— Здравствуй.
Жанна оглядела ее и заключила с некоторой завистью:
— В полном порядке!
— Ты тоже, — вернула ей комплимент Наташа.
— Да где там! — отмахнулась Жанна. — Кручусь по заграницам — туда-сюда. Вся издергалась! Лица нет!
— Я бы не сказала, — великодушно возразила Наташа. — Лицо есть.
— Остатки! — самокритично возразила Жанна. — В зеркало смотреть страшно. Что делать — ума не приложу!
— Ну, смени образ жизни, обстановку… — с усмешкой посоветовала Наташа.
— О чем ты говоришь? — замахала руками Жанна. — И так уж… Три страны сменила, двух мужей. Волосы перекрасила… Что еще я должна менять?
Она в упор уставилась на Никольского. Наташе пора было его представить. Но этого не случилось.
— Извини, — сказала она Сергею. — Мы тебя бросим, — и добавила, похоже, скорее для Жанны. — На пару минут, не больше.
Потом Наташа взяла подругу под руку и отвела в сторону. Она явно не хотела знакомить Жанну с Сергеем. Ему, признаться, это очень польстило: впервые гордая Наталья столь недвусмысленно демонстрировала ревность.
Оставшись в одиночестве, Никольский немного помедлил, оценивая ситуацию, и, покосившись на Наташу, стоявшую к нему спиной, предпринял ряд важных действий: направился к прилавку, пригляделся к тому, что лежало под стеклом, тихо посовещался с продавщицей, выбил в кассе чек, отдал его, получил две маленькие коробочки, открыл, посмотрел, закрыл и спрятал в карман. В коробочках лежали обручальные кольца.
Закончив дело, Никольский снова покосился на Наташу. И оказалось, что он попался… Наташа успела распрощаться с Жанной и теперь издали наблюдала за Сергеем — серьезно и чуть испуганно.
Он подошел и виновато улыбнулся.
— Так что я тебе ответила? — спросила Наташа.
— Когда? — прикинулся он дурачком.
— Во сне, — пояснила она нетерпеливо.
— Сама, наверное, помнишь… — Он прищурился, улыбаясь хитро.
— Погоди, не путай меня… — Нарочито серьезно она подняла указательный палец на уровень его лица. — Чей сон? — спросила строго.
— Мой! — торжественно заверил Никольский.
— Как же я могу его помнить? — осведомилась она менторским тоном.
— Ну, раз ты в нем была… — Никольский изо всех сил сдерживал улыбку, но сдержать не мог.
— Господи, чушь какая! — возмутилась Наташа. — Перестань сиять! — И, не выдержав, сама рассмеялась, избавляясь от пережитого волнения. — До чего же ты глупый!
— Догадалась? Жаль. Уж я скрывал, скрывал… — притворно посетовал Сергей.
— Зря не познакомила тебя с Жанной, — Наташа покачала головой. — Вот бы парочка вышла!
— Что же ты?!. — воскликнул Сергей, как бы очень сожалея об упущенном знакомстве.
— Пожадничала, — улыбнулась Наташа. — Дурачок, да мой.
— А мне она так понравилась! — продолжал балагурить Никольский.
— Не только тебе… — произнесла Наташа таинственно.
— Кому еще? — поинтересовался Сергей, изображая крайнее неравнодушие к Жанне и ее знакомствам.
— Старая любовь Алеши Тарасова, — сообщила Наташа и осеклась.
Никольский мгновенно переменился. Улыбка сбежала с его лица, в глазах появился хищный и азартный сыскной блеск.
— Эй, не делай стойку! — воскликнула Наташа. — У них давно уже все в прошлом, насколько я понимаю…
— Вы подруги? — деловито спросил Никольский, поневоле переходя на официальный тон опроса свидетеля.
— Боже сохрани! — Наташа истово перекрестилась. — Послушай, нам обязательно о ней говорить? — спросила она, постепенно накаляясь. — Ты считаешь, самый подходящий момент?
— Нет, конечно, — признал Никольский.
— Покажи, что купил. И выбрось эту стерву из головы! — велела Наташа уже безо всякой ласки в голосе.
