединиться с
дамой, как некто начинает царапаться в дверь и выкрикивать: "Эй,
вы что там, заболели?". Глядишь, сообразим, как детеныша
нарисовать.
Она в ответ скрипнула зубами и налилась мраком. А потом от
бабенки вдруг прыгнула на меня тяжелая волна. Я расстелился на
железе, бессильный, как мочалка. Лучше бы на меня напал
марсианский червяк-констриктор, его хоть видно. Надолго я
запомню такой исход любовных усилий - если, конечно, будет чем
помнить. И все-таки я почувствовал Космику. Я будто вошел в
резонанс с далекими, но мощными вибрациями, которые возбудили
мое оборонительное поле. Оно вобрало нагрузки, а потом резко
вспенилось и погнало мучительную волну прочь. Едва избавился от
наваждения, как натужно заскрежетали люки и в цистерну рванулось
озеро. Нас забросали, запинали струи, надо было срочно нырять,
придавая себе ускорение выбросами сквизеров.
Под люком была дыра, в которую едва-едва продевалась голова.
Нас когда-то учили продираться сквозь узости, но это было давно.
А люк вот-вот должен поехать назад и разрезать на две половинки
любого протискивающегося. Я съежился с помощью судорожного
выдоха и проскочил, едва не потеряв дыхательную маску. Плыву, в
нос поддувает все более хило, а до берега еще пятнадцать минут.
Из воды пришлось выжигать пузырьки кислорода! Наверное, на эти
испытания килограмм последнего заветного жирка спустил. В общем,
на берег я выбрался в полной прострации, хорошо, что там не
бегали какие-нибудь киберсобаки. А Кнопка довольно свеженькой
осталась, даже противно.
Чуть отдышался, стал искать пневмопрыг, запрятанный в кусты.
Ищу безрезультатно и по ходу дела соображаю, что Крюк слишком
долго отсутствует, не встречает с цветами-незабудками свою
маленькую Кнопочку. Неужто повязали? Но когда я у своей
напарницы поинтересовался: "Где же нынче твой дружок, во
вражеском плену подвергается насилиям или спит под кустом да
курей видит?", послышался суровый голос. Голос принадлежал
Крюку, был обращен ко мне и не предвещал ничего хорошего.
- Отдай все свои монатки женщине и сделай два
шага назад.
После таких неприятных слов прищуренный глазок бластера
выглядел хорошим стимулом к исполнению команды. "Как же так, не
заметил, что этот гундосый прячется поблизости",- думал я и
делал, что приказано. Ни теплозрение, ни электрочутье не помогли
мне. Только вот сейчас, сняв поглотитель-отражатель, я ощутил
ауру Крюка - гнусную ауру болезнетворного микроба. Я, увы,
должны был расписаться в том, что не знаю, кого из себя
представляет этот тип. По крайней мере, он мне не приятель и не
соратник. Видимо, и Кнопка не та уже, раз он ей доверяет.
Полный порядок с резервным излучателем, всех моих товарищей
заколдовал.
- Ты что, старенький? - я пробую прощупать зыбкую почву и
слегка заняться психотерапией,- головушку где-то подставил под
падающий груз? Бо-бо теперь, да? Таблеточку слопай лучше, и на
носилки. Я же такой кшатрий, как и ты, в том же звании. А ты от
меня чего-то все требуешь, и даже "пожалуйста", волшебное слово,
забываешь.
- Помолчи, дружок, если хочешь сохранить свои мозги в
приличном виде,- сообщил мне Крюк, как персонаж какого-нибудь
спейсерна-вестерна.
Когда я приказ исполнил в точности и тупо смотрел на
ствол, уже не в состоянии от перенапряга подобрать хоть парочку
полезных слов, черный глаз бластера на мгновение стал маленьким
солнышком. Тут я осознал неприятное изменение - раскаленный
коготь заворочался в моей ноге. Значит, был выстрел - как пемза
всплывало в моей голове,- однако щадящий. Чтоб не убить, а
наказать.
- Извини, случайно попал в твой ботинок,- донеслась
будто из-за тучи глумливая фраза.
- Разве так поступают с товарищами? - выдавил я из себя
укоризненный шепот.- Товарища вначале надо сделать трупом, а
уж потом издеваться над ним.
Боль немного унялась, но тяжесть наползала на меня - вначале
нога стала чугунной, потом все тело, которому пришлось рухнуть.
Массивная удушливая жара протащилась по нему, покрывая потом и
испариной, заволакивая пейзаж перед глазами какой-то белью.
- Один за все и за всех ответишь.- Голос принадлежал не
Крюку и даже не Кнопке. Я повращал глазами и пелена немного
спала.
