Особенно, когда Князь сделал княгиней свою секретаршу. Меня тогда ещё не было в городе. Да, года три назад.
Тут впереди, с пригорка, легко подбросившего нас выше, внезапно показался лес, а показавшись, быстро приблизился. Потом вдруг пошли дубы, мелькнуло животное, размером с небольшую собаку, но коренастей - неужели барсук? - пролетела сорока, сверкнув белым животом и стало совсем хорошо. Машина давно уже шуршала колесами по гравию, дорога запетляла, стала уже, с обеих сторон придвинулись клены и липы, переплелись высоко над ними, так что образовали туннельный свод, под которым они, плавно качаясь на ухабах, и двигались. Кажется, на одной из веток сидела белка, во всяком случае звучное цоканье на мгновение громко зазвучало в окошке и тут же исчезло, вместе с рыжим, сердитым источником. Все было здесь тихо и неподвижно.
Мы углублялись в лес все дальше и дальше. На самом деле, я знал, что дорога больше петляет, создавая иллюзию проникновения в дебри; от опушки, где мы вьехали в лес, было километра три по прямой, не больше, но пора было бы уже показаться и дому.
Внезапно впереди показался просвет, затем синий клочок неба с пушистым отворотом облака, и через минуту деревья расступились, поредели, дорога изогнулась, превратилась в широкую подъездную аллею, они завернули за последний поворот и очутились перед усадьбой. И как же красиво светился красный кирпич стен сквозь зрелую летнюю листву буков и дубов, окружавших там и сям дом. Воплощение изящества и красоты, изысканно-безупречный, дом совсем не походил на возникающие последние годы, словно грибы, двух-трехэтажные дома обогатившихся граждан. Попался, видимо, хороший архитектор, или природный вкус старшего Куницына оказался тоньше, позволив отказаться от привычного. Во всяком случае, "ново-русской хрущевкой" здесь и не пахло. Когда же они подъехали к широкому каменному крыльцу, возле которого суетились одинаковая обслуга, а по обеим сторонам замерли на солнце разнокалиберные иномарки, увидели через высокие до пола окна, почти сплошь занимавшие стены первого этажа, что в холле полно людей.
- Судя по всему, все уже в сборе, - пробормотал я и, повернувшись к Аркадию, подмигнул - будет жарко.
Повернулся, замер на минуту, потом возразил сам себе:
- А может и нет. По идее, уже все решено и расписано. Осталось собрать консенсус и адьёс.
Я присматривался. Нащупал ручку дверцы, продолжая через опущенное стекло разглядывать людей за стеклом, сейчас зашевелившихся. Видимо, известие о нашем прибытии пошло гулять по залу, но тут подоспел один из шатающихся перед входом плечистых мужиков в черных костюмах и отпер - не передо мной - перед Аркадием дверцу.
Аркадий вышел из машины и посмотрел на меня. Я как раз разминал застоявшиеся мышцы.
- Ну пошли, - сказал я, - милое дело!
Ни как не мог настроиться на похоронный лад. Взрывы, нападения опасности меня чрезвычайно веселят, ничего не могу поделать.
Мы поднялись по широкой лестнице. Аркадий шел рядом со мной и у дверей, которые поспешно открыл перед нами один из одинаковых мужиков, словно охранные псы вынужденных находиться вне стен дома на дворе, он быстро взглянул на меня и я уловил мгновенную гримасу горя на его лице. Проняло, все-таки.
Полковник Конев выступил из толпы, коротко кивнул мне и, взяв Аркадия за руку, крепко сжал.
- Такое горе, такое горе!
Полковник Конев Станислав Николаевич, пятидесяти двух лет от роду, среднего роста, очень широкоплечий мужчина, с резкими чертами сухого лица, тяжеловесный, часто одним взглядом вызывающий страх у подчиненных, знающий об этом и умело пользующийся этим, сейчас имел вид доброжелательный, родственный.
