- Все будет шито-крыто... Я понимаю, господин генерал и господа офи-
церы (Гарин усмехнулся), что вы, как дворяне, как беззаветно преданные
памяти замученного императора, действуете сейчас исключительно из выс-
ших, чисто идейных соображений... Иначе бы я и не обратился к вам за по-
мощью...
- Мы здесь все люди общества, - о чем говорить? - прохрипел генерал,
двинув кожей на черепе.
- Условия, повторяю, таковы: за полный пансион пленника я вам плачу
тысячу франков в день. Согласны?
Генерал перекатил налитые глаза в сторону товарищей. Скуластый пока-
зал белые зубы, длиннолицый опустил глаза.
- Ах, вот что, - сказал Гарин, - виноват, господа, - задаточек...
Он вынул из револьверного кармана пачку тысячефранковых билетов и
бросил ее на стол в лужу вина.
- Пожалуйста...
Генерал крякнул, подвинул к себе пачку, осмотрел, вытер ее о живот и
стал считать, сопя волосатыми ноздрями. Товарищи его понемногу стали
придвигаться, глаза их поблескивали.
Гарин сказал, вставая:
- Введите пленника.
Глаза Шельги были завязаны платком. На плечах накинуто автомобильное
кожаное пальто. Он почувствовал тепло, идущее от очага, - ноги его зад-
рожали. Гарин подставил табурет. Шельга сейчас же сел, уронив на колени
гипсовую руку.
Генерал и оба офицера глядели на него так, что, казалось, дай знак,
мигни, - от человека рожки да ножки останутся. Но Гарин не подал знака.
Потрепав Шельгу по колену, сказал весело:
- Здесь у вас ни в чем не будет недостатка. Вы у порядочных людей, -
им хорошо заплачено. Через несколько дней я вас освобожу. Товарищ
Шельга, дайте честное слово, что вы не будете пытаться бежать, сканда-
лить, привлекать внимание полиции.
Шельга отрицательно мотнул опущенной головой Гарин нагнулся к нему:
- Иначе трудно будет поручиться за удобство вашего пребывания... Ну,
даете?
Шельга проговорил медленно, негромко:
- Даю слово коммуниста... (Сейчас же у генерала бритая голова на че-
репе поползла к ушам, офицеры быстро переглянулись, нехорошо усмехну-
лись.) Даю слово коммуниста, - убить вас при первой возможности, Га-
рин... Даю слово отнять у вас аппарат и привезти его в Москву... Даю
слово, что двадцать восьмого...
Гарин не дал ему договорить. Схватил за горло...
- Замолчи... Идиот!.. Сумасшедший!..
Обернулся и - повелительно:
- Господа офицеры, предупреждаю вас, этот человек очень опасен, у не-
го навязчивая идея...
- Я и говорю, - самое лучшее держать его в винном погребе, - пробасил
генерал. - Увести пленника...
Гарин взмахнул бородкой. Офицеры подхватили Шельгу, втолкнули в боко-
вую дверь и поволокли в погреб. Гарин стал натягивать автомобильные пер-
чатки.
- В ночь на двадцать девятое я буду здесь. Тридцатого вы можете, ваше
превосходительство, прекратить опыты над разведением кроликов, купить
себе каюту первого класса на трансатлантическом пароходе и жить барином
хоть на Пятом авеню в Нью-Йорке.
- Нужно оставить какие-нибудь документы для этого сукиного кота, -
сказал генерал.
- Пожалуйста, любой паспорт на выбор.
Гарин вынул из кармана сверток, перевязанный бечевкой. Это были доку-
менты, похищенные им у Шельги в Фонтенебло. Он еще не заглядывал в них
за недосугом.
- Здесь, видимо, паспорта, приготовленные для меня. Предусмотри-
тельно... Вот, получайте, ваше превосходительство...
Гарин швырнул на стол паспортную книжку и, продолжая рыться в бумаж-
нике, - чем-то заинтересовался, - придвинулся к лампе. Брови его сдвину-
лись.
- Черт! - И он кинулся к боковой двери, куда утащили Шельгу.
Шельга лежал на каменном полу на матраце. Керосиновая коптилка осве-
щала сводчатый погреб, пустые бочки, заросли паутины. Гарин некоторое
время искал глазами Шельгу. Стоя перед ним, покусывал губы.
- Я погорячился, не сердитесь, Шельга. Думаю, что все-таки мы найдем
с вами общий язык. Договоримся. Хотите?
- Попытайтесь.
Гарин говорил вкрадчиво, совсем по-другому, чем десять минут назад.
Шельга насторожился. Но пережитое за эту ночь волнение, еще гудящие во
всем теле остатки усыпительного газа и боль в руке ослабляли его внима-
ние. Гарин присел на матрац. Закурил. Лицо его казалось задумчивым, и
весь он - благожелательный, изящный...