— Уже выбросил, — заверил Сергей и тут же снова задал вопрос: — Она здесь работает?
— Раньше работала, — ответила Наталья неохотно.
— А теперь? — быстро спросил Никольский. Наташа вздохнула и отчеканила раздраженно, но ровным голосом:
— Полякова Жанна. Отчества не знаю. Возраст — на пять лет старше, чем выглядит. Образование очень среднее. Хватка железная, как у мышеловки. Имеет собственную ювелирную лавку в Нью-Йорке.
— Зачем приехала? — Сергей уже не мог остановиться: он продолжал делать свою работу, будто и впрямь разговаривал не с возлюбленной, а со свидетелем по очередному уголовному делу.
— По причинам, о которых мне ничего не известно. Еще вопросы, гражданин начальник?.. — произнесла Наташа с тихой яростью.
— Прости… — опомнился Сергей.
Наташа отвернулась. Достал, мент… Даже такие минуты умудрился испортить. Вот ведь ментяра неисправимый! Как с ним жить? Он и в постели будет думать об очередных еще не раскрытых преступлениях…
Никольский достал из кармана две коробочки.
— Посмотри, пожалуйста, — попросил он покаянно.
— Не сейчас, — отказалась Наташа, не оборачиваясь.
— А когда? — Сергей терял почву под ногами: он понимал, что обидел любимую, но как ей объяснить, что сделал он это не нарочно.
— Не знаю… — холодно отозвалась Наташа. — Когда вспомню, что я тебе ответила — в твоем сне.
—
В ресторане шла та же самая вечерняя программа. Хор цыган располагался на эстраде, а солист Гулевой бродил со скрипкой по залу. Совершив очередной круг, он развернулся и вдруг на секунду замер, не спуская взгляда с крайнего столика. За столиком сидели Володя и Яна. Гулевой приблизился к ним. Скрипка звучала нежно и трогательно. Он играл для Яны, но смотрел на Володю. И воображение цыгана пустилось в пляс, обгоняя мелодию. У Володи появились очки… борода… патлатый парик. Теперь за столиком сидел человек, знакомый Гулевому: тот самый журналист, что расспрашивал его о фамильной броши. Песня кончилась. Раздались аплодисменты. За столиком сидел прежний Володя — богемный представитель свободной прессы в легком подпитии.
— Извините, — сказал Гулевой. — Кажется, мы знакомы?
— Ага, — согласился Володя. — Кочевали вместе. По степи.
— Вы были у меня в гостях, — напомнил цыган.
— Верно. В кибитке, — издевался журналист.
— Володя, не заводись, — предупредила Яна.
— Дома были, — уточнил Гулевой.
— Гляди-ка, — улыбнулся Володя Яне. — У него и дом есть.
— Я прошу тебя, — снова предупредила она.
Володя снисходительно посмотрел на Гулевого.
— А ты ничего не путаешь? — спросил он мягче.
— Нет, — покачал головой цыган. — Я сомневался, пока не услышал ваш голос. Но теперь совершенно уверен.
— И что тебе надо? — вновь моментально окрысился журналист.
— С вами в милиции хотят поговорить, — произнес Гулевой твердо.
— Вот номер! — возмутилась Яна. — Да кто вы такой?
— Чокнутый, — объяснил ей Володя. — Разве не видишь? Пошли отсюда.
Он бросил на стол деньги и поднялся. Гулевой преградил ему путь.
— Боюсь, придется немного задержаться! — заявил он решительно.
— Пошел ты!.. — рассвирепел Володя и толкнул Гулевого в грудь.
— Володя! — крикнула Яна.
Но было поздно. Гулевой отлетел к соседнему столику и рухнул на него спиной, ударив скрипкой по голове кого-то из новых русских. Другие новые русские, сидевшие там же, вскочили и, вмиг вспомнив недавнее свое пролетарское прошлое, кинулись с кулаками — кто на Володю, кто на Гулевого. Хор цыган, теряя приклеенные усы и бороды, под которыми обнаруживались чисто славянские лица, поспешил на выручку своему солисту. Драка закипела нешуточная…
Лепилов и два сержанта ввели в дежурную часть отделения милиции шумное сборище: изрядно побитого Володю, Яну и цыганский ансамбль. Впрочем, цыганом остался теперь лишь Гулевой — остальные утратили жгучие национальные черты в пылу бурных событий.