Он ещё раз крепко пожал руку Аркадия и, проникновенно глядя ему в глаза, вполголоса и неопределенно пояснил:
- Я все понимаю.
Вздохнул, помолчал секунду и, взяв себя в руки, сказал:
- Сейчас я тебе представлю гостей. Большинство ты, конечно, знаешь. Или, хотя бы, видел.
Он взял Аркадия за локоть и, отступив в сторону, дабы открыть обзору зал, при этом едва не отдавил ногу своей дочери, незаметно подошедшей.
- А, Марго! Ты здесь? Поздоровайся с Аркадием. Вон и супруга моя.
Подошла Татьяна Сергеевна со второй дочкой, Верой. Эта, в отличие от Марго, была девушкой серьезной. училась даже в институте на первом курсе. Татьяна Сергеевна потянулась навстречу Аркадию - строгая, стройная дама, властное достоинство которой отмечалось даже в руке, сжавшей кисть своего двоюродгой братца. Надо же, подумал я, двоюродные брат и сестра с разницев в возрасте в целую жизнь.
Я отвернулся и отошел незамеченный. Несмотря на мои размеры, все видели только внезапно вылупившегося владетеля Княжеским наследством.
И где-то в зале находится последняя жена Куницина Николая Олеговича, ставшая вдовой.
Началось кругообразное движение в толпе. Все подходили к Аркадию выразить свое соболезнование. Я с высоты своего роста наблюдал за медленным круговым движением зала, перемешивавшего собравшихся, дабы каждый мог приложиться к руке нового хозяина.
- Какое горе!.. Вы не представляете!.. Позвольте, Аркадий Николаевич!.. Такое горе!..
Тут вдруг плавный водоворот бесконечного представления прервали общее телодвижение содрогнулось, раскололось было и в образовавшийся проход навстречу Аркадию шла молодая женщина столь поразительной красоты, что я, толком никогда не видевший жену Князя, невольно вздрогнул. Была она в черном бархатном платье, подчеркивающем траур и алебастровую белизну её безупречной гожи...
- Елена Михайловна! - обратился полковник Конев к красавице и сразу стушевался.
Я отметил плохо скрываемое волнение в голосе полковника и вспомнил данные из своего архива, что полковник Конев, обычно чрезвычайно строгих правил, время от времени любил приударить за очень молодыми красотками. К супруге Князя он также пытался подбить клинья, хотя и безуспешно, насколько я знаю. Последние полгода она ведет себя на редкость образцово.
- Я так волновалась, когда вас нигде не могли найти после этого ужасного взрыва. Хотели убить меня, а вы чуть сами не погибли. Такой ужас, такой ужас! - сказала вдова и протянула руку Аркадию, которую, на мой взгляд, не пожимать, следовало бы целовать стоя на правом колене, никак не иначе.
Она непринужденно взяла Аркадия за руку и, повернув голову к полковнику Коневу, сказала:
- Пожалуй пора идти всем в библиотеку открывать заседание? Как вы считаете, Станислав Сергеевич? А после перейдем к поминкам.
И вновь к Аркадию, даже не дождавшись ответа полковника Конева, заранее, видно, согласованного.
Я шел за ними следом и слышал о чем она говорила.
- Мой муж и твой отец оставил завещание. По его воле все движимое и недвижимое имущество переходит к тебе, Аркадий. Так что теперь я свободна. Согласись, хочешь не хочешь, но миллионы долларов держат сильнее цепей. Пока я была женой твоего отца никаких сил не было отказаться от денег. Теперь все принадлежит тебе, и вся зависимость от денег тоже на тебе.
На мой взгляд она говорила чушь. Мне даже показалось, что её слова хорошая мина при плохой игре. Кто в наше время радуется потере денег? Только сумасшедшие. Даже я, несмотря на свои закидоны, и то больше говорю о своем бессеребреничестве, чем являюсь таковым. Что же говорить о молодой богини?..
