Нам грозит страшная, страшная опасность, и вы сами подвергаетесь ей, ос-
таваясь здесь.
- Вот как! - сказал я. - Вы слышали обо мне от Норсмора? И он хорошо
отозвался обо мне?
- Я спросила его относительно вас вчера вечером, - ответила она. - Я
сказала... - запнулась она, - что встречала вас когда-то и упоминала вам
о нем. Это была неправда, но я не могла сказать иначе, не выдав вас,
ведь вы своей просьбой поставили меня в трудное положение. Он вас очень
хвалил.
- А скажите, если позволите задать вам вопрос: эта опасность исходит
от Норсмора?
- От мистера Норсмора? - вскричала она. - О, что вы! Он сам разделяет
ее с нами.
- А мне вы предлагаете бежать? - сказал я. - Хорошее же у вас мнение
обо мне!
- А зачем вам оставаться? - спросила она. - Мы вам не друзья.
Не знаю, что со мной случилось, - такого не бывало у меня с самого
детства, - но только я был так обижен, что глаза мои защипало, и все-та-
ки я, не отрываясь, глядел сквозь слезы на ее лицо.
- Нет, нет! - сказала она изменившимся голосом. - Я не хотела вас
обидеть.
- Это я вас обидел, - сказал я и протянул ей руку, взглянув на нее с
такой мольбой, что она была тронута, потому что сейчас же порывисто про-
тянула мне свою.
Я не отпускал ее руку и смотрел ей в глаза. Она первая высвободилась
и, забыв о своей просьбе и о том обещании, которое хотела от меня полу-
чить, стремглав бросилась прочь и скоро скрылась из виду. И тогда я по-
нял, что люблю ее, и радостно забившимся сердцем почувствовал, что и она
уже неравнодушна ко мне. Много раз впоследствии она отрицала это, но с
улыбкой, а не всерьез. Со своей стороны, я уверен, что руки наши не за-
держались бы так долго в пожатии, если бы сердце ее уже не дрогнуло. Да,
в сущности не так уж я был далек от истины, потому что, по собственному
ее признанию, она уже на следующий день поняла, что любит меня.
А между тем на другой день как будто бы не произошло ничего важного.
Она, как и накануне, вышла к опушке и позвала меня, укоряя, что я еще не
покинул Грэден, и, увидев, что я упорствую, начала подробно расспраши-
вать, как я сюда попал. Я рассказал ей, какая цепь случайностей привела
меня на берег во время их высадки и как я решил остаться - отчасти пото-
му, что меня заинтересовали гости Норсмора, отчасти же из-за его попытки
меня убить. Боюсь, что по первому пункту я был неискренен, потому что
заставил ее предположить, что именно она с первого же момента, как я
увидел ее на отмели, стала для меня главным магнитом. Мне доставляет об-
легчение признаться в этом хотя бы сейчас, когда жена моя уже призвана
всевышним и видит все и знает, что я тогда умолчал из лучших побуждений,
потому что при ее жизни, как это ни тревожило мою совесть, у меня не
хватало духу разуверить ее. Даже ничтожная тайна в таком супружестве,
каким было наше, похожа на розовый лепесток, который мешал спать прин-
цессе.
Скоро разговор перешел на другие темы, и я долго рассказывал ей о
своей одинокой, бродячей жизни, а она говорила мало и больше слушала.
Хотя оба мы говорили очень непринужденно и о предметах как будто бы без-
различных, мы испытывали сладкое волнение. Скоро, слишком скоро пришло
время ей уходить, и мы расстались, как бы по молчаливому уговору, даже
без рукопожатия, потому что каждый знал, что для нас это не пустая веж-
ливость.
На следующий, четвертый день нашего знакомства мы встретились на том
же месте рано утром, как хорошие знакомые, но со смущением, нараставшим
в каждом из нас. Когда она еще раз заговорила о грозящей мне опасности -
а это, как я понял, было для нее оправданием наших встреч, - я, пригото-
вив за ночь целую речь, начал - говорить ей, как высоко я ценю ее доброе
внимание, и как до сих пор никто еще не интересовался моей жизнью, и как
я до вчерашнего дня не подумал бы никому рассказывать о себе. Внезапно
она прервала меня пылким восклицанием:
- И все же, если бы вы знали, кто я, вы даже говорить со мной не ста-
ли бы!
Я сказал, что самая мысль об этом - безумие и что, как ни кратковре-
менно наше знакомство, я считаю ее своим дорогим другом; но мои протес-
ты, казалось, только усиливали ее отчаяние.
- Ведь мой отец принужден скрываться!