— Надеюсь, не помешали? — с показной робостью осведомился Лепилов у Митрофанова.
— Нет, — мрачно ответил тот. — У меня и до вас было плохое настроение, — и, нахмурившись, привычно гаркнул на галдящих задержанных. — Граждане, граждане! Не начинайте нового скандала!
— А мы не начинаем — воинственно отозвалась Яна. — Мы продолжаем старый!
К барьеру, за которым сидел Митрофанов, пробирался Гулевой и тихо попросил:
— Пожалуйста, позовите Никольского. Это важно, поверьте.
В кабинете Никольского сидел побитый Володя. Сергей писал протокол. У дверей пристроился на стуле Лепилов.
— Итак, вы никогда не были в доме у гражданина Гулевого и не видели этой броши? — Никольский кивнул на фотографию в старом журнале, лежавшем на столе.
— Точно, — раздраженно подтвердил Володя. — Я — не я, и лошадь не моя. А цыган — со сдвигом. Неужели не ясно?
— Нет пока. — Никольский протянул ему листок протокола. — Распишитесь.
Володя чиркнул авторучкой и встал.
— Все?
— Да, — кивнул Никольский. — Кстати, как Алексей Борисович поживает?
Володя едва заметно дрогнул.
— Какой Алексей Борисович? — Он изобразил удивление.
— Тарасов, — пояснил майор спокойно.
— Понятия не имею, о ком вы говорите… — Володя отвел лживые глаза.
В дежурной части грянул цыганский хор.
— Ладно, спасибо, — улыбнулся Никольский.
— За что? — подозрительно спросил Володя.
— Сразу многое прояснилось после вашего ответа, — растолковал ему Никольский, ничего, в сущности, не растолковав.
В кабинет вошел Беляков с плащом и кейсом.
— Миша, уведи задержанного, — распорядился Никольский.
Лепилов вывел Володю за дверь.
— Ну, я домой, — благодушно объявил Беляков, прислушиваясь к цыганскому хору, доносившемуся из дежурной части. — Веселого дежурства тебе, — и добавил, кивнув вслед Володе. — Этот, что ли, драку затеял?
— Он самый, — подтвердил майор.
— Кто такой? — без интереса осведомился Беляков.
— Наводчик на квартиру Гулевого, — сообщил Никольский.
— Шутишь? — Беляков изменился в лице.
— С начальством — никогда. Зарок дал, — улыбнулся Сергей.
— Расколол субчика? — на сей раз азартно поинтересовался Беляков.
— Нет. Гулевой узнал его по голосу, — пояснил Никольский.
Беляков скис.
— Хорошо, что не по запаху… — протянул он разочарованно. — Тоже мне — улика.
— Пока только ниточка, — согласился Никольский. — Но я с этим типом не в первый раз сталкиваюсь. Надо подержать его до утра — за нарушение общественного порядка. А утром с управлением связаться, чтобы наружку за ним пустили. Связи выявить.
— Разбежался! Кто нам поверит в управлении? — закипятился Беляков. — Что мы предъявим? Показания цыгана?.. Не дадут наружки.
— Если очень попросите — дадут! — настаивал Никольский.
— А вдруг ошибка? — гнул свое подполковник. — Мало ли кто кого по голосу узнал? Да еще спьяну? Потом оправдывайся… Хлопот не оберешься.
— Что же вы предлагаете? — Сергей с трудом скрывал раздражение.
— Работать лучше, — наставительно сказал беляков. — Повышать свой профессиональный уровень. И культурный — тоже.
Он вышел из кабинета, нарочно не закрыв за собой дверь.
В дежурной части по-прежнему пел цыганский хор, помещенный в «аквариум». Там же сидел Володя.
Яна, перегнувшись через барьер, ругалась с Митрофановым. Увидев Никольского, спустившегося сверху, она переключилась на него:
— Долго еще мы томиться будем? В этих застенках?
— Где?.. — удивился Сергей.