Толпа вслед за владетельной парой потекла к дальней двери. Обе створки двери распахнулись одновременно, народ вползал в библиотеку. Здесь стояло множество стульев, равномерно расставленных сиденьями к условному центру в дальнем конце библиотечного зала, по периметру которого, без просвета, от пола до потолка, сплошь, располагались полки с книгами. Корешки книг были очень красивые.
Я шел как можно ближе к Елене Михайловне и Аркадию, так что все ещё мог слышать их беседу.
- У меня к тебе просьба, - доверительно повернулась королева к Аркадию. - Если будет возможность, или семья все же захочет выделить часть наследства, мне бы хотелось получить этот дом. Согласись, все-таки твой отец его строил для меня - это было бы страведливо. Как ты считаешь?
- О конечно, разумеется, - начал было лепетать Аркадий и я впервые усомнился в официальной версии, согласно которой Князь выгнал сына в гостиницу из-за нелюбви последнего к молодой мачехе. Может наоборот?
- Что это вы тут обсуждаете? - с плохо скрытым беспокойством спросила Татьяна Сергеевна, жена полковника Конева, почти отолкнув меня, чтобы лучше слышать - Не пора ли открыть собрание?
И то, все постепенно рассаживались, делая осмысленным всю эту расстановку стульев.
Получилось (так и было, конечно, задумано), что в центре этого библиотечного амфитеатра оказались Аркадий, хозяйка дома, то бишь его мачеха, Елена Михайловна, и монументальный Станислав Сергеевич Конев, взявший бразды правления в свои крепкие родственные руки.
Я пошел в задние ряды и сел поближе к дверям. Полковник Конев позвонил в бронзовый колокольчик, звук от которого сразу проникал в мозг.
- Господа! Мы собрались здесь по весьма печальному поводу... - начал Станислав Сергеевич, а я, оглядывая блестящее и родственное общество искрились блики хрустальных кристалликов огромной люстры, перемигиваясь с более мелкими, острыми, на телах прекрасных дам - видел напряженные позы присутствующих, отовсюду устремленные к центру зала и вообще событий.
- Многоуважаемый Николай Олегович незадолго до смерти составил завещание, по которому, как все мы узнали после его кончины, все свое имущество и сбережения оставил Куницыну Аркадию Николаевичу, своему сыну от второй жены, Раисы Алексеевны Куницыной, в девичестве Ромашовой.
Мне очень хотелось курить, но здесь было нельзя. От нечего делать стал смотреть в потолок, заполненный чрезвычайно искусной деревянной резбой. Вдруг наступила пауза в председательской речи. Я посмотрел: Аркадий наливал воду из бутылки. Полковник Конев замолк, пережидая, пока Аркадий нальет себе воды, и в тишине бульканье раздавалось по всему залу. Потом Аркадий пил воду и тишина была такая, что звуки глотков громко разносились по всем уголкам, и, думаю, каждый в этой библиотеке считал и эти глотки, и длинные прыжки Аркадиевого кадыка, нацеленного на зрителей.
Подождав, пока Аркадий напьется, полковник возобновил речь.
- Мы все собравшиеся здесь долгие годы работали с покойным и наши деловые связи крепли из года в год. Все мы акционеры, и большая часть акций наших предприятий принадлежала Куницыну Николаю Олеговичу, а теперь - его сыну, Куницыну Аркадию Николаевичу.