- Дорогая, - сказал я, в первый раз забыв прибавить к этому обращению
слово "леди", - что мне за дело до этого! Будь он хоть двадцать раз вы-
нужден скрываться, - вас-то это не изменит!
- Да, но причина этого, - вскричала она, - причина! Ведь... - она
запнулась на мгновение, - ведь она позорна.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
О ТОМ, КАКИМ НЕОБЫЧНЫМ ОБРАЗОМ Я ОБНАРУЖИЛ, ЧТО Я НЕ ОДИН В ГРЭДЕНС-
КОМ ЛЕСУ
Вот что сквозь рыдания рассказала девушка о себе в ответ на мои
расспросы.
Ее звали Клара Хеддлстон. Это, конечно, звучная фамилия, но еще лучше
звучало для меня имя Клара Кессилис, которое она носила долгие и, наде-
юсь, более счастливые годы своей жизни. Ее отец Бернард Хеддлстон стоял
во главе крупного банковского дела. Много лет назад, когда дела его
пришли в расстройство, ему осталось лишь прибегнуть к рискованным, а за-
тем и преступным комбинациям, чтобы спастись от краха. Однако все было
тщетно; дела его все более запутывались, и доброе имя было потеряно
вместе с богатством. В то время Норсмор упорно, хотя и безуспешно, уха-
живал за его дочерью, и, зная это, к нему-то и обратился Бернард
Хеддлстон в час крайней нужды. Несчастный навлек на свою голову не
только разорение и позор, не только преследование закона. Вероятно, он с
легким сердцем пошел бы в тюрьму. Чего он боялся, что не давало ему
спать по ночам и что обращало в кошмар самое забытье, был тайный, неотв-
ратимый и постоянный страх покушения на его жизнь. Поэтому он хотел по-
хоронить себя на одном из островов южных морей и рассчитывал добраться
туда на яхте Норсмора. Тот тайно принял его с дочерью на борт своего ко-
рабля на пустынном берегу Уэльса и доставил их в Грэден, где они должны
были пробыть до тех пор, пока судно не снарядится в долгое плавание.
Клара не сомневалась, что за это Норсмору была обещана ее рука. Это
подтверждалось и тем, что всегда выдержанный и вежливый Норсмор нес-
колько раз позволил себе необычную смелость в словах и поступках.
Надо ли говорить, с каким напряженным вниманием слушал я этот рассказ
и своими расспросами старался выяснить то, что в нем оставалось тайной!
Все было напрасно. Она сама не представляла себе, откуда и какая именно
грозит опасность. Страх ее отца был непритворен и доводил его до полного
изнеможения: он не раз подумывал о том, чтобы без всяких условий от-
даться на милость властей. Но этот план он позднее оставил, так как при-
шел к убеждению, что даже крепкие стены наших английских тюрем не укроют
его от преследования. В последние годы у него были тесные деловые связи
с Италией и с итальянскими эмигрантами в Лондоне, и онито, по предполо-
жению Клары, были каким-то образом связаны с нависшей над ним угрозой.
Встреча с моряком-итальянцем на борту "Рыжего графа" повергла ее отца в
ужас и вызвала горькие упреки по адресу Норсмора. Тот возражал, что Беп-
по (так звали матроса) - прекрасный парень, на которого можно поло-
житься, но мистер Хеддлстон с тех пор, не переставая, твердил, что он
погиб, что это только вопрос времени и что именно Беппо будет причиной
его гибели.
Мне все эти страхи представлялись просто галлюцинацией, вызванной в
его расстроенном сознании пережитыми несчастьями. Должно быть, его опе-
рации с Италией принесли ему тяжелые убытки, а потому самый вид итальян-
ца был ему несносен и преследовал его в болезненных кошмарах.
- Вашему отцу нужен хороший доктор, - сказал я, - и успокаивающее ле-
карство.
- Да, но мистер Норсмор? - возразила Клара. - Ведь его не затронуло
папино разорение, а он разделяет эти страхи.
Я не мог удержаться, чтобы не высмеять то, что мне представлялось ее
наивностью.
- Дорогая моя, - сказал я, - не сами ли вы мне сказали, какой он ожи-
дает награды! В любви все средства хороши, не забудьте этого, и если
Норсмор разжигает страхи вашего отца, то вовсе не потому, что он боится
какого-то страшного итальянца, а просто потому, что влюблен в очарова-
тельную англичанку.