"К чему, подлец, гнет? К чему гнет?" - думал Шельга, морщась от го-
ловной боли.
Гарин обхватил колено, закурил папиросу, поднял глаза к сводчатому
потолку.
- Видите ли, Шельга, прежде всего вам нужно усвоить, что я никогда не
лгу... Может быть, из презрения к людям, но это неважно. Итак: Роллинг с
его миллиардами нужен мне до поры до времени, только... Так же, как и я
нужен Роллингу... Это он, кажется, уже понял, несмотря на тупость...
Роллинг приехал сюда, чтобы колонизировать Европу. Если он этого не сде-
лает, он лопнет у себя в Америке со своими миллиардами. Роллинг - живот-
ное, вся его задача - переть вперед, бодать, топтать. У него ни на грош
фантазии... Единственная стена, о которую он может расшибить башку, -
это Советская Россия. Он это понимает, и вся его ярость направлена на
ваше дорогое отечество... Русским я себя не считаю (добавил он торопли-
во), я интернационалист...
- Разумеется, - с презрительной усмешкой сказал Шельга.
- Наши взаимоотношения таковы: до некоторого времени мы работаем
вместе...
- До двадцать восьмого...
Гарин быстро, с блестящими глазами, с юмором взглянул на Шельгу.
- Вы это высчитали? По газетам?
- Может быть...
- Хорошо... Пусть до двадцать восьмого. Затем неминуемо мы должны
вгрызться друг другу в печенку... Если одолеет Роллинг - Советской Рос-
сии это будет вдвойне ужасно: мой аппарат окажется у него в руках и тог-
да с ним бороться будет вам чрезвычайно трудно... Так вот, тем самым,
товарищ Шельга, что вы пробудете здесь с недельку в соседстве с пауками,
вы страшно, неизмеримо увеличиваете возможность моей победы.
Шельга закрыл глаза. Гарин сидел у него в ногах и курил короткими за-
тяжками. Шельга проговорил:
- На какой черт вам мое согласие, вы и без согласия продержите меня
здесь, сколько влезет. Говорите уж прямо, что вам нужно...
- Давно бы так... А то-слово коммуниста... Ейбогу, давеча вы мне так
больно сделали, так досадно... Сейчас, кажется, вы уже начинаете разби-
раться. Мы с вами враги, правда... Но мы должны работать вместе... С ва-
шей точки зрения я - выродок, величайший индивидуалист... Я, Петр Петро-
вич Гарин, милостью сил, меня создавших, с моим мозгом, - не улыбайтесь,
Шельга, - гениальным, да, да, с неизжитыми страстями, от которых мне и
самому тяжело и страшно, с моей жадностью и беспринципностью, противо-
поставляю себя, буквально - противопоставляю себя человечеству.
- Ух ты, - сказал Шельга, - ну и сволочь...
- Именно: "Ух ты, сволочь", вы меня поняли. Я - сластолюбец, все се-
кунды моей жизни я стремлюсь отдать наслаждению. Я бешено тороплюсь по-
кончить с Роллингом, потому что теряю эти драгоценные секунды. Вы - там,
в России, - воинствующая, материализированная идея. У меня нет никакой
идеи, - сознательно, религиозно ненавижу всякую идею. Я поставил себе
цель: создать такую обстановку (подробно рассказывать не буду, вы утоми-
тесь), окружить себя таким излишеством, - сады Семирамиды и прочий вос-
точный вздор - чахлая фантазишка перед моим раем. Я призову всю науку,
всю индустрию, все искусство служить мне. Шельга, вы понимаете, что я
для вас - опасность отдаленная и весьма фантастичная. Роллинг - опас-
ность конкретная, близкая, страшная. Поэтому до известной точки мы с ва-
ми должны идти вместе, до тех пор, покуда Роллинг не будет растоптан.
Большего я не прошу.
- В чем вы хотите, чтобы выразилась моя помощь? - сквозь зубы прого-
ворил Шельга.
- Нужно, чтобы вы совершили небольшую прогулку по морю.
- Иными словами, вы хотите продолжать мой плен?
- Да.
- Что дадите за то, чтобы я не позвал на помощь первого попавшегося
полицейского, когда вы повезете меня к морю?
- Любую сумму.
- Не хочу никакой суммы!
- Ловко, - сказал Гарин и повертелся на тюфяке. - А за модель моего
аппарата согласитесь? (Шельга засопел.) Не верите? Обману, не отдам?
Ну-ка, подумайте, - обману или нет? (Шельга дернул плечом.) То-то Идея
аппарата проста до глупости... Никакими силами я не смогу долго держать
ее в секрете. Такова судьба гениальных изобретений. После двадцать
восьмого во всех газетах будет описано действие инфракрасных лучей, и
немцы, именно немцы, ровно через полгода построят точно такой же аппа-
рат. Я ничем не рискую. Берите модель, везите ее в Россию. Да, кстати, у
меня ваши паспорта и бумаги... Пожалуйста, они не нужны больше... Прос-
тите, что я в них порылся. Я страшно любопытен... Что это у вас за сни-
мок татуированного мальчишки?