— А раньше говорила — дом родной, — обиженно напомнил Митрофанов. — Когда репортажи снимала.
— Никто тебя не томит, — заметил Сергей. — Ступай себе.
— Отпусти Володю! — потребовала Яна.
— Придется… — вздохнул майор.
— Ан не хочется, да? — зло спросила Яна.
— Моя бы воля — не отпускал, — подтвердил Никольский.
— Это еще почему?
Яна, слегка подвинутая на идиотских идеях о «свободе прессы», любые действия властей, хоть чуть-чуть ограничивающие журналистскую разнузданность, воспринимала как покушение на эту самую «свободу». И невдомек было демократически озабоченной девице, что никакой свободной прессы не может быть в обществе, где пресса вполне легально продается и покупается — либо официальным путем, либо через систему «спонсорства». А репортер всегда пишет или снимает то, что прикажет хозяин. Иначе быстро окажется на улице…
— По крайней мере, парень остался бы цел, — пояснил между тем Яне Никольский и вышел из отделения.
Яна, утратив боевой пыл, испуганно посмотрела ему вслед.
У входа в отделение стоял, покуривая, Лепилов. Никольский тоже закурил — за компанию. Они помолчали, отдыхая от накала страстей в дежурной части.
— А я думал, Тарасов Алексей Борисович — приятель ваш, — неожиданно высказался Лепилов.
— Что? — опешил Никольский. — Откуда ты его знаешь?
— Звездочку вместе обмывали, — напомнил Лепилов. — Когда вы майора получили.
— Да, в самом деле… — Никольский даже смутился. — Я тоже думал, что приятель… — сказал он задумчиво: — И зря.
— Выходит, у него брошь? — в упор спросил Лепилов.
— С чего ты решил? — слегка напрягся Никольский.
— Главный вопрос был о нем, когда у журналиста показания брали, — пояснил Лепилов.
— Почему главный? — Сергей решил устроить парню маленький экзамен.
— Задали так — вроде бы между прочим. А паренек дернулся, — усмехнулся Лепилов, демонстрируя: да, товарищ майор — классный опер, но и мы тоже кое-чего стоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Жанна оглядела ее и заключила с некоторой завистью:
— В полном порядке!
— Ты тоже, — вернула ей комплимент Наташа.
— Да где там! — отмахнулась Жанна. — Кручусь по заграницам — туда-сюда. Вся издергалась! Лица нет!
— Я бы не сказала, — великодушно возразила Наташа. — Лицо есть.
— Остатки! — самокритично возразила Жанна. — В зеркало смотреть страшно. Что делать — ума не приложу!
— Ну, смени образ жизни, обстановку… — с усмешкой посоветовала Наташа.
— О чем ты говоришь? — замахала руками Жанна. — И так уж… Три страны сменила, двух мужей. Волосы перекрасила… Что еще я должна менять?
Она в упор уставилась на Никольского. Наташе пора было его представить. Но этого не случилось.
— Извини, — сказала она Сергею. — Мы тебя бросим, — и добавила, похоже, скорее для Жанны. — На пару минут, не больше.
Потом Наташа взяла подругу под руку и отвела в сторону. Она явно не хотела знакомить Жанну с Сергеем. Ему, признаться, это очень польстило: впервые гордая Наталья столь недвусмысленно демонстрировала ревность.
Оставшись в одиночестве, Никольский немного помедлил, оценивая ситуацию, и, покосившись на Наташу, стоявшую к нему спиной, предпринял ряд важных действий: направился к прилавку, пригляделся к тому, что лежало под стеклом, тихо посовещался с продавщицей, выбил в кассе чек, отдал его, получил две маленькие коробочки, открыл, посмотрел, закрыл и спрятал в карман. В коробочках лежали обручальные кольца.
Закончив дело, Никольский снова покосился на Наташу. И оказалось, что он попался… Наташа успела распрощаться с Жанной и теперь издали наблюдала за Сергеем — серьезно и чуть испуганно.
Он подошел и виновато улыбнулся.
— Так что я тебе ответила? — спросила Наташа.
— Когда? — прикинулся он дурачком.
— Во сне, — пояснила она нетерпеливо.