Она напомнила, как он напал на меня в вечер их высадки, - этого и я
не смог объяснить. Короче говоря, мы решили, что я сейчас же отправлюсь
в рыбачий поселок Грэден Уэстер и просмотрю все газеты, какие там найду,
чтобы доискаться, нет ли реальных оснований для всех этих страхов. На
следующее утро в тот же час и в том же месте я должен был рассказать
Кларе о результатах. На этот раз она уже не говорила о моем отъезде; бо-
лее того, она не скрывала своих чувств: мысль, что я близко, очевидно,
поддерживала и утешала ее. А я не мог бы оставить ее, даже если бы она
на коленях молила меня об этом.
В Грэден Уэстер я пришел в десятом часу; в те годы я был отличным хо-
доком, а до поселка было, как я уже говорил, не более семи миль пути по
упругому дерну. На всем побережье нет поселка угрюмей, а этим много ска-
зано. Церковь прячется в котловине; жалкая пристань скрыта среди скал,
на которых нашли гибель многие рыбачьи баркасы, возвращавшиеся с моря.
Два или три десятка каменных строений лепятся вдоль бухты двумя улицами,
из которых одна ведет к пристани, а другая пересекает первую под прямым
углом. На перекрестке - закопченная и неприветливая харчевня, замьняющая
здесь гранд-отель.
Одетый на этот раз более соответственно своему положению, я тотчас же
нанес визит пастору в его маленьком домике возле кладбища. Он узнал ме-
ня, хотя прошло более девяти лет с тех пор, как мы последний раз виде-
лись. Я сказал ему, что долго странствовал пешком и не знаю, что творит-
ся на свете, и он охотно снабдил меня кипой газет за весь месяц. Я вер-
нулся с этой добычей в харчевню и, заказав завтрак, принялся разыскивать
статьи, касающиеся "Краха фирмы Хеддлстона".
По-видимому, это было весьма скандальное дело. Тысячи клиентов были
разорены, а один пустил себе пулю в лоб, как только платежи были приос-
тановлены. Но странная вещь: читая все эти подробности, я ловил себя на
том, что сочувствую скорее мистеру Хеддлстону, чем его жертвам, - так
всецело поглощала уже меня любовь к Кларе. Само собой, за поимку банкира
было назначено вознаграждение, и так как банкротство считалось злостным
и общественное негодование было велико, назначалась необычно большая
сумма вознаграждения - семьсот пятьдесят фунтов стерлингов. Сообщалось,
что в распоряжении Хеддлстона остались крупные суммы. О нем ходили раз-
ные слухи: что он объявился в Испании, что он скрывается где-то между
Манчестером и Ливерпулем или на берегах Уэльса, а на другой день телег-
раф извещал о его прибытии на Кубу или на Юкатан. Но нигде не было ни
слова об итальянцах и никаких следов тайны.
Однако в последней газете было одно не совсем ясное сообщение. Бух-
галтеры, разбиравшие дела по банкротству, обнаружили следы многих и мно-
гих тысяч, вложенных в свое время в дело Хеддлстона; деньги поступили по
безыменному вкладу неизвестно откуда и исчезли неизвестно куда. Только
раз было упомянуто имя вкладчика, и то под инициалами "X.X.", а вклад
был, по-видимому, сделан лет шесть назад, во время биржевой паники. По
слухам, за этими инициалами скрывалась видная коронованная особа. "Трус-
ливому авантюристу (так, помнится мне, называли банкрота газеты), по-ви-
димому, удалось захватить с собой значительную часть этого таинственного
вклада, который и посейчас находится в его руках".
Я все еще раздумывал над этим сообщением и мучительно пытался связать
его с нависшей над мистером Хеддлстоном угрозой, когда в комнату вошел
какой-то человек и с резким иностранным акцентом спросил хлеба и сыру.
- Siete Italiano? [3] - спросил я.
- Si signer [4], - ответил он.
Я сказал, что очень необычно встретить итальянца так далеко на севе-
ре, на что он пожал плечами и возразил, что в поисках работы человек за-
бирается и дальше. Я не мог представить себе, на какую работу он может
рассчитывать в Грэден Уэстере, и эта мысль так неприятно поразила меня,
что я осведомился у хозяина, когда он отсчитывал мне сдачу, видал ли он
когда-нибудь у себя в поселке итальянцев. Он сказал, что раз ему приве-
лось видеть норвежцев, когда они потерпели крушение и были подобраны
спасательной шлюпкой из Колд-хевена.
- Нет! - сказал я. - Не норвежцев, а итальянцев, вот как тот, что
сейчас спрашивал у вас хлеба и сыру.
- Что? - закричал он. - Этот черномазый, который тут скалил зубы? Так
это макаронник? Ну, такого я еще не видывал да, надеюсь, больше и не
увижу.
Он еще говорил, когда, подняв глаза и взглянув на улицу, я увидел,
что всего в тридцати ярдах от двери оживленно разговаривают трое мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49