Он и дальше продолжал говорить что-то торжественное и пустое, и я, всегда уставший от официозов гораздо больше, чем от реальных нагрузок, это торжественное собрание, перестало занимать; я стал думать о планах на будущее. Слова полковника, летящие так легко и свободно, казалось, складывались в речь на чужом языке: все скользит, все размывается, и непроворный слух начинает скучать. Мое внимание стало рассеиваться, и если бы сейчас у меня нашлась сигарета, я бы закурил. Но сигареты оставил в машине, приходилось терпеть. Оглядывая зал, я подумал, что здесь, если исключить членов семьи (жен и дочерей, коих было неожиданно много), так называемых акционеров было не более двадцати человек, может чуть больше. Я стал подсчитывать родственников: вон Самсонов Константин, блондин с лицом античной статуи, смотрит нервно и озабоченно. Марго, словно пай девочка, чинно сложила руки на коленях, рядом с ней и очень на неё похожая презрительно-скучающая Вера, а чуть впереди - строгая и яркая их мать, Татьяна Сергеевна. Я развалился на стуле, вытянув скрещенные ноги: становилось скучно, возня окружающих начинала надоедать.
И ещё одно: во всем происходящем чувствовалось нечто двусмысленное, но я, человек случайный здесь, мог ошибаться: свои ощущения относить на всех. Но все равно, чувствовалось, что все здесь заняты собственными подсчетами и находятся чрезвычайно далеко от поминок и всего мероприятия.
- Нам, разумеется, предстоит ещё урегулировать множество вопросов, но это проблемы частного характера, которые решаются в процессе непосредственной работы. Они не вызовут ни малейших недоразумений. Так что, Аркадий Николаевич, мы вас сейчас можем поздравить с тем, что вы становитесь владельцем по меньшей мере нескольких сот миллионов долларов.
Аркаша, кстати, не выказал никакой реакции на эти слова. Я так думаю, ещё не созрел. В его возрасте ценят иные ценности. Особенно, если денег с детства полно.
- Ваш отец был держателем акций почти всех крупных предприятий города, включая порт и машиностроительный завод, и нашу знаменитую кондитерскую фабрику. Поздравляю вас! Вы, Аркадий Николаевич, теперь можете всю жизнь отдыхать, если хотите, а нам, вашим младшим партнерам, предоставьте эту хлопотливую, но необходимую часть - трудиться и за вас, и за нас, конечно. Мы позаботимся, чтобы ваша жизнь стала здесь праздником, чтобы вы получили все, что захотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Тут впереди, с пригорка, легко подбросившего нас выше, внезапно показался лес, а показавшись, быстро приблизился. Потом вдруг пошли дубы, мелькнуло животное, размером с небольшую собаку, но коренастей - неужели барсук? - пролетела сорока, сверкнув белым животом и стало совсем хорошо. Машина давно уже шуршала колесами по гравию, дорога запетляла, стала уже, с обеих сторон придвинулись клены и липы, переплелись высоко над ними, так что образовали туннельный свод, под которым они, плавно качаясь на ухабах, и двигались. Кажется, на одной из веток сидела белка, во всяком случае звучное цоканье на мгновение громко зазвучало в окошке и тут же исчезло, вместе с рыжим, сердитым источником. Все было здесь тихо и неподвижно.
Мы углублялись в лес все дальше и дальше. На самом деле, я знал, что дорога больше петляет, создавая иллюзию проникновения в дебри; от опушки, где мы вьехали в лес, было километра три по прямой, не больше, но пора было бы уже показаться и дому.
Внезапно впереди показался просвет, затем синий клочок неба с пушистым отворотом облака, и через минуту деревья расступились, поредели, дорога изогнулась, превратилась в широкую подъездную аллею, они завернули за последний поворот и очутились перед усадьбой. И как же красиво светился красный кирпич стен сквозь зрелую летнюю листву буков и дубов, окружавших там и сям дом. Воплощение изящества и красоты, изысканно-безупречный, дом совсем не походил на возникающие последние годы, словно грибы, двух-трехэтажные дома обогатившихся граждан. Попался, видимо, хороший архитектор, или природный вкус старшего Куницына оказался тоньше, позволив отказаться от привычного. Во всяком случае, "ново-русской хрущевкой" здесь и не пахло. Когда же они подъехали к широкому каменному крыльцу, возле которого суетились одинаковая обслуга, а по обеим сторонам замерли на солнце разнокалиберные иномарки, увидели через высокие до пола окна, почти сплошь занимавшие стены первого этажа, что в холле полно людей.