Они стояли полукругом вокруг меня. Кнопка, Крюк и наши мертвецы:
Кактус, Тумблер и Курок, даже Фикса, которую вроде ухлопали
всерьез и с гарантией. С совершенно нечеловеческими аурами,
которые они сейчас совершенно не маскировали. Вот те на, сразу
после гробового входа - гробовой выход. Жертв, как
говорится, нет - если не считать меня. Все живы-здоровы,
никто не захотел идти в покойники, все превратились в орудия
борьбы против моей личности. Валяли ваньку, разыгрывали
Шекспировскую пьесу и морочили мою жалкую голову. Теперь эти
куклы вернутся вместо меня на Космику и натворят там
нерасхлебное.
- Ну что, охренели и довольны, да?- пытался я их задеть,
хотя голос мой, возможно, был слышен только мне.- Всех вас
обработали, потому что вы амебки, которые ползут туда, где им
положат кусочек вкусного кала. Хемотаксисом вы разжились, а все
остальное потеряли.
Они не стали врать и спорить, только Фикса отчего-то улыбнулась.
- Будьте уверены, что вы расплатитесь своими грязными,
подлыми ногами за мой продырявленный башмак,- предупредил я
в полубреду.- Об этом побеспокоится Немезида, а также
эринии, фурии и мегеры.
- Давай, такое мелкое недоразумение оставим между
нами,- схохмил Кактус и утешил напоследок.- Лечись
мочой, я думаю, тебе она поможет. Еще Гиппократ говорил:
"Полезное - всегда невкусно".
А потом они пошли странными траекториями расходящегося веера к
забору.
- Погодите, не уходите,- вначале растерялся я, а потом
собрался.- Нет, уходите, но только быстро и куда-нибудь в
болото... Чтоб тебя, Крюк, поймали и отправили в
экспериментальный полет к звездам, проверять теорию
относительности. Чтоб от тебя только одни яйца обратно
вернулись... Чтоб ты, Кактус, накололся срамным местом на
марсианского ежа...


4.

Раз, и чужаки уже были там, за оградой, на пути к дому, моему
дому. Мне сразу показалось, что все увиденное и услышанное -
полноценный бред. Что я был ранен на острове, а все
соратники действительно пали смертью храбрых. Хорошо, если бы
так. Но это не так. Стреляли из бластера, грязнули этой машинкой
воспользоваться не могли, только свои. Ведь на спусковой крючок
в состоянии нажать лишь палец со знакомым рисунком кожи, в
противном случае последует электрошок... Эх, разлетелись все
мои вихри, не скликать их вместе.
Вместо оборонительного смерча, к которому я уже начал
привыкать, появилось вокруг меня нечто другое. ОНО пришло со
стороны озера и прилепилось ко мне, как заяц к дедушке Мазаю.
Некая туча, вернее силовая среда. Голова раскрылась как
раковина и мозг испарился в эту среду. Мои небогатые мысли
неожиданно насытились силой.
А затем опустились в озеро. Вода словно состояла из множества
пульсирующих ниточек. В них вибрировала энергия, вибрации были и
мощными, и слабыми, где частыми, где редкими.
Я погрузил в озеро свою покалеченную ногу. Вода оказалось
густой, немного слизистой, что в данном случае не вызвало
протеста и осуждения. Я чувствовал животную ауру, только на сей
раз совершенно дружественную, как бы материнскую.
Симпатизирующая, иного слова не подберешь, вода, вначале
растворила огонь в моей болячке, потом вымыла испорченное мясо.
Тяжесть сползла с моей конечности, злобно оглядываясь из-под
нависшего лба.
Я вижу неожиданно крупным планом, как нити, из которых
состоит живая вода, принимаются штопать рану. Нога для удобства
становится похожей на носок, что натянут на стакан. Нити
сплетаются и ложатся слой за слоем на мое ранение. Штопанье
заканчивается, вынимайте-получите, распишетесь потом.
Виденья виденьями, но на месте дырки оказалась вполне
кондиционную новая плоть, от которой по ноге распространялись
приятные ощущения. Правда "штопка" все-таки выделялась и
цветом, и структурой, однако мне в соляриях еще долго не
красоваться, поэтому будем считать, что пришлась она ко дворцу.
Я поднялся, пошагал, попрыгал - мне все понравилось, под носом
проснулась улыбка. Хоть показывай меня в передаче "Смех после
жизни".
А теперь "адью", пора прощаться с райским уголком,
церемония расставания и так затянулась. Пускай оружие у меня
забрали, однако ничто не мешает выследить бывших товарищей.
Им же надо где-то перекантоваться днем, чтобы ночью вызвать
спускаемый модуль. За это время они, безусловно, дождутся от
меня подлянки, злости-то я много поднакопил.
Разбег, толчок на здоровую ногу, нормальное приземление -
вот уже я по ту сторону забора, надеюсь, и по ту сторону зла.
Двадцать торопливых шагов в лес, и я понимаю, что опять осечка,
озеро не отпускает меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13