— Сама, наверное, помнишь… — Он прищурился, улыбаясь хитро.
— Погоди, не путай меня… — Нарочито серьезно она подняла указательный палец на уровень его лица. — Чей сон? — спросила строго.
— Мой! — торжественно заверил Никольский.
— Как же я могу его помнить? — осведомилась она менторским тоном.
— Ну, раз ты в нем была… — Никольский изо всех сил сдерживал улыбку, но сдержать не мог.
— Господи, чушь какая! — возмутилась Наташа. — Перестань сиять! — И, не выдержав, сама рассмеялась, избавляясь от пережитого волнения. — До чего же ты глупый!
— Догадалась? Жаль. Уж я скрывал, скрывал… — притворно посетовал Сергей.
— Зря не познакомила тебя с Жанной, — Наташа покачала головой. — Вот бы парочка вышла!
— Что же ты?!. — воскликнул Сергей, как бы очень сожалея об упущенном знакомстве.
— Пожадничала, — улыбнулась Наташа. — Дурачок, да мой.
— А мне она так понравилась! — продолжал балагурить Никольский.
— Не только тебе… — произнесла Наташа таинственно.
— Кому еще? — поинтересовался Сергей, изображая крайнее неравнодушие к Жанне и ее знакомствам.
— Старая любовь Алеши Тарасова, — сообщила Наташа и осеклась.
Никольский мгновенно переменился. Улыбка сбежала с его лица, в глазах появился хищный и азартный сыскной блеск.
— Эй, не делай стойку! — воскликнула Наташа. — У них давно уже все в прошлом, насколько я понимаю…
— Вы подруги? — деловито спросил Никольский, поневоле переходя на официальный тон опроса свидетеля.
— Боже сохрани! — Наташа истово перекрестилась. — Послушай, нам обязательно о ней говорить? — спросила она, постепенно накаляясь. — Ты считаешь, самый подходящий момент?
— Нет, конечно, — признал Никольский.
— Покажи, что купил. И выбрось эту стерву из головы! — велела Наташа уже безо всякой ласки в голосе.
— Уже выбросил, — заверил Сергей и тут же снова задал вопрос: — Она здесь работает?
— Раньше работала, — ответила Наталья неохотно.
— А теперь? — быстро спросил Никольский. Наташа вздохнула и отчеканила раздраженно, но ровным голосом:
— Полякова Жанна. Отчества не знаю. Возраст — на пять лет старше, чем выглядит. Образование очень среднее. Хватка железная, как у мышеловки. Имеет собственную ювелирную лавку в Нью-Йорке.
— Зачем приехала? — Сергей уже не мог остановиться: он продолжал делать свою работу, будто и впрямь разговаривал не с возлюбленной, а со свидетелем по очередному уголовному делу.
— По причинам, о которых мне ничего не известно. Еще вопросы, гражданин начальник?.. — произнесла Наташа с тихой яростью.
— Прости… — опомнился Сергей.
Наташа отвернулась. Достал, мент… Даже такие минуты умудрился испортить. Вот ведь ментяра неисправимый! Как с ним жить? Он и в постели будет думать об очередных еще не раскрытых преступлениях…
Никольский достал из кармана две коробочки.
— Посмотри, пожалуйста, — попросил он покаянно.
— Не сейчас, — отказалась Наташа, не оборачиваясь.
— А когда? — Сергей терял почву под ногами: он понимал, что обидел любимую, но как ей объяснить, что сделал он это не нарочно.
— Не знаю… — холодно отозвалась Наташа. — Когда вспомню, что я тебе ответила — в твоем сне.
—
В ресторане шла та же самая вечерняя программа. Хор цыган располагался на эстраде, а солист Гулевой бродил со скрипкой по залу. Совершив очередной круг, он развернулся и вдруг на секунду замер, не спуская взгляда с крайнего столика. За столиком сидели Володя и Яна. Гулевой приблизился к ним. Скрипка звучала нежно и трогательно. Он играл для Яны, но смотрел на Володю. И воображение цыгана пустилось в пляс, обгоняя мелодию. У Володи появились очки… борода… патлатый парик. Теперь за столиком сидел человек, знакомый Гулевому: тот самый журналист, что расспрашивал его о фамильной броши. Песня кончилась. Раздались аплодисменты. За столиком сидел прежний Володя — богемный представитель свободной прессы в легком подпитии.