- Судя по всему, все уже в сборе, - пробормотал я и, повернувшись к Аркадию, подмигнул - будет жарко.
Повернулся, замер на минуту, потом возразил сам себе:
- А может и нет. По идее, уже все решено и расписано. Осталось собрать консенсус и адьёс.
Я присматривался. Нащупал ручку дверцы, продолжая через опущенное стекло разглядывать людей за стеклом, сейчас зашевелившихся. Видимо, известие о нашем прибытии пошло гулять по залу, но тут подоспел один из шатающихся перед входом плечистых мужиков в черных костюмах и отпер - не передо мной - перед Аркадием дверцу.
Аркадий вышел из машины и посмотрел на меня. Я как раз разминал застоявшиеся мышцы.
- Ну пошли, - сказал я, - милое дело!
Ни как не мог настроиться на похоронный лад. Взрывы, нападения опасности меня чрезвычайно веселят, ничего не могу поделать.
Мы поднялись по широкой лестнице. Аркадий шел рядом со мной и у дверей, которые поспешно открыл перед нами один из одинаковых мужиков, словно охранные псы вынужденных находиться вне стен дома на дворе, он быстро взглянул на меня и я уловил мгновенную гримасу горя на его лице. Проняло, все-таки.
Полковник Конев выступил из толпы, коротко кивнул мне и, взяв Аркадия за руку, крепко сжал.
- Такое горе, такое горе!
Полковник Конев Станислав Николаевич, пятидесяти двух лет от роду, среднего роста, очень широкоплечий мужчина, с резкими чертами сухого лица, тяжеловесный, часто одним взглядом вызывающий страх у подчиненных, знающий об этом и умело пользующийся этим, сейчас имел вид доброжелательный, родственный.
Он ещё раз крепко пожал руку Аркадия и, проникновенно глядя ему в глаза, вполголоса и неопределенно пояснил:
- Я все понимаю.
Вздохнул, помолчал секунду и, взяв себя в руки, сказал:
- Сейчас я тебе представлю гостей. Большинство ты, конечно, знаешь. Или, хотя бы, видел.
Он взял Аркадия за локоть и, отступив в сторону, дабы открыть обзору зал, при этом едва не отдавил ногу своей дочери, незаметно подошедшей.
- А, Марго! Ты здесь? Поздоровайся с Аркадием. Вон и супруга моя.
Подошла Татьяна Сергеевна со второй дочкой, Верой. Эта, в отличие от Марго, была девушкой серьезной. училась даже в институте на первом курсе. Татьяна Сергеевна потянулась навстречу Аркадию - строгая, стройная дама, властное достоинство которой отмечалось даже в руке, сжавшей кисть своего двоюродгой братца. Надо же, подумал я, двоюродные брат и сестра с разницев в возрасте в целую жизнь.
Я отвернулся и отошел незамеченный. Несмотря на мои размеры, все видели только внезапно вылупившегося владетеля Княжеским наследством.
И где-то в зале находится последняя жена Куницина Николая Олеговича, ставшая вдовой.
Началось кругообразное движение в толпе. Все подходили к Аркадию выразить свое соболезнование. Я с высоты своего роста наблюдал за медленным круговым движением зала, перемешивавшего собравшихся, дабы каждый мог приложиться к руке нового хозяина.
- Какое горе!.. Вы не представляете!.. Позвольте, Аркадий Николаевич!.. Такое горе!..
Тут вдруг плавный водоворот бесконечного представления прервали общее телодвижение содрогнулось, раскололось было и в образовавшийся проход навстречу Аркадию шла молодая женщина столь поразительной красоты, что я, толком никогда не видевший жену Князя, невольно вздрогнул. Была она в черном бархатном платье, подчеркивающем траур и алебастровую белизну её безупречной гожи...