- Так, один беспризорный, - сейчас же ответил Шельга, понимая сквозь
головную боль, что Гарин подбирается к самому главному, для чего и при-
шел в подвал.
- На обороте карточки помечено двенадцатое число прошлого месяца,
значит, вы снимали мальчишку накануне отъезда?.. И фотографию взяли с
собой, чтобы показать мне? В Ленинграде вы ее никому не показывали?
- Нет, - сквозь зубы ответил Шельга.
- А мальчишку куда дели? Так, так, я и не заметил, - тут даже имя
поставлено: Иван Гусев. В гребном клубе, что ли, снимали, на террасе?
Узнаю, места знакомые... Что же вам мальчишка рассказывал? Манцев жив?
- Жив.
- Он нашел то, что они там искали?
- Кажется, нашел.
- Вот видите, я всегда верил в Манцева.
Гарин рассчитал верно. У Шельги так устроена была голова, что врать
он никак не мог - и по брезгливости и потому еще, что лганье считал де-
шевкой в игре и в борьбе. Через минуту Гарин узнал всю историю появления
Ивана в гребном клубе и все, что он рассказал о работах Манцева.
- Итак, - Гарин поднялся, весело потер руки, - если двадцать девятого
ночью мы поедем на автомобиле, модель аппарата будет с нами, - вы укаже-
те любое место, где мы аппаратик припрячем до времени... Так вот: доста-
точной будет для вас такая гарантия? Согласны?
- Согласен.
- Добиваться моей смерти не будете?
- В ближайшее время - не буду.
- Я прикажу перевести вас наверх, здесь слишком сыро, - поправляй-
тесь, пейте, кушайте всласть.
Гарин подмигнул и вышел.
- Ваше имя, фамилия?
- Ротмистр Кульневского полка Александр Иванович Волшин, - ответил
широкоскулый офицер, вытягиваясь перед Гариным.
- На какие средства существуете?
- Поденная работа у генерала Субботина по разведению кроликов, двад-
цать су в день, харчи его. Был шофером, неплохо зарабатывал, однополчане
уговорили пойти делегатом на монархический съезд. На первом же заседании
сгоряча въехал в морду полковнику Шерстобитову, кирилловцу. Лишен полно-
мочий и потерял службу.
- Предлагаю опасную работу. Крупный гонорар. Согласны?
- Так точно.
- Вы поедете в Париж. Получите рекомендацию. Будете зачислены на
службу. С бумагами и мандатом выедете в Ленинград... Там вот по этой фо-
тографии отыщете одного мальчишку...
Прошло пять дней. Ничто не нарушало покоя прирейнского небольшого го-
родка К., лежащего в зеленой и влажной долине вблизи знаменитых заводов
Анилиновой компании.
Ни извилистых улицах с узкими тротуарами с утра весело постукивали
деревянные подошвы школьников, раздавались тяжелые шаги рабочих, женщины
катили детские колясочки в тень лип к речке... Из парикмахерской выходил
парикмахер в парусиновом жилете и ставил на тротуар стремянку. Подмас-
терье лез на нее чистить и без того сверкающую вывеску на штанге - мед-
ный тазик и белый конский хвост. В кофейне вытирали зеркальные стекла.
Громыхала на огромных колесах телега с пустыми пивными бочками.
Это был старый, весь выметенный, опрятный городок, тихий в дневные
часы, когда солнце греет горбатую плиточную мостовую, оживающий нетороп-
ливыми голосами на закате, когда возвращаются с заводов рабочие и работ-
ницы, загораются огни в кофейнях и старичок фонарщик в коротком плаще,
бог знает какой древности, идет, шаркая деревянными подошвами, зажигать
фонари.
Из ворот рынка выходили жены рабочих и бюргеров с корзинами. Прежде в
корзиночках лежали живность, овощи и фрукты, достойные натюрмортов Снай-
дерса. Теперь - несколько картофелин, пучочек луку, брюква и немного се-
рого хлеба.
Странно. За четыре столетия черт знает как разбогатела Германия. Ка-
кую славу знали ее сыны. Какими надеждами светились голубые германские
глаза. Сколько пива протекло по запрокинутым русым бородам. Сколько бил-
лионов киловатт освободилось человеческой энергии...
И вот, все это напрасно. В кухоньках - пучочек луку на изразцовой
доске, и у женщин давнишняя тоска в голодных глазах.
Вольф и Хлынов, в пыльной обуви, с пиджаками, перекинутыми через ру-
ку, с мокрыми лбами, - перешли горбатый мостик и стали подниматься по
шоссе под липами в К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42