— Извините, — сказал Гулевой. — Кажется, мы знакомы?
— Ага, — согласился Володя. — Кочевали вместе. По степи.
— Вы были у меня в гостях, — напомнил цыган.
— Верно. В кибитке, — издевался журналист.
— Володя, не заводись, — предупредила Яна.
— Дома были, — уточнил Гулевой.
— Гляди-ка, — улыбнулся Володя Яне. — У него и дом есть.
— Я прошу тебя, — снова предупредила она.
Володя снисходительно посмотрел на Гулевого.
— А ты ничего не путаешь? — спросил он мягче.
— Нет, — покачал головой цыган. — Я сомневался, пока не услышал ваш голос. Но теперь совершенно уверен.
— И что тебе надо? — вновь моментально окрысился журналист.
— С вами в милиции хотят поговорить, — произнес Гулевой твердо.
— Вот номер! — возмутилась Яна. — Да кто вы такой?
— Чокнутый, — объяснил ей Володя. — Разве не видишь? Пошли отсюда.
Он бросил на стол деньги и поднялся. Гулевой преградил ему путь.
— Боюсь, придется немного задержаться! — заявил он решительно.
— Пошел ты!.. — рассвирепел Володя и толкнул Гулевого в грудь.
— Володя! — крикнула Яна.
Но было поздно. Гулевой отлетел к соседнему столику и рухнул на него спиной, ударив скрипкой по голове кого-то из новых русских. Другие новые русские, сидевшие там же, вскочили и, вмиг вспомнив недавнее свое пролетарское прошлое, кинулись с кулаками — кто на Володю, кто на Гулевого. Хор цыган, теряя приклеенные усы и бороды, под которыми обнаруживались чисто славянские лица, поспешил на выручку своему солисту. Драка закипела нешуточная…
Лепилов и два сержанта ввели в дежурную часть отделения милиции шумное сборище: изрядно побитого Володю, Яну и цыганский ансамбль. Впрочем, цыганом остался теперь лишь Гулевой — остальные утратили жгучие национальные черты в пылу бурных событий.
— Надеюсь, не помешали? — с показной робостью осведомился Лепилов у Митрофанова.
— Нет, — мрачно ответил тот. — У меня и до вас было плохое настроение, — и, нахмурившись, привычно гаркнул на галдящих задержанных. — Граждане, граждане! Не начинайте нового скандала!
— А мы не начинаем — воинственно отозвалась Яна. — Мы продолжаем старый!
К барьеру, за которым сидел Митрофанов, пробирался Гулевой и тихо попросил:
— Пожалуйста, позовите Никольского. Это важно, поверьте.
В кабинете Никольского сидел побитый Володя. Сергей писал протокол. У дверей пристроился на стуле Лепилов.
— Итак, вы никогда не были в доме у гражданина Гулевого и не видели этой броши? — Никольский кивнул на фотографию в старом журнале, лежавшем на столе.
— Точно, — раздраженно подтвердил Володя. — Я — не я, и лошадь не моя. А цыган — со сдвигом. Неужели не ясно?
— Нет пока. — Никольский протянул ему листок протокола. — Распишитесь.
Володя чиркнул авторучкой и встал.
— Все?
— Да, — кивнул Никольский. — Кстати, как Алексей Борисович поживает?
Володя едва заметно дрогнул.
— Какой Алексей Борисович? — Он изобразил удивление.
— Тарасов, — пояснил майор спокойно.
— Понятия не имею, о ком вы говорите… — Володя отвел лживые глаза.
В дежурной части грянул цыганский хор.
— Ладно, спасибо, — улыбнулся Никольский.
— За что? — подозрительно спросил Володя.
— Сразу многое прояснилось после вашего ответа, — растолковал ему Никольский, ничего, в сущности, не растолковав.
В кабинет вошел Беляков с плащом и кейсом.
— Миша, уведи задержанного, — распорядился Никольский.
Лепилов вывел Володю за дверь.