- Елена Михайловна! - обратился полковник Конев к красавице и сразу стушевался.
Я отметил плохо скрываемое волнение в голосе полковника и вспомнил данные из своего архива, что полковник Конев, обычно чрезвычайно строгих правил, время от времени любил приударить за очень молодыми красотками. К супруге Князя он также пытался подбить клинья, хотя и безуспешно, насколько я знаю. Последние полгода она ведет себя на редкость образцово.
- Я так волновалась, когда вас нигде не могли найти после этого ужасного взрыва. Хотели убить меня, а вы чуть сами не погибли. Такой ужас, такой ужас! - сказала вдова и протянула руку Аркадию, которую, на мой взгляд, не пожимать, следовало бы целовать стоя на правом колене, никак не иначе.
Она непринужденно взяла Аркадия за руку и, повернув голову к полковнику Коневу, сказала:
- Пожалуй пора идти всем в библиотеку открывать заседание? Как вы считаете, Станислав Сергеевич? А после перейдем к поминкам.
И вновь к Аркадию, даже не дождавшись ответа полковника Конева, заранее, видно, согласованного.
Я шел за ними следом и слышал о чем она говорила.
- Мой муж и твой отец оставил завещание. По его воле все движимое и недвижимое имущество переходит к тебе, Аркадий. Так что теперь я свободна. Согласись, хочешь не хочешь, но миллионы долларов держат сильнее цепей. Пока я была женой твоего отца никаких сил не было отказаться от денег. Теперь все принадлежит тебе, и вся зависимость от денег тоже на тебе.
На мой взгляд она говорила чушь. Мне даже показалось, что её слова хорошая мина при плохой игре. Кто в наше время радуется потере денег? Только сумасшедшие. Даже я, несмотря на свои закидоны, и то больше говорю о своем бессеребреничестве, чем являюсь таковым. Что же говорить о молодой богини?..
Толпа вслед за владетельной парой потекла к дальней двери. Обе створки двери распахнулись одновременно, народ вползал в библиотеку. Здесь стояло множество стульев, равномерно расставленных сиденьями к условному центру в дальнем конце библиотечного зала, по периметру которого, без просвета, от пола до потолка, сплошь, располагались полки с книгами. Корешки книг были очень красивые.
Я шел как можно ближе к Елене Михайловне и Аркадию, так что все ещё мог слышать их беседу.
- У меня к тебе просьба, - доверительно повернулась королева к Аркадию. - Если будет возможность, или семья все же захочет выделить часть наследства, мне бы хотелось получить этот дом. Согласись, все-таки твой отец его строил для меня - это было бы страведливо. Как ты считаешь?
- О конечно, разумеется, - начал было лепетать Аркадий и я впервые усомнился в официальной версии, согласно которой Князь выгнал сына в гостиницу из-за нелюбви последнего к молодой мачехе. Может наоборот?
- Что это вы тут обсуждаете? - с плохо скрытым беспокойством спросила Татьяна Сергеевна, жена полковника Конева, почти отолкнув меня, чтобы лучше слышать - Не пора ли открыть собрание?
И то, все постепенно рассаживались, делая осмысленным всю эту расстановку стульев.
Получилось (так и было, конечно, задумано), что в центре этого библиотечного амфитеатра оказались Аркадий, хозяйка дома, то бишь его мачеха, Елена Михайловна, и монументальный Станислав Сергеевич Конев, взявший бразды правления в свои крепкие родственные руки.
Я пошел в задние ряды и сел поближе к дверям. Полковник Конев позвонил в бронзовый колокольчик, звук от которого сразу проникал в мозг.
- Господа! Мы собрались здесь по весьма печальному поводу... - начал Станислав Сергеевич, а я, оглядывая блестящее и родственное общество искрились блики хрустальных кристалликов огромной люстры, перемигиваясь с более мелкими, острыми, на телах прекрасных дам - видел напряженные позы присутствующих, отовсюду устремленные к центру зала и вообще событий.