— Ну, я домой, — благодушно объявил Беляков, прислушиваясь к цыганскому хору, доносившемуся из дежурной части. — Веселого дежурства тебе, — и добавил, кивнув вслед Володе. — Этот, что ли, драку затеял?
— Он самый, — подтвердил майор.
— Кто такой? — без интереса осведомился Беляков.
— Наводчик на квартиру Гулевого, — сообщил Никольский.
— Шутишь? — Беляков изменился в лице.
— С начальством — никогда. Зарок дал, — улыбнулся Сергей.
— Расколол субчика? — на сей раз азартно поинтересовался Беляков.
— Нет. Гулевой узнал его по голосу, — пояснил Никольский.
Беляков скис.
— Хорошо, что не по запаху… — протянул он разочарованно. — Тоже мне — улика.
— Пока только ниточка, — согласился Никольский. — Но я с этим типом не в первый раз сталкиваюсь. Надо подержать его до утра — за нарушение общественного порядка. А утром с управлением связаться, чтобы наружку за ним пустили. Связи выявить.
— Разбежался! Кто нам поверит в управлении? — закипятился Беляков. — Что мы предъявим? Показания цыгана?.. Не дадут наружки.
— Если очень попросите — дадут! — настаивал Никольский.
— А вдруг ошибка? — гнул свое подполковник. — Мало ли кто кого по голосу узнал? Да еще спьяну? Потом оправдывайся… Хлопот не оберешься.
— Что же вы предлагаете? — Сергей с трудом скрывал раздражение.
— Работать лучше, — наставительно сказал беляков. — Повышать свой профессиональный уровень. И культурный — тоже.
Он вышел из кабинета, нарочно не закрыв за собой дверь.
В дежурной части по-прежнему пел цыганский хор, помещенный в «аквариум». Там же сидел Володя.
Яна, перегнувшись через барьер, ругалась с Митрофановым. Увидев Никольского, спустившегося сверху, она переключилась на него:
— Долго еще мы томиться будем? В этих застенках?
— Где?.. — удивился Сергей.
— А раньше говорила — дом родной, — обиженно напомнил Митрофанов. — Когда репортажи снимала.
— Никто тебя не томит, — заметил Сергей. — Ступай себе.
— Отпусти Володю! — потребовала Яна.
— Придется… — вздохнул майор.
— Ан не хочется, да? — зло спросила Яна.
— Моя бы воля — не отпускал, — подтвердил Никольский.
— Это еще почему?
Яна, слегка подвинутая на идиотских идеях о «свободе прессы», любые действия властей, хоть чуть-чуть ограничивающие журналистскую разнузданность, воспринимала как покушение на эту самую «свободу». И невдомек было демократически озабоченной девице, что никакой свободной прессы не может быть в обществе, где пресса вполне легально продается и покупается — либо официальным путем, либо через систему «спонсорства». А репортер всегда пишет или снимает то, что прикажет хозяин. Иначе быстро окажется на улице…
— По крайней мере, парень остался бы цел, — пояснил между тем Яне Никольский и вышел из отделения.
Яна, утратив боевой пыл, испуганно посмотрела ему вслед.
У входа в отделение стоял, покуривая, Лепилов. Никольский тоже закурил — за компанию. Они помолчали, отдыхая от накала страстей в дежурной части.
— А я думал, Тарасов Алексей Борисович — приятель ваш, — неожиданно высказался Лепилов.
— Что? — опешил Никольский. — Откуда ты его знаешь?
— Звездочку вместе обмывали, — напомнил Лепилов. — Когда вы майора получили.
— Да, в самом деле… — Никольский даже смутился. — Я тоже думал, что приятель… — сказал он задумчиво: — И зря.
— Выходит, у него брошь? — в упор спросил Лепилов.
— С чего ты решил? — слегка напрягся Никольский.
— Главный вопрос был о нем, когда у журналиста показания брали, — пояснил Лепилов.
— Почему главный? — Сергей решил устроить парню маленький экзамен.
— Задали так — вроде бы между прочим. А паренек дернулся, — усмехнулся Лепилов, демонстрируя: да, товарищ майор — классный опер, но и мы тоже кое-чего стоим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44