- Многоуважаемый Николай Олегович незадолго до смерти составил завещание, по которому, как все мы узнали после его кончины, все свое имущество и сбережения оставил Куницыну Аркадию Николаевичу, своему сыну от второй жены, Раисы Алексеевны Куницыной, в девичестве Ромашовой.
Мне очень хотелось курить, но здесь было нельзя. От нечего делать стал смотреть в потолок, заполненный чрезвычайно искусной деревянной резбой. Вдруг наступила пауза в председательской речи. Я посмотрел: Аркадий наливал воду из бутылки. Полковник Конев замолк, пережидая, пока Аркадий нальет себе воды, и в тишине бульканье раздавалось по всему залу. Потом Аркадий пил воду и тишина была такая, что звуки глотков громко разносились по всем уголкам, и, думаю, каждый в этой библиотеке считал и эти глотки, и длинные прыжки Аркадиевого кадыка, нацеленного на зрителей.
Подождав, пока Аркадий напьется, полковник возобновил речь.
- Мы все собравшиеся здесь долгие годы работали с покойным и наши деловые связи крепли из года в год. Все мы акционеры, и большая часть акций наших предприятий принадлежала Куницыну Николаю Олеговичу, а теперь - его сыну, Куницыну Аркадию Николаевичу.
Он и дальше продолжал говорить что-то торжественное и пустое, и я, всегда уставший от официозов гораздо больше, чем от реальных нагрузок, это торжественное собрание, перестало занимать; я стал думать о планах на будущее. Слова полковника, летящие так легко и свободно, казалось, складывались в речь на чужом языке: все скользит, все размывается, и непроворный слух начинает скучать. Мое внимание стало рассеиваться, и если бы сейчас у меня нашлась сигарета, я бы закурил. Но сигареты оставил в машине, приходилось терпеть. Оглядывая зал, я подумал, что здесь, если исключить членов семьи (жен и дочерей, коих было неожиданно много), так называемых акционеров было не более двадцати человек, может чуть больше. Я стал подсчитывать родственников: вон Самсонов Константин, блондин с лицом античной статуи, смотрит нервно и озабоченно. Марго, словно пай девочка, чинно сложила руки на коленях, рядом с ней и очень на неё похожая презрительно-скучающая Вера, а чуть впереди - строгая и яркая их мать, Татьяна Сергеевна. Я развалился на стуле, вытянув скрещенные ноги: становилось скучно, возня окружающих начинала надоедать.
И ещё одно: во всем происходящем чувствовалось нечто двусмысленное, но я, человек случайный здесь, мог ошибаться: свои ощущения относить на всех. Но все равно, чувствовалось, что все здесь заняты собственными подсчетами и находятся чрезвычайно далеко от поминок и всего мероприятия.
- Нам, разумеется, предстоит ещё урегулировать множество вопросов, но это проблемы частного характера, которые решаются в процессе непосредственной работы. Они не вызовут ни малейших недоразумений. Так что, Аркадий Николаевич, мы вас сейчас можем поздравить с тем, что вы становитесь владельцем по меньшей мере нескольких сот миллионов долларов.
Аркаша, кстати, не выказал никакой реакции на эти слова. Я так думаю, ещё не созрел. В его возрасте ценят иные ценности. Особенно, если денег с детства полно.
- Ваш отец был держателем акций почти всех крупных предприятий города, включая порт и машиностроительный завод, и нашу знаменитую кондитерскую фабрику. Поздравляю вас! Вы, Аркадий Николаевич, теперь можете всю жизнь отдыхать, если хотите, а нам, вашим младшим партнерам, предоставьте эту хлопотливую, но необходимую часть - трудиться и за вас, и за нас, конечно. Мы позаботимся, чтобы ваша жизнь стала здесь праздником, чтобы вы получили все, что захотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35